Социальные институты: структуры повседневности 3 page

Значительную же часть функциональных результатов, послед­ствий деятельности того или иного института люди не осознают и не предполагают (до поры до времени или не осознают вообще). Но значение латентных функций в жизни людей огромно. Их анализ позволяет получить полную картину взаимозависимости, взаимо­увязанное™ различных институтов, их способности выполнять «нео­жиданную» для общества в целом, для других институтов роль. Без анализа латентных функций наши представления о роли того или иного института в социальных процессах всегда прямолинейны, в чем-то примитивны и поэтому неточны.

Мы различаем два типа латентных функций: всеобщие и специ­фические.

Говоря о всеобщих латентных функциях, в данном случае мы имеем в виду, что все институты играют огромную роль в социали­зации личности. Становясь участником экономических или полити­ческих институтов, личность должна соответствовать определенно­му набору статусно-ролевых предуказаний. В системе институцио­нальных взаимодействий; учитывая жесткость норм, наличие сан­кций, значимость институтов для решения социальных проблем, индивид получает главные жизненные уроки, хотя ни его партне­ры по взаимодействию, ни он сам могут не ставить никаких специ­альных воспитательных задач. Его формирует сама процедура, сами регулятивные механизмы, будничная и ежедневная «шлифовка», которую он получает в ходе рутинных институциональных взаимо­действий. И значение подобной «шлифовки» в формировании ду­ховного облика личности не менее (если не более) важно, чем значение лекций, телепередач и т.д.

Необходимо назвать и другие всеобщие латентные функции ин­ститутов. Так, институциональные взаимодействия, «заведенный

237

порядок вещей» с их ясными нормативными указаниями и санкци­ями выполняют огромную контрольную функцию

Куда многообразнее специфические латентные функции Здесь у каждого социального института могут быть свои особые «сюрпри­зы»

Например, явная функция системы высшего образования для всех очевидна — подготовка специалистов высшей квалификации различных профессий Но есть и другая, подчас малозаметная, но очень важная функция Высшее образование играет огромное зна­чение в воспроизводстве социальных различии в обществе между высшими и средними классами, с одной стороны, и низшими классами — с другой стороны Иначе говоря, латентные функции высшего образования связаны с воспроизводством социальной стратификации

Теория воспроизводственной функции образования была пред­ложена в 60-е гг П Бурдье, который констатировал, что во Фран­ции сын высшего чиновника имеет в 24 раза больше шансов по­ступить в университет, чем сын сельскохозяйственного рабочего, в 40 раз больше, чем сын промышленного рабочего, и его шансы вдвое выше, чем у сына среднего чиновника

Конечно, высшее образование является одним из средств для восходящей социальной мобильности, своего рода «социальным лифтом»* Но этот «лифт» предназначен лишь для индивидуаль­ной социально-стратификационной мобильности Если же рассмат­ривать значение высшего образования в макрогрупповои соци­альной динамике, то здесь очевидна его функция воспроизвод­ства высшего и среднего классов

Причем, несмотря на то что в последние три десятилетия выс­шее образование в странах Запада стало массовым и доступным, социальный состав студенчества в них изменился мало Это дока­зывает, что социальная структура высшего образования обуслов­лена не запретами и ограничениями на получение высшего обра­зования представителями низших слоев Причины сложнее Стрем­ление молодого человека получить высшее образование обуслов­лено не только материальными возможностями его семьи, но и рядом более скрытых причин, в частности социокультурным ас­пектом в какой социальной среде имеются оптимальные культур­ные условия для формирования комплекса личностных качеств, требуемых для получения высшего образования⁹ Ведь для успеш­ного прохождения конкурса, стремления глубоко изучать препода­ваемые предметы, необходимо вырасти и жить в среде, где уважа-

* См Сорокин П Социальная мобильность В кн Человек Цивилизация Об­щество

238

ют интеллектуальный труд, считают его приоритетным, где роди­тели создают необходимую культурную атмосферу уважения к зна­нию, утверждают ценности профессионализма, мотивацию на до­стижение в учебе как средство достижении в обществе Поэтому представители разных социальных слоев испытывают разное стрем­ление получить высшее образование

