Глава 25. Тяжелые шторы синего бархата не пропускали ярких солнечных лучей

Тяжелые шторы синего бархата не пропускали ярких солнечных лучей. Но где‑то в доме хлопнула дверь. Покрасневшие глаза Кристины мгновенно приоткрылись, но она слишком измучилась, чтобы даже помыслить о расставании с мягкой постелью, и, повернувшись на другой бок, продолжала мирно спать.

Но через несколько минут рассерженные крики вновь вырвали Кристину из сладкой дремоты.

— Где она, черт возьми?!

Кристина медленно приподнялась на локтях.

— Но, мастер Томми, не можете же вы ворваться в ее спальню? Это неприлично! Говорю же вам, мисс Крисси спит!

Кристина узнала неодобрительное ворчание Джонси.

— Побойся Бога, женщина! Уже полдень! Либо ты войдешь и разбудишь ее, либо это сделаю я, — пригрозил Томми Хантингтон.

— Ничего подобного, мастер Томми! Моя детка устала. Она вернулась очень поздно прошлой ночью и нуждается в отдыхе.

— Ах вот оно что! Но почему мне не сообщили о ее приезде? Я случайно узнал об этом от своих слуг!

— Да успокойтесь же, мастер Томми! Мы не знали, что мисс Кристина возвращается, пока карета не остановилась перед домом! Я собиралась прислать к вам лакея, как только она проснется. А теперь пойдемте‑ка отсюда. Я пришлю к вам кого‑нибудь, когда она проснется.

— В этом нет нужды. Я никуда не еду. Подожду внизу, пока она не встанет, но лучше ей поторопиться, черт возьми, иначе меня никто не остановит!

Томми ринулся вниз по лестнице. Дверь спальни Кристины тихо открылась, и показалась голова Джон‑си, Увидев, что Кристина сидит в постели, она вошла в комнату.

— Ах, детка, жаль, что я тебя разбудила. Мастер Томми иногда бывает ужасно упрямым!

— Ничего, Джонси. Так или иначе, пора вставать, — ответила Кристина. — Я хочу принять ванну, а уже потом сойду вниз и постараюсь достойно встретить его.

— Представляю, что будет с мастером Томми, когда он тебя увидит! Ну что ж, пойду передам, что ты скоро спустишься в столовую. За завтраком ты сможешь все ему рассказать — и ты, и ребенок, наверное, давно проголодались!

Через час Кристина медленно сошла по широкой лестнице и направилась в столовую, но, заметив Томми, сидевшего спиной к ней за длинным столом, остановилась как вкопанная. Наконец, собравшись с силами, она тихо переступила порог.

— Как я рада видеть тебя, Томми!

— Кристина, почему ты не…

Томми вскочил, обернулся, но тут же осекся при виде выпирающего живота Кристины. Из его горла вырвался странный придушенный возглас. Кристина подошла к столу и села напротив него. Горничная принесла блюда с завтраком, и Кристина, спокойно положив себе яичницы с беконом и два соблазнительных пирожных с вишнями, начала есть, словно ничего не произошло.

— Не хочешь ли позавтракать. Тони? Терпеть не могу есть в одиночестве, к тому же еда пахнет слишком аппетитно, чтобы оставить ее нетронутой.

— Как… как ты можешь вести себя так, будто ничего не случилось? Кристина, что ты сделала со мной? Ты ведь знала, что я тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой. Я терпеливо ждал и считал дни до твоего возвращения. Но, судя по твоему виду, ты вышла замуж, едва приехав в эту проклятую страну! Как ты могла? Как могла так скоро забыть меня?

— Я не замужем, Томми, и никогда не была, — спокойно сказала Кристина. — А теперь сядь, пожалуйста. Из‑за тебя у меня аппетит пропадает.

— Но ты беременна!

— Да, — рассмеялась Кристина, — не могу отрицать.

— Н‑не понимаю… О, Кристина, — охнул внезапно Томми, — прости, ради Бога. Если Джон не убил этого негодяя, я сам разыщу его и позабочусь, чтобы правосудие свершилось!

— Ах, перестань, Томми! Я не замужем, и никто меня не насиловал! Меня похитили и держали в плену четыре месяца. Но я влюбилась в человека, который выкрал меня из дома. Он не знает, что я ношу его ребенка, и никогда не узнает. Но пойми, Томми, я выращу свое дитя сама и отдам ему всю свою любовь и нежность. Не стоит меня жалеть, я счастлива. Да, ты просил меня стать твоей женой, но ведь я не давала согласия, Томми! А сейчас, конечно, об этом не может быть и речи. Прости, если причиняю тебе боль, но мы могли быть друзьями… если, конечно, ты сможешь простить меня.

