Глава 17. Разбудила Филипа боль в глазах

Разбудила Филипа боль в глазах. С трудом разлепив веки, он взглянул прямо на утреннее солнце, и оно на мгновение ослепило его. Забыв о том, где находится, и не понимая, почему спит под открытым небом, он попытался подняться и почувствовал боль в плечах.

Значит, солнце уже принялось за работу, подумал он, оглядывая обожженные грудь и руки. По крайней мере Хейяз оказался не прав в одном — он проспал рассвет. Филип старался не двигаться.

Солнце стояло прямо над головой. Язык казался чем‑то посторонним, куском пересохшей ткани. Соленые капли пота, катившиеся по груди, раздражали покрасневшую кожу. Сколько еще это может продолжаться?

Филип заставил себя думать о приятных вещах и вскоре забылся в мыслях о Кристине.

Чей‑то голос вывел его из забытья, голос, становившийся все громче. С усилием открыв глаза, Филип увидел стоявшего рядом Али Хейяза и попытался что‑то сказать, но его губы растрескались, а во рту слишком пересохло.

— Так ты еще не сдох? Должно быть, слишком хочешь жить. — Али повернулся к стоящему рядом арабу:

— Дай ему несколько капель воды, но не больше.

Тот исполнил приказание.

— Завтра утром от тебя останется обгорелый труп, — пообещал Али. — Если ты еще будешь дышать, я велю кому‑нибудь прикончить тебя, поскольку завтра мы должны свернуть лагерь и идти дальше. Вода здесь кончается. Я бы взял тебя с собой и снова растянул на песке, но твои люди наверняка начнут поиски и вскоре нападут на след. Так или иначе, ты умрешь завтра. Приятных снов, Абу.

Солнце зашло, но Филип по‑прежнему весь горел. Вода, которую он получал, только раздразнила жажду. Он подумал о Кристине, лежавшей всего в нескольких футах от него, в шатре Хейяза. По крайней мере она не видит, как его поджаривают заживо. Правда, возможно, если бы не спала, искренне порадовалась бы его страданиям. В конце концов, она ненавидела его. Ну что ж, скоро Кристина вернется к брату, как всегда хотела.

Луна поднялась уже высоко, когда Филип почувствовал, что рядом с ним кто‑то стоит.

— В лагере наконец все заснули, но мы не должны шуметь. Постарайся не шевелиться, — прошептал наклонившийся над ним человек. — Я — Омер Абдалла, брат Эмины, которая живет в вашем лагере. Умоляю простить моего отца и меня за участие в этом деле. Отец — старый человек и хотел только положить конец ненависти нашего шейха и снова увидеть дочь. Теперь он понял, как плохо поступил, помогая похитить твою женщину. Ни она, ни ты не заслужили таких мук. Я натру тебя мазью, но ты не должен кричать.

Тело Филипа судорожно дернулось, когда холодная мазь коснулась его кожи, и пока Омер натирал его грудь и лицо, он, стиснув зубы, старался подавить рвущиеся из горла вопли.

— Я освободил бы тебя прошлой ночью, но сонное зелье, которое тебе дали, оказалось слишком сильным. Скоро мазь немного утихомирит боль, — пообещал Омер, вытирая скользкие от жира руки.

Он разрезал веревки, поднял Филипа на ноги и дал ему флягу с водой. Тот сделал всего несколько глотков, зная, что много пить опасно.

— Под деревом стоит твой конь, — сказал Омер. — Женщина все еще одурманена и не сможет сидеть в седле. Сейчас принесу ее. Ты можешь говорить?

Филип снова поднес к губам флягу с водой и наконец сумел хрипло прошептать:

— А что будет с…

— Утром отец встретится со старейшинами, еще до того, как пробудится шейх Али. Они запретят шейху мстить тебе и защитят меня от его гнева. Молю тебя понять, что мне было приказано похитить твою женщину. Я делал это не по своей воле, просто иного выхода не было. Сможешь ли ты простить меня?

— Ты будешь желанным гостем в моем лагере, — кивнул Филип.

— Я пойду за твоей женщиной. До восхода остается пять часов. К тому времени ты сумеешь вынести прикосновение бурнуса к коже.

Омер зашел за шатер и разрезал ножом тонкую ткань. Потом, на четвереньках прокравшись внутрь, появился через несколько мгновений с Кристиной на руках. Положив ее рядом с Филипом, он отправился за конем. Омер даже помог Филипу сесть на Виктори, потом устроил Кристину впереди.

— Ты в состоянии ехать верхом?

— Придется, — кивнул Филип. Омер молча повел лошадь в поводу прочь из спящего лагеря.

