Эволюция интеграционных процессов на постсоветском пространстве: взгляд в будущее 2 page

Появление на месте распавшейся Российской империи Советского Союза, его победа в Великой Отечественной войне продемонстрировали наличие мощнейших исторических, социополитических и духовных скреп центральноевразийского пространства. Советская фаза центральноевразийской интеграции углубила исторические и экономические основания единства центрального евразийского геопространства. В послевоенный период (1945 - 1989 гг.) в эту зону была

стр. 86

интегрирована Восточная и Юго-Восточная Европа, причем для стран этих регионов "социалистическое сорокалетие" было периодом их экономического и социального расцвета. В то же время послевоенный период характеризуется противостоянием двух гигантов - СССР и КНР.

Разрушение СССР подвело черту одновременно под несколькими эпохами (центрально) евразийской истории. С самого начала 1990-х годов начинается безудержная экспансия североатлантической верхушки в Евразии по всем направлениям: с запада (включение в НАТО бывших соцстран и даже бывших республик СССР - вопреки обещаниям Запада не делать этого, Югославия), с юго-запада (Ирак, Сирия), с юга (Афганистан, Центральная Азия). И если в 1990-х годах РФ с безразличием и беспомощностью взирала на этот процесс, то в начале XXI века ситуация изменилась.

Во-первых, наметилась важная тенденция к интеграции ряда стран на постсоветском пространстве. Во-вторых, началось сближение РФ и КНР как стратегических союзников в сфере геополитики и экономики, а это уже общеевразийская интеграция. В-третьих, июльская 2014 года встреча лидеров БРИКС в Бразилии стала заявкой на создание мирового порядка, альтернативного англосаксонскому капиталистическому, возникшему в XVI-XVII веках. По крайней мере, на данный момент этот новый проект, в отличие от советского, носит не системный (капитализм - антикапитализм), а геоэкономический и геополитический характер.

Нынешняя реинтеграция постсоветского пространства полностью вписывается в долгосрочную логику развития Евразии в целом и ее ядра в частности, является выражением этой логики, а не имперским или советским волюнтаризмом. Этот процесс подхлестывается как мировым экономическим кризисом, так и стремлением англосаксонской верхушки создать зону "управляемого хаоса" по периметру России и - точечно - в различных частях Китая (Синьцзян-Уйгурский автономный район, юг КНР, Гонконг). В основе интеграции всей Евразии (а не только ее ядра) по линии Китай - Россия (идеальным было бы германо-французское завершение этой оси на Западе - помимо прочего, и против этого направлен созданный США украинский кризис) лежат мощные исторические тренды различной длительности (то, что Ф. Бродель называл longue duree) и серьезнейшие угрозы со стороны Запада и вскормленного им его "любимого врага" - исламизма (последний пример - ИГИЛ/ИГ).

Важно подчеркнуть, что мировой аспект евразийской интеграции, вынесение ее на мировой уровень даже анклавным образом (по принципу игры вэйци/го), серьезно укрепит и саму Евразию, став ее дополнительным - мировым - каркасом. На сегодняшний день разворачивающаяся

стр. 87

по многим причинам битва за Евразию не может быть выиграна только на евразийском поле. Ее поле - весь мир, и ставки исключительно высоки.

ЕЛЕНА ПОНОМАРЕВА

профессор кафедры сравнительной политологии МГИМО (У) МИД РФ

Будущее Евразии: как стратегия "умной силы" меняет мировую политику

В 1927 году в Праге вышла работа Г. В. Вернадского "Начертание русской истории". Обратиться к этой работе заставляют провидческие слова ученого. В частности, он писал: "Нынче Евразия представляет собой такое геополитическое хозяйственное единство, какого ранее она не имела. Поэтому теперь налицо такие условия для всеевразийского государственного единства, каких раньше быть не могло".

