Глава 19

Сегодня он позавтракал. Сегодня успел. И завтрак Оленька приготовила знатный: оладушки с яблоками под сладким соусом. Большой кофейник кофе – крепкого, горячего, сладкого, как он любил. Вкусно, сытно. Оля, хлопотавшая в кухне, была в хорошем настроении, напевала что‑то. Вика спала в своей комнате, разметав по подушке длинные кудряшки. Он заглядывал в комнату. Смотрел на спящего ребенка. И сердце сжималось от нежности и тревоги.

Как??? Господи, как можно мстить кому‑то, выбирая орудием мести ребенка??? Он вчера чуть в горло этому тихоне не вцепился! Он еле сумел справиться с гневом. Ваське спасибо: сидел за спиной допрашиваемого напротив Вострикова и всякий раз делал ему страшные глаза или руками махал – мол, не надо. Держите себя в руках!

Удержишь тут! Они такие милые, славные, невинные, наши детки. Как может какая‑то нечисть желать им зла?!

Он вчера так Илюхину и сказал. Сказал, что он нечисть!

– Ты что, собирался совратить малышку Мельникову, да??? – трепал он его за воротник новенькой рубашки, видимо, купленной специально для репетиторства. – Ты что собирался сделать с ней, а???

– Ничего, – вяло жал он плечами, не поднимая глаз. – Я просто преподавал ей язык.

– Какой??? Какой язык??? Язык тела??? – орал Востриков, нарезая круги вокруг задержанного.

Нет, если бы не Васька, он бы точно огрел по башке этого умника. Дипломат, блин, хренов!

– Господи, вы слышите себя? – брезгливо морщил лицо Илюхин. – Язык тела! Вы о чем вообще говорите?! Я работал репетитором. Единственное, в чем моя вина, – это в том, что я работал неофициально и не платил налоги с гонораров. Но и тут у меня есть оправдание: отчетный период еще не закончен. А до тридцатого апреля я бы подал декларацию.

С ним вообще было сложно говорить. Малый был чрезвычайно умный. И говорил тихо и невыразительно. Может, этим он особенно бесил Вострикова, кто знает.

– Я задерживаю вас по подозрению в угоне автомобиля Мельникова, по подозрению в убийстве неизвестного человека путем его сожжения и так же по факту вашей незаконной трудовой деятельности. Все, уведите!!!

Илюхина увели, а Востриков еще час сидел, не в силах говорить. Мысли, бешенные, суетливые, испуганные, носились в голове, сбивая привычный ритм его сердца.

От кого?! От кого, скажите, нам теперь беречь своих детей??? Злодеи повсюду! Они могут даже проявиться в облике добропорядочного преподавателя китайского языка! Учителя физкультуры, соседа по лестничной клетке! Кругом уроды и растлители!

– Ну, Сан Саныч, так мы знаете до чего можем додуматься! – фыркнул Васька, услышав жалобный стон старшего коллеги. – Так можно самого себя начать подозревать! Нельзя… Жизнь продолжается, и в мире много хороших людей.

– Да?! Умник, блин! Откуда тогда, скажи, столько зла и смертей в мире, а??? Откуда столько зла???

– А вы историю про паршивую овцу в стаде слышали?

– И что?

– А то, что одна паршивая овца способна перебаламутить все стадо!

– Это ты к чему?

– А к тому, Сан Саныч, что один поганый человечишко способен посеять вокруг себя столько зла. Способен изгадить жизни стольких людей. Замарать их, выпачкать, превратить в себе подобных. И при этом не значит, что люди, обгаженные им, на самом деле таковыми являются. Просто мы видим их его глазами.

– Кого? Глазами кого?

Востриков смотрел на Васю, которого частенько считал оболтусом, с открытым ртом. А ведь правильные вещи говорил этот симпатичный веснушчатый мальчишка. Более того, его правильные умные речи натолкнули Вострикова на одну мыслишку, которая давно не давала ему покоя. С некоторых пор ему и в самом деле стало казаться, что он смотрит в какое‑то кривое зеркало, которое ему любезно предоставил некто, очень умный и изобретательный.

