Систематика сложных социальных агрегатов 3 page

⁵³ Ратцелъ. Народоведение, т. I и II.

⁵⁴ См. изложение и критику этой группы теорий у Steinmetz'а. Цитир.
статья, 130, 136.

всех обществ на общества: военные и индустриальные⁵⁵, деление Дюркгеймом обществ на общества, связанные 1) механической и 2) органической солидарностью, близ­кое к этому деление социальных групп Richard'oM на: société et communauté аналогичное теории Тенниеса, раз­личающего Gemeinschaft и Gesellschaft⁵⁶. Рядом с ними можно было бы упомянуть про n +1 теорий государст-воведов, различающих типы обществ по форме правле­ния (республики и их виды, монархии и их виды); п+1 теорий историков и юристов, пытающихся выделить осо­бые типы «родового» общества, общества «территори­ально-племенного», «государства-города», «государства-поместья», «государства сословного» и т. д.

Но в рассмотрении всех этих теорий нет надобности. Они или настолько общи (напр., деления Спенсера, Дюркгейма, Тенниеса), что никоим образом не могут представлять теорий классификации социальных групп; или касаются таких сторон, которые являются характер­ными для той или иной детали, но не для всей физионо­мии социальной группы (напр., различение форм правле­ния и т. п.); или, наконец, подобно теориям юристов и историков, дают отдельные характеристики тех или иных типов политических групп, не приведенные в систе­му, напоминающие вырванные листы из неизвестной кни­ги, часто поверхностные, отделывающиеся общими ме­стами и потому далекие от теорий систематики социаль­ных агрегатов. Ограничимся приведенной литературной справкой. Она дает нам довольно верное представление о научном состоянии проблемы систематики социальных групп.

Мы видим, что проблема находится в состоянии «im Werdren»¹¹*. Она стоит на очереди. Решение ее требуется рядом насущных потребностей. Попыток много. И вме­сте с тем только некоторые из них сравнительно удачны. Едва ли не наиболее удачной является классификация школы Ле Плэ; но и она, как мы видели, недостаточна и далеко не исчерпывает сути дела. Каждая из сравни­тельно удачных классификаций в лучшем случае дает сравнительную таблицу какой-либо одной или немногих сторон классифицируемых обществ.

⁵⁵ См.: Спенсер. Осн. социологии, т. I, §§ 258—268, т. П.

⁵⁶. См.: Дюркгейм. Разделение общественного труда; Richard. La

sociologie générale et les lois sociologique. Paris, 1912, 165 и passim;

Toennies. Gemeinschaft u. Gesellschaft. 1887.

Таков итог обзора.

Рядом с ним отметим и другую черту, это отсутствие морфологических классификаций обществ, классификаций, которые пытались бы различать социальные группы по их строению. В числе очерченных теорий мы не видели таких теорий и попыток.

Этот факт не может не бросаться в глаза и не может не казаться странным. Трудно вообразить себе система­тику растений или животных, построенную не на мор­фологических и анатомических признаках растений и жи­вотных. По крайней мере, в настоящее время таких систе­матик нет. Даже «искусственные» классификации растений и животных, и те опирались, хотя бы частично, на эти признаки. Между тем приведенные социологичес­кие теории построены или на полном игнорировании строения социальных групп или же только на частичном учете некоторых и то не важных признаков этого стро­ения. В лучшем случае они похожи на «искусственную» систематику Линнея и др. представителей систематики этого периода.

Такое обстоятельство, конечно, не случайно. Оно ре­зультат многих причин; одной из главных среди них явля­ется отсутствие «социальной статики» в учениях социо­логов. О. Конт, разделив социологию на социальную ста­тику как науку о структуре (порядке) общества и социальную динамику (прогрессе общества), сам огра­ничился почти исключительно изложением социальной динамики. Социальная статика у него оказалась совер­шенно неразвитой. То же явление наблюдалось и позже. Социология чуть не вся ушла в область изучения эволю­ции общества, открытия «эволюционных законов» и т. п. «Социальная статика» (в Контовском, а не в Спенсеров-ском смысле) числилась в качестве отдела социологии, но большинством социологов не наполнялась никаким си­стематическим содержанием. На ее месте было «пустое место», или, в лучшем случае, в этот отдел второпях включали два-три не связанных друг с другом вопроса и тем довольствовались. При таких условиях неизбеж­ным было игнорирование проблем «морфологии и анато­мии общества». Социологи даже не знали (кроме ор-ганицистов, баловавшихся забавными аналогиями), что собственно следует разуметь под строением общества, как подойти к морфологическому и анатомическому изу­чению социальной группы, как анатомировать или раз­лагать на элементы сложные социальные тела и т. д.

