Глава 22. Прошло два месяца с тех пор, как Филип прогнал ее

Прошло два месяца с тех пор, как Филип прогнал ее. Кристина отчаянно пыталась выбросить его из головы, навсегда оставить позади прошлое, но день и ночь думала о Филипе, молилась, чтобы он понял, как она нужна ему, и приехал за ней.

Но он не приехал. Кристина не могла спать. Каждую ночь она лежала без сна, сгорая от желания, умирая от тоски по его рукам, губам, сильному телу.

После возвращения она еще не виделась ни с кем, кроме Карин. Карин понравилась Кристине сразу, с той самой минуты, как Джон привел ее в их маленькую квартирку. Карин не задавала никаких вопросов, не изводила Кристину назойливым любопытством, и вскоре они стали подругами. Кристина знала, что Карин влюблена в Джона, и радовалась, что тот отвечает ей взаимностью. Девушки много времени проводили вместе, и вскоре Кристина рассказала подруге обо всем… кроме настоящего имени Филипа.

Она скрывала от Джона, как несчастна, но, оставшись одна, уходила в свою комнату и плакала, вспоминая о былом. Кристина не выходила из дома и никого не принимала, ссылаясь на плохое самочувствие, что, по правде говоря, было недалеко о истины. В городе оказалось гораздо жарче, чем в горах. Кристина страдала от влажной духоты, вечно царившей в их крошечной квартирке, и часто мучилась от головокружения и тошноты.

Но она понимала, что необходимо начать новую жизнь. И поэтому согласилась наконец пригласить на чай нескольких жен офицеров. Сначала разговор шел о погоде, опере, нерадивых слугах, и Кристина с облегчением вздохнула. Но вскоре пять преждевременно располневших матрон начали сплетничать о людях, которых девушка не знала и не стремилась узнать. Она машинально кивала, думая при этом о Филипе, но, услышав свое имя, мгновенно вернулась к реальности.

— Как я уже сказала, мисс Уэйкфилд, мой муж был одним из тех, кто помогал искать вас, — объявила тяжеловесная особа.

— И мой Джеймс тоже, — вмешалась другая.

— Мы все так тревожились, когда вас так и не смогли найти. Мы были уверены, что вас уже нет в живых, ведь прошло столько времени! — добавила третья, надкусывая пирожное.

— И тут вы появляетесь, целая и невредимая. Просто чудо!

— Скажите, мисс Уэйкфилд, как вам удалось убежать? — ехидно спросила тяжеловесная матрона.

Кристина встала и отошла к окну. Все эти женщины стремились лишь к одному — вытянуть из нее правду, чтобы пересказать всему городу и осудить ее.

— Если не возражаете, я не хотела бы говорить на эту тему, — спокойно ответила девушка, вновь повернувшись к дамам.

— Но, дорогая, здесь ваши друзья. С кем же и поделиться, как не с нами?

— На вашем месте я просто покончила бы с собой, — высокомерно заметила одна из дам.

— Я тоже, — согласилась другая.

— По‑моему, вы обе слишком дешево цените свои жизни. Что до меня, то я предпочитаю жить, — холодно бросила Кристина. — Вы называете себя моими друзьями, а на самом деле вы просто кучка сплетниц, и я не собираюсь вам ничего рассказывать. Прошу вас всех покинуть мой дом, и немедленно.

— Ну и ну? Поглядите только на мисс Задавалу! Мы пришли, чтобы утешить вас в беде, а вы ведете себя так, словно гордитесь тем, что случилось! Пленница грязного араба! Да ведь вы ничем не лучше…

— Вон! Вон отсюда! — крикнула Кристина.

— Мы уйдем! Но позвольте сначала объяснить вам кое‑что, мисс Уэйкфилд. Вы теперь подержанный товар. Обноски! Ни один порядочный мужчина не подумает жениться на вас после того, как вы валялись в постели с вонючим туземцем. Попомните мои слова!

Кристина не рассказала Джону о случившемся, когда тот пришел домой. Но он уже знал.

