Чайковский П. Литературные произведения и переписка. Т. VII. С. 155—156

Однако Н.Г. Рубинштейн был очень огорчен тем, что публика, присутствовавшая на спектакле, отнеслась к нему достаточно холодно и слушала скорее с недоумением и некоторым интересом, чем с действи­тельным удовольствием, получая эстетическое наслаждение. Не оцени­ла она и той огромной работы, которую провел коллектив консервато­рии, осуществив поистине сложную и новаторскую для того времени постановку. Разноречиво было и мнение прессы. Одни критики хвали­ли оперу, другие ее порицали. Многое с точки зрения бытовавших тра­диций в «лирических сценах» было действительно необычным: перенос существовавшего в ту эпоху быта на сцену с такими деталями, как варка варенья, русская пляска, как, наконец, любовная ария, которую поет генерал на балу в высшем обществе и т.п. Странным казалось и то, что первая картина заканчивается словами няни: «Не приглянулся ли ей ба­рин этот новый?» — тогда как обычно по оперным канонам должен зву­чать какой-нибудь финальный ансамбль, ария с высокой кульминаци­онной нотой, яркая эффектная кода, завершающая прошедшее де­йствие и т.п. Все это выходило из традиционного представления о по­строении концепции оперы. Что касается удобства пения, музыка «Онегина» была оценена как невокальная, невыгодная для певцов, удел которых демонстрировать свои лучшие певческие качества. И Чайков­скому прочили репутацию «невокального» композитора. Но несмотря на скептицизм прессы, высказывания критиков о недолговечности сце­нической жизни «Евгения Онегина», опера не только не была забыта, а в скором времени обрела заслуженную популярность. Достаточным свидетельством возрастающих известности и интереса к сочинению стал тот факт, что изданный осенью 1878 года клавираусцуг «Онегина» за короткое время был раскуплен не только профессиональными музы­кантами, но и любителями музыки. Не оставив без внимания такую симпатию слушателей, Г. Ларош, высоко оценивший музыку оперы, писал, что «придает серьезную цену общему интересу и сочувствию, ко­торые возбудили "лирические сцены" и в разных музыкальных кружках, и в Московской консерватории, и в артистических салонах Петербур­га»'. Знаменательно то, что в самом начале творческой жизни сочине­ния оправдалось предвидение композитором судьбы своей оперы. «Опера эта, — писал он, — скорее будет иметь успех в домах и, пожа­луй, на концертных эстрадах, чем на большой сцене... успех этой опе­ры должен начаться снизу, а не сверху, то есть не театр сделает ее из-