– Глазами кого мы смотрим на людей, которых изгадил поганец?

– Глазами поганца, Сан Саныч! Разве я не прав?

– Ну‑у‑у, не знаю. У нас же с тобой есть собственное мнение, так?

– Есть. Но часто наше мнение идет на поводу, разве нет? – Васька, вдохновленный вниманием Вострикова, закинул ногу на ногу, сцепил пальцы на коленке, сделался важным и задумчивым. – Вот я долго слушал допрос Илюхина, Сан Саныч. И меня не покидало чувство, что он может говорить правду. Но все так сложилось. Для него плохо, для кого‑то удачно, и ему никто не верит. И все его действия кажутся чудовищными. Ведь он мог устроиться туда просто так и…

– Заткнись, философ! – грубо оборвал его Саня и засобирался домой, вспомнив о дочери, которая, возможно, в этот самый момент шляется не пойми где и подвергается тем самым опасности. – Он не мог не знать, что София – дочь Мельникова. Он не мог относиться к этой девочке без предвзятости, не мог! Зная, что ее отец день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем трахает в своем рабочем кабинете его жену, он ненавидит любое напоминание о нем. А София Мельникова как раз и есть это самое напоминание. Он – урод…

Он долго лежал ночью без сна, слушая ровное дыхание жены и то, как ворочается за стенкой дочка, хихикая с кем‑то по телефону. И клялся самому себе, что сделает все, чтобы защитить их от зла. И на утро за завтраком решил твердо, что не станет сегодня допрашивать Илюхина. Пусть с ним следователи работают. А он сегодня не желает в семейной грязи Илюхиных копаться. У него завтра выходной, и он хочет провести его со своей семьей. Все равно где, но вместе. Он повезет их куда они попросятся.

Но утро пятницы на службе выдалось беспокойным. Он не брал в расчет совещание у начальства – там досталось всем и каждому. Просто стоило ему зайти в свой кабинет и щелкнуть тумблером чайника, как Васька Климов, с кем‑то оживленно болтающий по телефону, проговорил, вешая трубку на аппарат:

– Сиротин на допрос просится, Сан Саныч!

– Вместе с адвокатом? – Востриков скроил кислую физиономию. – Очень надо мне тут умные речи слушать о нашем с тобой неправомерном поведении! И чего это он просится‑то? Ему сегодня вечером все равно выходить. Не хочу я с ним говорить, Вася.

– А можно я, Сан Саныч? – Климов вытянул шею.

– Валяй, – позволил Востриков.

Он сегодня твердо вознамерился посвятить рабочий день бумагам. От людей устал!

Сиротина привели минут через двадцать. Востриков успел чаю напиться с конфетками, Климов притащил из приемной. Говорит, сегодня у кого‑то юбилей в бухгалтерии, секретарше презентовали коробку конфет. Она угощает. Конфетки были вкусными, с орешками. Чай из двух пакетиков, крепкий, ароматный. Кривая настроения полезла вверх. Если сейчас Сиротин его не испортит, то до конца дня он как‑нибудь дотерпит. Страсть как хотелось увидеть своих девчонок! И решил, что сегодня их в кино поведет. Чего до завтра ждать? Завтра можно выехать за город, на бережок, поваляться на надувном матрасе, позагорать. А то лето в полном разгаре, а у него загар, как у грузчика – лицо, шея и руки до локтей.

– Здравствуйте.

Сиротин вошел в кабинет без адвоката и выглядел помятым каким‑то или обескураженным. Какое‑то потрясение у него случилось за минувшие сутки, с чего‑то решил Востриков. Ну‑ну…

– Присаживайтесь, – предложил Климов вошедшему стул напротив своего стола.

Тот бросил вопросительный взгляд в сторону Вострикова. Саня оставил его без ответа. Время упущено, гражданин Сиротин!

– Да, хорошо, – безошибочно угадал расстановку сил Сиротин, как‑никак тоже был профессионалом.

