Глава 11. Мифология и лингвистика ця

_мических явлениях (Солнце как источник света, тепла и жизни, а значит, как символ добра; Луна как символ мрака, хаоса, темно­ты и зла; звезды как символы отдельных человеческих судеб и др) — М. Мюллер и др.

На основе солярно-метеорологических концепций было созда­но много трудов, часто увлекательных, но обычно весьма наивных. Нужно было много изобретательности, чтобы вывести из неболь­шого числа символически значимых для человека астрономических и метеорологических явлений множество известных мифологиче­ских образов и сюжетов. Правда, при этом иногда высказывались и глубокие догадки об истоках мифов, впоследствии находившие свое подтверждение.

Лингвистическая теория мифа и ее солярно-метеорологиче-ские конкретизации — детище своего времени. Их философская, прежде всего гносеологическая, база — узкая и устарелая. Она представлена принципами и понятиями созерцательной гносеоло­гии: знание человека является результатом непосредственного от­ражения внешнего мира сознанием субъекта (мир как бы «пере­ливает» свои свойства через органы чувств человека в его мозг); активность человека и его сознания при этом не только не помога­ет, а существенно нарушает этот процесс, порождая заблуждения, ошибки, ложные суждения и пр. Здесь не учитывается предметно-деятельная активность субъекта, роль тех потребностей, которые заставляли древнего человека делать предметом особого познава­тельного интереса именно астрономические и метеорологические явления. Ведь существовали и другие природные явления, кото­рые производили на древнего человека еще большее впечатление, чем мерцающие ночью звезды, — природный ландшафт, мир рас­тений, мир животных и другие, — которым, кстати, уделено нема­лое место в первобытной мифологии.

Вместе с тем в солярно-метеорологических концепциях есть и рациональное основание. В мифологическом сознании Вселен­ная, мир космических объектов и мир человека, земных повсед­невных явлений едины, между ними нет непреодолимой грани. Более того, в первобытном мифе и обряде человек — соучастник творения Космоса. Древний человек в своем сознании не выделял себя из природы и потому не проводил резкой грани между земным и небесным. В таком сознании предполагается возможность пере­хода из одной сферы в другую; правда, перехода не реального, а во­ображаемого, т.е. мифологического. Но различие реального и во­ображаемого как раз и не осознавалось первобытным человеком.

ШШШ ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ТЕОРИИ МИФОТВОРЧЕСТВА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В.

Как выяснилось уже во второй половине XX в., исходной ба­зой первобытной мифологической образности были не столько чувственное восприятие, сколько те закономерные, устойчивые связи, отношения, которые одновременно проявлялись и в жизни человека, и в природе, и выделялись в его повседневной жизнеде­ятельности. Объективные характеристики природной среды фик­сировались сознанием там, где совпадала ритмика естественно-природного и культурно-человеческого миров. Астрономические знания и древнейшие мифологии не были просто результатом со­зерцания неба. Они входили в сферу практически значимых явле­ний, в их наблюдении была острая практическая необходимость, астрономические знания выступали средством решения практи­ческих задач, которые концентрировались вокруг промысла, быта и воспроизводства родовой общины.

Таким образом, при всех своих исторических ограниченностях лингвистическая теория мифа и ее солярно-метеорологические варианты, несомненно, несли в себе «момент истины» и сыграли важную роль в истории мифологии как науки.