Что такое национальность (Анализ того, что называется национальностью)

О национальности, особенно в последние годы, трубят на всех улицах и перекрестках. Но что разумеется под ней — знают очень немногие. А те, кто знают, не соглас­ны друг с другом, а если и согласны и пытаются дать точное ее определение,— никак не могут удовлетвори­тельно решить свою задачу. Их определения или рас­плывчаты или негодны. «Нация—как Протей, который ускользает между пальцами всякий раз, когда мы хотим его схватить»,—так характеризует положение дела К. Каутский⁵⁹.

Для подтверждения сказанного сделаем беглый обзор главнейших теорий национальности.

Начнем с той категории теоретиков национальности, которые говорят, быть может, и верное, но никому не понятное. Что же они понимают под национальностью? А вот что... «Всякое национальное бытие... в своих по­следних пределах должно мыслиться одним из многочис­ленных проявлений абсолютного». «Мы должны пони­мать эту войну не как войну против национального духа

⁵⁹ См.: Каутский. Национальные проблемы. 1918, 17. 346

нашего противника, а как войну против злого духа, овла­девшего национальным сознанием!ермании», и искази­вшего «метафизическую основу» немецкой национально­сти... Такую «болтовню» я не понимаю. Впрочем, я пони­маю одно, что в эти фразы можно всунуть любое содержание. Так пишут философы (Франк). А вот и дру­гой пример из П. Струве.

Национальность—это «существо мистическое», «сверх­разумное и внеразумное». Или национализм представ­ляет... деятельное отрицание (Св. Софии). А «София» — это «тот мир вечных идей или первообразов, которые были положены Богом в основу творения»; это — «тварь в современной и окончательной форме, тварь — как она должна быть в вечности, тварь—какой ее хочет Бог» (E. Трубецкой). Вот еще пример: национальность—это «своеобразная материальная субстанция, обладающая таинственной силой создавать из себя общность наци­онального характера» (Блунчли). В этом же роде пишут Гегель, Аксаков и др. «Нация—рационально неопредели­ма. В этом идея нации имеет аналогию с идеей церкви» (Бердяев).

Не буду больше приводить примеров. Процитирован­ное достаточно говорит за себя тем, кто в суждениях и в словах привык искать смысла.

Посмотрим теперь, что говорят те, которые не тонут в фразах и слова которых понять нетрудно. Публицисты, ученые и теоретики этого класса вполне правильно в на­ции или в национальности видят не метафизический принцип, не какую-то таинственную «вне и сверхразум­ную сущность», а группу или союз людей, обладающих теми или иными признаками, иначе говоря, объединен­ных той или иной связью. Каковы же, спрашивается, эти признаки?

Рассмотрим бегло выдвигавшиеся принципы.

а) Одним из таких признаков, по мнению многих лиц, является «единство крови», или иначе, единство расы. Корни этой теории уходят далеко в прошлое. В ней повинны многие ученые, начиная с языковедов, вроде Ф. Боппа, и кончая сторонниками графа Тобино: Аммона, Лапужа, Вольтмана, Реймера и лицами вроде историка Трейчке и его ученика генерала Бернгарди.

Указываемый признак единства крови и единства ра­сы, как критерий национальности, решительно негоден. Когда мы говорим: «Иванов и Петров — одной наци­ональности», то, конечно, не потому, что мы исследовали

химический состав их крови, установили черепные пока­затели того и другого, изгиб носа, разрез глаз и т. д., а по каким-то иным основаниям, ничего общего не имеющим с теорией единства расы. Это раз. Во-вторых, если бы дело обстояло так, то мы имели бы не национальную группировку, а расовую. В-третьих, на этом основании нельзя было бы говорить об американской и английской нации, ибо по расе они однородны. И обратно, следовало бы говорить о чернокожей, белокожей, длинноголовой или круглоголовой национальности, чего эти теоретики не делают.

Ь) Многие исследователи (в том числе и Каутский)⁶⁰ видят отличительный признак национальности в един­стве языка. Люди, говорящие одним языком, принад­лежат к одной национальности, таково основное положе­ние этого течения. Данная теория национальности едва ли не самая популярная и самая распространенная. Одна­ко от этого она не становится еще истинной.