– Вы без адвоката? – ядовито поинтересовался в его спину Востриков, не удержался.

– Адвокат был. Вчера, – Сиротин чуть развернулся. – Я получил от него исчерпывающую информацию, которую запрашивал. И…

– И решили ее сообщить нам? – спросил Климов.

– Да. Решил. Потому и попросился на допрос, – часто закивал частный детектив. – Вы меня простите… Можно чашку чая?

– Вася, сделай, – позволил Востриков.

Сиротин тут же развернулся в его сторону, обрадовавшись возможности говорить с более опытным сотрудником. Вася захлопотал у чайника с надутыми от обиды губами. Даже уши покраснели от досады. Собирался допрашивать, а вместо этого приходиться обслуживать. Он гремел чайной ложкой в чашке, размешивая единственный кусочек сахара.

А то слипнется что‑нибудь, решил он мстительно. Выбросил пакетик из чашки, даже не дав ему завариться как следует. И сунул чашку в руки Сиротину, едва не расплескав чай тому на штаны.

Сиротин осушил чашку одним глотком. Поблагодарил. Вернул чашку Васе. И снова обратил свой взор, полный надежды, на Вострикова.

– Александр Александрович, у меня проблема, – проговорил он.

– Я догадался об этом почти двое суток назад, – ядовито ухмыльнулся Востриков.

– Вы об убийстве этой женщины опять?! – возмущенно всплеснул руками Сиротин.

– А вы о чем?

– Да не убивал я ее! Зачем мне это??? Я – частный детектив. И в настоящее время выполняю… То есть до известного нам времени работал по заказу одного весьма влиятельного лица.

– Погодите! – Востриков приложил указательный палец к виску, наигранно озаботился. – Попробую угадать! Мы вас закрыли по подозрению. Ваша работа оказалась невыполненной. И лицо влиятельно гневается и грозит неустойкой? Так?

Сиротин какое‑то время рассматривал Вострикова цепким взглядом физиономиста. Потом улыбнулся.

– А вы молодец, Сан Саныч, – похвалил он через пару минут. – Недаром вас хвалят даже уголовники.

– Вот уж не думал, что вы попросились на допрос для того, чтобы отвешивать тут мне комплименты! Только хочу предупредить, гражданин Сиротин: я на лесть не падкай, – так и сказал с буквой «а». – И ваши комплименты мне по барабану. И неустойку вашу я с вами заодно выплачивать не стану.

Сиротин тяжело вздохнул, потер виски пальцами. Еще два дня назад холеные и ухоженные руки превратились в руки грузчика. Под ногтями слой грязи. Появились мозоли от подтягивания в камере на перекладине койки второго яруса – решил время убивать таким способом. Костяшки пальцев сбиты – это он по морде съездил самому ретивому гопнику, вознамерившемуся стащить у него туфли ручной работы.

Да… Наверх он лез достаточно долго. Вниз упал стремительно и за один день.

– Никакой неустойки нет, Сан Саныч. Потому что… Потому что мой заказчик исчез!

– Как это?

– Сам не знаю! Просто исчез – и все!

Сиротин был расстроен. Это Востриков понял сразу. И догадался также, что тот расстроен не из‑за денег, которых, возможно, не дополучил. Было тут что‑то еще.

– Кто сообщил вам, что ваш заказчик вас кинул? Адвокат?

– Ой, да не кидал меня никто! Что вы, в самом деле, начинаете, Сан Саныч?! – возмутился Сиротин, заерзав на стуле. – Я получил аванс в размере двух третей от общего гонорара.

– О как! Щедро!

– Мне доверяют. Я никого еще не подводил… до сего момента, – похвалился и тут же пожаловался Сиротин. – Так что дело не в деньгах. Я даже еще их и не отработал. Я просто очень озадачен исчезновением моего клиента. Он не звонил долгое время, никак не давал о себе знать. Я счел, что это нормально – лето, человек отдыхает. Я не звонил ему. У нас не принято. Он сам всегда первым выходит на связь.

