Мы играем для вас

Как Вы относитесь к болельщикам?

С благодарностью чаще всего. А порой с недоумением, тщетно пытаясь понять загадочную душу поклонника хоккея.

Трудно представить себе, что стало бы с нами, игроками команд мастеров, если бы однажды все Дворцы спорта и стадионы опустели. Мне доводилось несколько раз (это было в Киеве) играть при пустых трибунах, и уверяю вас, что это крайне неинтересно.

Болельщики поддерживают нас своим вниманием, своей заинтересованностью в судьбах любимой команды, и мы признательны болельщикам за это.

Разумеется, любители спорта очень не похожи друг на друга.

Я сужу об этом и по личным встречам и беседам, и по своей почте.

Одни поклонники хоккея хорошо понимают тонкости любимой игры, их влечет на трибуны неподдельный интерес к самому хоккейному действу, а не только к результату матча. Есть другая категория болельщиков. Этот многочисленный отряд нетерпеливых завсегдатаев Дворцов спорта озабочен в первую очередь исходом соперничества армейцев и спартаковцев, очками, медалями, победами.

И третья группа посетителей стадионов приходит на хоккей не столько по причине глубокого интереса к матчу, сколько для того, чтобы продемонстрировать свое присутствие на игре. Именно среди этой категории чаще всего встречаются те горе-болельщики, кто приходит на стадион выпить или уже пьяным, кто громче всех свистит, зачастую невпопад, кто требует удаления с поля арбитров или отправления «на пенсию» ветеранов.

К сожалению, крикуны настолько активны, что порой слышно только их.

Много лет назад московские любители спорта заслужили всеобщую признательность спортсменов, как самые объективные и тонкие знатоки спорта. К сожалению, сейчас наши поклонники, как мне кажется, стали «болеть» хуже.

В декабре семидесятого года сборная СССР провела два матча в Чехословакии, и у меня состоялся там интересный разговор с капитаном чехословацкой команды Йозефом Черны.

Говорили мы обо всем, и не помню сейчас, в какой связи вспомнили болельщиков.

Черны пожаловался:

– Плохо у вас теперь болеют. Уж очень вам тогда в декабре досталось! Нас так никогда наши болельщики не позорили...

Черны вспоминал международный турнир на приз «Известий», где наша сборная проиграла чехословацкой команде 1:3.

И я в те дни обиделся на наших болельщиков.

На следующий вечер после поражения от сборной ЧССР мы играли с поляками, и когда наша команда вместе с гостями под звуки марша появилась на льду, поднялся такой сумасшедший, дикий свист, который до того дня слышать мне не приходилось.

Освистывали нас.

Освистывали чемпионов мира.

Восьмикратных чемпионов мира.

Свистели Старшинову, Рагулину, Коноваленко, Кузькину, Давыдову, Викулову, Харламову, Мальцеву, мне, свистели каждому из нас. Свистели Чернышеву и Тарасову.

Вчера мы проиграли. Проиграли матч, который должен был стать (и стал!) одним из этапов нашей подготовки к чемпионату мира. Матч, где дальновидные и практичные тренеры пробовали экспериментальный состав.

Вчера мы проиграли, и наши темпераментные поклонники, еще накануне исходившие восторженным криком: «Слава, давай!», «Женя, давай!», «Толя, шайбу!», тут же забыли обо всем. Наши болельщики, которым мы всегда стремимся доставить радость, отвернулись от нас.

Восемь победных лет были перечеркнуты. А ведь на лед выходили не мальчики, не имеющие отношения к славе ветеранов, а те самые, ставшие уже легендой, восьмикратные – Старшинов, Давыдов, Рагулин...

Нам нужна была поддержка – ведь мы вчера проиграли, но команду встретили свистом.

Почему свистели? Разве мы плохо играли? И разве может существовать на свете команда, которая бы никогда не проигрывала?

Было обидно и за себя, и за товарищей, и за хоккей.

