Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
Глава 13. Мифологические исследования в России в XIX в
|
|
дись ее организационные формы, совершенствовались методы сбора этнографического и фольклорного материала и его обобщения.
В 1834 г. была учреждена Археографическая комиссия, которая начала подготовку фундаментальных изданий памятников русской старины — летописей, исторических и юридических актов, грамот, памятников древнерусского канонического права, писем русских царей, произведений фольклорного творчества. В 1846 г. возникает Русское Географическое общество, а в 1848 г. в нем образуется отделение этнографии.
Большую роль в исследованиях славянской фольклористики и мифологии сыграли труды И.П. Сахарова (1807—1863), А.В. Терещенко (1806—1865), И.М. Снегирева (1793—1868), Н.И. Надеждина (1804—1856) и других, которые не только развивали отечественную мифологию, но и оказывали громадное воздействие на общественное сознание, способствовали укреплению уважения к русской народности и ее старине, выработке национального самосознания. В целом, однако, труды этих авторов еще отличают эмпиризм, неразработанность методологии исследования и изложения материала; неразличение мифологического и фольклорного, мифологии и язычества; большое число поспешных, поверхностных и необоснованных утверждений о славянской мифологии (в частности, по вопросу заимствования богов славянами на Западе, Севере, Востоке) и др.
В конце 1840-х гг. на общем фоне роста интереса к национальной культуре усиливается интерес к славянским культурам, основываются кафедры славянских языков в университетах, что приводит к более близкому знакомству со славянским миром, появляются дополнительные возможности для сравнительно-исторического изучения славянских культур, языков, фольклора и др. Впервые переводятся на русский язык зарубежные славяноведы, в частности П.И. Шафарик1.
В 1840-е гг. фронт научных исследований национальной культуры значительно расширился. «Логика дела» потребовала интеграции исследований в области языка, народной поэзии, славянской мифологии, изобразительного искусства; введения исследования славянской мифологии в ткань социально-исторической действительности; выявления тех нитей, которые связывают славянскую мифологию с историей языка, фольклора, историей религии, до-
ШафарикП.И. Славянские древности. Т. 1, 2. М., 1837—1848; Шафарик П.И. Славянское народописание. М., 1843.
ЩЕНШ ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ТЕОРИИ МИФОТВОРЧЕСТВА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В.
христианской и христианской историей словесного и изобразительного искусства... В этих условиях резко повышались требования к философско-мировоззренческим и теоретико-методологическим аспектам исследования мифологии. Возросло значение работ, посвященных анализу и поиску новых мировоззренческих и методологических установок исследования мифологических пластов народной культуры. Появились и новые яркие имена: И.И. Срезневский, Н.И. Костомаров, Ф.И. Буслаев и др.
Духовно-мировоззренческая обстановка в России середины XIX в. была неблагоприятной для развития отечественной науки о мифе. Поскольку мифология тесно связана с религией, то выработка мировоззренческих установок науки о мифе задевала церков-но-религиозные устои, догматы, традиции, идеологические позиции и оценки. Те революционно-демократические силы, которые отстаивали идеалы секуляризации общества (что открывало перспективы раскрытия своеобразия мифологии, ее отличий от религии, разработки научной методологии ее познания и др.), так или иначе ориентировались на Запад, на усвоение западноевропейских образцов жизни, традиций и форм культуры (для которых романтизм остался в прошлом), на будущие кардинальные преобразования российского общества по лекалам западных идеологий, среди которых все большую роль начинали играть социальные мифоуто-пии (в том числе и коммунистическая). Заостренность на социально-политической проблематике, ориентация на утопическое мифотворчество определяли их весьма прохладное отношение к идее народности, к идеалам романтизма, к разработке проблем науки о мифе и фольклористики, к народной культуре в целом.
