Глава 51. – Подлетаем к Китону, мистер Фаррел, – сказал пилот, когда самолет Мэтта вынырнул из‑за туч и начал заходить на посадку

– Подлетаем к Китону, мистер Фаррел, – сказал пилот, когда самолет Мэтта вынырнул из‑за туч и начал заходить на посадку, – Я сделаю лишний круг перед тем, как садиться, – просто чтобы проверить полосу и убедиться, что она в более‑менее нормальном состоянии.

Мэтт потянулся вперед и нажал кнопку интеркома:

– Хорошо, Стив.

Взглянув на взволнованное лицо жены, он заговорил, стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно убедительнее:

– В чем дело, Мередит? Мне казалось, что я уже объяснил тебе, что в передаче письма Джулии Мэтисон нет ничего нелегального. Полиции и ФБР прекрасно известно, что я – доверенное лицо Бенедикта. Тем более что я уже передал им конверт, в котором были адресованные мне инструкции. Правда, я не думаю, что это им поможет, – с улыбкой добавил он. – На конверте стоит почтовый адрес Далласа, но я даю голову на отсечение, что он просто платит кому‑то, кто перекладывает его письма из одного конверта в другой, а потом уже отправляет мне.

Зная, что Мэтт все равно сделает то, что в данном случае считает нужным, Мередит постаралась скрыть свою крайнюю обеспокоенность и спросила:

– Но зачем он это делает, если полностью тебе доверяет?

– Он это делает для того, чтобы я спокойно мог передавать властям любые конверты, которые получаю от него, не боясь выдать его местонахождение. Он заботится о том, чтобы у нас с тобой ни в коем случае не было никаких неприятностей. Так что, как видишь, до сих пор я строго следовал букве закона.

– Не вижу, – насмешливо сказала Мередит, откидываясь на спинку изогнутого, обитого белой кожей дивана, который занимал почти весь салон. – Ты не сказал фэбээровцам, что, кроме письма к тебе, в этом конверте также было письмо, адресованное Джулии Мэтисон. Ты также ничего не сообщил им о своем намерении поехать к ней и передать его.

– Письмо к ней было в чистом, запечатанном конверте, – невозмутимо отверг ее обвинения Мэтт, – поэтому я никак не мог знать, о чем там идет речь. Может быть, там вообще кулинарные рецепты. Я надеюсь, – в притворном ужасе воскликнул он, – ты не предлагаешь мне распечатать чужое письмо? Это же федеральное преступление! Кроме того, любовь моя, пока еще никто не издал закона, который бы обязывал меня сообщать властям о каждой попытке Зака связаться со мной.

Его пугающе дерзкая беспечность, как ни странно, подействовала на Мередит успокаивающе. Слегка склонив голову набок, она смотрела на красивого мужчину, в которого влюбилась и которого потеряла, когда была еще невинной восемнадцатилетней дебютанткой, а он – двадцатипятилетним рабочим‑литейщиком. С тех пор прошло десять лет. За это время Мэтт благодаря своему уму, смелости и сильному характеру создал свою собственную финансовую империю, после чего снова вернулся за ней. Но и сейчас, несмотря на налет неискушенности, светский лоск, сшитые на заказ костюмы, яхты и личные самолеты, в душе Мэтт Фаррел оставался все тем же задиристым, отчаянным парнем с рабочей окраины. И она любила его за это. Она любила его отвагу и бесшабашность даже сейчас, когда он серьезно рисковал, фактически нарушая закон. Он верил в невиновность Зака, и эта вера в его глазах оправдывала все, что бы он ни делал. Точка. И сегодня она настояла на своей поездке с ним для того, чтобы в случае чего не позволять ему зайти слишком далеко, хотя и понимала, что это совершенно бесполезно.

– Чему ты улыбаешься? – спросил Мэтт.

– Тому, что люблю тебя. А вот чему улыбаешься ты?

– Тому, что ты любишь меня, – нежно прошептал он, обнимая ее за шею. – А еще, – добавил он, залезая во внутренний карман и доставая оттуда письмо Зака, – вот атому.

– Ты сказал, что он послал тебе ряд указаний относительно Джулии Мэтисон. Что смешного может быть в списке указаний?

– Вот это‑то самое смешное и есть – список указаний. Когда Зак садился в тюрьму, он оставил на меня огромное состояние с капиталовложениями, рассеянными по всему миру.

Знаешь, какие указания он мне дал, делая своим доверенным лицом?

– Нет. А какие?

– Не какие, а какое, – ответил Мэтт, поднимая вверх указательный палец. – Единственное, что он сказал мне на прощание: «Постарайся не разорить меня».

Мередит рассмеялась, и Мэтт, выглянув в иллюминатор, увидел, что самолет уже катится по посадочной полосе. Его крылья ярко блестели в лучах заходящего солнца.

– Джо должен нас встречать, – сказал Мэтт. О'Хара вылетел в Даллас коммерческим рейсом еще утром для того, чтобы взять напрокат удобную, но неприметную машину. Фаррел хотел, чтобы его визит в Китон остался незамеченным, а это значило, что он не мог взять такси от аэропорта, даже если бы вдруг каким‑то чудом оказалось, что в этом городке есть такси.