14 П. А. Сорокин, том 2

О «социальной химии» большинство их не мечтало. От­сюда неизбежное следствие: игнорирование «анато*мо-мор­фологических» признаков при систематике социальных групп.

Этот факт, в связи с неудачными результатами клас­сификационных теорий, естественно, вызывает вопрос: не следует ли сделать попытку классификации социальных групп на основе анатомо-морфологических признаков по­следних? Не будет ли более удачной систематика «об­ществ», исходящая из признаков их строения?

Вопрос естественный и законный. Думается, что на него может быть один ответ и ответ положительный. Если такая классификация и не будет всеобъемлющей и исключающей все другие, то, тем не менее, она необ­ходима и важна; вопросы строения населения слишком важны во всех отношениях: и сами по себе и по тому влиянию, которое оказывает строение населения на все стороны его жизни и на ход исторических событий. Если необходимо и важно изучение социальных процессов (со­циальной механики), то не менее важно изучение стро­ения «общества» (социальной анатомии и морфологии), «химического состава» отдельных социальных групп и систематики последних по этому составу.

К этому едва ли спорному выводу мы приходим, как к простому следствию всего предыдущего. Причина иг­норирования «анатомо-морфологических» признаков для классификации социальных групп для нас отсутствует: плохо ли, хорошо ли, но в двух томах «Социальной аналитики» мы попытались дать систематическое, пос­ледовательное, внутренне связанное учение о строении населения. «Социальная статика» Конта у нас представ­ляет не простую рубрику, а отдел социологии, заполнен­ный не случайным, а систематическим, логически вытека­ющим одно из другого содержанием.

Таковы психологические и логические основы того итога, который мы получили в результате обзора клас­сификационных попыток. Они объясняют, почему мы обратили внимание на указанную «странность» этих тео­рий, почему поставили вопрос о возможности и необ­ходимости «анатомо-морфологической» классификации социальных групп и почему уверены, что такая клас­сификация возможна и не менее важна, чем все указанные классификации.

Теперь после этих замечаний попытаемся набросать схему такой классификации.

Классификация

сложных социальных агрегатов по их строению (по их анатоmo-морфологическим признакам)

Прежде всего пара справок. Первая из них состоит в указании на важность признаков строения или состава в классификациях неорганических и органических тел. Химия представляет науку, изучающую химический со­став материального мира. Все предметы последнего она разлагает на элементарные химические тела и рассматри­вает как определенные соединения последних. В изучении их химического состава и заключается ее задача. Клас­сифицировать их как-либо иначе, пытаться дать система­тику материальных тел вне их состава, она не пытается и не может. Этот факт достаточно ясно говорит о важ­ности признака состава для классификации материаль­ных тел.

То же мы видим в систематике растений и животных. «Самым важным методом естественной систематики,— читаем мы у Веттштейна,— всегда был метод сравнитель­но-морфологический, который стремится выяснить сход­ство и различие растений из точного сопоставления их морфологического сложения, и на основании полученных результатов вывести заключение об их сродстве. При этом принимаются во внимание все части растения и не делается ограничение лишь органографическим сравнени­ем, но производится и анатомическое»⁵¹.

Из этой выписки мы видим всю важность морфолого-анатомических признаков для систематики растений. Без них систематика растений немыслима. То же можно ска­зать и о систематике животных.

Это дедуктивно заставляет предполагать, что без при­знаков строения и состава не может быть удачной и си­стематика сложных социальных агрегатов. Допустим ги­потетически это предположение.

