Классификационные характеристики знаков

До какой степени сложности дошло современное учение о зна­ках можно судить по многочисленным попыткам систематизации и классификации знаковых средств, к которым относят знаки, сим­волы, модели, репрезентации и т. д. Так, Ч. Пирс насчитывает 76 разных типов знаков; К. Огден и И. Ричарде предлагают 23 опи­сания типов значения; А. Ф. Лосев называет 34 значения слова «мо­дель»; В. А. Штофф описывает 2 класса моделей, внутри которых выделяет 5 подклассов и т. д.

Среди существующих классификаций наиболее старой, ведущей свое начало от Ф. Бэкона, является разделенность знаков на язы­ковые, к которым сейчас относят знаки естественных и искусст­венных языков, и неязыковые, куда можно отнести знаки-ко­пии, знаки-признаки, знаки-показатели (индексы), знаки-сигналы

и знаки-символы (270, с. 177–178). В ряде классификаций речь идет даже не собственно о знаках, сколько о моделях, репрезен­тациях и т. п., которым по существу приписываются знаковые ха­рактеристики. На это обратил внимание М. Вартофский: анализируя модели, он обнаружил широчайшее распространение терминов «мо­дель» и «репрезентация» на самые различные классы вещей и яв­лений. например, на чисто механические конструкции, на теорети­ческие построения разных наук (физики, логики, математики, пси­хологии), на отображения некоторых неинтерпретированных фор­мальных систем в их интерпретации, на языковые формы логики и т. д. и т. п. (37, с. 27–31). Этот факт заставил его справедливо отметить, что при таком подходе «все что угодно может быть мо­делью всего чего угодно» (37, с. 30–31).

Для характеристики бесконечного разнообразия подобных конст­рукций М. Вартофский предлагает пользоваться термином «репре­зентация». Что значит быть репрезентацией? «Либо некоторые вещи являются репрезентациями других вещей благодаря каким-то внут­ренним или реляционным свойствам, которыми репрезентация обла­дает по отношению к тому, что она репрезентирует, либо быть ре­презентацией — это свойство, которое зависит от чего-то другого» (37, с. 18). Он предлагает придерживаться второго положения, и его аргументация представляет интерес: «Все что угодно... может быть репрезентацией всего остального. Поэтому не существует внут­ренне присущих и реляционных свойств, которые делали бы неко­торую вещь репрезентацией чего-то другого. Или, как отметил Н. Гуд-мен, все что угодно облаДЬет бесконечным множеством свойств, общих для него и чего угодно еще, и поэтому в силу этих общих свойств все можно рассматривать как репрезентацию всего осталь­ного» (37, с. 18). И далее: «Именно мы определяем нечто как ре­презентацию чего-то другого. Поэтому чтобы нечто стало репре­зентацией, оно обязательно должно рассматриваться как репрезен­тация... Репрезентацией может быть все,, что таковой считается; ре-, презентирование — это то, что делаем мы; ничто не может являться репрезентацией, если только мы не делаем или не считаем его ре­презентацией; причем оно будет именно такой репрезентацией, ка­кой мы его делаем или считаем» (37, с. 18). Здесь легко заметить общий момент в рассуждениях М. Вартофского и А. Ф. Лосева, указывающих на роль самого означающего субъекта в процессе озна­чивания. Эти идеи, что очень важно для наших дальнейших рас-суждений, «переносят акцент с рассмотрения того, чем является репрезентация, на рассмотрение деятельности человека гао репре-зентированию» (37, с. 19; выделено нами.— Е. С.). Мысль М. Вар­тофского служит дополнительным аргументом в пользу того, что знаковость, символические процессы являются именно деятельностью, специфической активностью субъекта по означению, оперированию

в сознании знаковыми средствами, созданию и освоению знаковых систем.

Существует много работ, посвященных описанию многообразия знаков в рамках какой-либо отдельной области знания и челове­ческой практики (см.,например,47,130, 189,197, 247, 253, 265 и др.).