Если бы дело обстояло так, то национальность со­впадала бы с языковой группировкой; в этом случае лучше было бы ее так и называть.

Если бы, далее, язык был таким решающим призна­ком, то тех лиц (а таковых немало), которые одинаково хорошо и с детства владеют несколькими языками, при­шлось бы признать денационализированными, а след., венгерцы, владеющие венгерским и немецким языками, не могли бы считать себя венгерской национальностью. То же относилось бы и ко всем «многоязычным» лицам и народам. Во-вторых, люди, обычно принадлежащие к различным нациям⁶¹, напр., англичане и американцы, раз они говорят на английском языке, должны были бы составить тогда английскую нацию: американской на­ции, как не обладающей собственным языком, тогда не могло бы быть. И обратно: туринец, сицилиец и мила­нец не могли бы принадлежать к одной итальянской нации, т. к. их говоры весьма далеки друг от друга. В-третьих, если даже и принять этот признак, то мы не избавляемся этим от целого ряда противоречий и сомне­ний. Первое сомнение гласило бы: насколько расходящи­мися должны быть языки или наречия, чтобы язык, а соответственно и народ, говорящий им, могли быть

⁶⁰ См.: Каутский. Op. cit., 25 и ел.

⁶¹ В дальнейшем автор употребляет термины: «нация и националь-

~ИГ\Г"ТТ-.\\ B^-QIi" Trf'VarTTtfV*TTlc»ÏTtnLT» 25*

признанными в качестве самостоятельных националь­ных единиц? Если это расхождение должно быть основ­ным, тогда пришлось бы признать, напр., националь­ностью только славянство, и объединить в эту наци­ональность такие группы, как великороссы, малороссы, поляки, сербы, болгары, русины и т. д. Каждый из этих народов в отдельности не мог бы составить националь­ность, ибо языки их более или менее близки. То же нужно было бы сказать и о французах, итальянцах и ру­мынах, как единицах, говорящих на языках родствен­ных. И они порознь тогда не могли бы называться нацией и национальностью, а должны были бы соста­вить одну «романскую» национальность. В итоге мы получаем картину, решительно расходящуюся с обыч­ным пониманием этого термина.

Если же это различие языков должно быть незначи­тельным, то мы попадаем в новую крайность. Почему тогда это различие не уменьшить и вместо русского, польского, украинского языков или наречий не считать таким достаточным различием простое отличие говоров. Логических препятствий для этого нет. Тогда вместо русской, польской и украинской национальности из од­ной великорусской народности выкроились бы нижего­родская, ярославская, московская, вологодская и др. на­циональности. Термин «язык» не есть нечто абсолютно определенное и сплошь и рядом подменяется терминами «наречие», а иногда и «говор». Как видим, и здесь нет спасения.

Наконец, если бы все дело было в языке, то едва ли можно было бы говорить о русской национальности или о национальности бельгийской или английской. Поляк, малоросс, еврей, черемисе, калмык, вотяк, молдаванин и т. д. в этом случае не могли бы говорить о «русском патриотизме»,; о «русском отечестве», считать себя по национальности «русскими» и наклеивать на себя значок «России», как того единства, к которому они себя от­носят. То же относится к Англии или Бельгии, в состав которых входят народы, говорящие на самых различных языках. А между тем в речах и статьях текущего момента говорится именно и главным образом не о черемисском, вотяцком или калмыцком патриотизме и национально­сти, а именно о русской, не о валлонской или фламанд­ской,, а о бельгийской и т. д.

Эти краткие штрихи показывают, что на почве одного языка национальность или сольется с языковой группой

или представит из себя нечто совершенно неопределен­ное, раз языковой признак, взятый в основу, не будет логически проводиться.