Латентные функции высшего образования в деле воспроизвод­ства социальных различии, социальной стратификации были об­наружены и в проведенных нами социологических исследованиях московского студенчества*

Вузы более явственно, чем средняя школа ощущают на себе влия­ние преобразований социальной стратификации российского об­щества, происшедших в последние годы В отличие от среднего образования которое выполняет в основном функции общеграж­данской социализации (и носит всеобщий характер), высшее об­разование выполняет функции профессиональной социализации личности Иными словами, в вузах идет непосредственная подго­товка людей для тех или иных престижных, приоритетных «пчели­ных сот» в системе социальных институтов

Отказ от специальной государственной регламентации социаль­ного состава студенчества привел к тому, что он формируется под влиянием механизмов саморегуляции В результате коренные пре­образования произошедшие в нашем обществе за последние годы привели к серьезным изменениям в социальной стратифи­кации студенчества

Так, среди московских студентов значительно уменьшилась доля детей рабочих, которая составляет, по нашим данным, 19,3% Для сравнения к 80 м гг, т е в «доперестроечную» эпоху, когда госу­дарство поддерживало определенный баланс социальных слоев в составе студенчества, дети рабочих составляли примерно 35— 45% от общей численности студентов (данные по СССР) Сегодня же вузы Москвы интенсивно пополняются за счет выходцев из средних и высших слоев, социальный состав студенчества при­ближается к «западному» типу — типу, характерному для индуст­риально развитых стран Внутри московского студенчества непро­порционально велика доля детей из семей предпринимателей, лиц, занятых в негосударственном секторе И это понятно ведь для «средних классов» и особенно для «новых средних классов», вклю­чающих в себя представителей среднего и малого бизнеса, выс­шее образование — это крайне необходимое средство удержать и передать детям свой статус, социальные позиции Причем в разных институтах доля детей владельцев или руководи телей фирм, банков различна в юридических, стоматологических, коммерческих вузах она составляла от 7 до 20%, в педагогических, сельскохозяйственных, технических — до 2%

* См подробнее Эфендиев А Г Московский студент проблемы и настрое­ния — М, 1996 Эфендиев А Г Дуди на О М Московское студенчество в пери­од реформирования российского общества// СОЦИС — 1997 — № 9

239

Изучение латентных эффектов, результатов деятельности тех или иных институтов является важнейшей задачей социологической науки, в том числе конкретно-социологических исследований. Не­редко те последствия, которые казались очевидными при эмпири­ческой проверке, оказываются малозначимыми, несущественны­ми, и наоборот.

Люди, осуществляющие управление, будь то политики, руково­дители страны или руководители предприятий, фирм, всегда дол­жны помнить о латентных последствиях.

К примеру, сколько было «нарублено дров» в последние годы ввиду недостаточного анализа возможных социальных (непредвиденных экономистами) последствий того или иного сценария реформ. Дру­гой пример. Сокращение количества государственных (бесплатных) вузов ввиду скудости бюджета может иметь латентные последствия: сокращение доступа к высшему образованию детей из малоиму­щих семей, снижение интеллектуально-образовательного уровня новых поколений, что сильнейшим образом скажется на возможно­стях нашего общества в технотронную эпоху, возможный рост нар­комании, преступности и т.д.

Итак, увидеть латентные последствия деятельности того или иного института, правильно представить их роль и значение для интеграции, стабильности и развития общества в целом — важное условие современного анализа сложных социальных явлений.

Р. Мертон предложил разделить последствия дея­тельности социального института, которые спо­собствуют упрочению, выживанию, процветанию, саморегуляции данной системы (функции), и последствия, которые ведут к дезорганизации данной системы, изменениям ее структуры (дисфункции). Сразу оговоримся: будучи идеологически-нейтральной наукой, социология не дает никаких оценок, поэтому дисфункция не является синонимом зла, а функция — синонимом добра.