Легко заметить, что средства, репрезентирующие сознанию ре­альный мир, бесконечно разнообразны и могут быть классифици­рованы по многим основаниям, если исходить из качеств самого знака и его отношения к обозначаемым объектам. Существуют лин­гвистические, семиотические, психологические и другие классифи­кации, в основу которых положены определенные качественные ха­рактеристики знаковых средств.

По степени связанности знака с репрезентируемым содержанием наиболее известно деление знаков на индексы, иконические знаки, символы и языковые знаки. Индексы фиксируют неразрывность, неотделенность знака от объекта. К ним относятся знаки типа ука­зательного жеста, симптомов, показателей приборов и пр. Икони­ческие знаки — это копии, изображения реальных объектов, находя­щихся с ними в изоморфном соответствии: карты, чертежи, диаграм­мы, схемы, изображения и т. п. Символы — это чувственно воспри­нимаемые явления, представляющие в наглядной форме идеи и по­нятия абстрактного рода. По образному выражению Гегеля, «сим­вол... является не просто безразличным знаком, а таким знаком, ко­торый уже в своей внешней форме заключает в себе содержание выявляемого им представления... В... символах чувственно налич­ные предметы уже в своем существовании обладают тем значением, для воплощения и выражения которого они употребляются» (64, т. 2, с. 15). Значение символов выходит за рамки внешнего сход­ства с репрезентируемым содержанием. В каком-то смысле оно и уже, и шире, так как символ всегда содержит в себе обобщенное содер­жание; он сам по себе есть обобщение, создающее бесконечную смыс­ловую перспективу и делающее символ средством интеллектуальной и творческой деятельности. Сюда могут быть отнесены эмблемы, знамена, гербы, художественные, графические и иные символы. На­конец, языковые знаки, включающие знаки естественных и искус­ственных языков,— «это условные знаки, обладающие системным и операциональным характером, являющиеся средством коммуника­ции людей и концептуального отражения действительности» (163, с. 28). Именно языковые знаки осуществляют внешнюю репрезен­тативную и коммуникативную функции, независимо от сходства с обо­значаемыми объектами (134, с. 127). Как пишет Г. В. Колшанский, «сущность языкового знака, с одной стороны, состоит именно в том, что он в качестве отчужденной материи реализует абстрактную сущ­ность реальных предметов через идеальное содержание, с другой стороны, сам знак в широком смысле привязан к конкретному яв-

лению, а следовательно, и к конкретному отрезку коммуникации» (124, с. 12). Являясь средством коммуникации, языковой знак ста­новится и мощнейшим средством познания. И в этом смысле, конечно, прав А. Шафф, утверждающий, что все другие знаки при владении языковыми начинают «светиться отраженным светом» (281, с. 181). Именно потому, что языковые знаки конвенциональны, они стано­вятся универсальным средством познания, позволяя осуществлять абстрагирование и обобщение, коммуникацию. А. Шафф предлагает свою классификацию знаков в соответствии с их функциями в про­цессе коммуникации: знаки-признаки; словесные знаки, собственно знаки с производной экспрессией, которые делятся на сигналы и замещающие знаки — иконические и символы.

Самым существенным моментом для большинства классификаций является связь знака с репрезентируемым содержанием. Из работ Ф. де Соссюра в исследования многих авторов вошел принцип про­извольности знака, то есть произвольного характера отношения оз­начаемого и означающего, отсутствия между ними естественной, мо­тивированной связи (249, с. 98—103i.