с) То же можно сказать и о всех других признаках, выдвигавшихся в этой области. Таким признаком не мо­жет быть ни религия, ибо люди, относящие себя к одной национальности, сплошь и рядом исповедуют различную религию, и обратно, люди, принадлежащие к одной рели­гии, сплошь и рядом являются представителями различ­ных наций. Не является искомым признаком и общность экономических интересов, так как очень часто (если не всегда) экономические интересы русского рабочего мень­ше противоречат экономическим интересам немецкого пролетария, чем русского капиталиста. Не могут быть искомым признаком нации и единство правящей династии или, как указывают многие,— «единство исторических судеб». Последние — весьма изменчивы и текучи. Сегодня они объединили в одно целое греков, сербов, болгар и черногорцев против турок, а завтра те же «судьбы» разъединили союзников и сделали их врагами. Сегодня они объединили русских с союзниками, завтра—с гер­манцами против союзников.

Но может быть искомым критерием служит единство морали, права и нравов! Увы! нет! Кому же не известно, что разница между русским крестьянином и русским «барином» в этом отношении гораздо большая, чем меж­ду русским барином и «немецким» аграрием.

Тогда, быть может, искомый икс заключается в един­стве мировоззрения, в единстве философии! Опять-таки нет. Мировоззрение русских социал-демократов и немец­ких социалистов, или немецких философов и русских философов, нередко сходно, а по национальности они относят себя к различным центрам и недавно стояли во враждебных нациях.

Поищем еще других признаков. Некоторые указыва­ют на единство культуры, как на отличительную черту национальности. Но разве это «туманное пятно» не со­стоит как раз из тех элементов, о которых только что

шла речь? Выбросьте из «культуры» язык, религию, пра­во, нравственность, «экономику» и т. д., и от «культуры» останется пустое место.

d) Есть еще одна попытка установить понятие и су­щность национальности путем подчеркивания психоло­гической природы этого явления. Национальность, го­ворят сторонники этой теории, это «сознание своей при­надлежности к определенному политическому телу, вызываемое различными причинами—религиозными, экономическими, правовыми, единством языка, истори­ческих традиций и т. д.⁶³

Если вдуматься в это определение, то мы видим, что здесь центр тяжести лежит в психологическом от­несении себя к тому или иному обществу или группе. Но ясно, что и это определение только ставит, а не решает вопрос. Пример: я, как журналист, отношу себя к определенному социальному телу—к моей редакции (группе людей), как православный—к определенной це­ркви (тоже группе), как «подданный» России — к русско­му государству (тоже группа), как говорящий на рус­ском, эскимосском, французском и английском языках я отношу себя ко всем лицам, говорящим на них (тоже группы), и т. д. Во всех случаях у меня налицо «созна­ние своей принадлежности» к той или иной группе. Которая же из них будет моей нацией? Которое из этих «сознаний» будет моим «национальным» сознанием? Какие именно интересы из перечисленных я должен счи­тать «национальными»? В отдельности, по-видимому, ни одна из этих связей не есть национальная связь, а вместе взятые, они не покрывают друг друга и проти­воречат одна другой. Это определение, кроме того, тав­тологично: национальность здесь определяется чрез на­циональное сознание. Получается idem per idem ^⁶*. Те­ория неверна.

В итоге, как видим, ни одна из теорий не удовлетворя­ет и не знает, что такое национальность⁶⁴'.

⁶² См. напр.: О. Бауэр. Национ. вопрос. СПб., 1909. См. критику его концепции у Каутского. Op. cit., 18 и ел. Определение Бауэра, говорит верно Каутский, или «столь общерасплывчато, что в нем нет ника­кого указания на то, чем собственно нация отличается от других общественных образований, или же оно просто не согласуется с фак­тами».

⁶³ Напр., Лавров. Опыт истории мысли, 620; Ковалевский. Ст. в «Ис­
тории нашего времени»; Лазерсон. К междунар. постановке еврей­
ского вопроса. 1917, 12 и ел.