— Простить?! Я любил тебя, а ты отдалась другому! Хотел жениться, а ты носишь его ребенка! И еще рассуждаешь о прощении?! О Боже!

Впечатав кулак в стол, он ринулся из комнаты.

— Томми, не уходи так! — крикнула ему вслед Кристина, но он не оглянулся.

В столовую, расстроенно хмурясь, вошла Джонси:

— Я ждала, пока не услышала, как хлопнула дверь. Он сильно обиделся?

— Да, боюсь, я страшно ранила его, — кивнула Кристина. — Но ведь не моя вина, что так все вышло.

— Знаю, дорогая, и не стоит терзать себя. Во всем виноват этот Филип Кэкстон. Но мастер Томми успокоится, вот увидишь! Вы и раньше часто ссорились, и он всегда приходил мириться первым.

— Но тогда мы были детьми. Вряд ли Томми когда‑нибудь простит мне такое.

— Вздор! Ему просто нужно время, чтобы свыкнуться. Помяни мои слова, он вернется. А сейчас ешь. Хочешь, я немного подогрею яичницу?

— Нет. Что‑то я потеряла аппетит, — вздохнула Кристина, поднимаясь из‑за стола.

— Немедленно сядь! Тебе теперь нужно думать не только о себе, но и о малыше. Ты ведь мечтаешь, чтобы он вырос крепким и здоровым, не так ли?

— Хорошо, Джонси, ты победила. Доев остывший завтрак, Кристина отправилась в конюшню. Навстречу выбежал Дик, старший конюх.

— Я знал, что вы не утерпите и придете. Хорошо, что вы вернулись, мисс Кристина.

— Верно, Дик. Хорошо вновь оказаться дома. Но где он?

— О ком это вы, мисс?

— Ну же. Дик, не дразни меня!

— Неужели о том большом вороном жеребце в крайнем стойле?

— Возможно, — весело рассмеялась Кристина и поспешила в указанном направлении. Оказавшись рядом с Дэксом, она крепко обняла коня за шею, и тот тихо заржал, узнав хозяйку.

— О, Дэкс, я так скучала по тебе!

— А он — по вас, мисс. На нем никто не ездил с самого вашего отъезда, мисс Крисси, но мы нашли ему занятие — Дэкс стал отцом четырех прекрасных жеребят, и пятый скоро появится. Но, вижу, ему опять придется ждать, пока его оседлают, — с сожалением прибавил Дик.

— Да, но не слишком долго. Выведите его. Дик, и отправьте в загон. Я хотела бы посмотреть, как он скачет.

— Уж это он может, мисс. Дэкс по‑прежнему резвый и может гарцевать и показывать разные штучки.

Попрощавшись с Дэксом, Кристина направилась через лес к маленькому пруду, где она и Томми часто купались, — мирное безлюдное местечко, затененное огромными старыми дубами, ветви которых простирались едва не до середины пруда.

Кристина уселась под деревом, опершись спиной о ствол, и припомнила такое же озерцо в горах. Теперь Филип скорее всего водит туда Нуру.

Домой она вернулась поздно. Солнце уже зашло, и лиловое небо постепенно темнело. Кристина ступила в ярко освещенную прихожую. Воздух заметно похолодал, и она, энергично растирая руки, направилась в гостиную.

В комнате был темно. Только мягкий свет, проникавший из коридора, позволял не споткнуться на пути к камину. Взяв с каминной доски длинную спичку, Кристина растопила дрова и отступила, когда огонь постепенно набрал силу. Немного согревшись, Кристина начала зажигать многочисленные лампы, но не успела сделать и двух шагов, как увидела в тени у открытого окна мужской силуэт и охнула от страха, когда незнакомец направился к ней. Но страх тут же сменился яростью, как только девушка узнала незваного гостя.

— Ты до смерти перепугал меня, Томми Хантингтон! Какого дьявола ты делаешь здесь в темноте? — рассерженно осведомилась она.

— Ждал тебя. Я не нарочно, — смиренно ответил Томми, как всегда отступая перед гневом Кристины.

— Но почему ты не окликнул меня, когда я вошла?

— Хотел рассмотреть тебя без помех.