В философии существуют классификации функционального типа, основанные на роли знаков в общественном развитии человека. Линг­вистические классификации сопоставляют языковые и неязыковые знаки. Современная семиотика условно также задает классифика­ционные характеристики знаков в своих подразделах: в синтактике задается отношение знака к знаку, в семантике — отношение знака к значению, смыслу, в прагматике — отношение знака к его носителю, то есть человеку. В лингвистике также сформировано представле­ние о знаке как единстве двух сторон — означаемого и означающего (по принципу лицевой и оборотной сторон листа бумаги) и выде­лении в значении знака двух аспектов — конкретного и абстрактного. Именно Ф. де Соссюр поставил вопрос о том, относятся ли к ком­петенции-науки о знаках «способы выражения, покоящиеся на зна­ках, в полной мере „естественных“, как, например, пантомима» (249, с. 101). К настоящему времени сложилось много новых на­правлений в учении о знаках, вносящих своеобразие и в классифи­кации знаковых средств. Это, например, биосемиотика, изучающая системы сигнализации, коммуникации животных, включая насеко­мых, и представленная работами Ч. Хоккетта, Я. Икскюля, Н. И. Жин-кина, К. Бюлера, М. фон Фриша и др.; этносемиотика с ориента­цией на этнографию и антропологию, позволяющая исследовать национально-культурную и историческую специфику знаков, связан­ная с исследованиями Э. Холла, К. Леви-Стросса по примитивным обществам, Ж. Маторе, А. Чапаниса по высокоразвитым обществам, Р. Барта, М. Фуко по истории философии и литературы как знаково-символических форм деятельности, частично Л. Н. Гумилева; это лингвосемиотика как анализ естественных языковых систем, осо-

бенно в связи с развитием компьютеризации, включающий также паралингвистику (жесты и мимику, интонации, паузы, качество го­лоса, типографские шрифты и т. д.— т. е. все то, что может нести дополнительные к речи значения через своеобразную знаковую форму), и как анализ искусственных языков с их специфическими знаками и системами кодирования и дешифровки, особенно для современных машинных диалоговых систем; так называемая абстрактная семио­тика, в рамках которой трудами Р. Карнапа, В. С. Бирюкова, Д. П. Гор­ского, А. А. Зиновьева, В. В. Мартынова и других разрабатывается абстрактная логико-математическая теория знаковых систем. Ю. М. Степанов в качестве особого раздела науки о знаках пред­лагает выделять кибернетическую семиотику, опирающуюся на тео­рию информации (Г. Клаус, И. Земан, А. Моль, В. В. Иванов, В. В. Мар­тынов и др.).

Психологические классификации тоже весьма разнообразны. Одной из самых старых является классификация К. Бюлера, в осно­ве которой лежит функциональный критерий: 1) знаки-симптомы, несущие функцию экспрессии, выражения; 2) знаки-сигналы с их функцией воздействия, побуждения; 3) знаки-символы, репрезенти­рующие содержание, выполняющие информационную функцию.

В работах М. В. Гамезо (58) за основу классификации взяты предметная отнесенность и уровень переработки знаковой инфор­мации. Он предлагает выделять: а) знаки-признаки (иконические знаки); б) дискретные условные знаки; в) проекционные знаки; г) ком­бинаторные или буквенно-цифровые знаки для символического языка таких наук, как математика, химия, логика и др.

Н. Н. Поддьяков, Г. М. Андреева, М. К. Тутушкина и ряд дру­гих авторов в соответствии с частными задачами своих исследова­ний и конкретными видами деятельности, в которых используются те или иные знаковые средства, также предлагают подобные клас­сификации. Одна из интересных и наиболее подробно разработан­ных классификаций принадлежит Н. Г. Салминой, которая внутри языковых и неязыковых классов знаков выделяет целый ряд под­систем. Так, для языковых знаков это: 1) естественные языки; 2) про­извольные средства — прямой перевод звукового языка: азбуки Мор-зе, Брайля, дактиль; 3) произвольные средства — обозначения тер­минов, реальных явлений и т. д. с помощью буквенно-цифровой символики, четко выраженного алфавита (некоторые из них исполь­зуются для создания идеализированной предметности); 4) иконичес­кие средства, включающие пиктограммы, жесты. Для неязыковых систем Н. Г. Салмина предлагает выделить следующие группы:

5) субстратно-субстанциональные, произвольные средства, исполь­зуемые для обозначения конкретных свойств; 6) субстратно-субстан­циональные, иконические средства, предполагающие масштабную де­формацию объекта, воспроизводящие его функциональные или физи­

ческие свойства; 7) человеческие действия, иконически воспроизводя­щие явление и отношение к нему, например, игра, пантомима;

8) человеческие действия, условно обозначающие события и явления;

в балете, ритуале, обряде и т. п.; 9) пространственные иконичес­кие трехмерные, воспроизводящие конкретные явления: макет, ску­льптура; 10) пространственные иконические двухмерные, воспроиз­водящие конкретные явления, к примеру фото, рисунки; 11) прост­ранственные произвольные трехмерные, используемые для раскры­тия существенных связей, структуры явлений в науке; 12) прост­ранственные произвольные двухмерные, используемые для выделе­ния существенного в научном познании (схемы, графики, диаграм­мы, карты) и для создания идеализированной предметности (230, с. 40–41).

Многообразие существующих классификаций становится предме­том ряда систематизирующих, обобщающих работ. Так, в работе В. В. Кима на основе анализа классификаций философов Т, Гоб-бса, Ч. Пирса, Д. П. Горского, В. А. Штоффа и других предлагается обобщенная классификация знаков. Они делятся на языковые и не­языковые. Среди языковых вычленяются естественные и искусст­венные; последние образуют три типа знаков: информацконно-управляющие, связывающие человека и машину; информационно-логические, служащие для формализации понятий какой-либо науки посредством логико-математических средств; информационно-поис­ковые, кодовые. Неязыковые знаки образуют группы сигналов, ква­зизнаков и символов; к последним относятся символы-эмблемы, художественные символы, символы-мнемонические знаки, научные символы (120, с. 46–55).

Обобщая приведенные данные, отметим, что сходство и различие разных классификаций «предположительно объясняются тем. что сфера семиотических средств представляет собой непрерывный ряд, в котором отдельные дискретные типы можно выделить только с из­вестной мерой огрубления и условности» (66, с. 96).

Существующие классификации, кроме того, обладают общим не­достатком: строя их, авторы часто руководствуются решением науч­ных задач в какой-либо конкретной области знания, частной дея­тельности и не учитывают опыт уже имеющихся систематизации. Вторым минусом можно считать отсутствие опоры на глобальные, фундаментальные характеристики знаков, восходящие к философ­ским категориям и закономерностям. Вероятно, и предлагаемая нами классификация не свободна от этих недостатков, хотя мы и стара­лись учесть названные моменты.

Вообще, вопрос о том, можно ли разработать единую, всеохва­тывающую категоризацию знаков пока остается открытым. Понятно, что если ее и удастся создать, она будет иметь очень общий, неде­тализированный характер, так как потребует оперирования глобаль-

ными философскими категориями типа «материя», «противополож­ность», «количество», «качество», «форма» и т. д. Для применения ее на практике, видимо, потребуется конкретизация, уточнение для той или иной области человеческой практики и познания. Поэтому существующее многообразие классификаций в целом отражает эту объективную необходимость.

Представленная ниже систематизация не претендует на всеоб­щность. Мы опирались на нее при решении частных генетико-пси-хологических задач, что, очевидно, придало ей определенную спе­цифику. Принимая традиционное разделение знаков на языковые и неязыковые, мы предлагаем использовать элементы следующей классификации.