Теперь перейдем ко второй справке. Только что было указано, что в ряду рассмотренных теорий классифика­ции социальных групп отсутствует классификация по признакам строения группы, или по признакам морфоло­гически-анатомическим. Это положение, однако, не со­всем точно и эту неточность постараемся сейчас испра­вить. Такие классификации имеются. Выше я намеренно

Веттштейн. Руков. по систем, растений, I, 20, см. 20—26. 14*

не упомянул их. Представителями их являются классифи-/ кации Г. Спенсера и Э. Дюркгейма. Обратимся к их рас­смотрению. В X гл. «Оснований социологии» Г. Спенсер дает попытку морфологической систематики «обществен­ных типов». «Существуют два важные рода отличий,— читаем мы там,— которыми мы можем воспользоваться для сгруппирования обществ в естественную систему. Прежде всего, мы можем расположить их сообразно сте­пеням их сложности в общества простые, сложные, вдвойне сложные, втройне сложные, и т. д.»⁵⁸ Вторым делением обществ является деление их на: хищнически-воинственные, всегда централизованные и в значительной мере коммунистические, и на промышленно-мирные об­щества, всегда индивидуалистические, свободные, децент­рализованные. Это второе деление, само по себе очень ценное, не связано с первым делением Спенсера. Здесь оно для нас не интересно.

Из этой цитаты мы видим, что Спенсер за основу своей классификации берет морфологический признак, а именно: сложность строения общества. Отсюда, есте­ственный вывод, что классификация обществ «должна начаться с обществ первого, т. е. самопростейшего поряд­ка»⁵⁹ и восходить ко все более усложняющимся обще­ствам. Спенсер так и поступает и дает таблицы: 1) «про­стых обществ», 2) «сложных», 3) «вдвойне сложных» и 4) «втройне сложных» *°.

Та же мысль лежит в основе классификации Дюркгей­ма. «Мы должны выбрать для нашей классификации особенно существенные признаки... Не трудно догадать­ся, в каком направлении надо искать характеристические особенности социальных типов. Мы знаем, что общества состоят из присоединенных друг к другу частей. T. к. природа всякой результирующей неизбежно зависит от природы, числа и способа сочетания составных элемен­тов, то, очевидно, эти признаки мы и должны взять за основание.. Таь как они относятся к разряду морфологи­ческих, то мож! о было бы назвать „Социальной мор­фологией" ту часть социологии, которая имеет целью установить и классифицировать социальные типы». «Спе­нсер прекрасно понял,— пишет далее Дюркгейм,— что для правильной классификации социальных типов не мо-

жет быть других оснований». Сообразно с этим Дюрк­гейм предлагает следующую классификацию социальных групп, представляющую видоизмененную таблицу Г. Спенсера: 1) простое общество — орда как агрегат, «не содержащий в себе других, еще более простых обществ, состоящий из одного только сегмента... и распадающий­ся непосредственно на индивидов»⁶¹.

«Раз установлено понятие об орде или обществе с еди­ным сегментом, то у нас есть точка опоры, необходимая для того, чтобы построить полную лестницу социальных типов. Следует различать столько же основных типов, сколько существует способов соединения орд при образо­вании из них новых обществ и сколько способов соедине­ния друг с другом существует для этих образовавшихся из орд обществ. Прежде всего встречаются агрегаты, образо­вавшиеся простым слиянием орд или кланов. Эти послед­ние просто присоединены друг к другу, как индивиды орды». Таковы, напр., арх или кабильская триба. Такие общества могут быть названы «простыми полисегментар­ными» обществами. Общества, составленные из соедине­ния последних, будут «сложными полисегментарными — простыми» обществами (напр., ирокезский союз, образо­ванный из кабильских триб, римские трибы, из соединения которых возникла римская гражданская община и т. д.). «Дальнейший вид представляют двойные — сложные поли­сегментарные общества, которые получаются от присо­единения или смешения нескольких простых сложных по­лисегментарных обществ. Таковы: гражданская община — агрегат триб, которые сами суть агрегаты курий, разлага­ющиеся, в свою очередь, на роды (gentes) и кланы; такова германская триба, с ее графствами, подразделяющимися на сотни, которые, в свою очередь, имеют последней единицей клан, сделавшийся селом».