Спустя десятилетия, отмеченные в разные исторические периоды как концентрацией, так и деструкцией энергий различных политических субъектов (элитных групп, государств, наднациональных и транснациональных институтов), эти слова приобрели особое звучание. Агрессивная глобализация и порожденные ею угрозы и вызовы (из последних достаточно назвать уничтожение суверенной государственности Югославии, Ирака, Ливии; кровопролитные кризисы в Сирии и на Украине) убедительно доказали, что сохранение цивилизационного разнообразия регионов Евразии возможно лишь в интеграционных проектах, формирующих реальное "всеевразийское единство", ядром которого может и должна быть Россия. Однако достижение безопасного и процветающего будущего континента требует разработки новой стратегии развития самой России - стратегии "умной силы", которая, в свою очередь, станет трансформатором всей мировой политики.

стр. 88

Природа "умной силы"

До сих пор остается отрытым вопрос: чем измеряется сила в международных отношениях? Существуют ли какие-то количественные показатели этого понятия, на основании которых можно спрогнозировать поведение того или иного государства?

Роберт Клайн - высокопоставленный чиновник ЦРУ, занимавшийся анализом баланса сил в период холодной войны, сформулировал свое видение этой проблемы. В 1977 году он опубликовал некоторые итоги многолетней работы. Интерес представляет следующая формула:

Сила государства = (население + территория + экономика + военная мощь)? (стратегия + воля).

После того как в эту формулу были поставлены конкретные данные, Клайн пришел к выводу, что Советский Союз вдвое сильнее США. Для нас очевидно, что главная причина поражения СССР в холодной войне в том, что уже в конце 1980-х годов советское руководство не только не имело стратегии развития страны, но полностью утратило волю к отстаиванию национальных интересов.

В современных условиях индексы силы, учитывающие самый широкий спектр ресурсов страны (технологии, человеческие и материальные факторы, развитость инфраструктуры, финансовые возможности, военная мощь, боевая подготовка и др.), акцентируют внимание на интеллектуальных, информационных и волевых способностях системы и конкретных политических лидеров, что нашло выражение в концепции "мягкой силы" (МС), сформулированной Дж.С. Наем в 1990 году. С 2004 года Дж.Най не только как ученый, но и как советник ряда государственных структур США занимается разработкой стратегии "умной силы", которая сочетает полный набор инструментария как для принуждения - "твердая сила", так и для убеждения и притяжения - "мягкая сила".

Несколько лет назад в США, в Центре стратегических и международных исследований, была создана Комиссия по "умной силе" (УС), которая пришла к выводу о настоятельной необходимости соединения "твердой" и "мягкой" сил в эффективную стратагему, применяемую при различных обстоятельствах. Сложность современного этапа развития мировой политики в том, что в борьбу за влияние, информацию и ресурсы включены не только (а зачастую даже не столько) государства, сколько наднациональные структуры и ТНК. Сегодня происходит "передача", перераспределение силы с уровня государства на уровень негосударственных, "супранациональных" (Э. Хобсбаум) игроков.

Важно понимать, что в новых геополитических реалиях повестка дня, вектор развития конкретной страны и целых регионов зависят не только от имеющихся ресурсов, но и от меняющихся при различных обстоятельствах

стр. 89

человеческих взаимоотношений, зависят от человеческого фактора. Иными словами, наличие ресурсов не является гарантией того, что вы всегда получите желаемый результат. Например, военный потенциал НАТО не имеет себе равных в мире, однако нет ни одного вопроса, который бы эта организация решила с однозначной пользой для себя. Именно поэтому "превращение ресурсов в реализуемую силу в смысле достижения желательных результатов требует хорошо разработанного плана действий и опытного руководства". Это, собственно, и есть "умная сила".

Конечно, очень важным фактором является возможность и способность влиять на поведение лиц, принимающих решения (ЛПР). Д. Эйзенхауэр - 34-й Президент США - обозначил это как побуждение делать что-то "не только потому, что вы говорите им, что так надо сделать, а потому, что они инстинктивно хотят это сделать для вас". Однако реализация такой политики приносит желаемые результаты лишь в случае формирования приоритетов ЛПР в русле интересов страны - проводника "умной силы". Таким образом, применение силы заключается в формировании как ценностей и приоритетов конкретных политиков и влияющих на них лиц, так и во влиянии на ситуацию, в которой они вынуждены менять стратегию.

