Глава 14. Мельников, набычившись, смотрел на членов семьи, занявших большой круглый стол, накрытый к ужину

Мельников, набычившись, смотрел на членов семьи, занявших большой круглый стол, накрытый к ужину. Слева сыновья. Сытые, наглые, взгляды дерзкие. Справа дочь. Худенькая, не в породу. Печальная. Но глазки тоже мерцают с вызовом. Ну‑ну…

А напротив супруга, которую он вчера выселил из своей спальни. Выглядела Машка вопреки ожиданиям достаточно свежо. Нарядилась в шелковое платье нежно сиреневого цвета. Волосы причесала, даже чуть подкрасилась.

Это она его соблазняет, решил Мельников под первую рюмку водки, когда семья приступила к ужину. Решила, что если морду накрасила, воронье гнездо свое причесала, то он и растаял! И забыл, как она решила добро его с ним делить! Нет уж! Хренушки, Мария! Облажалась! Теперь красься, не красься – не поможет! Да и не особо он пленен был сегодня ее телесами. Сегодня с утра он уехал на фирму. И там…

Что он творил сегодня с Илюхиной, лучше никому не знать!

– Мне же посадить тебя, гадина, – два раза пальцами щелкнуть!!! – злобно шептал он ей на ухо, прижимая ее голову к своему рабочему столу. – Ты понимаешь, что теперь ты в моих руках полностью???

– Понимаю, – шептала она, крепко зажмурив глаза.

– Как ты посмела желать мне смерти, дрянь??? Как??? Ты??? Посмела???

Унижать ее ему всегда нравилось. Сегодня нравилось особенно. Сегодня она была особенно хороша в своей длинной прозрачной юбке, колыхающейся при каждом ее шаге. И сегодня она зависела от него, как никогда. От его милости, от его настроения. И теперь уже дело было не только в том, уволит он ее или нет. Выпишет ей премию или нет. Сегодня речь уже шла о ее свободе!

– Они говорили со мной о тебе, понимаешь? – Мельников медленно расстегивал ремень, успев уже задрать на ней юбку. – Они спрашивали меня: имею ли я к тебе претензии на предмет случившегося? А знаешь, что я говорил им?

– Что?

Карина кусала губы, стараясь не обращать внимания на то, что он с ней делает. Она же умела раньше отключаться. Просто выключала голову, тело и старалась думать о чем угодно. О том, например, что первым купит в их с Геной спальню, когда закончит платить по кредиту и уволится наконец с этого ужасного места. О том, как обновит свой гардероб. Или поменяет наконец машину.

У нее всегда получалось отключаться. Сегодня – нет. Сегодня ей было по‑настоящему страшно. Мельников – это ужасное чудовище – был прав! Она облажалась своим неосторожным заявлением. С ней ведь тоже говорили полицейские. И с Геной говорили. И он запаниковал, занервничал. И даже хотел бросить заниматься китайским языком с дочерью Мельникова. А это – даже без учета планов Карины на скорую месть – были неплохие деньги. Должен же он начать хоть когда‑то зарабатывать, в конце концов! Ей удалось сохранить самообладание, и показалось, что она смогла убедить этого Вострикова, но…

– Но ведь ты понимаешь, что если я захочу и если они захотят, то тебя посадят?! Понимаешь?! – пыхтел за ее спиной Мельников, прищемив «молнией» край рубашки. – Я заявлю! И тебя посадят! Я ведь не показал им запись, детка.

Ага, запись все же была! Она не ошиблась!

– И знаешь, почему?

– Почему? – Ей стало интересно.

– Потому что без этой записи они еще могут сомневаться в твоей виновности, могут заподозрить Ольгу в том, что она оговорила тебя. А с записью тебе конец! И ты знаешь, что должна теперь делать? – Его руки подняли ее юбку еще выше, толстый волосатый живот уперся ей в зад. – Ты должна просить меня! Постоянно просить! Ну! Проси, дрянь…

И она просила. Она так просила, что Мельников чуть сознание не потерял от наслаждения. Даже сейчас, сидя за одним столом со своей женой и детьми, он почувствовал возбуждение, вспомнив об этом. И ничуть не застыдился.

– Итак… – он отложил столовые приборы, отодвинул пустую тарелку, сделав знак Валентине убрать все. – У меня к вам, дети, разговор. И к жене, собственно, тоже. Я для этого вас и собрал.

Четыре пары встревоженных глаз сошлись в одной точке – на нем.

– С этого дня я меняю условия вашего существования, дорогие мои домочадцы.

Мельников принужденно улыбнулся. То, что он готовился им сказать, им не понравится. Но ему плевать! Давно пора было что‑то менять. Давно. Он все тянул и тянул, жил по инерции, позволял семье пользовать себя как угодно. И вот она – расплата – не заставила себя долго ждать. Толстомордая супруга раззявила рот, и он такое услышал!

– Мария, – он строго глянул на притихшую жену. – Ты станешь получать на банковскую карту недельное пособие. Ровно столько, сколько я сочту нужным.

– Но! – Ее губы обиженно задрожали. – Откуда ты знаешь, сколько мне нужно?!

– А мне плевать, сколько нужно тебе! – Его громадная ладонь громко шлепнула по столу. – Сколько сочту нужным я! Точка!

– Продукты дорожают и… – начала она.

Но Мельников ее снова перебил.

– Никаких продуктов! Деньги на них теперь будут у Валентины. Она покупает, отчитывается передо мной. Надо будет, бухгалтера посажу в своем кабинете, – и тут же подумал про Карину.