Теперь понятно будет соответствующее правило, да­ваемое Дюркгеймом. «Следует начать с деления обществ по степени представленной ими сложности, принимая за основу совершенно простое общество с одним сегментом; в пределах установленных делений надо различать от­дельные разновидности в зависимости от того, имеет ли место или нет полное сращение первоначальных сегмен­тов»⁶². Таков набросок классификации обществ, давае­мый Дюркгеймом.

⁵⁸ Спенсер. Осн. соц., т. I, 343.

⁵⁹ Спенсер. Ibid., 343.

⁶⁰ Спенсер. Ibid., 343—347.

Дюркгейм. Метод социологии, 127—129. Дюркгейм. Ibid., 130—133.

Таковы в своих суммарных чертах «морфологические» классификации социальных групп. Спрашивается: прием­лемы ли они? Можем ли мы сказать, что эти клас­сификации представляют искомое разрешение проблемы систематики социальных групп!

Так как мы выше высказались в пользу анатомо-морфологической классификации, то, казалось бы, наш ответ на эти вопросы должен быть положительный. Од­нако он будет иным; он гласит: общий путь, по которому идут Спенсер и Дюркгейм, при решении обсуждаемой про­блемы намечен правильно, но конкретные результаты, которые они дают, малоудовлетворительны. Постараюсь показать, в чем здесь дело.

Спенсер, как и Дюркгейм, кладут в основу деления принцип сложности строения общества и идут от про­стых обществ к более и более сложным. Спрашивается: каков же их критерий сложности! Не скрыт ли здесь уже тот или иной недочет, ведущий к ряду последующих оши­бок и неудач? Ответ приходится дать положительный. Во-первых, само понятие простого общества у Спенсера совершенно неопределенно. Это он признает и сам: «мы не можем сказать с точностью, во всех случаях, что именно составляет простое общество, потому что общества, по­добно всем другим продуктам развития, представляют множество переходных ступеней, не допускающих резких разделений»⁶³... Поставленный в безвыходное положение такими условиями, Спенсер, в конце концов, дает признак простоты и сложности. Но этот признак, как сейчас уви­дим, односторонен и недостаточен. Вот он. «Ввиду всех усложняющих обстоятельств, нам остается открытым только один путь, состоящий в том, чтобы считать про­стым такое общество, которое образует единое дейст­вующее целое, не подчиненное никакому другому целому, и части которого кооперируют друг с другом, под управле­нием общего регулятивного центра или без вмешательства такового, для достижения некоторых общих целей» ⁶⁴. Как видно отсюда и как следует из контекста, признаком простоты или сложности общества Спенсер берет исклю­чительно признак политической группировки или государ­ственной организации группы: если во главе группы стоит

⁶³ Спенсер. Осн. соц., т. I, 343. «Спенсер не только не дает определения
простого общества, но считает его почти невозможным»,—правиль­
но говорит Дюркгейм. Метод социологии. 128.

⁶⁴ Спенсер. Ibid., 343—344.

одно правительство или его нет и нет следов других правительств, группа простая. Если же есть следы других правительств, если «главы или правители отдельных про­стых групп оказываются подчиненными некоторому обще­му главе» (Ibid. стр. 345),—группа сложная. Если такие группы, в свою очередь, подчинены общему правительству более высокого порядка, мы получаем вдвойне сложные общества. Если сделаем еще шаг в том же направлении, мы получаем группы втройне сложные, т. е. «большие цивилизованные нации» ⁶⁵.