Приоритет в формировании убеждений, как и оценок той или иной проблемы, ситуации принадлежит "мягкой силе". Ярким доказательством тому является украинский кризис. Поэтому использование информации и связи представляется первоочередным. Как заметил еще в 2006 году министр обороны США Д. Рамсфелд по поводу так называемой войны с терроризмом: "В этой войне некоторые самые решающие сражения проходят не в горах Афганистана, а в новостных редакциях в Нью-Йорке, Лондоне и Каире". Однако строить политику только на информационных ресурсах недостаточно. Разрабатывая политическую стратегию, важно помнить первое правило рекламного дела: если у вас плохой товар, даже самая хорошая реклама не поможет его продать. Грубо говоря, добьется желаемого результата тот субъект, который имеет хороший товар и хорошую рекламу. Это, собственно, и есть проявление "умной силы".

"Умная сила" как стратагема развития

В современном мире объективны тенденции "размывания" господства США, усиливающиеся, во-первых, внутренними противоречиями, обусловленными "надрывом" ролью мирового лидера. Во-вторых, значительным экономическим ростом, переживаемым, прежде всего, азиатскими гигантами - Индией и Китаем, а шире - всей Восточной Азией. В-третьих, возрождением России и конкретными ее шагами по консолидации своего геополитического и цивилизационного региона влияния - Северной Евразии. Наконец, что не менее важно, повсеместным

стр. 90

ростом недовольства гегемонией Запада, которое проявляется в открытом и тайном противодействии его политике.

В последние годы наметился вектор "ребалансировки", то есть возврата в новых условиях к многополюсной конфигурации мира, балансу сил, дававших миру устойчивость. Как отмечают французские исследователи, "многополюсность предполагает не только более справедливое международное распределение богатства, но и потрясение основ политических отношений". Международные институты, являющиеся инструментами однополярного мира, будучи проводниками интересов Запада, прежде всего такие, как Международный валютный фонд, Всемирный банк, "Большая восьмерка", Европейская комиссия, Европейский банк, НАТО, ведущие рейтинговые агентства и ТНК, вынуждены уже сейчас трансформироваться в условиях нарождения новых "активных субъектов" (Ф. Перру).

Фактически однополярный мир оказался обречен действиями своего лидера - США и его союзников. Их стремление навязать свои ценности, бескомпромиссное и жесткое, а все чаще жестокое (Балканы, Афганистан, Ирак, Ливия, Сирия) продвижение своих интересов в конце концов приводит к росту напряженности, конфликтности, деструкции, хаосу, причем выходящему из-под контроля его организаторов.

Многополярность же, наоборот, формирует консенсусность мировой политики. Наличие нескольких центров силы, сопоставимых по интегральной мощи, позволяет совмещать различные модели развития, а не "ломать" и перекраивать мир исключительно по западной матрице. Иными словами, любое решение, принятое с учетом мнения нескольких участников процесса, всегда лучше, чем принятое по воле и под давлением одного.

В рамках полицентричного мира Россия может реализовать свою концепцию мировидения - "модель мощного наднационального объединения, способного стать одним из полюсов современного мира и при этом играть роль эффективной "связки" между Европой и динамичным Азиатско-Тихоокеанским регионом".

Первым этапом институционального воплощения идеи евразийской интеграции в ХХI века стало создание в 2000 году Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС). Формирование в 2010 году Таможенного союза, в который вошли три наиболее экономически развитые, хотя и разные по типу экономики страны - Россия, Беларусь и Казахстан, - еще один шаг на пути формирования евразийского единства. С 2012 года функционирует Единое экономическое пространство, по сути, общий рынок, России, Казахстана и Белоруссии, а с 1 января 2015 года Евразийский экономический союз.