— Они расстроили тебя, Кристина? — мягко спросил он, сжав ладонями ее лицо. — Ты не должна принимать все это близко к сердцу. Они всего лишь злобные старые вороны.

— Но они сказали правду, Джон. Ни один порядочный мужчина не женится на мне. Я словно вываляна в грязи!

— Какая чушь! Не желаю больше слышать ничего подобного! — возмутился Джон. — Ты просто недооцениваешь свою красоту. Любой мужчина отдал бы правую руку, лишь бы жениться на тебе. Разве Уильям Досон не приходит каждый день, только чтобы увидеться с тобой? Если бы ты только постаралась начать новую жизнь, выходить, принимать гостей, у тебя бы отбою не было от поклонников, предлагающих руку и сердце. Почему бы тебе не поехать сегодня в оперу со мной и Карин?

— Не хочу вам мешать. — Кристина, тяжело вздохнув, сгорбилась и покачала головой. — Останусь дома… почитаю и лягу спать пораньше.

— Крисси, я больше не могу выносить того, что ты с собой делаешь. Каждый раз, приходя домой, я вижу твои покрасневшие, распухшие глаза. Ты пытаешься скрыть от меня, что до сих пор страдаешь из‑за этого человека. Он не стоит твоих слез! Господи, если бы только я мог добраться до него, убил бы собственными руками!

— Не говори так, Джон! — в отчаянии вскрикнула Кристина и, схватив его за руки, стиснула их изо всех сил. — Никогда не смей даже думать так! Он заставил меня страдать, верно, но это мой крест, и нести его только мне! И не нужно винить лишь его — в конце концов этот человек не знал о моей любви и думал, будто дарит мне то, чего я хотела больше всего на свете, — свободу. Поклянись мне, что никогда не причинишь ему зла!

— Успокойся, Крисси, — сказал Джон, потрясенный столь неожиданным взрывом. — Я, возможно, никогда в жизни не увижу его.

Но Кристина продолжала настаивать, и в глазах ее стояли слезы.

— А что, если встретишь? Ты должен дать мне слово, что не тронешь его!

Джон колебался, глядя в умоляющее лицо сестры. Он действительно вряд ли когда‑нибудь столкнется с этим Абу, так что можно, не кривя душой, пообещать Кристине все, о чем она просит. Лишь бы она не страдала. Но тут Джона осенила счастливая мысль.

— Готов поклясться при одном условии — ты перестанешь терзаться из‑за этого человека. Положи конец своему добровольному заключению, выходи в свет, встречайся с новыми людьми. И можешь начать с того, что поедешь с нами в оперу сегодня вечером!

— Хорошо, Джон, если ты даешь обещание. Но я все‑таки думаю, что ты лучше проведешь время с Карин, если я не поеду в оперу.

— Позволь мне самому судить об этом. — Джон посмотрел на часы:

— У тебя меньше часа, чтобы переодеться.

Он усмехнулся, заметив, как растерялась Кристина. Слишком мало времени, чтобы подготовиться к первому за полгода выходу в свет!

— Я попрошу миссис Грин нагреть тебе воды для ванны.

Кристина бросилась в спальню и вынула один из привезенных с собой лондонских нарядов из темно‑золотистого атласа с золотой отделкой на корсаже и юбке и сапфиры в тон глазам.

Неожиданно ее охватила робость. Посмеет ли она показаться в обществе так скоро?

Но она постаралась отогнать свои опасения, слушая жизнерадостную болтовню миссис Грин о том, как красив оперный театр и как хорошо, что Кристина решилась наконец его увидеть.

Менее чем через час они уже сидели в карете, собираясь сначала заехать за Карин. Кристина подождала в экипаже, пока Джон, поднявшись по ступенькам крыльца, громко стучал в дверь маленького, чисто выбеленного домика. Мгновение спустя на пороге появилась Карин в темно‑красном бархатном платье, прекрасно гармонировавшем с ее шелковистыми черными волосами, уложенными в большой пучок.

