Глава 63. От сервировки стола меня отвлёк звон чего-то бьющегося и глухой удар

От сервировки стола меня отвлёк звон чего-то бьющегося и глухой удар. Тут же повернувшись, я увидел лежащую на полу в осколках сахарницы и сахарном песке Лену. Девушка явно была без сознания. Сердце пропустило пару ударов, так как никогда раньше Кулёмина в обморок не падала.

– Ленка! – тут же подлетел к ней я и присел рядом. – Леночка!

А вот то, что происходило дальше, не поддаётся никакому объяснению: Ленка нахмурилась, под плотно сжатыми веками заблестела влага, и в тот момент, когда я хотел приподнять её над полом, девушка резко выбросила вверх правую руку и сильно врезала мне по скуле. Отшатнувшись от неё, я невольно схватился за горящий от удара участок лица, и с некоторой опаской посмотрел на любимую девушку.

– Отпусти меня! – неожиданно прошептала Лена. – Отстань! Отвали! Пусти, я тебе говорю! – уже чуть более громко произнесла она, сильно сжав челюсти. Я невольно заметил, как всё её тело напряглось, и спустя секунду Кулёмина начала безумно метаться по полу. – Не смей меня трогать! Убери свои руки!

Скажу честно, я сидел в ступоре, не зная, что делать. Лена же продолжала дёргаться и теперь уже стала бить руками по полу, попадая по острым осколкам и расцарапывая ладони и запястья в кровь. Больше сидеть без действия было нельзя, ибо Кулёмина могла довольно сильно покалечиться. Быстро приблизившись к ней, я резко поднял любимую и крепко обвил её кольцом своих рук, прижимая при этом её руки к её телу. Лена стала вырываться и повторять всё те же слова. Я прижался щекой к её голове и стал нашёптывать ей на ухо:

– Тише, Леночка, тише… Всё хорошо, девочка моя. Успокойся…

Через некоторое время девушка и правда затихла, и голова её безвольно опустилась мне на грудь, а я всё также сидел, крепко обняв её и раскачиваясь вперёд-назад. Спустя несколько секунд я почувствовал что-то тёплое на своей груди. Немного отстранив любимую, я увидел довольно большое кровавое пятно на рубашке. У Ленки снова шла кровь из носа, причём шла так интенсивно, как никогда. Даже в больнице, когда она напрягалась, чтобы передать мне мысль о вреде курения, кровотечение было не таким сильным. Тут же вернув её запрокинувшуюся голову себе на грудь, я снова крепко обнял её.

Сколько мы сидели на полу кухни, я не знаю. Периодически я отстранял её голову и вытирал с её лица кровь и слезы кухонным полотенцем, висевшим неподалёку, но толку от этого было мало. Как только я стирал струйку крови, как она снова начинала течь. Укладывать Лену на кровать сейчас было нельзя, так тогда вся кровь ушла бы в носоглотку… Да и не было у меня сейчас никаких сил вставать и куда-то идти. Я сидел, жадно вдыхая ставший невыносимо тяжёлым воздух, гладя любимую по голове и молясь о том, чтобы она поскорее очнулась.

– Лена, Леночка, солнышко… Ну пожалуйста, не пугай меня! Приди же в себя! – буквально молил её я, умом понимая, что все мои слова сейчас до неё не доходят. – Умоляю тебя, Ленок!

Благо, через некоторое время кровь всё-таки остановилась, и я, аккуратно, боясь сделать любимой ещё хуже, отнёс её в свою комнату и положил на кровать. Отходить от Лены мне совершенно не хотелось, но умом я понимал, что простым своим присутствием я ей сейчас ничем не помогу. Обеспокоенно взглянув на неё, я вышел из комнаты и направился в ванную. Достав с полки аптечку, а из аптечки вату, перекись и бинт, я вернулся к Лене. Ничего не поменялось: по-прежнему единственным, говорившим о том, что она жива, было быстрое дыхание. Я присел рядом и стал обрабатывать порезы на её руках, полученные в результате ударов по осколкам. Потом, ещё более осторожно, провёл ваткой по её щеке, которую она тоже умудрилась несильно поранить. Перебинтовав ей руки от кистей буквально до самых локтей, я, наконец, сел рядом с ней и взял её маленькую, забинтованную ладошку в свои руки.

– Ленка, малыш, очнись, – просил я, целуя её пальчики. – Прости… прости меня дурака. Лена, я же не смогу без тебя! Извини за то, что я наговорил тебе. Ты вся моя жизнь, Леночка. Ты её смысл. Котёнок, прошу тебя, прости! – шептал я, чувствуя, как глаза щиплет от подступивших слёз. – Ну же, Ленка… ты же сильная! Давай, возвращайся! Пожалуйста!