⁶⁴ Сказанное относится и ко всем тем теориям, которые определяют
национальность как «коллективную душу» и т. д. Ведь и церковь,
и редакция, и класс, и каста—тоже «коллективные души». Что же
является -характерным для «национальной коллективной души»?—
Ответа на этот вопрос нет, если не считать пустые слова. См. обзор
других, столь же неудачных определений национальности в «Среди

Еще хуже обстоит дело с теми определениями наци­ональности, примером которых может служить следу­ющее определение В. Brugi: национальность—это «сово­купность индивидов одного и того же народа, объединен­ная в единое тело и сохраняющая это единство, проявляющееся в форме родины или нации» ⁶⁵. Здесь и тав­тология (национальность определяется чрез нацию), и ряд иксов вроде «народа», и ряд пустых фраз, вроде «единого тела». Короче — определение может служить примером, как не надо определять явление.

Что же мы имеем в итоге обзора: во-первых, ряд образцов бессодержательной болтовни (дефиниции Фран­ка, Струве, Бердяева, Блунчли, Brugi) без всякого смысла. Не будем на них останавливаться. Во-вторых, полное разноречие мнений: каждый автор дает свое определение национальности. В-третьих, одни из авторов конструиру­ют национальность как элементарную группу, то как расовую, то как языковую, то как религиозную и т. д., т. е. указывают одну из выделенных нами элементарных групп; никакой элементарной национальной связи sui generis, отличной от очерченных выше элементарных групп, они не указывают и не могут указать. Но раз национальность отождествляется с языковой или расовой или с другой элементарной группой, тогда ее и следовало бы называть языковой или расовой группой, а не приду­мывать для этого термин «национальность». Это было бы точнее и правильнее. Далее, в этом случае необходимо быть последовательным: раз под национальностью разу­меются, напр., языковые группы, тогда нельзя говорить о русской национальности вообще или о национальности бельгийской или американской или еврейской, или авст­рийской, ибо нет русского языка, а есть великорусский, отличный от украинского, черемисского и др. языков подданных России, нет бельгийского языка, а есть фран­цузский и фламандский, нет теперь еврейского языка (древнееврейский язык не употребляется), нет американ­ского языка, а есть английский и т. д. Этой последовате­льности, однако, не видно у соответственных авторов. Отождествив вначале национальность с языковой труп-

книг» Рубакина, т. III, 100 и ел. и в Verhandlungen des Zweiten Deutsch. Soziologentages, 1913. И тут, и там—постоянное смешение государст­ва, родины,'национальности, народа, etc., будто это вещи однородные. ⁶⁵ В. Brugi. Realta sociale e metafisica politica. Riv. ital. soc., 1911, 169— 170.

пой, они, сбиваемые ходячими воззрениями, быстро за­бывают свое определение и в итоге начинают говорить и об американской, бельгийской и др. «национальности», не имеющих своего языка, т. е. сами себе противоречат. То же применимо к расовой теории национальности и к другим определениям, понимающим ее как элемен­тарную группу. Ища специфически национальную связь, они ее не находят, берут вместо нее расу или языковую или государственную или религиозную группы, а затем сбиваются с исходных рельсов и кончают противоречием себе. Таковы «злоключения» этой группы теорий. В-чет­вертых, другие авторы конструируют национальность как группу кумулятивную. Но и данные теории неудачны: 1) они либо тавтологичны, 2) либо неопределенны, ибо не указывают, из кумуляции каких элементарных группиро­вок состоит национальность как сложное тело; а не давая такой формулы, они в сущности не дают ничего. В-пятых, и элементарные, и кумулятивные теории национальности грешат еще одним великим грехом: они собственно не пытаются научно определить и выделить особый вид со­циальной группы, называемой ими национальностью, а пы­таются найти определение, согласное со всеми ходячими понятиями национальности, определение, в которое укладывалось бы все то, что Ивану, Петру и Павлу угодно будет окрестить термином «националь­ность». Их понятие национальности определяет не столько социальную группу, сколько разные значения, придаваемые слову «национальность». Нужно ли гово­рить, что такая задача неразрешима, что она похожа на решение квадратуры круга. В общежитии термином «на­циональность» называются самые различные группы: Иван прилагает этот термин к одной группе, Павел—к другой, совершенно отличной, Петр — к третьей, Фе­дор—к четвертой. Найти определение, согласующее все эти разные смыслы «национальности», очевидно, невоз­можно. И не только невозможно, но и бесполезно, ибо такое определение дало бы в лучшем случае словарь, показывающий разные значения термина «националь­ность», которые угодно было придать ему Ивану, Петру и всякому встречному, а такой словарь ни на йоту не познакомил бы нас с социальной реальностью; далее, такое определение было бы в корне ненаучным; элемен­тарное правило научного метода гласит: сходные вещи следует обозначать сходными терминами или знаками, различные явления — различными; а такое «определение-