Кристина не смогла сдержать вздоха при виде усеянного рубинами большого испанского гребня Карин. Перед ее мысленным взором тотчас встал Филип, улыбающийся, протягивающий ей почти такой же гребень.

" — Он не украден, милая. Я велел Сайду продать одну из лошадей в прошлом месяце и привезти лучший гребень, какой он только сможет найти».

Как она радовалась тогда! Теперь Кристина горько сожалела о своем поспешном решении оставить все, что подарил Филип. Если бы она взяла гребень, то по крайней мере хоть что‑то сохранилось бы на память! Ну что ж, зато у нее осталась эта ужасная записка и арабский бурнус, надетый в долгую дорогу.

— Кристина, ты выглядишь так, будто находишься за много миль отсюда. Тебе нехорошо? — с тревогой спросила Карин.

— Прошу прощения… просто задумалась, — пробормотала Кристина.

Карин тепло улыбнулась:

— Я так рада, что ты решила поехать с нами сегодня. Тебе обязательно понравится, вот увидишь!

Вскоре карета остановилась перед оперным театром. Когда они вошли в фойе, многие зрители начали перешептываться, открыто глазея на Кристину. Женщины брезгливо морщились и отворачивались, мужчины раздевали ее похотливыми взглядами. Несколько молодых людей, очевидно знакомых Джона и Карин, поспешили навстречу, желая познакомиться с Кристиной. Они щедро осыпали ее комплиментами, но одновременно, нисколько не скрываясь, дерзко разглядывали ее фигуру, и Кристина, чувствуя это, отвечала коротко и язвительно.

— Мисс Уэйкфилд!

Резко обернувшись, Кристина увидела широко улыбавшегося ей Уильяма Досона. Он был точно таким же, каким она его помнила: загорелый, стройный, атлетически сложенный. На ум сразу же пришли его экзотические истории, и Кристина пожалела, что ни разу со времени своего возвращения не приняла его.

— Мы так долго не виделись, — сказал он, поднося к губам ее руку. — И вы все так же прекрасны. Надеюсь, вы полностью оправились от болезни?

— Да. Меня… как бы это сказать… убедили снова появиться в мире живых. Рада видеть вас, мистер Досон.

— Уильям, — поправил он. — Мы такие старые друзья, Кристина. Вы обидите меня, если не станете называть просто по имени. Вы здесь, как вижу, не одна?

— С Карин и Джоном.

— Джон, как не стыдно! Завладеть двумя самыми красивыми в Каире женщинами и никого к ним не подпускать!

— Да, признаюсь, я несколько эгоистичен, когда речь заходит об этих дамах, — засмеялся Джон.

Взгляд добрых серых глаз Уильяма не отрывался от Кристины. Он по‑прежнему держал ее руку в своих.

— Вы сделаете меня счастливейшим человеком в Каире, если позволите сидеть рядом с вами во время спектакля, а потом проводить вас домой. С разрешения вашего брата, конечно.

— Ну… я…

Кристина посмотрела на Джона в поисках поддержки, но тот лишь предостерегающе сощурился, напоминая о данном ею обещании. Кристина вымученно улыбнулась:

— Буду рада принять ваше предложение, Уильям. Кажется, у меня теперь собственный кавалер, не так ли, Карин?

— Да, и притом очаровательный, — кивнула Карин с сочувствием в глазах.

Она знала, что Кристина не готова к этому — слишком медленно исцелялось ее разбитое сердце, слишком свежи были раны. Карин не понимала, каким образом удалось Джону уговорить сестру поехать сегодня в театр. Конечно, хорошо, что Кристина решилась показаться на людях, но вряд ли ей по силам вести остроумную светскую беседу с поклонником.

По пути домой Кристина рассеянно слушала очередную историю о приключениях Уильяма в техасских прериях. Она совсем не запомнила содержания оперы, ей припомнилось только, что костюмы были яркими, а музыка — громкой. Каждый раз при взгляде на гребень Карин мысли Кристины уносились далеко. Неужели она не способна хотя бы ненадолго забыть о Филипе?