Прием Спенсера весьма неудачен. Неудачен, во-пер­вых, потому, что избранный им критерий недостаточен даже для определения сложности политической организа­ции группы. Согласно этому критерию выходило бы, что союз государств (конфедерация, федерация, союзное го­сударство и т. п.) всегда является более высоким и слож­ным обществом, чем государство единое. Поэтому Мо­сковскую Русь в первые годы собирания Руси, когда удельные князья еще сохраняли тень власти, мы должны были бы считать более сложным обществом не только по сравнению с удельною Русью, но и с Россией 19 столетия, где существовало только единое правительство и не было никаких других. Германскую Империю, как союзное госу­дарство, или Австро-Венгрию, как тип реальной унии, мы должны были бы считать более сложным, а следователь­но, более высоким обществом, чем Англию, Францию, Бельгию и др. единые и простые государства. Мало того, чем пестрее и разнороднее состав государства, тем оно должно было бы быть выше и сложнее. Империя Алек­сандра Македонского, власть которого была высшей властью для ряда народов и государств, власть ко­торых, в свою очередь, была высшей для ряда групп, подчиненных им, а власть этих групп, в свою очередь, была высшей для ряда подгрупп, из которых они со­стояли, такая империя, согласно Спенсеру, должна быть признана втройне и вчетверо сложным общест­вом, более сложным и высшим, чем, напр., совре­менная Бельгия, Швеция и Норвегия, Голландия и Дания. Между тем и по степени социальной дифференциации, и по степени культурности, «высоты» и т. д. едва ли может быть спор о том, что эти последние государства по строению населения и по культуре гораздо сложнее

⁶⁵ Спенсер. Ibid., 345—347.

и выше монархии Александра Македонского или много­этажных по власти и разношерстных по частям восточ­ных деспотий. Затем, чтобы определить по Спенсеру степень сложности той или иной группы, нужно было бы вычислить: сколько отдельных групп сливалось друг с другом и сколько раз — задача невыполнимая по суще­ству и невозможная в силу неопределенности понятия простого общества. Если два или несколько родов слива­ются в один, мы получаем сложное общество. Но то же получается, если сливаются в одно два или несколько единых государств (напр., Штаты Америки или государ­ства, образовавшие Германскую Империю), ибо тут и там они были «едиными целыми, не подчиненными другим целым, части которых кооперировали друг с другом под управлением общего регулятивного центра». Это значило бы, что кабильскую трибу—с одной стороны, Германию и Соединенные Штаты Америки — с другой, мы должны были бы отнести к одной группе. Можно себе предста­вить, что за систематика групп получилась бы у нас в итоге.

Словом, признак Спенсера негоден даже для опреде­ления сложности политической организации группы.

Он вдвойне негоден для определения строения всей груп­пы, для характеристики ее анатоmo-морфологического состава.

Если бы критерий Спенсера и мог служить правиль­ным мерилом сложности политико-государственной ор­ганизации группы, то и тогда он был бы недостаточен. Он был бы достаточен лишь тогда, когда группировка населения исчерпывалась бы одной политико-государст­венной группировкой, когда кроме нее не было бы ника­ких других линий социальной дифференциации. Мы виде­ли, однако, что дело обстоит наоборот; что в любом населении существует ряд элементарных и кумулятивных группировок, не сводимых друг на друга и не исчерпыва­ющихся государственно-политической группировкой. От­сюда ясно, что анатомо-морфологическая классификация групп, учитывающая только одну государственно-полити­ческую структуру группы, по этому самому уже недо­статочна: она не дает представления об остальных лини­ях группировки «общества», о всех остальных его рас­слоениях и составных группах. Она похожа на систематику растений, которая все растения классифици­ровала бы только по строению листьев или тычинок и целиком игнорировала бы остальные части растения —

стебель, корень и т. д. Такая систематика растений отош­ла в область прошлого. Современная систематика бота­ников «принимает во внимание все части растения»⁶⁶. Не иначе должна поступать и систематика социальных групп. Две группы могут иметь сходную степень сложно­сти и характер организации власти—и тем не менее во всех остальных отношениях резко различаться друг от друга. И древние Афины, и современная Франция, и Швейцария — республики, но они весьма различны по строению и по своей индивидуальности. И Англия, и Италия—конституционно-парламентарные государст­ва, но из этого не следует, что они однородны в других отношениях. Сложные государства мы находим и в анти­чном мире, и в средние века, и в наше время, но было бы нелепостью на основании этого сходного признака от­носить их к одной группе и считать тождественными по составу и строению.