Такая позиция была характерна, например, для В.Г. Белинского, который, как известно, нередко грешил поспешными оценками и утверждениями. Понимая под национальностью и народностью лишь адекватную и полную передачу быта, нравов, жизненного колорита народа, Белинский утверждал, что «одно небольшое стихотворение истинного художника-поэта неизмеримо выше всех произведений народной поэзии, вместе взятых!»' Негативное отношение к романтикам и их последователям выражал и А.И. Герцен, обвинявший их в дилетантизме, закостенелости, в неспособности воспринять и оценить новые реалии, в том, что они «проглядели, смотря со своей колокольни, всю поэзию индустриальной деятельности»2.
Белинский В.Г. Поли. соб. соч. М., 1953—1959. Т. V. С. 309. 2 Герцен А.И. Соч. в 9 т. М., 1955. Т. 2. С. 28.
ГЛАВА 13. МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В РОССИИ В XIX В. ИИЬИ
Поэтому становление мировоззренческих оснований науки о славянской мифологии шло по пути усвоения отечественной наукой о мифе наследия романтизма. Оно стало делом исследователей, ориентировавшихся на традиционалистское развитие российского общества — славянофилов и близких к ним по духу деятелей науки и культуры. При этом они также сталкивались с идеологическими препятствиями, вынуждены были развивать свои взгляды в обстановке строжайшей цензуры, как светской, так и церковной. Христианская доктрина, с одной стороны, противопоставляла язычество христианству, а с другой — заявляла об укорененности монотеизма в сознании людей. В таких условиях было сложно теоретически зафиксировать специфику мифологии как качественно определенного этапа истории сознания. Исследователи были вынуждены «подтягивать» славянское язычество к представлению об извечном монотеизме. На этом пути возникали мнимые проблемы связи представления древнего человека о едином Боге и образов мифологических богов.
Выработка мировоззренческих ориентиров параллельно сопровождалась дискуссиями о методологических установках исследований славянского фольклора, мифологии. Большой вклад в разработку методологических установок познания первобытной культуры и мифологии внес К.Д. Кавелин (1818—1885).
Наряду с СМ. Соловьевым, Кавелин — один из основоположников отечественной историко-юридической школы, которая изучала закономерности перерастания родовых отношений в государственно-правовые. В центре ее внимания проблема сочетания идеи исторического прогресса России с идеей своеобразия русской истории. Кавелин выступал против концепций диффузионизма и отстаивал необходимость «представить русскую историю как развивающийся организм, живое целое, проникнутое одним духом, одними началами»1.
Кавелин трактовал российскую историю в аспекте развития в ней личного принципа (своеобразия личности, свобода которой подчинена обществу и государству). Первобытное общество он характеризовал как кровно-родовое, мифологическое сознание которого не знало принципа личности, «в древности человек как че-
Кавелин К.Д. Взгляд на юридический быт древней России // Кавелин К.Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М, 1989. С. 15.
■££■ ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ТЕОРИИ МИФОТВОРЧЕСТВА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В.
ловек ничего не значил»1. Особого внимания заслуживает мысль Кавелина о том, что славянскую мифологию следует объяснять с учетом отношений, которые складывались между людьми и не могли быть ими объяснены и прояснены. Это указание на истоки мифологии в системе общения для своего времени было новаторским. Кроме того, Кавелин обращал внимание на недостаточность филологических данных для разработки теории мифа и призывал шире использовать этнографические данные; особенно выделял простонародные обряды и обычаи, которые могут быть даже более устойчивы, чем мотивы, их породившие, и словесные формулировки самих обрядов. Он остро и справедливо критиковал отечественных ученых за пренебрежение принципом историзма, за разрыв между эмпирическим и теоретическим уровнями исследований славянской мифологии, за то, что эмпирические данные не подвергаются критическому анализу2, и др. Ученый обращал внимание на сложную динамику процессов в области народной психологии, отмечал, что актуализация ее отдельных сторон, черт зависит от различных исторических обстоятельств.
Значительный вклад в разработку мировоззренческих и методологических ориентиров конкретно-научного исследования славянской мифологии внес Ф.И. Буслаев (1818—1897), который был по сути основоположником, идейным вдохновителем и организатором «мифологической школы» русской фольклористики XIX в.