— Приехали, Кристина.

Она была рада, что позволила Уильяму привезти ее домой в своем экипаже. Джон наверняка хочет побыть наедине с Карин, а она была бы третьей лишней.

— Не зайдете ли выпить бокал хереса, Уильям? — спросила она, чувствуя угрызения совести из‑за того, что так много раз отказывалась его принять.

— Я надеялся, что вы скажете это.

Пройдя в гостиную, Кристина сразу же направилась к шкафчику со спиртным, но Уильям немедленно оказался сзади и оперся руками о шкафчик, по обе стороны от Кристины, взяв ее в плен. Девушка удивленно подняла брови, однако он тут же выпрямился, налил херес в бокалы и, сделав шаг назад, протянул один Кристине.

— Я хотел бы поднять бокал за эту минуту. Я так долго мечтал о ней, — пробормотал Уильям, лаская глазами грудь Кристины, открытую низким вырезом.

— Вряд ли она этого стоит, — нервно возразила девушка и, отступив, села в любимое кресло Джона, представлявшее собой хотя и слабую, но все же защиту. Внезапно она вспомнила, что миссис Грин отправилась навестить друзей и, возможно, останется у них до утра.

— Вы не правы, Кристина, — возразил Уильям, взяв ее за руку и поднимая с кресла. — Сегодняшняя ночь станет памятной для нас обоих.

Шагнув к ней, он внезапно сжал ее в объятиях. Жадный рот смял губы Кристины требовательным поцелуем. Девушку охватило непреодолимое отвращение. Господи, как она могла позволить заманить себя в эту ловушку?

— Уильям, пожалуйста, отпустите меня. Кристина старалась говорить спокойно. Но она сознавала, что они одни в доме; и ее все больше охватывала паника.

— Что с тобой, Кристина? — Уильям отстранил ее, жадно шаря глазами по ее телу. — Не стоит разыгрывать со мной застенчивую девственницу!

— Вы слишком дерзко ведете себя, Уильям До‑сон, — холодно ответила Кристина, вырываясь. — Вы не имеете никакого права позволять себе со мной подобные вольности.

— Я еще и не начинал позволять себе настоящие вольности, моя прелесть. Все еще впереди.

Уильям потянулся к Кристине, но она метнулась за спинку кресла.

— Я должна попросить вас уйти, — резко бросила она.

— Ну зачем же притворяться, куколка? Я сумею позаботиться о тебе. Хотя больших денег у меня нет, я все‑таки могу позволить себе содержать любовницу. Ну а потом, если будешь хорошо себя вести и ублажать меня, я, пожалуй, мог бы и жениться.

— Да вы, должно быть, с ума сошли! Уильям рассмеялся. В его глазах горело вожделение. Отбросив кресло, он двинулся к Кристине с распростертыми объятиями. Кристина повернулась, чтобы убежать, но было уже слишком поздно. Уильям схватил ее за талию и рывком притянул к себе. Его похотливый смех взбесил Кристину. Сильные руки безостановочно шарили по ее груди и животу, пока она безуспешно пыталась вырваться.

— Так тебе не по душе слюнявые нежности? Ты к этому не привыкла, куколка? Еще один мужчина вряд ли имеет значение после всех этих вонючих разбойников‑бедуинов, для которых ты привыкла раздвигать ноги. Скажи, сколько их было? И кто зачал ублюдка, которого ты носишь? Уверен, малыш не станет возражать, если и я испробую прелести его мамочки!

При этих словах Кристина замерла, перестав сопротивляться. Казалось, она даже забыла, как дышать. В ушах продолжала звенеть лишь одна фраза: «Ублюдка, которого ты носишь».

Ребенок! У нее будет ребенок!

— Значит, ты наконец решила быть разумной. Ну что ж, думаю, тебе понравится настоящий мужчина после той швали, к которой ты привыкла.

Но Кристина неожиданно разразилась хохотом. Боже, как давно она не слышала звуков собственного смеха!