То, что распад СССР произошел в результате реализации многих дисфункций («парад» суверенитетов союзных республик, рост их национального самосознания и т.д.), — бесспорно, но оценка этих дисфункций зависит от идеологической позиции индивида; сило­вое подавление различных эксцессов в союзных республиках, на­правленных на распад СССР, — это функция, способствующая ук­реплению СССР, но вместе с тем, как оказалось, не были учтены возможные латентные последствия применения силы — оно при­обрело латентно дисфункциональное значение, став катализатором роста национального сепаратизма.

Таким образом, одни и те же действия социального института могут быть одновременно функциональными и дисфункциональ­ными.

Поскольку тот или иной институт полифункцио-нален (имеет много последствии), совмещая яв-

I

ные и литентные функции, функции и дисфункции для того, что­бы адекватно оценить функцию того или иного социального ин­ститута, элемента социальной структуры, необходимо проанали­зировать агрегированный результат его деятельности в конкретной ситуации.

Прежде чем закрывать вузы, сокращать численность бесплатных сту­денческих мест, надо серьезно взвесить, оценить агрегированный ре­зультат подобных действий: прежде чем использовать вооруженные силы в подавлении социальных конфликтов, необходимо оценить аг­регированный результат таких действий. Всегда надо помнить о воз­можных латентных последствиях, в том числе дисфункций.

Имеет место разнообразие исторических и социо-
ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ культурных вариантов выполнения общественных
эквиваленты, функций.

функциональные Один социальный институт выполняет mho-

альтернативы _го фу_НКц_Ий; несколько институтов могут вы-

полнять одну и туже функцию. Полирезульта­тивность, многофункциональность институтов приводит к тому, что функции многих институтов пересекаются, а иногда парал­лельны. Поэтому нельзя считать незаменимым тот или иной соци­альный институт. Существуют функциональные заменители, эк­виваленты, функциональные альтернативы, порождающие сход­ные, близкие следствия. Например, обучающие функции выпол­няют школа и телевидение, в то же время они выполняют и вос­питательные функции наряду с семьей, армией, религией и т.д. Конечно, каждый из этих институтов имеет свои функциональ­ные возможности в деле воспитания, с какими-то задачами луч­ше справляются одни институты, с какими-то — другие.

Вследствие этого надо иметь в виду следующее.

Во-первых, в различных обществах различные институты могут выполнять воспитательную, к примеру, функцию — такую функ­цию в нашей стране в советские времена выполняли трудовой кол­лектив, армия, школа, детский сад, семья и т.д. При этом воспита­тельная функция семьи снижалась, но все большее значение при­обретало общественное воспитание. В других странах в силу истори­ческих и других причин в области воспитания особую роль играли церковь и семья. Иначе говоря, в одних обществах воспитательную функцию выполняют один набор институтов, в других — другой.

Главное, чтобы воспитательная функция выполнялась не теми, так другими (альтернативными) институтами, осуществлялось эф­фективное формирование и усвоение вырабатываемых культурных ценностей, норм, правил поведения.

Во-вторых, очень важно, чтобы в случае выхода из строя одного из социальных институтов его воспитательную (в нашем примере)

241

функцию эквивалентно выполняли другие институты. Однако гак происходит не всегда.

Так, в ходе преобразований, происходящих в последние годы в на­шем обществе, многие институты (точнее, их учреждения), активно выполнявшие воспитательную функцию, устранились от этого. Боль­шую роль в воспитании играли трудовые коллективы, конкретнее — партийные и комсомольские организации. Происшедшие обще­ственно-политические изменения (в частности, обоснованный зап­рет деятельности политических организаций по месту трудовой деятельности и др.) привели к тому, что трудовой коллектив во многом перестал выполнять эту функцию.