Машка тоже подумала про ту, чью фамилию слышала от полицейских, лицо ее побагровело, руки, комкающие салфетку, затряслись, но она сдержалась.

– Ты станешь получать только на… На булавки! – с пренебрежением фыркнул Мельников.

– А одежда?!

– У тебя ее столько, что жизни не хватит переносить. К тому же… – Мельников брезгливо сморщился. – Ты все время ходишь в ночных сорочках! Все!

Он перевел взгляд на старшего сына Сергея.

– С завтрашнего дня ты приступаешь к поискам работы. Все! Студенчество твое без конца и края завершено! Хочешь учиться – учись заочно и за свой счет. За то время, что ты тянул с меня деньги на образование, которое так и не получил, ты бы давно дом построил и жил отдельно.

– Ты выгоняешь меня из дома??? – Полное некрасивое лицо сына исказилось от гнева.

– В городе есть квартира, которую я давно купил тебе. Живи, – Мельников равнодушно пожал плечами. – Тебе двадцать пять лет, Сережа, давно пора начать жить самостоятельно. И начать уже, начать что‑то делать! Зарабатывать деньги, к примеру. То же касается и тебя, Игорь. У тебя тоже есть квартира. Там сделан ремонт, есть мебель. Живи! И хватит наконец прыгать! Пора делать деньги.

Средний сын вжал голову в плечи. Перечить отцу он никогда не мог, побаивался его с детства. К тому же прекрасно понимал, что перечить бесполезно.

– Я готов, пап, – миролюбиво отозвался он. – Сделаю как скажешь. Можно вопрос?

– Ну? – Отец остался доволен ответом Игоря, хоть ума хватило не спорить.

– Поможешь на первых порах?

– Деньгами?! – возмутился Мельников.

– Нет, нет, с работой. Возьмешь к себе?

Игорь довольно улыбался, прекрасно зная, что отец его к себе не возьмет. Со слов матери, у него на фирме взвод любовниц. Станет он палиться, как же! На фирму не возьмет, на первое время деньгами поможет. А там, глядишь, уйдет непонятная спесь и злоба, и все пойдет как прежде.

– А знаешь… Игорек, мне есть что тебе предложить, – подумав, кивнул Валерий. – Есть одна фирма, там директором мой хороший знакомый. Штат там небольшой. Вольешься легко. Заодно и ситуацию мне станешь докладывать. Работы немного, справишься.

– Хорошо, – согласился Игорь.

Веселья у него в душе поубавилось, работать с утра до вечера в офисе он страсть как не хотел. Особенно теперь – летом. Особенно теперь, когда его друзья на Байкал собрались. Но спорить было бесполезно.

– Что касается тебя, малыш, – взгляд Мельникова, обращенный на дочь, потеплел, поплыл от нежности. – Тебя не коснутся никакие перемены. Учись, наряжайся, живи в свое удовольствие. Ты еще маленькая.

– Она всю жизнь будет у тебя маленькой! – зло фыркнул Сергей.

Игорь исподтишка показал сестре средний палец.

– Цыц! – пришлепнул свое слово ладонью по столу отец. – Сегодня ночуете здесь. Завтра – по своим квартирам. Выходное пособие утром получите в конвертах. Первый и последний раз! Маша… Я вижу, ты не очень довольна переменами? Так тебе тоже могу предложить: пойди поработай… Хватит, господа! Устал я тянуть целый взвод нахлебников.

После ужина он прошелся по саду. Долго стоял возле пруда, наблюдая за золотыми рыбками, которых Валентин по его приказу запустил туда и которые без конца дохли. Счел это расточительством. И решил завтра же приказать их всех выловить.

Все! С сегодняшнего дня он станет считать копейку! Не сотню, не рубль, а копейку. Потому что она что? Правильно: потому что копейка рубль бережет. А ему теперь надо быть бережливым. Он теперь решил поменять свою жизнь. Очень круто поменять. Хватит пахать, как ненормальный, не пойми на кого! Он может и должен стать самостоятельным и состоятельным. И должен позволить себе любовь такой женщины, как Карина!

Эта мысль, посетившая его возле старого клена, настолько поразила Мельникова, что он снова и снова возвращался к ней, пробуя на все лады. И на все лады проговаривал шепотом, будто желал почувствовать ее запретный сладкий вкус.

Да! Да! Да!!! Ему хотелось, чтобы такая женщина, как Карина, любила его! Не по принуждению, не из страха или ненависти, а просто любила!!! И пускай даже это будет она, он не против. И даже за! Он к ней привык! Он ее хотел! Она красивая.

А то, что она замужем, не помешает. Он быстро найдет способ избавиться от ее мужа‑тюфяка. Вот хотя бы подведет следователей к мысли, что это муж Карины устроил дикое похищение его машины и сожжение человека, внешне похожего на Мельникова.

Зачем? Мстил! Почему тогда он – Мельников – остался жив? Так этот дурачок их перепутал! Увидал мужика возле машины и решил, что это Мельников. Оглушил там или что, но вывез за город и сжег! Зачем сжег? А чтобы и жене отомстить тоже. Она же ведь не только коллеге мечту свою выдала. Муж‑то наверняка тоже в курсе.

Как все просто! Вот еще бы какую зацепочку найти на этого сраного бывшего дипломата. Хоть какую‑нибудь крохотную зацепочку! И все! Илюхин на нарах. Илюхина в его постели. А уж он постарается, чтобы от ее ненависти не осталось и следа. Он сделает все, чтобы ее ненависть обратилась вдруг в любовь.

Почему кто‑то, например, Севастьянов, может о ней мечтать, а он – нет?..

Date: 2015-09-05; view: 265; Нарушение авторских прав