– И тут вы попали в беду и решили попросить у него поддержки, так?

– Так.

– И вы попросили связаться с вашим клиентом вашего адвоката, так?

– Так.

– И что сообщил вам адвокат?

– Что все телефоны моего клиента выключены. Электронное сообщение осталось без ответа и… И я просто не знаю, что мне думать! – закончил Сиротин несолидно, плаксивым голосом.

– А вы думайте, что ваш клиент отдыхает. Это нормально в такое время года.

– Я так и думал. Но даже на отдыхе он всегда отвечал на мои звонки и сообщения! И просил не стесняться звонить ему, если есть что‑то очень важное.

– И у вас появилась такая важная информация?

– Ну да! А как же! – и он почти возмутился, спросив. – А что, убийство Катерины Грищенко – это неважно?!

Востриков мысленно послал дядю к черту и кивнул:

– Важно, конечно. И ваш клиент на связь не вышел?

– И мой клиент оказался вне связи. Вернее, два его телефона оказались выключенными. Третий оказался заблокированным.

– Не понимаю вашего беспокойства, – равнодушно пожал плечами Востриков. – Человек на отдыхе.

– Этот человек никогда не отдыхает от бизнеса. Даже когда отдыхает! – Сиротин сердито покосился на Саню. – Он всегда бывал доступен для звонков. Подчеркиваю, всегда!

– Ага… И кто же этот ваш клиент? Или это информация, не подлежащая разглашению? И в чем суть вашего контракта?

Сиротин, как ни странно, приступил к ответу на второй вопрос:

– Какое‑то время назад мой клиент поручил мне наблюдать за господином Грищенко. Я должен был докладывать обо всем, что касалось его личности. Где бывает. С кем бывает. Одним словом, все контакты.

– Грищенко? – Востриков изумленно выпятил нижнюю губу. – И чем же так был важен этот начинающий бизнесмен для вашего клиента? Мне лично это кажется странным, понимаете?

– Понимаю. Но все дело в том, что начинающий бизнесмен Грищенко начал бизнес, который планировал начать мой клиент!

– То есть? – вытаращился Востриков.

– Мой клиент собирался перенаправить часть своих средств в направлении, которое не осваивалось до определенного момента. В массовом смысле этого понятия. Он приказал одному из своих доверенных лиц проработать вопрос. Изложить свои соображения и…

– И что же доверенное лицо?

– А доверенное лицо сообщило спустя какое‑то время, что дело выеденного яйца не стоит, что заведомо проигрышное. Что все ниши как бы уже заняты, мол, конкуренция дикая, ворваться будет сложно.

– Ваш клиент поверил этому утверждению?

Рассказ Сиротина Вострикова заинтересовал. Появилось какое‑то странное предчувствие, что финал будет обескураживающим. И много объясняющим.

– И да, и нет, – ответил Сиротин. – Повторяю: он очень умный бизнесмен. И его сложно обмануть. И при всем его доверии к людям он всегда сомневается.

– Да, но только не в случае с вами, – поддел его Саня.

Сиротин не ответил, злобно покосившись на ядовитого опера.

– И тут, спустя какое‑то время, мой клиент узнает, что его идею успешно разрабатывает малоизвестный человечек по фамилии Грищенко. Он в недоумении. Как такое могло быть? При такой дикой конкуренции, как утверждал его человек, этому пентюху удалось пробиться? Непонятно, – вспоминал Сиротин. – И он связался со мной.

– А вы раньше ему помогали?

– Не единожды! И он всегда оставался мною доволен! – с пафосом воскликнул задержанный.

– Продолжайте…

– Так вот, он связался со мной и попросил понаблюдать за Грищенко. Я начал наблюдать. Что‑то узнал, о чем‑то догадался. Доложил своему клиенту. Он приказал мне понаблюдать за ним уже в открытую.

– Чтобы он занервничал?

– Совершенно верно! Чтобы занервничал и начал совершать ошибки. Или он, или мартышка его с разными глазами.