А чехословацкий журналист писал в те дни (и потом его высказывание привела «Комсомолка»), что как только Чернышев и Тарасов выставят сильнейший состав, то чемпионы мира сразу же выиграют у сборной ЧССР, и в матче в Остраве мы доказали, что чехословацкий журналист знает хоккей лучше, чем наши московские поклонники.

Я не стал, конечно, рассказывать Черны, что у нас есть и такие «болельщики», которые даже не ленятся ждать после окончания матче выхода хоккеистов из Дворца, чтобы наговорить им гадостей и всячески изругать своих «любимцев» в случае неудачи.

Когда в первом матче в Чехословакии, в Пардубице, мы проиграли нашим соперникам 2:5, то публика восторженно встретила победу своих питомцев и все три периода дружно скандировала имя героя встречи вратаря Холечека: «Хо-ле-чек!, Хо-ле-чек!». Когда же через день сборная ЧССР была в Остраве буквально смята нашими атаками, свиста на стадионе все равно не было – болельщики помнили об исходе позавчерашнего матча. Они в нескольких эпизодах аплодировали нам, но презрением и гневом свою команду не испачкали.

Конечно, сказал я тогда Черны, истинных болельщиков больше, но крикуны всегда более заметны, но, к счастью, не они определяют лицо поклонников самой замечательной игры.

Многих болельщиков интересует, какое воздействие на отдельного игрока и в целом на команду оказывает скандирование популярного призыва «Шай-бу! Шай-бу!».

Я думаю, что на наших внутренних играх призыв болельщиков потерял уже свою свежесть и новизну, и не только для меня, но и для самих наших поклонников: во всяком случае, трибуны сейчас уже значительно реже, чем несколько лет назад, требуют: «Шай-бу!».

На чемпионатах мира у болельщиков есть своя сложность. Там все горят энтузиазмом, страстью, но что могут сделать двести-триста человек, если за хозяев площадки или просто против бессменного лидера мирового хоккея болеют полтора десятка тысяч зрителей? Мир устроен так, что короли, надолго задержавшиеся на спортивном троне, представляются личностями, которых давно пора сместить, и любая попытка «переворота» дружно приветствуется болельщиками. И потому нам всегда особенно трудно: нужно играть не просто лучше соперников, а намного лучше – красивее, остроумнее, сильнее, изящнее, чтобы удержать интерес и восхищение зарубежных поклонников команды.

Так вот, нашим болельщикам и в венском «Штадтхалле», и в гренобльском «Стад де Гласе», и дважды подряд в стокгольмском «Юханнесхофе», и в Женеве приходилось трудно, но если они успевали улучить паузу в шуме трибун и бросить в зал наше привычное «Шай-бу! Шай-бу!», или – после гола – «Еще раз, еще раз, еще много-много раз!», то мы успевали услышать этот ставший столь популярным и приобретший мировую известность призыв.

В том же «Юханнесхофе» на льду перед началом матча выписывался светом, шведскими буквами этот наш клич «Шай-бу!», и любой болельщик отлично понимал смысл скандирования советских туристов.

А в дни мирового чемпионата поддержка нам нужна очень, и, каюсь, я порой зарабатывал ее не совсем честным путем. Когда на разминке перед матчем, на дешевых местах «Юханнесхофа», на трибуне за воротами, на которой зрители не сидят, а стоят, стокгольмские мальчишки, пробуя силу легких, так сказать, разминаясь, кричали не только «Хейя! Хейя!», но и пробовали освоить наш клич, я подъезжал к трибуне и тихонько перебрасывал шайбу через борт мальчишкам.

Клич воздействует на меня в трудные минуты борьбы, но он совершенно не нужен и даже излишен в тех матчах, где наша сборная ведет с разницей в восемь-десять шайб.

Заканчивая эту страничку, я хотел бы вернуться к тому, с чего начал.

Мы играем не только для себя, но и для болельщиков, и потому очень хотелось бы, чтобы среди них было как можно больше тех поклонников хоккея, кто искренне любит нашу игру и старается понять ее смысл и ее «секреты».