12 П. А. Сорокин, том 2

словарь» одним термином «национальность» обозначало бы ряд разнородных явлений, часто противоположных друг другу.

Теоретики национальности, гипнотизируемые обыч­ным словоупотреблением, собственно так и поступали. Отсюда их злоключения, заставлявшие одних противоре­чить себе, других—сравнивать нацию с неуловимым Протеем (легко ли уловить и согласовать всякий смысл, который вздумается придать национальности любому человеку), третьих — апеллировать к мистичности и т. д.

Самое поверхностное наблюдение показывает, что в общежитии термином «национальность» называются социальные группы самого различного состава. В одном случае национальностью называют кумуляцию группи­ровок А, В, С, в другом—кумуляцию A, M, N, в третьем — В, Д, К, E и т. д. (Извольте, совмещайте все такие житейские применения термина!) Так, в общежитии национальностью называются и евреи, и французы, и не­мцы, и татары и т. д., между тем легко видеть, что эти группы имеют далеко не одинаковый состав.

«Национальность» еврейская представляет кумуля­цию ряда группировок, отличную от тех, из кумуляции которых состоит «национальность» русская или француз­ская. Основными элементарными группировками (эле­ментарными связями), из кумуляции которых составляет­ся «национальность» еврейская (или связи еврейской национальности), служат группировки: расовая, рели­гиозная, местами группировка обделенных в правах (черта оседлости, etc.), местами группировка по фактиче­ской привилегированности (напр., сейчас у нас) плюс ряд других объединяющих моментов: общность исторических судеб, сходство психологического уклада, представля­ющего результат расового сходства и сходства социаль­ных условий, и т. д.

Для еврейской национальности не играют никакой роли группировки: территориальная, государственная и языковая (т. к. современные евреи не имели своего государства, своей территории и своего языка).

Из иных элементарных группировок составлены «на­циональности» французская или немецкая. Если для бы­тия еврейской национальности не играют никакой роли или имеют весьма малое значение группировки государ­ственная, * территориальная и языковая, то для бытия французской и немецкой национальностей эти группиров­ки играют громадную роль: обе эти «национальности»

представляют прежде всего кумуляцию группировок го­сударственной, языковой и территориальной. Отнимите у немца или француза их язык, удалите государственную группировку (Германию и Францию) и территорию—и от той и другой национальности останется пустое место. Французская или немецкая национальность, лишенная французского или немецкого языков, не имеющая своего государства как политической группировки французов или немцев, и своей территории,—это нечто малопонят­ное и трудно мыслимое: Конечно, этими элементарными группировками не исчерпываются составные группиров­ки, из кумуляции которых составляются указанные «на­циональности»; в число первых входят: и общность ис­торических судеб, и некоторая общность религии (религи­озная группировка), хотя религиозная группировка для существования французской и немецкой национальностей гораздо менее важна, чем для еврейской и др., но глав­ными группировками для французской и немецкой наци­ональности являются языковая, территориальная и госу­дарственная. Из этих примеров видно, что элементарные группировки, из кумуляции которых составлены сложные группы евреев, французов и немцев,— не одни и те же, а разные. То же мы получим и во всех других случаях. «Национальность» татар представляет кумуляцию эле­ментарных группировок, отличную от тех, из кумуляции которых составляется национальность английская. «На­циональные связи», объединяющие в одно «националь­ное» целое венгров, отличны от тех, которые превращают совокупность поляков в одну сложную группу: польскую национальность и т. д.