— Желаю тебе долгой и счастливой жизни, шейх Абу. Аллах да пребудет с тобой.

— Прощай, друг мой. Я обязан тебе жизнью, — прошептал Филип и, послав Виктори в легкий галоп, направился к дому. Каждое движение коня отзывалось в его теле острой мучительной болью, но немного спустя мазь немного притупила ее. Как ни странно, он не испытывал ненависти к Али Хейязу — только жалость. Подумать только, этот человек прожил столько лет, терзаясь неутолимой жаждой мести, иссушившей его душу.

Филип поблагодарил Бога за то, что он еще жив. Он скоро поправится, и к тому же ему удалось вернуть Кристину. Да, есть за что возносить благодарственные молитвы.

Если бы только Кристина со временем смогла хоть немного полюбить его! Не было бы счастливее человека на земле! Но нельзя ее торопить. Если он скажет ей о своей любви сейчас, Кристина лишь рассмеется ему в лицо. Нет, он должен завоевать ее любовь постепенно, не торопясь. Теперь, когда она снова с ним, Филип будет нежен и терпелив.

Кристина медленно очнулась. В голове немного прояснилось, и девушка поняла, что сидит на скачущей лошади. Стоял жаркий день, она видела гриву коня и расстилавшуюся впереди пустыню. Потом ей вспомнился лагерь среди оазиса, обед… вино… и ничего больше. Как она попала сюда? И куда ее везут?

Необходимо сбежать. Попытаться вернуться к Филипу. Перебросив ногу через шею коня, Кристина упала на песок. Мужчина застонал, когда она толкнула его, но девушка, ничего не замечая, торопливо вскочила на ноги и пустилась бежать.

— Кристина!

Она остановилась, не веря своим ушам. Филип приехал за ней и везет домой! Из груди девушки вырвался вопль. Выкрикнув его имя, она круто развернулась.

— О Господи! — охнула она, увидев его словно обваренное кипятком лицо.

— Именно это я и сказал, когда увидел тебя в шатре Али Хейяза, но сейчас нет времени объяснять. Пожалуйста, взберись на коня. Тина, нужно спешить.

— Но, Филип, твое лицо…

— Могу себе представить, как оно выглядит, — перебил ее Филип. — Но ты, наверное, еще не видела своего собственного лица. Боюсь, оба мы, э‑э‑э… неузнаваемы… то есть не очень. Ничего, поправимся. Едем, Тина.

Кристине удалось сесть на Виктори без помощи Филипа. Но тревожные мысли не оставляли ее. Боже, что произошло с Филипом? Где он мог так обгореть? Но по крайней мере они снова вместе, и она благодарила за это Создателя.

Час спустя они въехали в лагерь и были встречены удивленными и потрясенными взглядами. Кристине и Филипу помогли спешиться. Эмина выбежала вперед и, плача, нежно обняла Кристину.

— Я думала, что ты мертва… все так считали. А когда шейх Абу не вернулся, мы решили, что он погиб, пытаясь спасти тебя. Но твое лицо… о! Кристина, очень больно? Как это случилось? И шейх Абу… он ужасно обгорел.

Эмина крепко сжала руки Кристины.

— Меня избил какой‑то араб из племени кочевников. Они похитили меня и увезли в свой лагерь. Так и не знаю, почему. И ничего больше не помню. Даже не знаю, каким образом Филип спас меня и когда успел так обгореть.

Обернувшись, она увидела, как Сайд, поддерживая Филипа, ведет его в шатер, потом снова взглянула на свою подругу.

— Эмина, мне очень жаль Ахмада.

— Ахмад скоро поправится, но я должна помочь Мейди ухаживать за шейхом Абу.

— Ахмад жив! — радостно воскликнула Кристина.

— Да, и встанет через несколько дней. Пуля ударилась о ребро, и рана быстро заживает. Я должна пойти за Мейди.

— Конечно. Мы поговорим позже.

Кристина вошла в шатер как раз в ту минуту, когда Сайд стягивал с Филипа бурнус, и остановилась как вкопанная, увидев его ожоги.

— О, Филип, твоя грудь! — в ужасе проговорила она.

— Боюсь, я весь покрыт волдырями. Но не расстраивайся. Все не так плохо, как выглядит. Неделя‑другая, и боль пройдет, а кожа начнет шелушиться. Я не намерен вечно оставаться двухцветным.

— О, Филип, ты еще можешь шутить?! — Подбежав к нему, Кристина внимательно присмотрелась к его груди и рукам и нахмурилась при виде багрово‑красной кожи.