Отстранилась от воспитательной работы и школа, где за последние годы сформировалось устойчивое мнение, что школа должна преж­де всего обучать, а воспитание —дело второстепенное. Это привело к тому, что лишь 20,7% опрошенных учителей московских средних школ оценили на «отлично» свою деятельность в области воспита­ния; для сравнения: 77,7% учителей оценили на «отлично» свою деятельность по параметрам соблюдения расписания, выполнения своей педагогической нагрузки, 57,9% — по параметрам выполне­ния основных задач учебной программы, 31,5% — по параметрам методической отработанности проводимых занятий*.

Итак, в системе воспитания молодежи в последние годы про­изошли значительные негативные изменения: фактически устраня­ется от воспитания молодежи трудовой коллектив; подчас не воспи­тывает, а калечит духовный мир молодежи армия; резко снизили свои воспитательные функции школа, вуз. В советские времена пос­ледовательно снижалась роль семьи в воспитании детей (послеродо­вой отпуск для ухода за ребенком составлял лишь 3 года).

Возникли ли за эти годы функциональные эквиваленты в обла­сти воспитания молодежи? Скорее всего — нет. Религиозное воспи­тание, работа с молодежью по месту жительства носят еще эпизо­дический характер.

В результате в системе воспитания образовался институциональ­но-функциональный вакуум. Система целенаправленных обществен­ных воспитательных воздействий на молодежь распалась, фрагмен-тировалась, и общество не нашло соответствующих функциональ­ных эквивалентов. Резко увеличилась доля стихийных форм духов­ного развития, где очень многое зависит от собственного выбора молодого человека, неформальной микрогруппы, в которую он вов­лечен. Рост общественно неприемлемых типов поведения среди мо­лодежи, который нередко проявляется в нашей жизни, связан не только с теми противоречиями, конфликтами, характеризующими духовную жизнь современного российского общества на этапе ре­форм, но и с тем, что система целенаправленного (институциональ-

* См: Эфендиев А.Г. Московский учитель штрихи социологического портрета, с. 92—118.

242

но закрепленного) воспитания молодежи по сути развалилась. Воз­ник институционально-функциональный вакуум; общество не на­шло соответствующих функциональных эквивалентов, альтернатив.

I

Глава XI. Изменение социальных институтов

§ 1. Проблема устойчивости-изменчивости социальных институтов

Благодаря наличию социальных институтов будничная жизнь приобретает вид своеобразной «машины», в которой все функции расчленены, предуказаны обязанности, права, поведение, а успех общего дела зависит от того, как каждый на своем месте выпол­няет определенную задачу. В результате институализация суще­ственно усиливает взаимозависимость участников социальных свя­зей, которая охраняется санкциями.

Хорошо отлаженные институализированные взаимодействия — это прочная система рутинных социальных взаимодействий.

Ее прочность обеспечивается следующим.

Во-первых, каждый агент выполняет определенную функцию, которая взаимодействует с функциями другого. Причем подобная взаимозависимость не только характеризует взаимоотношения двух партнеров, непосредственно взаимодействующих друг с другом, но и распространяется на длинную цепь институализированных связей, воплощающихся в системе взаимозависимых организа­ций, учреждений.

Во-вторых, взаимозависимость всех участников институтов объясняется и тем, что каждый, работая за себя, выполняя сугубо индивидуальную задачу, в то же время работает (даже не всегда осознанно) на общее благо. Некачественная работа, неполадки в одном из «притертых» звеньев сказываются так или иначе не только на работе партнеров, но и на эффективности деятельности всего института.

В-третьих, прочность, спаянность институализированных вза­имодействий объясняется не только функциональной взаимоза­висимостью. Особое значение играет легитимация социального института, точнее, норм, ценностей, регулирующих взаимодей­ствия в нем. Нормы поведения участников института, заведенный порядок вещей, действий, отношений, сложившаяся практика вза­имодействий признаются «священными» участниками института,

243

всем обществом. Отношение к ним — как к священным, непрере­каемым, неприкосновенным. Легитимация норм, заведенного по­рядка становится важным средством, обеспечивающим выполне­ние каждым своих функций, а значит, и слаженность социальных институтов.

