От Канта к неокантианству

При всех различиях теорий мифа XIX — начала XX в. общим для них было убеждение, что источники мифотворчества, опреде­ляющие в конечном счете содержание мифов, носят объективный характер и изначально заданы субъекту (природой и (или) обще­ством). Потому процесс мифотворчества реализуется по формуле [О (объект) => S (субъект) => М (миф)]. Однако теоретически воз­можно и другое допущение: содержательные истоки мифотворче­ства заложены в самом субъекте, в некоторых принадлежащих ему формальных условиях деятельности сознания; при этом сама объективность становится продуктом активности субъекта, его сознания. В таком случае процесс мифотворчества может быть представлен формулой: [5(субъект) => О (объективность) => М (ми­фотворчество)]. На таком пути сложилась неокантианская те­ория мифотворчества. Наиболее ярко она представлена в работах последнего выдающегося представителя марбургской школы нео­кантианства Э. Кассирера (1874—1945).

В основе неокантианства лежит кантовская идея о том, что объективность — не исходное условие жизнедеятельности субъек-

ГЛАВА 20. Э. КАССИРЕР: НЕОКАНТИАНСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ МИФА ЮД

та (и процесса познания им мира), а лишь один из моментов духов­ной активности субъекта. Вместе с тем в ряде существенных по­зиций неокантианцы расширили кантовскую идейную платфор­му. Так, если Кант считал, что априорные условия познания — пространство и время, категории рассудка, идеи разума — носят формальный и внеисторический характер, то Кассирер склонен придавать структурам сознания значение апостериорных аккуму­ляторов исторического опыта. (Отметим, что истоки этого опыта у него остаются не вполне ясными.) Иначе говоря, процесс мыш­ления исторически развивается. Поэтому история культуры может быть рассмотрена как история объективации человеческого опы­та¹. Кроме того, по мнению Кассирера, Кант существенно сузил возможности своего критического метода и неправомерно огра­ничил его лишь фундаментальными отраслями естественно-науч­ного познания (математика, естествознание), в то время как суще­ствует необходимость расширить методологию кантовского критицизма за пределы естествознания — в сферу анализа наук о культуре.

Однако вернемся к проблеме объективности. Согласно нео­кантианству, смысл объективности состоит в том, что она задает­ся не предметом, а процессом познания². С реальностью непосред­ственно, лицом к лицу, человек никогда не имеет дела. Между человеком и реальностью всегда лежит мир продуктов его созна­ния, мир духовной активности человека. Не существует чисто иде­ального и чисто материального. И потому все формы духовной культуры должны рассматриваться не как предметы и объекты внешнего мира, а как процессы объективации некоторых формо­образующих принципов сознания. Иначе говоря, объективность не дается субъекту извне, а созидается активной деятельностью сознания, постоянными отношениями в системе сознания. Эти постоянные отношения образуют прочную конструкцию, «своего рода жесткий каркас "объективности"»³.

Объективация задается правилами, законами (прежде всего логическими), принципами связи представлений о вещах («прин­ципами формообразований духа»). При этом пути и средства

CassirerE. Symbol, Myth and Culture. Essays and Lectures (1935—1945). New Haven; L., 1979. P. 166—167.

² Кассирер Э. Философия символических форм: В 3 т. М.; СПб., 2002.
Т. 3. С. 27.

³ Там же. Т. 2. С. 45.

ШЕ8Ш ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. НЕМЕЦКАЯ ФИЛОСОФИЯ И НАУКА О СУЩНОСТИ МИФА

объективации могут быть различными. Главный принцип формо­образований духа, способ связи представлений в сознании — прин­цип символизма. В символе Кассирер видит универсальный ключ к тайнам истории человеческого духа. Мир символических форм определяет построение систем человеческого духа, а вместе с ними и самой реальности — таков лейтмотив философских исканий Кас-сирера.