События на Украине, где при поддержке западных стран сформировался бандеровский режим террора и насилия, при прочих оценках следует рассматривать как асимметричный ответ противников возрождения Евразии. Политика "двойных стандартов" в непризнании

стр. 91

волеизъявления жителей Крыма и Севастополя, различные санкции против России доказали настоятельную необходимость укрепления хозяйственных связей и геополитического единства народов континента-гиганта, важность развития собственных интеграционных проектов. В свою очередь, "крымская весна" стала не только закономерной реакцией на деструкцию Украины как способ передела ресурсов и сфер влияния, но и дала новое дыхание евразийской интеграции, изменила мир в целом.

Объективные условия диктуют необходимость формирования новых глобальных проектов, в ряду которых Евразийский союз и евразийский мир. Ядром этих проектов (по объективным причинам) должна стать Россия.

Однако прежде чем стать действительным, реальным стержнем евразийского мира, Россия должна превратиться в магнит экономический, финансовый, военно-политический и культурный, который притягивает к себе исторически родственное пространство, а не отталкивает, как это было еще совсем недавно. Работа над собой для нашей страны оказалась тесным образом связана с кризисом на Украине, который не только заставил многое переосмыслить, но и требует многое изменить.

Превращение России в полноценного субъекта мировой политики, субъекта, "осознающего свои стратегические интересы и готового к их деятельной защите", требует в максимально короткие сроки формирования стратегии "умной силы". Речь идет именно о стратегии, а не о тактических шагах и реакциях на текущий момент.

Очевидно, что интеграционные процессы проходят далеко не просто. Национальные интересы одних государств сталкиваются с интересами других стран, объединений, регионов. К этому следует добавить, что участники интеграции обычно находятся на разных уровнях экономического и социального развития. Поэтому, несмотря на взаимную выгоду от интеграции, вклад одних в той или иной сфере оказывается большим, чем других. Имеет значение и неоднородность интересов различных групп внутри консолидирующихся обществ и интегрирующихся стран. Кто-то выигрывает от интеграции в большей степени, поэтому заинтересован в ней, в то время как другие слои населения или группы оказываются на определенное время в проигрыше. Последние могут выступать против интеграционных процессов и оказывать давление на правительственные структуры. Однако это не может стать препятствием объективному процессу - возрождению России и открытию новой страницы в истории Евразии.

В заключение хочу напомнить депешу министра иностранных дел России А. М. Горчакова, которая была разослана в российские посольства в августе 1856 года. Горчаков писал: "Россию упрекают в том, что она изолируется и молчит перед лицом таких фактов, которые не гармонируют ни с правом, ни со справедливостью. Говорят, что Россия сердится. Россия не сердится, Россия сосредотачивается".

стр. 92

Эти слова были расценены за рубежом как подготовка к новой войне. Однако тем самым Горчаков выразил настрой и готовность на пересмотр и отказ от унизительных условий, навязанных России Парижским мирным договором 1856 года, в частности от запрета иметь военный флот в Черном море. Умело играя на противоречиях европейских держав и не втягивая Россию ни в какие обязывающие союзы, А. М. Горчаков в итоге, воспользовавшись суматохой, возникшей в Европе в ходе Франко-прусской войны, разослал в иностранные столицы ноту, уведомившую о том, что Россия более не считает себя связанной ограничительными условиями касательно военного флота в Черном море. Все великие державы были вынуждены согласиться с изменившимся геополитическим положением России.

Сегодня, как и 158 лет назад, России нужно сосредотачиваться по всем направлениям - развивать экономику, крепить оборону, в том числе интеллектуальную и информационную, умело играть на противоречиях и фобиях наших оппонентов и противников. Российское государство должно быть сильным. Причем сила эта должна быть умной. Только в этом случае мы сможем проводить свои национальные интересы, выстраивать свою стратегию безопасности и предложить проект процветающего будущего для всех народов Евразии.

ЮРИЙ ШЕВЦОВ

директор Центра исследований европейской интеграции

Евразийская и европейская интеграции: возможен ли синтез?