Так, держа её за руку, иногда гладя её по щеке, я просидел около часа. Беспокойство всё больше завладевало моей душой. Лена за всё это время ни разу не пошевелилась и не застонала. Об изменениях в её организме говорило лишь немного успокоившееся дыхание. Теперь оно вошло в нормальный ритм. В тот момент, когда мне пришло в голову вызвать скорую, Лена подскочила на кровати, села и каким-то безумным взглядом уставилась в стену, снова тяжело задышав.

– Лена! Леночка! Ну слава Богу! – обрадовался я и обнял её. – Я думал, что сойду с ума!

– Да… я тоже, – тихо ответила она, но я расслышал. Я уже собирался спросить, о чём это она, но она меня опередила. – Мне надо домой, – резко заявила девушка, свешивая с кровати ноги.

– Что? – удивился я, но в ту же секунду уже держал её, не давай встать. – Ты с ума сошла? Ты только что пришла в себя! Какое «домой»?

– Вить, пусти, – устало попросила Лена, поднимая на меня глаза, с каким-то непонятным чувством, которое я не смог прочесть. – Ты прав, нам не стоило затевать всю эту тему с нашими отношениями…

– Лена, Лен, прости меня! – тут же перебил я её и бессознательно встал на колени, всё ещё удерживая её на кровати. – Прости…

– Это ты прости меня, – теперь уже перебила меня Лена. – Прости за то, что дала тебе пустую надежду, что у нас может быть всё хорошо, прости, что рассорила тебя с женой… Возвращайся к Светлане… – с грустью в голосе произнесла Кулёмина, вновь предпринимая попытку встать.

– Лена! Ну прости идиота! Я очень жалею о том, что сказал тебе, поверь! – стал умолять я, лишая её возможности встать. – Пожалуйста, не уходи! Если ты уйдёшь – я этого не переживу! Пусть будут хоть сотни таких, как Артём… да хоть тысячи, мне плевать! Я всегда буду знать, что ты только моя, что ты только меня любишь! Лена! Что мне сделать, чтобы ты меня простила? Скажи!

– Отпусти меня, – тихо сказала любимая, посмотрев мне в глаза. Неоднозначная фраза, не так ли? И что вот она сейчас просит: дать ей встать или дать ей уйти?

– В каком смысле? – осторожно спросил я.

– Во всех, Вить…

– Никогда! – выдал я и, скорее всего от отчаяния, что у меня не получается убедить её, слегка приподнялся и впился в её губы поцелуем. Она не сопротивлялась, но и не отвечала. Я ещё требовательней стал ласкать её. – Ну давай же! Почувствуй, что я тебе не вру! Ты же можешь! Я никогда не отпущу тебя! Моя жизнь только недавно началась с чистого листа, а с твоим уходом, она закончится! – обжигал я её лицо своим горячим дыханием. – Хочешь дам тебе письменное разрешение взорвать меня, если я хоть раз ещё произнесу такую глупость, которую произнёс сегодня вечером?

Неожиданно Лена рассмеялась. Рассмеялась до слёз. Потом сама притянула меня к себе и стала тешить мои губы сладким поцелуем. Я приобнял её, стараясь вести себя как можно осторожней, так как не хотелось сделать ей ещё больней, чем сейчас.

– Хочу… Только лучше я не взорву тебя, а превращу вот эти вот милые кудряшки, – девушка слегка оттянула мои волосы, – в мох! А что… забавно будет смотреться! – сказала она, и теперь уже засмеялись мы оба. – Ой, а почему у меня все руки перемотаны? – удивлённо спросила Ленка, заметив бинты на своих руках.

– Ты обрезалась об осколки сахарницы, – пояснил я.

– А почему у тебя скула опухла? – подозрительно посмотрела на место удара девушка. – И… ой ё! Что у тебя с рубашкой?

– Да неважно это всё, Ленка! – весело сказал я, плюхнувшись на кровать рядом с ней. – Ты простила меня?

– Если пообещаешь мне, что никогда больше не будешь меня так пугать, то прощу, – немного серьёзней ответила Кулёмина.

– Обещаю, – глядя ей в глаза, ответил я, медленно подбираясь к ней поближе.

– Тогда прощаю, – с улыбкой ответила она, и наши губы снова встретились, чтобы без слов сказать о том, как мы любим друг друга.