Своим успехом наука обязана механизмам предотвращения самообмана

Своим успехом наука, по-видимому, в большей части обязана ряду встроенных механизмов, предотвращающих обман и самообман. Прежде всего предполагается, что любое знание должно быть очевидным. Известные математические доказательства (теорема Геделя) начинаются с объяснения того, какие символы используются и что они означают. (В противоположность этому в общественных науках целые субдисциплины могут «расцветать» на основе некогда плохо составленных формулировок.)

Предполагается, что результат научных изысканий должен быть сформулирован недвусмысленно, с применением терминов и методов, которые позволят впоследствии любому человеку воспроизвести его в полном объеме. И это является ключевым условием отсутствия искажения – возможность повторения научной работы в целях проверки результатов. Подумайте об огромном количестве фальсификаций, «уток», которые отвергаются наукой, не будучи способными преодолеть этот первый барьер (например, попытка получения атомной энергии с помощью холодного ядерного синтеза). Конечно, такие мистификации, как психоанализ, с самого начала не поощряют экспериментальные исследования. Требование точного описания научных результатов в целях обеспечения возможности их повторения применяется не только к экспериментальной работе, но и к любым способам сбора интересующих данных.

Эксперименты проводятся в контролируемых условиях – то есть определенные ключевые переменные остаются неизменными или подвергаются изменению согласно некой логике или шаблону. Затем результаты проходят статистический анализ, методы которого значительно усложнились за последние сто лет. Теперь можно провести тщательный поиск информации по очень большому объему данных. Согласно установленному правилу, результаты, частота случайной генерации которых составляет более 5 %, отвергаются как ненадежные. В случае очень важных исследований, например в области медицины, соотношение ошибочных данных не может быть больше 1 %. Наконец, чтобы сделать статистически верные обобщения, можно провести мета-анализ смежных исследований в данной области. Каждый из этих этапов уменьшает возможности возникновения обмана и самообмана. Они также позволяют ранжировать информацию по степени ее надежности (статистическая значимость) и степени эффективности (слабое/ сильное воздействие).

Решающий критерий благонадежности науки – ее способность предсказывать будущее, то есть проявление определенных, неизвестных пока факторов. Да, луч света действительно изгибается под действием гравитации (по Эйнштейну); при наблюдении затмения Солнца видимое положение звезд на небе изменилось вследствие гравитации Солнца. Тот же принцип проявляется и в гораздо меньших масштабах. Факт того, что у муравьев существует отношение вклада в самок и самцов, равное 1: 3 (в отличие от других живых существ), был предугадан только на основе знания о степени родственных связей (коэффициент родства самок муравьев, которые определяют это соотношение, к сестрам и братьям одинаков и составляет 3 в отличие от других живых существ) и подтвержден многочисленными детальными исследованиями.

Конечно, ученые могут заявлять, что их «предсказания» не основаны на каких-либо предварительных выводах или информации, хотя на самом деле эти «предсказания» являются «постсказаниями». В этом красота предсказания Эйнштейна в сравнении с предсказанием о муравьях: откуда, черт возьми, Эйнштейн мог взять предварительную информацию о видимом положении звезд на небе во время солнечного затмения более чем за 10 лет до совершения события? В противоположность этому вопрос соотношения полов у муравьев можно с легкостью изучить до формулирования своего «предсказания».

Правдивой, истинной науке предъявляется еще одно требование. По возможности любое знание должно быть основано на предсуществующем знании. Ключевые гипотезы могут входить в противоречие с более ранними знаниями или поддерживаться ими. Если же знаний по этому вопросу пока не существует, наука должна предположить, какова ценность получения этих знаний. Фундаментальные ошибки – как в науке, так и в строительстве, – являются весьма опасными. Однако во многих отраслях общественных наук существует на удивление сильное сопротивление принятию этого требования (см. ниже).

Структура естественных наук такова: физика опирается на математику, химия – на физику, биология – на химию и, в принципе, общественные науки – на биологию. Что касается последнего, это наше искреннее желание, и мы надеемся, что оно в полной мере осуществится в ближайшее время. Однако наука за наукой – от экономики до культурной антропологии – сопротивляется связи с биологией, что ведет к разрушительным последствиям. Зачастую логика основывается на чем угодно, только не на предположениях, способных пройти проверку на достоверность.

В противоположность этому математика дает физике логическую строгость, физика химии – модель атома, химия биологии – молекулярную модель. А биология? Должно быть, она многим может поделиться с другими науками, а самое важное – четко сформулированной и хорошо проверенной теорией личного интереса, а также набором экспериментальных данных, включающих сведения о многочисленных переменных факторах (иммунологических, эндокринологических, генетических), которые в противном случае остались бы невыявленными.