Элементы синтеза двух интеграционных процессов, как ни странно на первый взгляд, стали особенно четко проявляться после начала украинского кризиса. Украинский кризис во многом стал следствием подготовки Соглашения

стр. 93

об ассоциации Украины с ЕС, который носил ярко выраженный проблематичный характер относительно России. На сегодня этот договор подписан, но его имплементация настолько растянута, что его скорее нет, чем он есть. Однако вызванный в том числе подготовкой этого договора кризис все-таки вспыхнул и привел к ряду новых последствий для интеграционных процессов и на западе, и на востоке Европы. Два новых процесса особо бросаются в глаза своей неожиданностью и своеобразным позитивом.

Белорусская ситуация

Кризис в Украине наложился на позитивные последствия создания Таможенного союза, которые испытала на себе Беларусь. Среди этих последствий особенно значимы:

- переход Беларуси к фактически внутренним российским ценам на газ;

- снятие таможенных пошлин на российские нефть и нефтепродукты. Это позволило Беларуси сохранить конкурентоспособность своей нефтехимической промышленности в то время, когда лишенные этих бонусов Украина или Литва стоят на грани коллапса этой части своей индустрии;

- привлекательность Беларуси как точки выхода на рынок всего Таможенного союза сделало возможным появление самого крупного в Европе китайского инвестиционного проекта - Китайско-белорусского индустриального парка возле Минска;

- строительство в Беларуси АЭС силами "Росатома" и с использованием российского кредита.

У Беларуси есть претензии к России по поводу отдельных изъятий из Таможенного союза, но это не перечеркивает очевидных выгод для Беларуси от евразийской интеграции.

Украинский кризис дал Беларуси дополнительный толчок к росту:

- США и ЕС резко уменьшили политическое давление на Беларусь. Хотя сохраняется режим санкций против Беларуси, но уже стали возможными взаимные визиты на всех уровнях, кроме уровня глав государств. В процессе обсуждения оказались очень масштабные экономические проекты;

- в Беларусь началось перетекание части украинской высокотехнологичной промышленности, прежде всего ВПК. Наиболее яркий пример: начало выпуска на Оршанском авиаремонтном заводе военных вертолетов корпорацией "МоторСич". Идет своего рода эвакуация в Беларусь части украинского ВПК, который не может быть сохранен иным путем;

- Беларусь заняла часть той ниши, которую занимал в России украинский ВПК: Беларусь получила от России дополнительный заказ примерно на 1,5 тыс. наименований изделий по этой линии. Провозглашена цель начать и развить в Беларуси выпуск своей бронетанковой техники, боевых

стр. 94

вертолетов, самолетов, даже ракет к системам ПВО. Посещая Беларусь весной 2014 года для утверждения новой, расширенной программы военно-технического сотрудничества, вице-премьер России Д. Рогозин образно назвал это новое качество превращением Беларуси для российского ВПК в то, чем была для него ранее Украина. В абсолютных цифрах это означает, что сегодня Беларусь экспортирует продукцию этого сектора в 20 стран мира. С учетом экспорта в Россию Беларусь сопоставима примерно со Швецией. А через три-четыре года по мере заполнения украинской ниши Беларусь может достигнуть по военно-технологическому экспорту уровня Израиля;

- Беларусь выиграла плоды от переориентации грузовых потоков между ЕС и Россией с украинского направления. Это оказалось настолько важным фактором, что А. Лукашенко объявил о начале широкомасштабного строительства в Беларуси бетонных дорог на наиболее важных направлениях международного транзита;

- Беларусь получила толчок для развития сельского хозяйства в связи с введенными Россией санкциями против сельскохозяйственного экспорта стран - членов ЕС. Ожидается, что рост с/х экспорта Беларуси в Россию по итогам 2014 года составит около 40% по основным товарным позициям. Соседние страны - члены ЕС стремительно подстраиваются к этому новому для них лидерскому месту Беларуси в этой отрасли, стремясь увеличить поставки в Беларусь для переработки свое с/х сырье.