– Марина?

– Она! – фыркнул пренебрежительно Сиротин.

– А почему с разными глазами?

– А потому что у нее от рождения один глаз серый, второй с голубизной. Вот она и носит каждый день линзы. И вот ведь дура – цвет меняет ежедневно! То черноглазой в офис явится, то с зелеными, как трава, глазами! Идиотка!

– Он начал совершать ошибки? – вернул его к важному направлению в беседе Востриков.

– Все начали совершать ошибки, буквально все! Марина занервничала, поняв, что я за ними веду наблюдение. Грищенко – тоже. Его бывшая жена пошла в наступление. Она вообще залезла ко мне в машину и попыталась соблазнить. А когда я ее принялся выталкивать, кое‑что сообщила.

– Что же?

– Это даже не сообщение было, а намек, требующий тщательной проверки. И в ту ночь, когда я отвез в больницу покалеченного Грищенко, я вернулся за тем, чтобы внести уточнение. Даже заплатить ей был готов. Вошел в квартиру, а она уже мертва…

– И никого и ничего подозрительно вы в ту ночь не видели?

– Нет.

– Ладно, опустим обстоятельства той роковой ночи… – Востриков посмотрел на частного детектива с интересом. – И что же такого вы нарыли на Грищенко, что ваш клиент позволил вам легализоваться? Что?

– Я обнаружил, что Грищенко регулярно с завидной периодичностью встречается с тем самым доверенным лицом, которому было поручено разработать бесперспективное, по его словам, направление.

– Ага! – обрадовался Востриков и хлопнул в ладоши. – То есть доверенное лицо за спиной своего благодетеля организовал фирму на подставное лицо, которым явился Грищенко, и благополучно стриг бабулесики? Я правильно понял?

– Знаете, я бы не стал утверждать, что Грищенко – подставное лицо. Такое ощущение, что эти двое – партнеры. Слишком уж Иван Иванович независимо держится. Особенно в последнее время. Но, по сути, вы правы. Доверенное лицо обмануло своего благодетеля. И принялось единолично разрабатывать золотую жилу, которую открыл мой клиент.

Сиротин выдохся, он решил, что и так достаточно много рассказал. И неожиданно запросился в камеру. Не на волю, в камеру!

– А что так? – Востриков улыбнулся ему одними губами.

– Там сейчас будет обед. А я жрать хочу так, что даже вашу баланду проглочу. А до вечера еще далеко.

Ясно, домой‑то он все же собирался.

– Ну что же, как хотите, – развел Востриков руки в разные стороны. – Не желаете говорить, мы и без вас узнаем.

– Что именно? – Сиротин притормозил у двери со сцепленными за спиной руками.

– Кто помогал Грищенко создавать его бизнес, – Саня загнул один палец. И тут же загнул второй: – И кто предал вашего клиента. А узнав это, мы узнаем и имя вашего клиента. И уж тогда непременно с ним свяжемся.

– Думаете, у вас получится?

– Думаю, да.

– Буду вам крайне признателен. И если это вам удастся, будьте любезны сообщить ему, что я не нарушал условий договора. И не сообщал органам имени своего заказчика.

– Непременно! – дурашливо приложил руку к груди Востриков. – Непременно!

Дверь закрылась. Востриков с Климовым переглянулись.

– Ничего себе поворот! – ахнул Вася. – Как думаете, кто партнер Грищенко?

– А вот мы сейчас вызовем сюда его секретаршу и все узнаем. Она же не дура. И ей – сто процентов! – домой хочется. И вот чудится мне, Василий, что я знаю имя! И даже не одно, а оба!

– Да ладно! И кто же это?

– Тсс, пока болтать не стану. На ветер болтать – сглазить, как говорила моя бабка! – Востриков набрал номер следственного изолятора и приказал доставить для допроса Клюеву. – Сейчас мы с тобой все узнаем, брат Василий…

Date: 2015-09-05; view: 260; Нарушение авторских прав