— Зачем это, спрашивается?

— Даже в таком состоянии… ты по‑прежнему самая красивая девушка в Англии.

— О Томми, спасибо! Но знаешь, я не люблю, когда за мной подсматривают. И я не ожидала снова увидеть тебя сегодня. Что‑то случилось? Если нет, извини, я устала и хотела бы поужинать и лечь пораньше.

— В таком случае зачем зажигать здесь камин?

— Ты иногда бываешь слишком назойливым! Я хочу здесь поужинать. Мне не нравится сидеть одной в огромной холодной столовой!

В эту минуту в комнате появилась горничная и нерешительно остановилась, увидев Кристину.

— Я как раз собиралась зажечь лампы, мисс.

— Конечно, Молли. И попроси миссис Райен приготовить мне ужин, пожалуйста.

— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? — спросил Томми.

Кристина удивленно подняла брови. Может, он все‑таки решил остаться ее другом?

— Молли, поставь прибор и для мастера Томми. Накрой стол здесь. И передай Джонси, что я вернулась, пусть не беспокоится.

После ухода горничной Кристина села на диван, а Джонни устроился рядом.

— Кристина, мне нужно кое‑что сказать тебе, и прошу, выслушай меня, прежде чем ответить.

Приглядевшись, Кристина нашла, что Томми очень повзрослел за последний год — он стал выше, его лицо потеряло юношескую беспечность. Он даже отрастил усы и говорил низким баритоном.

— Хорошо, Томми, говори. Слушаю тебя.

— Я целый день пытался прийти в себя от потрясения. Никогда не думал, что ты полюбишь другого. Но… но я понял, что по‑прежнему тебя люблю. Не важно, что ты носишь чужого ребенка. Я все равно хочу жениться на тебе, я приму твоего ребенка и выращу его как своего. Ты вскоре забудешь того… другого и полюбишь меня, я это точно знаю! Я не прошу тебя дать мне ответ немедленно. Подумай над моими словами. — Помедлив, Томми взял ее за руку. — Я сделаю тебя счастливой, Кристина. Ты никогда не пожалеешь, что стала моей женой.

— Жаль, что ты по‑прежнему питаешь ко мне те же чувства, — покачала головой Кристина. — Я надеялась, что мы с тобой сможем остаться друзьями. Но выйти за тебя замуж я не могу, Томми. И я никогда не передумаю — слишком велика любовь, которую я питаю к отцу моего ребенка. Хотя мы больше не увидимся, я не в силах его забыть.

— Черт побери, Кристина, нельзя жить одними воспоминаниями! Он далеко, а я рядом! Неужели ты не можешь найти в сердце место для другой любви?

— Но не для такой.

— А твой ребенок? Я дам ему имя. Ему не придется носить клеймо незаконнорожденного.

— Сплетни о моем положении, должно быть, уже успели разлететься по всему Холстеду. Мое дитя все равно назовут ублюдком, даже если я стану твоей женой. Только его настоящий отец может исправить содеянное.

— Но, Крисси, ребенку все же нужен отец. Я бы любил его только за то, что он твой. Подумай о малыше.

Кристина молча подошла к камину. Боже, как тяжело причинять боль Томми!

— Томми, я уже сказала…

— Нет, Кристина, не надо.

Подбежав к Кристине, Томми сжал ее плечи.

— Ради Бога, обдумай все хорошенько! Ты — все, о чем я мечтал, чего желал когда‑либо. И ты не можешь так легко уничтожить мои надежды. Я люблю тебя, Крисси, и ничего не могу с собой поделать.

Резко повернувшись, Томми вышел, прежде чем Кристина успела сообразить, что ему ответить. Несколько минут спустя появилась Молли с двумя приборами, но была вынуждена отнести один обратно.

Кристина поела за белым с позолотой столом с мраморной столешницей, уныло разглядывая три пустых кресла и чувствуя себя несчастной, толстой и одинокой. Черт побери, почему Томми ухитрился пробудить в ней такое сильное чувство вины? Она не хотела выходить за него, потому что после Филипа не могла вынести мысли о жизни с другим мужчиной. Почему Томми продолжает говорить о любви? Она не собирается выходить замуж ни за него, ни за кого‑либо другого.

С трудом поднявшись, Кристина вышла из гостиной и поднялась наверх. Она думала, что сможет спокойно родить малыша дома, в Англии, но, кажется, она могла с таким же успехом остаться в Каире?