Исторические условия развития. Применительно к периоду 1789—1848 годов термин «италь­янский театр» является скорее условным выражением

ИТАЛЬЯНСКИЙ ТЕАТР

1789—1848 годов

Применительно к периоду 1789—1848 годов термин «италь­янский театр» является скорее условным выражением, чем точ­ным научным понятием. Еще в начале этого периода Наполеон Бонапарт, бывший тогда первым консулом, созвав делегатов Апеннинского полуострова в Лион для решения будущности разрозненных итальянских государств, заявил им со своей обыч­ной беззастенчивостью: «У вас есть только местные привычки, я привью вам национальные». А более полувека спустя, когда итальянское государство в основном уже сложилось, крупный итальянский писатель и политический деятель Массимо д'Ад-зельо подтвердил формулу Наполеона: «Мы создали Италию, осталось создать итальянцев». Так велики и сильны были тогда исторически сложившиеся местные («региональные») экономи­ческие, социальные и культурные традиции, которые не изжиты еще и теперь и которые в области театральной жизни подтвер­ждаются хотя бы наличием так называемого диалектального театра.

Народно-освободительная борьба против австрийского ига, борьба за объединение разрозненных итальянских государств в единое политическое и экономическое целое, создание «Ита­лии и итальянцев», или, по выражению основателя Итальянской коммунистической партии Антонио Грамши, «народа-нации»,— таково основное содержание исторического процесса в этот пе­риод. В этом процессе создания Италии и итальянцев одно из замечательных мест принадлежит театру. Быть может, за всю историю Италии театр никогда не был так неразрывно связан с политическими нуждами дня, никогда не был исполнен такого гражданского пафоса.

Подобно тому как дело объединения Италии прошло разные этапы в своем развитии, так и итальянский театр пережил ряд отчетливо выраженных стадий.

Накануне французской буржуазной революции (1789—1794) Италия представляла собой необычайно пеструю картину. На территории полуострова расположилось около двадцати отдель­ных государств, связанных между собой только общей культур­ной и языковой традицией и формами самой отсталой феодаль­ной эксплуатации. После Аахенского мира (1748) наиболее развитая в экономическом отношении область Италии — Лом­бардия — была отдана Австрии. Однако политическая гегемо­ния Австрии, в сущности, распространялась и на многие дру­гие, внешне как будто независимые государства Апеннинского полуострова. Известной самостоятельностью пользовались лишь Пьемонт, властители которого искусно лавировали между Авст­рией и Францией, и Церковная область — государство, искус­ственно поддерживаемое как «духовный центр» католического мира. -На юге Италии находилось королевство обеих Сицилии со столицей в Неаполе; оно было связано династическими уза­ми с французскими и испанскими Бурбонами, но фактически проводило английскую политику.

Пестрота политической карты полуострова, взаимоисклю-чаемость непосредственных интересов отдельных государств, повсеместно царившая феодальная система, густая сеть тамо­женных барьеров необыкновенно тормозили развитие итальян­ской экономики. От некогда процветавших торговых городов осталось одно воспоминание. Торговля как внутренняя, так и внешняя пришла в полное запустение. Иностранцев приезжало много, но это были уже не торговцы, а туристы.

Полное политическое бесправие наиболее многолюдных сосло­вий тогдашнего общества довершало общую картину глубокой отсталости и разрухи.

И тем не менее начиная со второй половины XVIII века в Италии начинается брожение, которое к концу века превращает­ся в настолько могучую силу, что под ее напором рухнули сте­снительные рамки старого порядка и открылся путь для даль­нейшего развития итальянского государства в единое политиче­ское и экономическое целое. Этот процесс занимает большую половину XIX века и заканчивается юридическим актом 1871 года, когда столица Италии была перенесена в Рим.

Основным ферментом, вызвавшим это брожение, была моло­дая итальянская буржуазия, которая начала открыто заявлять о своих правах.

В силу целого ряда исторических, географических и полити­ческих условий рост экономики Апеннинского полуострова про­исходил крайне неравномерно, что неизбежно предопределило неравномерность в развитии общественной и культурной жизни.