Ограничимся сказанным. Из него видно, что именем «национальности» покрываются ряд различных, гетеро­генных групп. Иными словами, существует только термин «национальность», и нет соответствующей ему опреде­ленной, однородной социальной группы. «Националь­ность» — такая же сборная группа для социологии, какой является группа растений, объединяемых одним терми­ном «овощи» в ботанике, группа животных, обозначаемых в общежитии термином «дичь» — в зоологии, «бутер­брод» как химический элемент — в химии. Отсюда понят­ным становится, почему бесплодны были попытки уста­новления точных признаков национальности, ибо невоз­можно в научном определении совместить тысячи разных и часто противоречивых значений термина «националь­ность», придаваемых ему в общежитии.

Сказанное уясняет, что эти попытки не могли и не могут получить удачное решение; они обречены на неуда­чу, как обречены на нее попытки систематика-зоолога, который захотел бы установить видовые признаки раз­ношерстной совокупности животных, объединяемых в обывательский класс «дичи», или попытки систематика-ботаника, который предпринял бы установку признаков «овощей» как однородного вида растений. Фактически мы знаем, что под той и под другой группой объединены животные и растения самых различных видов, родов, семейств и т. д. Мы знаем и то, что современные бота­ники и зоологи таких нелепых попыток не делают. В со­циологии, увы,— они еще существуют. Пора бы от них отучиться. Можно смело заверить, что они и впредь окажутся безуспешными.

Элементарное правило науки гласит: одним термином следует обозначать явления тождественные. Разнородные же явления необходимо обозначать терминами различ­ными. Отсюда вывод: раз термином «национальность» в общежитии обозначаются разнородные по своему со­ставу кумулятивные группы, то, очевидно, такое состоя­ние не может долее продолжаться. Оно в корне ненауч­но. Выход из него может быть двоякий: или необходимо выбросить за борт науки сам термин «национальность», как совершенно испорченный, или придать этому термину определенный смысл, т. е. обозначать им кумулятивные группы определенного состава. И тот, и другой выход одинаково законны. Чаще всего термином «националь­ность» покрываются кумулятивные, закрытые или близ­кие к ним, территориально+ языковые+ государственные или стремящиеся стать государственными группы. Как выше было отмечено, тенденция к слиянию территори­ально+языковой и государственной группировок — зна­мение времени для 19 и 20 в. Политико-государственная карта мира в течение этих столетий стремится трансфор­мироваться именно в этом направлении. (Образование Греции, Италии, Балканских государств, объединение Гер­мании в 19 в., образование независимой Финляндии, Вен­грии, Чехо-Словакии, Польши в наше время, принцип «автономии национальностей», выдвинутый за время войны рядом народов и партий, Вильсоновскими 14 пун­ктами, русской революцией, создание еврейского госуда­рства в Иерусалиме, образование Армении, Эстонии, Ла­твии, тяготение немецкой Австрии к слиянию с Германи­ей, общее увеличение автономии «территориально + язы-

ковых групп», переводящее их фактически на положение членов союзного государства,— все это факты кумуляции территориально + языковой + государственной группиро­вок.) В силу этого, такая почти закрытая, территори­ально + языково + государственная кумулятивная группа является для нашего времени группой нормальной, соли­дарной и типичной. На этом основании можно было бы ее условно назвать термином «национальности». Но тогда, очевидно, этот термин следует прилагать, с одной сторо­ны, ко всем группам такого состава, с другой — его не­льзя прилагать к группам иного состава, хотя бы в обще­житии они и назывались «национальностью». Тогда не нужно совершенно считаться с обычным словоупотребле­нием «национальности», обозначающим самые разнород­ные группы этим термином. Таковы два возможных вы­хода. Во избежание путаницы, пожалуй, предпочтитель­нее первый выход, т. е. полное удаление национальности из терминологии социальной науки. Таковы результаты ана­лиза национальности и неизбежно вытекающие из него выводы.

Date: 2015-09-19; view: 430; Нарушение авторских прав