Вя часть девятая. Наука о мифе в начале XXI в

в основном осуществлялась через повышение надежности и точ­ности их функционирования.

Так, инстанция принятия решения развивалась из механизмов гомеостатической регуляции, базирующихся на сигналах, идущих из внутренней среды организма. Их интенсивность определяется мерой отклонения от состояния равновесия основополагающих потребностей организма. Еще на уровне низших позвоночных гомеостатическое регулирование соединяется с системой распоз­навания элементов внешней среды, а через нее и с той частью не­рвной системы, которая направляет моторику организма. В резуль­тате этого формируется физиологическая основа мотивации поведения. Впоследствии такая основа обогащается и аппаратом эмоционально-аффективной оценки поведения (она осуществляет­ся через взаимодействие лимбической системы мозга с лобными долями его больших полушарий)¹. Оценочная, эмоционально-аф­фективная активность влияет на восприятие ситуации, принятие ре­шений, моторику организма, корректируя ее с точки зрения и са­мого процесса (т.е. последовательности действий), и результата действия. Единый мотив направляет и координирует деятельность организма и доводит ее до логического завершения. Так закладыва­ются отдаленные предпосылки возникновения сознательных целей деятельности и их составляющих — целеполагания и целереализа-ции.

Важнейшим эволюционным истоком мышления выступает система распознавания элементов внешней среды. Именно она вы­полняет познавательную функцию в формах образного отраже­ния (ощущение, восприятие, представление) и памяти. На уровне наземных позвоночных с их сложными формами поведения (об­ходом препятствий, выжиданием и другими, учитывающими свой­ства не только предмета, на который направлена активность орга­низма, но и объективные условия, в которых этот предмет представлен в среде) возникает перцептивная психика (восприя­тие). Она позволяет отражать действительность в виде целостных образов ситуаций. При этом важно, что перцептивный образ уже является некоторым обобщением.

Эволюция перцептивной психики сопровождается совершен­ствованием памяти, что приводит к появлению вторичной образ­ности, т.е. представления. Представление — это обобщенная аб-

Это достигается у млекопитающих. Рептилии и амфибии не облада­ют лимбической системой и не способны на выражение эмоций.

ГЛАВА 24. МИФ КАК ФАЗА ПЕРЕХОДА «ОБРАЗ-МЫСЛЬ» ВЁШ

стракция восприятия, некий эталон, с которым актуальное воспри­ятие постоянно сверяется. Особенно важно учитывать связь вос­приятия и представления при объяснении механизмов простран­ственной ориентации.

Так, анализ поведения приматов показывает, что уже у низших обезьян, ведущих активный образ жизни в лесу (необходимость на­дежных хватательных движений и прыжков и др.), развивается вы­сокая острота бинокулярного зрения; способность к точной про­странственной локализации объектов в зрительном поле, в том числе локализация по глубине (т.е. умение различать то, что находится и перед объектом, и за ним) и др. Приматы способны с высокой точ­ностью воспринимать глубину пространства и взаимное расположе­ние объектов. Более того, при изменении положения субъекта (на­пример, в прыжке с одного дерева на другое) реальные расстояния между объектами в зрительном поле должны оставаться неизменны­ми. Потому эволюция восприятия в психике приматов направлена на четкое и ясное отграничение инвариантного и вариантного, «фигу­ры» и «фона», т.е. в конечном счете существенного, закономерного и случайного, второстепенного.

Чем сложнее «жизненное пространство» организма, тем в большей мере должна быть развита способность заранее, еще до акта действия моделировать пространственную ситуацию, пере­водить ее с помощью представлений и памяти в воображаемый план, предварительно репетировать будущее действие, непрерыв­но корректируя его с воспринимаемой ситуацией. Прежде чем осуществить некий акт поведения, животное вынуждено «соби­рать информацию» о среде, заранее выработать пространствен­ный образ среды и моделировать последствия своего поведения. Элементарное мышление животных и есть прежде всего деятель­ность в пространстве представления. Различные ситуации как бы проигрываются в представлении. Причем все эти воображаемые представления объединены неким единым мотивом — образом желаемого результата.

Освоение сложной среды и способность «действовать в вооб­ражаемом пространстве» влекут за собой и совершенствование ак­тов моторики, форм взаимодействия перцептивных и моторных компонентов.