Мудрено ли, что при таких приемах Спенсер при­нужден был отнести к одной группе такие несоизмеримые и разнороднейшие общества, как: «Древняя Мексика, Ассирийская империя, Египетская империя, Римская им­перия, Великобритания, Франция, Германия, Италия, Рос­сия»⁶⁷; мудрено ли, что в его классификации, как пра­вильно говорит Дюркгейм, «странным образом сбли­жаются общества наиболее несходные: греки времен Гомера ставятся рядом с ленниками X столетия и ниже бехуанов, зулусов и фиджийцев; афинский союз рядом с французскими ленами ХГГГ столетия, ниже ирокезов и арауканов»⁶⁸.

Эти замечания достаточны, чтобы признать классифи­кацию Спенсера неудачной и чтобы объяснить, в чем кроется источник неудачи Спенсера.

Возражения против теории последнего с соответ­ственными изменениями применимы и к теории Дюрк-гейма.

Дюркгейм, в отличие от Спенсера, дает ясное поня­тие простого общества. Таковым оказывается односег-ментная группа, распадающаяся прямо на индивидов,— орда. Получив простое общество, Дюркгейм в даль­нейшем, подобно Спенсеру, производит усложнение

⁶⁶ Веттштейн. Op. cit., I, 20. ^ Спенсер. Ibid., 346.

Дюркгейм. Метод социологии. 129; Спенсер. Ibid., 345—346. См.

также критику теории Спенсера у Steinmetz'a. Op. cit., 90—91.

арифметическим путем: два или большее число соедини­вшихся сегментов дают у него простое полисегментар­ное общество; два или большее число сросшихся про­стых полисегментарных обществ дают сложное полисег­ментарное общество и т. д. Прием на бумаге простой и складный, на деле мало применимый. Прежде всего можно с достоверностью утверждать, что простого об­щества — орды — в Дюркгеймовском смысле нет и не бы­ло. По крайней мере, таковое наукой не констатировано. Самые примитивные общества, вроде тотемических групп австралийцев, вовсе не представляют обществ, распадающихся прямо на индивидов, без всякой внут­ренней дифференциации. Таковая имеется и даже не од­на: я говорю о расслоении их на половые и возрастные группы, с одной стороны, с другой — на связанное с ни­ми расслоение группы на привилегированных мужчин и обделенных женщин, на полноправных взрослых чле­нов группы и бесправных детей и неполновозрастных. К этой дифференциации присоединяется выделение из остальных членов группы шамана или чародея и военно­го вождя⁶⁹, с одной стороны, с другой — наличность в пределах группы более тесных соединений семейно-полового характера (пуналуальные и др. брачные со­юзы). Как видно отсюда, первобытная группа вовсе не является «односегментной», недифференцированной массой, а в ней мы находим ряд сегментов или более тесных группировок (возрастную, семейно-половую, по­ловую, объемно-правовую); она, вопреки Дюркгейму, распадается не прямо на индивидов, а на ряд промежу­точных групп или сегментов. При таких условиях — простое общество Дюркгейма становится чисто гипо­тетическим, что отчасти должен признать и он сам⁷⁰.

Далее, его простое общество оказывается обществом сложным, распадающимся на несколько элементарных и кумулятивных групп. Эта сложность будет еще рельеф­нее, если учесть семейно-брачные группы, находящиеся в составе такого общества. При таких условиях теряет­ся всякая точность Дюркгеймовского понятия «простого

⁶⁹ См. подробное описание тотемических групп в цитир. работах
В. Spenser'a and Gillen'a.

⁷⁰ Дюркгейм. Метод, 130. «Раз установлено понятие об орде — за что бы
мы ее ни принимали, за историч. реальность или только за постулат
науки, — то»... и т. д.

⁷¹ См. об этом у Steinmetz'a. Op. cit., 91 и ел.