В итоге Беларусь обрела потенциал к региональному лидерству. Этот потенциал уже выражается в инициативах уровня отправки белорусских миротворцев в Украину и предоставления своей территории для переговоров между сторонами конфликта. Продолжение этой тенденции может привести к превращению Беларуси в важный источник энергии для Польши и Прибалтики (в случае обсуждаемого уже на уровне А. Лукашенко и главы "Росатома" С. Кириенко строительства на Белорусской АЭС не двух, а трех-четырех реакторов). Беларусь надолго может закрепить за собой региональное лидерство в транспортной и индустриальной сферах. Возможно, также и в сфере высоких технологий.

Процесс усиления регионального значения Беларуси является в конечном счете следствием евразийской интеграции. Это не формирование антироссийского сообщества стран и не выламывание Беларуси из Единого экономического пространства с Россией. Беларусь становится более амбициозным союзником России, чем было до начала украинского кризиса. Но это глубокий, системный союзник России. Успехи Беларуси в регионе являются формой вхождения евразийской интеграции внутрь пространства европейской интеграции. Внутрь ЕС, а не наоборот.

стр. 95

Карпатский регион и Балканы

Украинский кризис создал предпосылки для усиления взаимодействия между странами Центральной Европы и Россией, между Балканскими государствами и Россией. Этот процесс начался до внутриполитического обострения в Украине. Наиболее ярким событием в этом плане является решение о строительстве АЭС в Венгрии. Но украинские события стимулировали данный процесс по двум основным направлениям:

- обострили проблему строительства обходящего воюющую Украину газопровода "Южный поток";

- поставили в повестку дня вновь острую проблему Приднестровья, а вместе с ней весь комплекс проблем, связанных с внешней и отчасти внутренней политикой Румынии. Появление у России прочных позиций среди карпатских государств, которые опасаются паралича транзита газа через Украину, становится новым существенным фактором в приднестровском вопросе. А вместе с этим Россия приобрела в этом сложном регионе точки опоры, которые позволяют рассчитывать на успех как проекта "Южный поток", так и в целом процесса возврата России к активной роли в гораздо более масштабном регионе, чем регион Беларуси. Процесс этот противоречивый, встречающий сильное противодействие. Но еще недавно такого процесса фактически не было вообще.

Происходящее сложное усиление позиций России в Центральной Европе и на Балканах - это не формирование российской зоны влияния в противовес Европейскому союзу. Страны региона не помышляют о выходе из ЕС. Это вхождение России и всего сообщества стран, которые формируют Евразийский союз, в еще один, дополнительный к "белорусскому", регион европейской интеграции. Это появление новых рычагов и точек соприкосновения, точек для большой игры между формирующимся вокруг России сообществом евразийских стран и Европейским союзом.

Таким образом, несмотря на обострение политических отношений между Россией и Европейским союзом, мы вынуждены констатировать парадоксальное: происходит быстрое проникновение евразийских интеграционных процессов внутрь ткани европейской интеграции. Это четко видно в Восточной, Центральной и Юго-Восточной Европе. И похоже, в скором времени этот процесс создаст в ходе своего конфликтного развития базис не только для совместных инициатив относительно урегулирования кризиса в Украине.

Скорее всего, это начавшееся глубокое соприкосновение двух интеграционных процессов создаст предпосылки как минимум для попытки фронтального урегулирования отношений Европейского союза и сообщества стран вокруг России, с тем чтобы новый виток сближения ЕС и России сопровождался устойчивой нейтрализацией тех сил, которые из-за своей

стр. 96

застывшей русофобии препятствуют нахождению общего языка между реальными европейскими игроками.

Хотелось бы думать, что выход из украинского кризиса станет той темой, вокруг которой возникнет новый диалог по европейским ценностям с учетом реального места России в структуре европейской цивилизации. И оба интеграционных процесса на востоке и западе Европы сделают следующий шаг взаимного переплетения и синтеза. Во всяком случае, те точки соприкосновения, которые формируются на наших глазах в тени украинского кризиса сейчас, позволяют размышлять в этом направлении.