Выработка координации движений глаза и передних конечно­стей, глубинного зрения и хватательных движений является важней­шим этапом на пути развития психики высших млекопитающих, осо-

■ШВ ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. НАУКА О МИФЕ В НАЧАЛЕ XXI В.

бенно приматов. Зрение начинает непосредственно управлять пере­дними конечностями, направлять их и контролировать. Так достига­ется пластичность сенсомоторики, движение из абсолютно инстин­ктивного все в большей мере становится произвольным. Единый инстинктивный акт поведения дифференцируется на мелкие неза­висимые друг от друга моменты, мелкие моторные элементарные акты, из мозаики которых могут быть построены самые различные произвольные движения.

Свободное ненаправленное проявление в активной форме та­ких элементарных актов осуществляется в игре, которая помогает накапливать опыт последствий тех или иных движений. Именно в игре осваиваются прямые и обратные операции, появляется воз­можность (и способность) повторения процедур, быстрого пере­хода от прямых к обратным процедурам и др. Так, еще на уровне зоопсихологии проявляется родственность игровой и познаватель­ной активности.

Поведение содержит в себе исследовательскую составляю­щую. Акт действия предшествует акту знания. Поэтому совершен­ствование восприятия и представления происходит параллельно с совершенствованием моторики организма. Каждый новый пред­мет, попадающий в поле зрения, немедленно исследуется орга­низмом всеми доступными ему поведенческими актами. Таким об­разом, произвольное движение становится дополнительным фактором совершенствования поисково-исследовательской актив­ности организма. Так, в ходе эволюции возникает и особая моти­вация к поисково-исследовательской активности — она ориенти­рует поведение на изучение каждого неизвестного предмета так, как будто он имеет для данного организма биологическое значе­ние. И чем более развита такая мотивационная сфера, тем более неспециализированным является данный биологический вид.

Постепенно в ходе эволюции форм поведения совершенству­ются и формы отражения мира. На высших уровнях биологической эволюции (особенно у приматов) появляются и такие формы отра­жения, которые отдаленно напоминают отдельные акты мыслитель­ного процесса — абстрагирование, сравнение, простейшее обобще­ние, категоризация, простейшие формы символизации и др.¹

Так, абстрагирование вырастало из цикличности восприятия и соотношения центральных и периферических элементов перцеп-

Зорина З.А., Полетаева И.И., Зоопсихология. Элементарное мышле­ние животных. М, 2002.

ГЛАВА 24. МИФ КАК ФАЗА ПЕРЕХОДА «ОБРАЗ-МЫСЛЬ» И&М

тивного образа, а обобщение проявлялось в фиксации сходных мо­ментов в некоторых сериях перцептивных образов и др. Высшей фор­мой исследовательской деятельности, достигаемой в животном мире, является имеющаяся лишь у высших приматов способность к само­исследованию.

Но такие формы отражения еще не выходили за границы об­разного отражения мира. Отношения вещей здесь еще «вплавле­ны» в целостные компоненты образов, не выделяются из содер­жания образа, не используются в качестве операциональных средств манипуляции над содержанием образов. Для этого необ­ходимо появление знаково-сигнальной активности, которая зарож­далась, по-видимому, в системе общения, коммуникации.

Биокоммуникация осуществляется с помощью особых реак­ций в поведении организма данного вида и вызывает определен­ные инстинктивные действия у других особей данного (или друго­го) вида. Такая коммуникация возможна только на основе произвольных движений, когда появляется возможность свобод­но комбинировать элементы действия. При этом отдельные дей­ствия приобретают сигнальное значение, становятся знаками, т.е. указывают на другой объект, процесс, состояние. О наличии ком­муникативной функции могут свидетельствовать различные спе­цифические черты морфологии животного, движения намерения, конфликтное поведение, стереотипные демонстрации, формы «смещенной активности» (т.е. поведения животного, характери­зуемого явным несоответствием обстановке, в которой оно реали­зуется) и др. Все эти действия приобретают ритуализованное зна­чение, т.е. они выступают в качестве ритуалов, комплексов действий, которые и осуществляют коммуникативную функцию в сообществе.

Так, биосоциальное общение у антропоидов поддерживается языком жестов, звуковыми сигналами (выражающими радость, пе­чаль, злобу, возбуждение и др.), действиями (поцелуи, объятия и др.). Голосовые сигналы и мимические движения у высших обезьян отли­чаются утонченностью. Оперируя примерно 13 звуками, антропои­ды используют их как для общения на расстоянии, поддержания кон­такта друг с другом, так и при непосредственном общении. При этом различают голоса отдельной знакомой особи, определяют ее место­положение, ее намерения, занятие; по-видимому, также получают некоторую информацию о состоянии окружающей среды и др.