Уильям грубо развернул ее к себе и, схватив за плечи, начал трясти.

— Что, черт побери, тебя так рассмешило?! — взорвался он. Но девушка продолжала истерически смеяться. По щекам ее текли слезы. И тут они оба услышали стук колес подъезжающего экипажа Джона.

— Ты стерва! — прошипел Уильям, отталкивая ее.

— Да, — весело согласилась она. — Я, несомненно, могу быть стервой, когда меня вынуждают к этому.

— Ничего, все еще впереди! Будет время заняться тобой как следует!

— О, в этом я сильно сомневаюсь.

В комнату вошел Джон и, заметив веселое лицо Кристины и хмурый взгляд Уильяма, спросил себя, что же тут случилось, однако воздержался от расспросов.

— Все еще здесь, Уильям? Ну что ж, время еще раннее — не хотите ли выпить со мной по рюмочке?

— Д‑да, но…

— Соглашайтесь, Уильям, — игриво сказала Кристина, от всей души надеясь, что тому сейчас крайне не по себе. — Я все равно собиралась идти спать. Должна сказать, вечер был одним из самых необычных в моей жизни. Не очень приятным, но зато познавательным. Спокойной ночи, Джон.

Повернувшись, девушка спокойно вышла, закрыла за собой дверь и, прислонившись к ней, услышала голоса мужчин в соседней комнате.

— Что она хотела этим сказать? — недоуменно спросил Джон.

— Не имею ни малейшего понятия.

Кристина оттолкнулась от двери и закружилась по комнате, совсем как в детстве. Юбка ее раздувалась колоколом, из волос летели шпильки, но Кристина не останавливалась, пока не добралась до постели и не упала на нее, смеясь от восторга. Немного успокоившись, она положила руки на живот, пытаясь отыскать доказательства слов Уильяма. Но ладони нащупали лишь небольшую выпуклость — какое же это доказательство? Может быть, Уильям посчитал ее беременной лишь потому, что она четыре месяца жила с мужчиной? Спрыгнув с кровати, Кристина быстро зажгла лампу, подбежала к окну, выходившему на улицу, и задернула шторы. Потом, сбросив с себя платье и сорочку, встала обнаженная у высокого трюмо, внимательно рассматривая свое тело. Никаких изменений. Тогда Кристина повернулась боком, выпятила живот, насколько могла, и тут же резко втянула. Вот оно, свидетельство! Раньше живот едва не прилипал к позвоночнику. Но может быть, она просто растолстела? Что ни говори, за последнее время аппетит у нее почему‑то улучшился. Нужно хорошенько все обдумать.

Потушив лампу, Кристина вновь забралась в постель, натянув простыню на обнаженное тело. Смешно — теперь, когда она снова может носить ночную сорочку, ей не хочется делать этого. Кристина привыкла спать с Филипом без помех и преград, так, чтобы между ними ничего не было.

Но если она носит ребенка Филипа, должны быть и другие признаки беременности.

И тут Кристина потрясенно замерла. Все признаки налицо, только она находила разные предлоги, чтобы не замечать их! Головокружение, тошнота… а она во всем винила погоду. И потом, вот уже два раза у нее не было месячных, но Кристина решила, что причиной тому — ее подавленное состояние. Подобное было с ней и раньше, после смерти родителей.

Она пыталась не замечать очевидного, потому что боялась даже подумать о беременности. Но теперь Кристина была вне себя от радости: теперь у нее есть что‑то, ради чего стоит жить. У нее будет ребенок — живое напоминание о Филипе, которое никто не сможет у нее отнять.

Но сколько осталось до родов? Если она на третьем месяце, значит, всего шесть… Шесть прекрасных, наполненных радостью месяцев до того дня, когда она даст жизнь сыну Филипа. Кристина твердо знала, что у нее будет мальчик, живой портрет отца.

И с этой счастливой мыслью Кристина повернулась на бок и заснула, улыбаясь и нежно обнимая руками живот.