МИХАИЛ СМОЛИН

заместитель директора Российского института стратегических исследований

Идеология "украинства" как главная проблема государства Украина

Эта мировоззренческая проблема не дает и не даст в будущем России относиться к этому государству просто как к обычному соседу. Именно идеология политического "украинства" не дает Украине участвовать в интеграционных процессах на постсоветском пространстве.

"Украинство" формирует русофобское отношение своих граждан к России. И такое отношение не является сиюминутным настроением, навеянным кризисом 2014 года. К сожалению, русофобия является исторической и мировоззренческой сутью идеологии политического "украинства".

Мы абсолютно правильно говорим о героизации нацизма в современной Украине, о возрождении фашизма в этой стране. Но идеология "украинства" старше нацизма и фашизма, с ней сталкивалась еще Российская империя. И в этой идеологии неприемлемо для России не только

стр. 97

то, что "украинство" восприняло из идеологии нацизма, но и многое другое.

Проблема "украинства" для России в том, что в ситуации XX столетия, когда русская цивилизация переживала сложные внутренние нестроения, под сомнение был поставлен смысл участия южнорусского населения в строительстве общерусского мира. Вирус самовлюбленного регионализма жестоко поразил постсоветскую элиту южнорусского населения. В отличие от общерусского западничества, воспринявшего прежде всего не национальные и не религиозные, а либеральные и социальные идеи Западной Европы, "украинство" проявило себя как своеобразное южнорусское областническое западничество, черпавшее свои идейные предпочтения из польско-католического мировоззрения. Для "украинства" Запад олицетворяется прежде всего в польской культуре, католической церкви и европейской государственности. По своей сути "украинство" является серьезнейшей болезнью православной цивилизации в целом. Именно эта болезнь явила миру и хорватов, и косоваров - сербов, предавших православие. Наши южнорусские сепаратисты-"украинцы" - такие же предатели православной цивилизации, как и русского единства.

"Украинство" как движение не является единым, в нем немало различных потоков. Так, для галицких самостийников казацкие вольности не являются первичными в этой интерпретации "украинского мифа", там большую роль играет непосредственное влияние - польское и римско-католическое. Для русской же Малороссии первостепенную роль в формировании сепаратистских настроений сыграли легенды и мифологизированное воспевание казацко-гетманского прошлого.

Естественно, что все это "украинское фэнтези" неспособно было воплотиться в исторической действительности без реального сильного союзника в борьбе с Россией. И этот союзник на русской почве вызрел к началу XX столетия. Им стала революция. Именно ее нравственный и физический разрушительный потенциал сумел временно взять верх над идеей православной империи.

Роль советской власти в создании "украинца" трудно переоценить. Сразу же после революции коммунистическая партия начала "коренизацию", "украинизацию" Южной Руси, готовя себе кадры для борьбы с "великорусским шовинизмом". Начиная с 1920 года коммунисты насаждают украинский язык и украинскую школу, делая обучение в ней бесплатным и обязательным. Миллионы южнорусских людей были пропущены через этот комбинат по производству советских "украинцев", цель которого - заглушить влияние русской культуры и уничтожить единство русского Юга и русского Севера.

стр. 98

"Украинизация" по-советски была прежде всего направлена против русских имен, против общерусского самосознания. Это признает и бывший украинский Президент Л. Кучма, когда пишет, что "украинизация советского типа, о чем часто забывают, имела один общий знаменатель с украинизацией в УНР и Украинской Державе Скоропадского, а именно - дерусификацию". А главный вывод из "украинизации" (и в этом можно согласиться с Л. Кучмой) - тот, что "при любом отношении к происходившему в 20-х годах надо признать, что, если бы не проведенная в то время украинизация школы, нашей сегодняшней независимости, возможно, не было бы. Массовая украинская школа, пропустившая через себя десятки миллионов человек, оказалась, как выявило время, самым важным и самым неразрушимым элементом украинского начала в Украине".