общества», а тем самым падает и все его дальнейшее построение. Раз «простое общество» оказывается полисег­ментарным, то теряется различие между первым и вто­рым. Раз понятие полисегментарного общества становит­ся неопределенным, то теряется различие между просты­ми и сложными полисегментарными обществами. Мы лишаемся «ариадниной нити», которая позволяла бы нам расчленять на пласты сложные группы и определять сте­пень их сложности. Легко видеть, в чем источник таких ошибок. Он в том же, в чем был и для Спенсера: в учете только политической организации общества без учета остальных группировок, отличных от первой, в вольной или невольной односторонности, видящей только госу­дарственно-политическую группировку и не желающей видеть остальные линии дифференциации. Систематика Дюркгейма — та же ботаническая систематика, учитыва­ющая только листья или тычинки и не желающая знать о стебле и корнях.

Естественно, что такая систематика не в состоянии дать нам верное представление о строении «общества», а тем более правильно классифицировать по признакам строения социальные группы. И если бы Дюркгейм, по­добно Спенсеру, попытался конкретизировать свои поло­жения, он пришел бы к тем же абсурдным результатам; подобно Спенсеру ему пришлось бы в одну группу от­нести: Древнюю Мексику и Ассиро-Вавилонскую деспо­тию—с одной стороны, современную Англию и Фран­цию —с другой⁷².

Из этих замечаний ясно, почему мы признали мор­фологические классификации Спенсера и Дюркгейма не­удачными.

Значит ли это, что какая бы то ни было анатомо-морфологическая систематика обречена на неудачу? Я не думаю этого. Выше я указал роль и значение анатомо-морфологических признаков в систематике животных и растений; указано было также, что дедуктивно можно предполагать, что никакая систематика социальных групп, не учитывающая признаков строения населения, не может рассчитывать на успех. Анализ теорий Спенсера и Дюркгейма показал нам неудачность конкретного осу­ществления правильного задания, а не ошибочность са­мого задания.

⁷² См. ряд критических замечаний о Дюркгейме у Somlà. Op. cit., 28 и ел.

Теперь попытаемся подтвердить эти «векселя» кон­кретной схемой анатомо-морфологической классифика­ции сложных социальных агрегатов.

Для ясности сразу же расчленим нашу задачу. Раз мы собираемся дать анатомо-морфологическую систематику сложных социальных агрегатов и настаиваем на ее воз­можности и важности, то должны показать: 1) что мы разумеем под анатомо-морфологическим строением со­циальной группы и какие признаки считаем точно и полно определяющими это строение; 2) каким образом, на основании этих признаков, считаем мы возможным и не­обходимым систематизировать и классифицировать «об­щества»; 3) почему такую классификацию мы считаем необходимой, удобной и научно важной.

Отвечаю на эти вопросы. После всего развитого выше решение первого вопроса не представляет для нас затруд­нений. Оно гласит: состав и строение любого населения как сложного социального агрегата будет определено, ког­да будет исследовано: I) на какие элементарные груп­пировки оно распадается и какова каждая из них in concreto; 2) какие кумулятивные группы в его среде име­ются: а) двойные, тройные, четверные и т. д. и какие именно; Ь) какие из них являются кумуляциями нормаль­ными и какие ненормальными; с) какие из кумуляции соли­дарны и какие антагонистичны; d) какие из них открытые и какие закрытые; е) какие из имеющихся кумуляции типичны; f) которые из них наиболее могущественны?

Для полноты характеристики агрегата целесообраз­но более подробно изучить степень закрытости или от­крытости каждой группы: а) насколько она закрыта или открыта! Ь) насколько интенсивна циркуляция индивидов из группы в группу; с) в каких пределах колеблются объемы (число членов) каждой из существующих групп и с какой быстротой! d) исчезают ли некоторые*из них и появляются ли новые? Как велика быстрота таких вариаций! (См. об этом ниже, гл. о «социальных пере­группировках».) Исследовав агрегат с этих точек зрения, мы получаем полное представление не только о его анатомо-морфологическом строении, но и о его равно­весии, формах последнего, о степени «эластичности» или «закостенелости» строения социального тела, наконец, о его физиологии.