Именно этим объясняется тот факт, что, когда заходит речь об итальянском Просвещении, о становлении буржуазной идео­логии, говорят, собственно, о том, что происходило в Милане и Венеции — этих двух основных культурных центрах Северной Италии. Иногда прибавляют еще Пьемонт и Неаполь.

Говоря о росте итальянской буржуазии и о становлении ее идеологии в период до французской революции 1789—1794 го­дов, необходимо постоянно иметь в виду, что она не была еще достаточно сильной, чтобы выступать с открытыми политически­ми лозунгами. Даже тот логический предел, к которому она стремилась,— воссоединение страны в единое политическое и экономическое целое — не был еще сформулирован. Весьма ха­рактерно, что национальная идея совершенно отсутствует в ду­ховном багаже итальянских просветителей. Основные усилия идеологов итальянской буржуазии были направлены на обличе­ние старого порядка. Эта критика носила настолько всеобъем­лющий характер, что не было буквально ни одной области, ко­торая не подверглась бы самой суровой ревизии.

Дружная критика старого режима подчас сводила в один лагерь людей самых различных воззрений и политической ори­ентации. Старый порядок чувствительно нарушал интересы разных классов (даже, казалось" бы, непримиримых между со­бой). А новая и решающая сила в происходившем историческом процессе — буржуазия — не выступала еще с открытой полити­ческой программой, которая могла бы сразу оттолкнуть ее поли­тических противников.

Надо сказать, что всеобщее недовольство очень хорошо рабо­тало на нужды дня, работало на буржуазию, хотя сами недо­вольные отнюдь не всегда были ее идейными союзниками.

Так, Альфьери может быть причислен к идеологам буржуа­зии лишь ib той мере, в какой он своим творчеством объективно способствовал утверждению буржуазного сознания; субъектив­но же он был далек от буржуазии. Страстная декламация аристократа Альфьери против тирании и деспотизма, облечен­ная в чисто классические формы, сделала «вое дело. Но выра­зителем положительной программы итальянской буржуазии он не стал, 'потому что никогда не разделял ее стремлений. Аль­фьери не мог стать и создателем того нового стиля, который начал складываться в Италии на пороге XIX века.

Возможность создания нового стиля (который в ходе даль­нейшего своего развития получит название романтического) возникла в ходе революционных преобразований 1790-х и начала 1800-х годов, когда итальянская буржуазия превратилась в ве­дущую силу общества и на повестку дня был поставлен вопрос о национальном единстве. Свободная личность и национальная идея явились краеугольным камнем новой художественной си­стемы, определили специфический характер этой системы.

В итальянской трагедии XVIII века безраздельно господст­вовал классицизм. Конечно, и тогда делались попытки подно­вить его. Но все усилия искусственно оживить старый канон новыми идеями терпели крах. Несмотря на то, что отдельные драматурги (И. Пиндемонте) испытывают влияние сентимен­тального направления, а в творчестве других драматургов (В. Монти) можно обнаружить следы прилежного чтения Шек­спира,— отдельные новшества и частные достижения не были в состоянии придать итальянской драматургии новое направ­ление. В своих основных чертах драматургическая система оставалась прежней. Разрушить ее могло только подлинно но­вое мировоззрение.

Это новое мировоззрение приняло законченные очертания в начале XIX века.

Появление французских революционных войск в Италии от­крывало перед итальянским обществом новые перспективы и вы­двигало новые задачи. Несмотря на то, что французские войска, вторгшиеся в Италию в 1796 году под командованием генерала Бонапарта, были уже войсками не революционного Конвента, а контрреволюционной Директории, тем не менее они принесли на своих знаменах буржуазные лозунги, которые позволили италь­янцам в короткий срок не только освободиться от владычества австрийцев и Бурбонов, но и, главное, разбить старую феодаль­ную систему. Были отменены феодальные и церковные повинно­сти, введена единая фискальная система, упразднены таможен­ные барьеры, утверждено равенство сословий перед законом, дано единообразное административное управление, секуляризи­рованы монастырские земли и т. д. В новых, так называемых «дочерних» республиках были введены законы, аналогичные тем, которые действовали во Франции. Для такой отсталой страны, как Италия, это был огромный шаг вперед. Особым покрови­тельством французских властей стала пользоваться итальянская торговая и промышленная буржуазия. Права, о которых она еще только мечтала и к борьбе за которые готовилась, были предо­ставлены ей почти без пролития крови.