— Сильно горит? Как это случилось?! — спросила она.

— Успокойся, милая. Не нужно сердиться. Ведь это мне досталось, а не тебе, — простонал Филип, очень медленно опускаясь на постель.

— Но как это могло случиться? — в полном недоумении повторила Кристина.

— Это долгая история. Тина, и горло у, меня слишком пересохло, чтобы рассказать все сейчас. Милая, я очень устал, голоден как волк и на мне места живого нет. Почему бы тебе не позаботиться о еде?

— О, черт бы тебя побрал! — взорвалась Кристина, вылетая из шатра.

Эмина сидела у костра, наполняя касы восхитительно пахнущим тушеным мясом. Кристина, все еще кипя от бешенства, подошла к подруге:

— Он просто невозможен! Не желает ответить ни на один вопрос! Только просит есть!

— Должно быть, шейх Али очень страдает, Кристина. Он не хочет, чтобы ты знала, как ему больно.

— Ты права. Он мучится, а я думаю только о себе. Нужно было случиться этому кошмару, чтобы я поняла, как сильно люблю его!

— Совершенно очевидно, что и ты ему небезразлична, — заметила Эмина. — Потерпи. Он сам все расскажет, когда отдохнет. Вы оба давно не ели, так что пойдем.

— Ты права. Я чувствую себя так, словно не ела несколько дней.

— Тебя не было три дня и три ночи.

— Три дня! Но как это может быть?! Неужели я столько времени пропадала?

— Шейх Абу все объяснит потом. Мы все были бы рады услышать, что произошло. Но сейчас пойдем, ты должна поесть.

Кристина, не споря, последовала за Эминой в шатер.

Эмина отнесла Филипу жаркое в спальню, где все еще хлопотала Мейди, а потом ушла.

«Мне так стыдно, — думала Кристина, жадно поглощая мясо. — Подумать только, Филипа терзает такая боль, а я требую у него ответов, нападаю на него, когда он не в состоянии ничего объяснить! Нет, нужно забыть о любопытстве и думать лишь о том, как поднять Филипа на ноги, и поскорее. Он сам все расскажет, когда поправится, обязательно расскажет… или нет? Филип не любит отвечать на вопросы. Ну, ничего, на эти вопросы он ответит. Ведь они касаются и меня!»

Она забыла о собственных несчастьях, о распухшем лице. Глаза и щеки все еще болели, синяки не сошли, но теперь она могла хотя бы есть и говорить, не ощущая боли.

Ее бурнус был в ужасном состоянии — весь покрыт грязью и пылью. Волосы слиплись от пота, но как можно купаться в озере, пока Филип все еще прикован к постели? Слишком опасно идти одной.

Но когда она пообедала, в шатер вошел Сайд с ведром воды в каждой руке.

— Шейх Али велел принести тебе воды. Он сказал, что пока тебе придется мыться таким способом, — быстро проговорил он, ставя ведра.

Сайд, очевидно, был смущен, и Кристине хотелось рассмеяться, но она сдержалась:

— Спасибо, Сайд. Ты очень добр.

Мейди вышла из спальни, и Кристина наконец осталась наедине с Филипом. Она решила мыться в спальне. Кто‑нибудь мог войти в шатер и увидеть ее без одежды, но кроме того, ей также хотелось быть рядом с Филипом. Она направилась к поставцу за полотенцами и мылом, потом отнесла ведра в спальню.

— Филип, ты спишь?

— Нет.

— Я хотела искупаться здесь, куда никто не войдет, но если тебе это мешает, могу уйти.

— Конечно, нет. Я сам хотел этого. И по правде говоря, не мог дождаться.

— Бессовестный! — рассерженно покачала головой Кристина, но, увидев толстый слой жира, которым было обмазано его лицо, рассмеялась.

— Что тут забавного, черт возьми? — взвился Филип.

— Прости, — хихикнула Кристина. — Но ты так забавно выглядишь! Ты еще не видел себя в зеркале?

— Нет… а ты?

— Что ты хочешь сказать?

— Прежде чем смеяться надо мной, не мешает самой посмотреться в зеркало!

Кристина незамедлительно последовала его совету и охнула при виде собственного отражения:

— О Боже! Это не я! Какой кошмар! Жаль, что нельзя отделать кнутом того ублюдка, который избил меня!

— Черт возьми. Тина, почему ты все время ругаешься? Вряд ли леди употребляют подобные выражения.

— Леди?! Взгляни на мое лицо, Филип! Неужели эта распухшая, покрытая синяками маска принадлежит леди?! К леди пальцем никто не прикоснется, а меня избили!