В-четвертых, невиданную прочность, незыблемость придают социальным институтам неодолимость, независимость, «бессмер­тность» институциональных элементов от «вновь пришедшего», о чем уже говорилось.

Итак, социальный институт принимает вид высокоинтегриро-ванной, освященной признанием общества мощной непробивае­мой машины (стены), хорошо защищенной «притертостыо» фун­кций и непререкаемостью заведенного порядка от случайных и непродуманных реформ или авантюр.

Эта «непробиваемость», «отлаженность» вызывает чувство спо­койствия, стабильности, уверенности в завтрашнем дне, но имеет и негативную сторону: социальным институтам в отличие от спо­радических, экспериментальных присущи инерция, консерватизм.

В любом социальном институте (а отсюда и в обществе!) тяга к устойчивости безусловно превалирует над тягой и способностью к переменам. Более или менее значимое социальное изменение в процедурах взаимодействий, правах и обязанностях партнеров, их иерархии всегда является непростой проблемой. Почему?

Во-первых, изменения в социальных институтах ввиду спаян­ности, слитности «ячеек», функций, невозможно проводить то­чечно, лишь в одной данной ячейке: любое изменение прав, обя­занностей одного агента неминуемо затрагивает права, полномо­чия другого агента. Возникает цепная реакция — так называемый «эффект домино», что ведет к деорганизации всей цепочки соци­ального института, а это резко снижает уровень предсказуемости, увеличивает элемент риска. Любое изменение в социальном ин­ституте, таким образом, требует в той или иной степени измене­ния всей (или по крайней мере значительной части) цепи инсти­тута. А это всегда нелегко, непросто сделать.

Во-вторых, изменения в социальных институтах необходимо проводить относительно синхронно: нельзя допустить, чтобы одни участники институциальных взаимодействий уже начали работать по новым правилам, нормам, законам, а их партнеры, коллеги придерживались бы старых правил, норм, законов. Возникнет раз­рыв «полей ответственности», разрыв взаимодействий, чреватый распадом социального института.

В-третьих (и это, пожалуй, самое главное), необходимо, чтобы эти изменения признали легитимными (разумными, обоснованны­ми) все участники институциональных взаимодействий или (если

244

речь идет о локальном изменении в одном из частных звеньев цепи институциональных связей) те, кого эти изменения непосредственно затрагивают. Этого добиться очень нелегко: изменения, как прави­ло, ведут к перераспределению прав и обязанностей, льгот и при­вилегий агентов, т.е. затрагивают их интересы, таят в себе риск непредсказуемости, неизвестности, возможного ухудшения поло­жения вещей. Поэтому люди редко соглашаются на серьезные из­менения социальных институтов, пока принятый порядок вещей способен в целом удовлетворить их потребности. В социальной жиз­ни по этой причине изменения не происходят «при первой подвер­нувшейся возможности». Если даже какой-то новатор проявит же­лание сделать это, другие участники социальных институтов позво­лят ему осуществить это желание лишь в условиях ощутимой необ­ходимости.

В обществе предсказуемость, надежность старого порядка ве­щей до поры до времени перевешивают возможные выгоды ново­го, но связанные с риском и непредсказуемостью. Далее. В обще­стве выбирают не всегда самое лучшее, а то, которое приемлемо, легитимно для участников институализированных взаимодействий.

Итак, изменения социальных институтов таят в себе риск раз­лада социальной машины, дезорганизованности, непредсказуе­мых последствий, утраты стабильности. Существует даже пого­ворка: «Не дай Бог жить в эпоху перемен».

Поддаются ли изменениям институты, сложившийся порядок вещей? Весь исторический опыт свидетельствует: подвижки, ко­торые претерпела за многие тысячелетия организация социальной жизни, произошли в результате серьезных изменений социальных институтов.

Например, динамика высшей должности в государстве — от главы родовой общины до Президента Российской Федерации — свиде­тельствует об огромных изменениях в политических институтах; в последние десятилетия отчетливо видны изменения в решающих социальных институтах российского общества: возникновение час­тной собственности, конкуренции между производителями, свобо­ды ценообразования и т.д.