В категории языковых знаков будем выделять:

I. Естественные языки;

II. Искусственные языки, включающие:

II. 1. Языки иконического типа, среди которых:

II. 1. А. Прямой перевод звуковых языков: азбуки Морзе, Брайля, дактиль и т. п.;

II. 1. Б. Пиктограммы, жесты, мимика, пантомимика и пр.;

II. 2. Языки символического типа, куда входят формулы, бук-венно-цифровая символика и т. д.

Горздо шире и разнообразнее группа неязыковых знаков, кото­рую составляют:

III. Неязыковые вещественные знаки, среди которых будем различать:

III. 1. Неязыковые вещественные иконические знаки, включаю­щие разнообразнейшие изобразительные эквиваленты, указатели, за­местители:

III. 1. А. Копии: изображения, макеты, рисунки, фотографии, скульптуры, муляжи, игрушки-копии, карты, всевозможные схемы, диаграммы, чертежи и т. п., находящиеся с реальными объектами, которые они представляют, в некотором изоморфном соответствии;

III. 1. Б. Сигналы (телефонный звонок, гудок паровоза и т. п.);

III. 1. В. Признаки (дым от костра, запахи и т. п.);

III. 2. Показатели (индексы), куда можно отнести симптомы болезни, показания приборов и т. д.;

III. 3. Символы: действия и предметы, репрезентирующие со­держание, не находящиеся в изоморфном или причинно-следствен­ном соответствии со знаками, например: балет, ритуальные, обря­довые, культовые действия и предметы, игры, театр, пантомима, а также знаки типа эмблем, гербов, знамен и пр.;

IV. Неязыковые умственные модели, к которым относятся:

IV. 1. Модели иконического типа, включающие репрезентаты в

форме образов, представлений, впечатлений, восприятии (то есть

в наглядной представленности сознанию);

IV. 2. Модели символического типа: схемы, когнитивные карты, стратегии и т. д. При необходимости их экстериоризации эти модели могут быть переведены в вещественные знаковые модели или в языковые знаковые системы.

Отметим также, что когда речь идет о неязыковых веществен­ных знаках, сознание движется как бы в одной общей плоскости для знаков и обозначаемых ими предметов и явлений. Это — плос­кость реально существующего, вещественного, материального. В слу­чае символов мы вынуждены двигаться как бы в двух плоскостях, интерпретируя одну систему через другую. На уровне неязыковых умственных моделей мы действуем снова в одной плоскости, но теперь уже — в плоскости идеального.

Таким образом, предлагаемая классификация строится на двух широких основаниях: противопоставлении вещественного и умст­венного планов и противопоставлении иконического и символичес­кого планов. Первое основание, на наш взгляд, является конкрети­зацией более широкого диалектического единства противополож­ностей материального и идеального, а второе восходит к противо­поставлению абстрактного и конкретного (в форме различий между знаками и символами это противопоставление анализировалось нами выше).

Нам представляется, что предлагаемая схема хорошо применима к задачам нашего исследования, в целом легко накладываясь на процесс освоения ребенком знаковых средств.

Усвоение языковых и неязыковых знаковых систем идет как единый процесс, причем влияние владения языком на освоение дру­гих знаковых средств, как показывают многочисленные исследо­вания, является определяющим. В этой связи вспоминается из­речение, что ты столько раз человек, сколько языков ты знаешь.

Наша классификация устанавливает внутри обеих систем две ступени их освоения: 1) в их вещественной, предметной, межинди­видуальной, «первичной» форме и 2) в их внутренней, интериоризо-ванной форме. В первом случае знаки наряду с репрезентирующей функцией выполняют ряд коммуникативных функций, например, экспрессии, выражения, воздействия, побуждения, управления и т. д. Во втором случае из плоскости со-бытия знаки переходят в плос­кость рефлективную, плоскость управления собой, своими процес­сами и организации собственной деятельности. Это, как нам думается, подчеркивается в классификации дихотомией «вещественное/умст­венное».

Уровень освоения знаковых средств, на наш взгляд, схватывает­ся полюсами «иконическое/символическое», где в первом случае под­черкивается непосредственная тесная связь знака и отображаемого содержания, а во втором — конвенциональность, произвольность этой связи.

Думается, что данная классификация не противоречит диалек­тике и подчинена существенным организационным принципам систе­матизации знаковых средств.