Часть пятая

ТЕОРИИ МИФОТВОРЧЕСТВА

ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX в.

ГЛАВА 10

МИФОЛОГИЯ И ИСТОРИЯ

ОТ РОМАНТИЗМА К РЕАЛИЗМУ

На рубеже эпох

Первая половина XIX в. — время бурного развития индустри­ального общества в Европе и Америке. Великая французская ре­волюция и наполеоновские войны ускорили разложение феода­лизма в странах Европы и открыли простор росту капитализма. В первой половине XIX в. во всех передовых странах Европы про­исходит промышленный переворот. Основой промышленности становится машинное производство. Накопление капитала и рас­ширенное воспроизводство делают индустриальную цивилизацию эпохой небывалого ранее роста производительных сил. Кардиналь­но преобразуются все области общественной жизни — социальные отношения, сферы политики, культуры, науки. Машинная инду­стрия требует постоянного совершенствования техники, а это в свою очередь порождает потребность в постоянном развитии ес­тествознания, которое начинает выступать в качестве важнейшей производительной силы общества. Все больше рационализирует­ся обыденное сознание, в том числе и сознание крестьянских сло­ев, которое особенно склонно к воспроизводству мифологических структур. В духовной культуре определяющими становятся идеа­лы и ценности реализма, рационализма, утилитаризма, позитивиз­ма, идеи прогресса, эволюции, развития.

ГЛАВА 10. МИФОЛОГИЯ И ИСТОРИЯ

Вэ

Мощная поступь новой эпохи мимоходом попирала романти­ческие идеалы. Для нее невозможно очарование романтизмом. Над романтизмом безжалостно навис «ужасный холод безучастия». Как мощное общеевропейское культурное движение романтизм исчерпывает свой идейный потенциал во второй четверти XIX в. Меркнут его оторванные от социальной действительности, хотя и привлекательные, дорогие сердцу, возвышенные ценности и ус­тановки. Романтики — эти запоздалые представители средневе­кового мироощущения, скорбящие о прошлом, которое им каза­лось вечным, — ведут арьергардные бои с новыми идеалами, вырастающими из совершенно иной социальной реальности.

Общественные отношения более прозрачны для рационально­го анализа, чем межличностные. И потому в обществе, где обще­ственные отношения господствуют над личностными, создаются условия для кардинального изменения социального познания. Фор­мируется убеждение, что общество должно стать таким же предме­том позитивного научного изучения, каким начиная с XVII в. являет­ся для естествознания природа (тезис О. Конта о необходимости создания «социальной физики»; идеи Г. Спенсера о «социальной морфологии» и «социальной физиологии»).

Уже во второй четверти XIX в. в общественном сознании вновь доминируют принцип рационализма, идеалы научности и прогрес­са, распространяются представления о неизбежном исчезновении в будущем вненаучных форм сознания — религии и мифологии. Миф — удел далекого прошлого. Будущее европейской цивилиза­ции несовместимо с существованием каких-либо форм мифоло­гии.

А господство разума — это значит и господство добра. Прав­да, не все разделяют эту позицию. Появляются мыслители-одиноч­ки, которые видят историю цивилизации иначе. Одним из них был А. Шопенгауэр.

Иррационалистическое наследие романтизма: А. Шопенгауэр

Наполеоновские войны и разочарование в идеалах Великой французской революции принесли с собой и новое мироощуще­ние, характеризующееся состояниями тревоги, беспокойства и неу­веренности. А вместе с ним — идею относительности цивилизации, образы не только ее прогресса, но и гибели, заката и погружения в пучину. Это настроение находит свое выражение у идеологов Ре-

■££■ ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ТЕОРИИ МИФОТВОРЧЕСТВА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В.

ставрации, утопического социализма. Цивилизация как идеал мер­кнет. Учащаются призывы «освободить человечество от хаоса ци­вилизации». Цивилизации все чаще придается значение опреде­ленной исторически преходящей фазы общественной жизни. В таком понимании история любого европейского народа стано­вится историей многих цивилизаций. Формируется новое значе­ние этого термина, в котором вполне допустимым оказывается рас­суждение о «первобытных цивилизациях», т.е. культурах тех или иных этносов, племен, находящихся на той стадии дикости или вар­варства, которые в XVIII в. как раз и противопоставлялись циви­лизованности. Есть Цивилизация и цивилизации. Образ Цивили­зации окрашивается в мрачные тона: Цивилизация неизменно сопряжена с сумерками истории, ее отживающими формами.

С точки зрения отражавшего такое мироощущение Шопенга­уэра, мир страшен и трагичен. Миром никто — ни Бог, ни судьба, ни провидение — не управляет. Никакой Бог в мире не обитает. Неизменные законы бытия влекут мир через бесконечную огром­ность времени и пространства. При этом вечная сущность мира не зависит от его законов. Такой сущностью является Воля. Мир и все его явления — эманация неизменной и бесконечной Воли — неко­его абсолютно самодостаточного основания бытия. Мир как воля— это «вечное становление, бесконечный поток»¹. Воля «пи­тается» сама собой, она ненасытна, страдательна, не имеет ни на­чала, ни конца, бессознательна, не имеет цели и потому абсурдна. Мир, одушевленный Волей, лишен всякого смысла. А жизнь чело­века в нем — это «многообразное страдание и состояние вполне несчастное»², постоянное желание и бесконечное мучение, безу­тешная надломленность, отчаяние, обреченность, борьба эгоизмов (доходящая до бескорыстного наслаждения чужим страданием), неизбежно заводящая индивида в жизненный тупик. Слепота ми­ровой Воли порождает все беды в истории общества и природы.

Все мысли о божественности человека, об общественном про­грессе— это предрассудок глупцов. Мировая Воля — злое, само­разрушительное стремление, голая и голодная агрессивность, по­этому мир явлений, порождаемых ею, безысходен, не развивается. Шопенгауэр сформировал мироощущение абсолютного пессимиз­ма, категорического жизнеотрицания, негативного отношения

Шопенгауэр А. Собр. соч. Т. 1. Мир как воля и представление. М., 1992. С. 182—183. ² Там же. С. 308.

Date: 2015-11-13; view: 329; Нарушение авторских прав