Социологический реализм, его последователи абсолютизирова­ли «непробиваемость» социальных институтов, их независимость от воли и желаний простых людей. Однако социальный институт — это всего лишь процедура взаимодействий людей. Как мы отмеча­ли, объективность институционального мира — сколь бы неодоли­мой она ни казалась — созданная людьми объективность.

Социальный институт, созданный сообществом людей, ока­зывает огромное воздействие на них, но в то же время только его создатели способны оказать воздействие на свое детище. Ведь имен-

245

но люди, используя метод проб и ошибок или осмысленно проек­тируя (используя закон, инструкции, программы и т.д.), отобра­ли и сделали привычными те или иные процедуры, придав им статус легитимных, именно люди сочли целесообразным предъя­вить (и предъявляют) любому «вновь входящему» деиндивидуали-зированные требования как нормы, именно люди подкрепляют обязывающие требования санкциями. Социальные институты, ста­тусно-ролевые комплексы — все это изобретение людей, в конеч­ном счете им подвластное.

Но подвластное не отдельному индивиду. Как показывает ис­торический опыт и логический анализ, чтобы пробить «непроби­ваемую стену» институализированных взаимодействий, необхо­димо использовать как минимум две самые мощные силы соци­ального преобразования (или разрушения).

Первая (главная) сила — это сила заинтересованности людей, признания ими необходимости изменения социального института и согласия (пассивного или активного) на утверждение новых норм. Так как любой институт сохраняется и воспроизводится на основе легитимации его правил, норм как разумных, «священ­ных», то изменение института предполагает изменение легитима­ции и признания легитимными новых устоев.

Мы не затрагиваем подробно вопрос о том, как происходит изменение легитимности — здесь имеет значение и глубина разо­чарования в старых порядках, и притягательность новых идей, новых норм, и умение эти идеи выдвинуть, обосновать и пропа­гандировать, и авторитет, харизма «новаторов»; одно лишь по­нятно: без готовности к изменениям, признания обществом пред­лагаемых путей разумными, желательными изменения социальных институтов невозможны. Никакие усилия царей, президента, груп­пы «столичных реформаторов» без легитимации не могут привес­ти к устойчивым изменениям глубинных структур общества, ста­тусно-ролевых стандартов поведения, норм взаимоотношений меж­ду участниками института.

Вторая сила — это сила власти. Именно власть обладает функ­цией нормотворчества, помноженной на невиданную силу, обя­зывающую людей делать то, что не хочется, включая ресурсы принуждения.

Власть может не только предложить новые нормы, правила игры для всех вовлеченных в институализированные взаимодей­ствия, перераспределить права и обязанности, привилегии между агентами, их иерархию, не только относительно синхронно изме­нить поведение основных участников, но и, подкрепив свои пред­ложения силой авторитета или насилия, реализовать (реально обес­печить, применяя санкции) новый порядок институциональных

246

взаимодействий. При этом власть сама по себе не может обеспечить признание этих изменений необходимыми, т.е. обеспечить их леги­тимацию, но может использовать свои ресурсы убеждения, подав­ления сопротивления инакомыслящих, поддержать своей мощью, предоставлением привилегий, льгот новые образцы статусно-роле­вого поведения. Сила власти здесь не безгранична, но достаточно велика.

Речь идет не только о государственной власти, но и о власти роди­телей, определяющих правила поведения своего ребенка; власти начальника, стремящегося по-иному распределить обязанности среди сотрудников, власти «пророка» над людьми и т.д. При этом легитимация нового порядка будет вынужденной (к примеру, ра­ботник предпенсионного возраста, которому нелегко найти новое место работы, вынужден признать новый порядок в учреждении, в котором работает), или харизматической (вера в талант нового ли­дера), или ценностно-рациональной (изменение представлений работника о том, как следует работать, что является главным в ра­боте), или традиционной («начальник всегда прав»). Но во всех слу­чаях без легитимации новых порядков, норм изменение институци­ональных взаимодействий невозможно.