Теоретические и методологические основания «мифологической школы»
Как исследователь отечественной мифологии и фольклора Ф. Буслаев сформировался под влиянием немецкого романтизма. С самого начала своего творческого пути он заявил категорическое несогласие с попытками принизить национальную культуру.
По мнению Буслаева, отечественная национальная культура характеризуется возвышенными нравственными идеалами, высочайшими образцами художественного творчества и занимает достойное место в истории мировой культуры. Весь пафос его научных работ направлен на утверждение преимуществ народной поэзии перед «искусственной» литературой, подчеркивание ее «поэтических достоинств». Буслаев формировал установку на ува-
Кавелин К.Д. Взгляд на юридический быт древней России. С. 19. 2 Там же. С. 6.
ГЛАВА 13. МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В РОССИИ В XIX В. ЩЦШ
жение фольклорных произведений. Он любил говорить, что до понимания роли народной словесности нужно не снизойти, а возвыситься. Народ не нуждается в том, чтобы ему навязывали некие «высшие нравственные и художественные ценности», как будто бы он их лишен. Эти ценности как бессознательную основу своей духовности он несет в себе извечно. Ему только не нужно мешать их развивать и проявлять.
Первой формой сознательного творчества народа, по мысли Буслаева, является мифология. Сущность мифотворчества он трактовал в духе идей В. Гумбольдта о связи мифа и языка1.
Первоначально предметы получали свои названия по тем свойствам, которые бросаются в глаза и затрагивают воображение. Вследствие их ежедневного употребления впечатления превращаются в общие понятия, а вновь возникающее начальное впечатление откладывается в памяти народа в виде постоянного эпитета. При этом разные предметы вполне могли вызывать сходные впечатления; так, и ветер, и стрела, и быстро летящая птица производят одно впечатление «быстроты передвижения», в результате язык приписывает стреле свойства и птицы, и ветра, а ветру — свойства стрелы и птицы и т. д. В дальнейшем из первоначального впечатления и постоянного эпитета развивается мифологический образ, благодаря чему впечатления и эпитеты не тускнеют в памяти народа. История языка дает возможность восстановить и мифологию, и культуру, верования, древнейший быт народа.
Буслаев обращал внимание не только на познавательную, но и на нравственно-волевую сторону мифологии, в которой выражено и стремление к нравственному самосовершенствованию2.
Вслед за романтиками Буслаев обращается к идеям сравнительно-исторической мифологии. Все индоевропейские народы имеют один общий праязык и одну общую прамифологию, первоначальная свежесть которой дошла до нас в индийских Ведах. Но «при разветвлении языков необходимо должно было оказаться и разветвление в мифах»3. На содержание этномифологий оказали свое влияние быт народа, его тип хозяйства (пастушеский или земледельческий), географические особенности местности, где живет народ (берег моря, горы, равнина и др.) и особенно его язык. Так
Буслаев Ф.И. О влиянии христианства на славянский язык. Опыт истории языка по Остромирову Евангелию. М., 1848. С. 8—9.
2 Буслаев Ф. О литературе. Исследования. Статьи. С. 35.
3 Там же. С. 253.
■*££■ ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ТЕОРИИ МИФОТВОРЧЕСТВА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В.
индоевропейская мифология со временем видоизменилась в каждом этносе. Сейчас уже нужен особый научный метод, который бы позволил извлечь из сохранившихся этномифологий как их индоевропейские истоки, так и конкретные национальные черты.
Буслаев неоднократно возвращался к вопросу о своеобразии славянской мифологии. Он подчеркивал, что славянская мифология по своей сути ничем не отличалась от мифологий других индоевропейских народов. Другое дело, что в дальнейшем каждая этномифология формировалась в особых географических, историко-культурных условиях. Славянская мифология несколько задержалась в своем развитии, и ей не удалось создать такие масштабные мифопоэтические полотна, как поэмы Гомера, скандинавская «Древняя Эдда» или финская «Калевала». Естественный процесс ее развития был прерван насильственной христианизацией и принятием письменности. Буслаев был склонен усматривать в славянской мифологии преимущественно «низшую демонологию»1.