— Теперь, по зрелом размышлении, я вижу, что у тебя не только речь, но и внешность, неподобающая леди, особенно в этом бурнусе и шароварах, — хмыкнул Филип.

— Ты слишком далеко заходишь! Вместо того чтобы оскорблять мою внешность, взгляни лучше на себя! надменно ответила Кристина, бросая ему зеркальце. — А теперь скажи, кто из нас уродливее!

— Прямо в цель, дорогая! Ничего не поделаешь, готов признать, этот раунд за тобой! Почему бы тебе не вымыться, чтобы мы могли прекратить этот глупый спор и наконец отдохнуть?

— Как скажешь. Но поскольку я больше не выгляжу как леди, не вижу причин продолжать вести себя как таковая.

Кристина развязала бурнус и уронила его на пол. За ним медленно последовала остальная одежда.

— Какого дьявола должно означать это заявление? — осведомился Филип.

— О, ничего особенного, — весело отозвалась Кристина и начала намыливаться, прекрасно понимая, что Филип не сводит с нее глаз. И удивительнее всего, это ничуть ее не тревожило. Раньше она стеснялась раздеваться перед Филипом, но теперь наслаждалась муками, которые тот должен испытывать при виде ее обнаженного тела.

— Кристина, может, тебе лучше помыться в другой комнате? — раздраженно бросил Филип, но девушка только улыбнулась.

— Почему же? — с невинным видом спросила она. — Я почти закончила, и, кроме того, ты всегда можешь закрыть глаза, если не в состоянии вынести моего вида.

Она услышала тихий стон и неожиданно рассердилась на себя за то, что так немилосердно дразнила Филипа. Месяц назад, даже всего неделю, ей доставило бы удовольствие мучить его. Но теперь… теперь Кристина лишь хотела, чтобы он скорее поправился, мечтала вновь почувствовать силу его объятий.

Вытершись досуха, Кристина распустила волосы и наспех расчесала, прежде чем лечь в постель.

— Кристина, подожди. Думаю, будет лучше, если я несколько ночей проведу на диване… пока проклятая боль не утихнет.

Кристину словно ударили ножом в сердце, но уже через несколько мгновений в ее глазах сверкнула решимость.

— Ты не сделаешь ничего подобного. Если кому‑то и придется спать на диване, то не тебе, а мне. Нет смысла вставать, когда ты так удобно устроился.

— Кристина, я не позволю тебе спать там одной!

— Ты не в том состоянии, чтобы спорить! — Натянув бурнус, она подпоясалась и начала закатывать длинные рукава. — Теперь успокойся и постарайся выспаться. Я приду утром.

— Правда придешь?

Обернувшись, она нежно взглянула на Филипа:

— Так тебя именно это волнует? Боишься, что ночью я попытаюсь сбежать? Стыдись, Филип! Вряд ли с моей стороны порядочно скрыться именно сейчас, когда ты едва можешь двигаться, а кроме того, я не доверяю твоей проклятой пустыне. Даю слово, что по‑прежнему буду здесь утром.

— И это честное слово? Твердое?

— О, ты просто невозможен! Придется тебе подождать до завтра, чтобы узнать ответ! А теперь спокойной ночи. — Улыбнувшись, Кристина вышла из спальни и свернулась клубочком на диване. Что ж, по крайней мере здесь довольно удобно… но, черт возьми, она хотела спать в кровати, с Филипом! Конечно, он прав, во сне Кристина могла задеть его, причинить боль, а уж это совершенно ни к чему. Необходимо как можно скорее поднять его на ноги.

Теперь, когда она знала, что любит Филипа, все изменилось. Больше Кристина не сможет бороться с ним или отказывать ему в чем бы то ни было. Но как можно объяснить столь внезапную перемену без того, чтобы признаться ему в любви? Возможно, Филип посчитает это благодарностью за ее спасение. Да, именно так он скорее всего и подумает. А вероятнее всего, просто не станет гадать.

Но если Кристина будет отдаваться ему по доброй воле, он может скоро устать от нее, только потому что оказался победителем! Нет‑нет, Филип не такой! Он, должно быть, все‑таки питает к ней какие‑то чувства, иначе не вырвал бы из лап похитителей. Кристина не вынесет разлуки! Теперь ей все равно, женаты они или нет. Единственное, что ей нужно, — всегда быть рядом с Филипом.

Может быть, у них родятся дети. И это свяжет их навсегда. Ребенок… сын! Рождение малыша сразу решит все проблемы. Филип не сможет прогнать мать своего сына, и тогда их жизнь ничто больше не омрачит!