Бонапарт и Директория не скупились на обещания. Италии были клятвенно обещаны независимость и единство. Пока же созданным на ее территории республикам приходилось распла­чиваться с освободителями звонкой монетой, музейными ценностями, продовольствием, рабочей силой и поставкой рекрутов. Закончив войну с Австрией Кампоформийским миром (1797), французы даже не помышляли об уходе.

В 1799 году соединенные русско-австрийские войска при под­держке англо-турецкого флота ликвидировали результаты побед Бонапарта. Политическая карта Италии была восстановлена в варианте 1789 года. Однако уже в 1800 году Наполеон, став­ший после 18 брюмера неограниченным диктатором Франции, снова разбил австрийцев. Согласно Люневильскому миру 1801 года на севере Италии восстанавливаются республики Цизаль­пинская (со столицей в Милане) и Лигурийская (со столицей в Генуе).

Итальянская буржуазия и значительная часть интеллигенции встретили Наполеона с восторгом. Реальная опасность попасть снова под двойное иго Австрии и собственных феодалов заста­вила на короткое время забыть о притеснениях и грабежах со стороны французских «союзников». Со своей стороны Напо­леон продолжал демагогически обещать Италии свободу и не­зависимость.

Однако фактически ни одна другая держава, порабощенная Наполеоном, не была столь непосредственно и длительно подчи­нена наполеоновской Франции, как Италия. Акт французского сената от 18 марта 1805 года, которым Италия объявлялась ко­ролевством, а Наполеон — итальянским королем, лишь узакони­вал истинное положение вещей. И все же при оценке наполео­новского владычества в Италии -необходимо четко разграничи­вать два периода: до 1805 года и после 1805 года. В первый период французского господства на развитии Италии положи­тельно сказались многие последствия наполеоновской власти, так как ряд мероприятий, проведенных Францией за этот пери­од, окончательно разрушил феодальную систему.

К 1805 году итальянская буржуазия взяла максимум из того положительного, что принесла ей Франция. После 1805 года французское господство было ей-в тягость по всем линиям. Оно не только не стимулировало, но всемерно тормозило дальнейший рост национальной экономики. Итальянская буржуазия нужда­лась для своего нормального существования в рынках. Напо­леон закрыл не только внешние рынки, но и внутренние. В уго­ду французской промышленности он разгородил Италию внут­ренними таможнями, полностью закабалил итальянскую эконо­мику, поставив ее в невыносимые условия. К концу наполео­новского владычества Италия приходит совершенно обескров­ленной.

Идея национальной независимости, выдвинутая с приходом французов в 1796 году, перестала быть в Италии делом простого патриотизма. Она стала проблемой жизни и смерти всего ита­льянского общества.

В истории итальянской драматургии период 1796—1805 го­дов чрезвычайно знаменателен. Когда национальная буржуазия прочно осознала свое историческое место, утвердилась в правах и выдвинула боевую программу, провозгласившую идею нацио­нального объединения,— ей оказался нужен совершенно новый театр, всесторонне отображающий основные принципы и идеалы революционно-буржуазного мировоззрения.

Литературной основой такого театра стала историческая тра­гедия, которая и получила название романтической. Для всего периода Рисорджименто историческая трагедия становится веду­щим драматическим жанром. Хотя на сцене бытует и комедий­ный репертуар XVIII века (Гольдони, комедия масок) и появ­ляется ряд новых комедий на бытовую тему, но именно трагедия определяет лицо итальянского театра эпохи национально-осво­бодительных войн и революции.