Мы привели лишь общую схему механизма изменений институ­циональных взаимодействий. В реальности все гораздо сложнее, противоречивее, таит в себе много проблем.

Так, надо решить, все ли агенты должны признавать необхо­димость введения новых норм или достаточно того, чтобы ее при­знали лишь самые активные и авторитетные из них? Или возни­кает проблема соотношения идеала, желательного и реальной го­товности осуществлять конкретный нормативный порядок. Часто люди согласны с необходимостью серьезных изменений в своих взаимодействиях с другими, но сами в конкретной рутинной де­ятельности не способны жить и работать по-новому.

Существует и другая проблема — проблема «шага» реформ, изме­нений институтов. Насколько общество готово к радикальным изме­нениям в своей жизни? Можно ли высчитать формулу «приемлемой» радикальности? И этот вопрос нельзя решать абстрактно.

Так, Германия после второй мировой войны принесла извинения человечеству за злодеяния фашизма, т.е. произошло радикаль­ное изменение легитимации (в виде искреннего, как показала послевоенная история, покаяния), которая получила подкрепление законами. Это нашло свое отражение в установлении подлинной демократии, запрете нацизма как идеологии и политики и т.д. И уже через десять лет человечество стало свидетелем «германско­го чуда» — бурного роста всех сторон общественной жизни, всех социальных институтов германского общества на основе демокра­тии, либерализма и т.д. Германия справилась с радикальностью изменений. Возможно, решающую роль сыграли глубина раскаяния, или наличие поколения, жившего до фашизма и имевшего конкрет-

247

ные навыки деятельности в демократическом обществе, рыночной! экономике, или присущая германскому народу деловитость, орга-| низованность, дисциплинированность.

Но всякое ли общество может справиться с радикальностью ре-| форм? Можно ли любому обществу предписывать такие одинако­вые рецепты? Или надо учитывать и степень покаяния, и общие особенности базисных норм взаимоотношений, менталитета, и предшествующий исторический опыт живущих поколений и т.д.?

Есть и другие трудности осуществления институциональных из­менений. Так, известно, что основные институты находятся в по­стоянном самовозобновляемом (функциональном) процессе. Эко­номику, сельскохозяйственное производство, образование на год-два не остановишь для осуществления «ремонта» и изменений. Их надо производить, не прекращая процесса функционирования со­циальных институтов — образно говоря, не останавливая поезда, нам иногда требуется заменить его колеса.

§ 2. Основные варианты институциональных изменений

Развитие социальных институтов осуществляется по двум вза-имнопереплетающимся векторам, которые выражают два основ­ных элемента любой социальной связи: предмет связи, диффе­ренциация предметной области институциональных функциональ­ных связей (назовем это предметно-технологическим вариантом институциональных изменений) и, самое важное, изменение пра­вил игры, принципов, регуляции институциональных связей, ис­ходных принципов «ориентации на другого», мотивации соци­альных действий (назовем это регулятивно-нормативным вариан­том институциональных изменений).

1. Дифференциация, специализация предметной области инсти­туциональных связей — это дифференциация социальных инсти­тутов (так, из социального института образования на определен­ном этапе вычленяется институт высшего образования). Причем дифференциация институтов сопровождается не только специа­лизацией предметной области, созданием специальных учрежде­ний (вузов), специальных технологий (в нашем примере вместо уроков проводятся лекции, семинары, лабораторные занятия), но и специализацией норм, правил игры, по которым организуются взаимодействия. Меняется характер взаимоотношений (в нашем при­мере — преподавателя и ученика), меняется форма контроля (за­четно-экзаменационная сессия), норма регуляции взаимоотноше­ний (организация кафедр, ученых советов), возникают иные ста­тусно-ролевые позиции, квалификационные требования.

Date: 2015-09-24; view: 517; Нарушение авторских прав