Предвидение поступков других особей служит основанием для так называемого социального манипулирования — когда одна обезь-

■QJ9I ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. НАУКА О МИФЕ В НАЧАЛЕ XXI В.

яна прибегает к уловкам, чтобы заставить другую обезьяну совершить нужное ей действие. Такое социальное манипулирование может при­обретать даже форму преднамеренного обмана и хитрости.

Коммуникация невозможна без получения информации о си­туации и поведении других особей. Поэтому развитие когнитив­ных процессов и совершенствование (дифференциация) средств коммуникации взаимно обусловливают друг друга. Общая направ­ленность эволюции средств коммуникации на высших уровнях (приматы) реализуется в основном через процессы научения, ко­торые приобретают собственную мотивацию.

В 1970-е годы были получены важные результаты при изуче­нии способностей высших приматов к языковому общению¹. Ока­залось, что антропоиды способны усваивать простейшие языки для общения с человеком, овладевая при этом словарем в несколько сотен слов, способны строить предложения и в некоторых случа­ях даже понимать адресованные им фразы. Антропоиды усваива­ют значения слов независимо от контекста и даже ассоциируют их не с какими-либо конкретными предметами, ситуациями или действиями, а с отвлеченными представлениями, в которых обоб­щены возможные варианты данной ситуации (или действия).

Вместе с тем множественные попытки обучения антропоидов произнесению слов человеческой речи не увенчались успехом. В луч­шем случае после многолетнего обучения они усваивали три—четы­ре слова («папа», «мама», «чашка» (сир), «вверх» (up)). Это вызвано тем, что у высших приматов нет такого голосового аппарата, как у че­ловека: в силу высокого расположения голосовых связок (у человека расположение низкое) обезьяны не способны произносить широкий спектр звуков и модулировать их. Кроме того, обезьян не удается обучить освоению значений будущего и прошедшего времени, клас­сификации не вещей, а понятий, качественно расширить диапазон их мотиваций и др.

Оперируя образами, обезьяна не способна оперировать над об­разами. Для этого нужен язьж. Именно он позволяет выйти за рам­ки оперирования образами в условиях актуальной ситуативности и сделать сами когнитивные процессы (образы, их связи и отно-

Линден Ю. Обезьяны, человек и язык. М., 1981; Резникова Ж.И. Ин­теллект и язык. Животные и человек в зеркале экспериментов. М., 2000; и др.

ГЛАВА 24. МИФ КАК ФАЗА ПЕРЕХОДА «ОБРАЗ-МЫСЛЬ» КИИ

шения) объектом активности, предметом манипулирования. Про­стейшее наглядное мышление предшествует речи.

Как видим, множественные данные говорят о том, что в пси­хике антропоидов содержатся предпосылки мышления. Ведь ант­ропоиды способны не только к простому (видовому) обобщению (выделению общего признака в наглядных представлениях кон­кретных объектов определенного типа и способность к переносу выработанной реакции на иные объекты того же типа), но и к ши­рокому (родо-видовому) обобщению, т.е. переносу правильных обобщений на стимулы других типов и модальностей. (Такое родо­видовое обобщение иногда называют «довербальным понятием»). Абстракции, обобщения выражались лишь через устойчивые свя­зи, отношения целостных образов (операндов) и не существовали в качестве отдельных операций над содержанием образа. Антро­поидам также свойственна группировка стимулов по тем или иным свойствам и выработка одной и той же реакции на эти свойства (категоризация). Кроме того, высшие приматы способны к симво­лизации, т.е. использованию знаков вместо реальных предметов, что предполагает установление абстрактного отношения между символом (знаком) и предметом. Благодаря способности к симво­лизации возможно усвоение антропоидами форм простейшего языкового общения.

Пока мы не можем точно указать, какие из познавательных структур человека генетически обусловлены (восприятие про­странства, света, способность к обобщению, абстрагированию и др.), а какие являются продуктом социально-культурного воздей­ствия (понятие причинности, логический вывод, индуктивное умо­заключение и др.). Но в любом случае именно на базе когнитив­ных способностей антропоидов сформировалось мышление человека. (Есть мнение, что когнитивные способности антропои­дов по сути ближе к человеческому сознанию, чем к психике низ­ших обезьян).