Таким образом, в творчестве Буслаева были заложен^ теоретические и методологические основания отечественной «мифологической школы». Теоретические основания этой школы могут быть выражены в следующих позициях:
♦ мировоззрение — объективный идеализм романтическо-шеллингианского типа; допускаются трансцендентные основания мифологии;
♦ на начальных этапах истории творцом культуры выступает народ как целое;
♦ народ созидает свои культурные формы в активном, творческом, деятельном процессе; народное творчество носило и носит коллективный характер;
♦ народное творчество выражает «дух народа» и является единством сознательного и бессознательного;
♦ мифология выступает составной и неотъемлемой частью народного творчества;
♦ мифология исторически развивается;
♦ мифология носит чувственно-образный характер; в ней эмоциональное, рациональное и нравственно-волевое тесно переплетены;
♦ мифология тесным образом связана с народной поэзией;
Буслаев Ф.И. Бес. К истории московских нравов XVII века. СПб, 1881.
ГЛАВА 13. МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В РОССИИ В XIX В. К£Ш1
♦ существует неразрывное единство истории мифологии и истории языка;
♦ язык, мифология и народная поэзия создавались бессознательно не отдельными личностями, а народными массами в течение многих поколений.
Ф.И. Буслаев уделял много внимания и методологическим проблемам науки о славянской мифологии. Он считал возможным перенести в область исследований славянской мифологии тот методологический опыт изучения немецкой мифологии, который был накоплен Я. Гриммом; прежде всего его привлекал сравнительно-исторический метод.
В своих исследованиях Буслаев показал, что из единого мифологического истока на разных этапах его исторического развития выделились основные жанры народного творчества — от героического эпоса до пословиц и загадок. Отличительная особенность методологического творчества Буслаева — реализм, тонкое чувство «историко-культурной дистанции». В отличие от многих зарубежных и отечественных коллег, он стремился избегать крайностей в определении связей между мифологическими и фольклорными образами и их смыслами.
Он постоянно обращался к изучению мифологических истоков русской старины; выяснял, насколько эти элементы скрываются в языке, памятниках устного народного творчества, в остатках народных обычаев и обрядов, в преданиях, поверьях, сказках, былинах, письменности. При этом он подчеркивал, что мифологический элемент проявляется в позднейших пластах народной культуры уже в преломленном виде, измененном под воздействием географических, бытовых, исторических, культурных обстоятельств.
Методологические установки отечественных исследований славянской мифологии могут быть обобщены и сформулированы следующим образом:
♦ принцип историзма: мифологические (и фольклорные) формы народной культуры должны рассматриваться в их историческом развитии;
♦ принцип взаимосвязи и взаимообусловленности культурных форм; учет взаимосвязи мифологии с языком и поэтическом творчеством;
♦ сравнительно-исторический метод, позволяющий изучать памятники мифологического творчества в тесной связи с мифологическими памятниками других этнокультур;
Е£Я ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ТЕОРИИ МИФОТВОРЧЕСТВА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В.
♦ элементы системной методологии: учет иерархической организации культуры, наличия в ней качественно различных пластов, сложной динамики проявления свойств низших пластов в высших и т.д.;
♦ представление о закономерном образовании высших форм культуры из низших; о том, что предпосылки высшего готовятся в недрах низшей формы.
На базе таких теоретических и методологических принципов в 1840—1850-е гг. сформировалась получившая мировое признание «мифологическая школа» в русской фольклористике (Ф.И. Буслаев, А.Н. Афанасьев, О.Ф. Миллер, А.А. Котляревский, П.Н. Рыбников и др.). Ее наработки и достижения не потеряли своего значения вплоть до нашего времени.
Вместе с тем следует отметить, что теоретико-методологические установки «мифологической школы» были недостаточны для полной идентификации первобытной мифологии1. Четких и однозначных критериев, которые бы позволяли разграничивать первобытную мифологию и производные от нее формы фольклорного сознания, отечественная научно-философская мысль к середине XIX в. не разработала. Это стало возможно только в конце XIX в.
Date: 2015-11-13; view: 620; Нарушение авторских прав