– Были проблемы, Джо? – спросил Мэтт после того, как они с Мередит устроились на заднем сиденье автомобиля.

– Не‑а, – жизнерадостно ответил О'Хара, нажимая на акселератор и рывком срываясь с места. – Я добрался сюда еще час назад и выяснил, где живет Джулия, Мэтисон. Перед ее домом стоит куча детских велосипедов.

Вцепившись в руку мужа, Мередит мужественно переносила сумасшедшие виражи, которые закладывал Джо, ведя машину со сноровкой и небрежностью профессионального гонщика. Стараясь не думать о том, с какой скоростью они мчатся по автостраде, она решила отвлечься разговором:

– И какие же указания дал тебе Зак по поводу Джулии Мэтисон?

Достав сложенное вчетверо послание из кармана пальто, Мэтт просмотрел несколько первых строчек и сухо сказал:

– В числе прочего мне предстоит обратить особое внимание на то, как она выглядит, и определить, не исхудала ли она и не страдает ли бессонницей.

Такая необычная забота Захария Бенедикта о своей бывшей заложнице приятно удивила Мередит и еще больше расположила ее в его пользу.

– Но как ты сможешь это определить? Ведь ты же не знаешь, как она выглядела прежде?

– Я могу только предположить, что напряжение последних лет печально сказалось на его умственных способностях, – попытался отшутиться Мэтт, стараясь не показывать того, насколько сильно он на самом деле обеспокоен. – Думаю, что тебе понравится следующий пункт в этом списке. Мне также предстоит выяснить, не беременна ли она.

– И ты это должен определить по ее виду? – воскликнула Мередит, в то время как Джо сбросил скорость и свернул на неширокую, обсаженную деревьями улицу.

– Нет. Полагаю, что мне придется спросить ее об этом, и поэтому я очень рад, что ты поехала со мной. Если же она будет отрицать, что беременна, то я Должен буду сообщить Заку свое мнение по поводу того, верю я ей или нет.

– Самое интересное, что она сама еще может об этом ничего не знать. Прошло только три недели с тех пор, как они расстались в Колорадо.

Джо, скрежеща тормозами, остановился около аккуратного одноэтажного дома, от которого, весело крутя педали своих велосипедов, разъезжалась стайка маленьких мальчишек. Натягивая перчатки, Мередит добавила:

– Для того, чтобы так беспокоиться о человеке, нужно испытывать к нему достаточно сильные чувства, Мэтт.

– Полагаю, что если он что‑то и чувствует, то только свою вину, – ответил Фаррел, вылезая из машины, – кроме того, у Зака всегда было очень сильно развито чувство ответственности.

Из боковой двери дома внезапно стремительно выехали двое мальчишек на инвалидных колясках и с предельной скоростью устремились к подъездной дорожке. За ними по пятам, весело смеясь, бежала хорошенькая девушка.

– Джонни! – кричала она, задыхаясь от смеха и быстрого бега. – Немедленно отдай!

Один из мальчишек, которого, судя по всему, звали Джонни, ловко маневрировал креслом, размахивая над головой какой‑то толстой тетрадкой, в то время как его напарник направился наперерез бегущей девушке. Мэтт и Мередит остановились, наблюдая за тем, как смеющаяся Джулия Мэтисон пытается преодолеть объединенную защиту расшалившихся мальчишек.

Не подозревая о неожиданных посетителях, Джулия остановилась и, все еще задыхаясь от быстрого бега, крикнула:

– Ну ладно, маленькие чудовища, вы выиграли! Завтра контрольной не будет! А теперь отдайте мой журнал.

Издав победный клич, Джонни протянул ей тетрадку.

– Спасибо, – степенно поблагодарила Джулия и внезапно резким движением натянула его вязаную шапочку до самого подбородка. Наклонившись ко второму ухмыляющемуся шалуну, она поплотнее застегнула курточку и взъерошила непокорные рыжие вихры. – Ты научился очень хорошо блокировать нападающих, Тим. Только не забудь этого во время игры в следующую субботу, ладно?

– Ладно, мисс Мэтисон.

Мальчики развернули свои кресла и направились к воротам. Джулия некоторое время постояла, глядя им вслед, потом повернулась и увидела на тротуаре перед ее домом хорошо одетую пару. В сгущающихся сумерках короткого зимнего дня и мужчина, и женщина показались ей странно знакомыми. Вежливо улыбнувшись, она выжидательно посмотрела на них.

– Мисс Мэтисон, – улыбаясь ей в ответ, сказал мужчина, – меня зовут Мэтью Фаррел, а это – моя жена Мередит.

Теперь, рассмотрев своих гостей поближе, Джулия увидела, что они представляют собой необыкновенно красивую пару. Золотистые волосы Мередит Фаррел красиво контрастировали с почти черной шевелюрой мужа, а ее улыбка была такой же теплой, как и у него.

– Вы одни? – спросил муж, кивая на ее дом. У Джулии шевельнулось нехорошее подозрение, и она довольно резко спросила:

– Вы – журналисты? Потому что, если это так…

– Я друг Зака, – спокойно перебил ее Фаррел. Джулия почувствовала, как ее сердце бешено застучало о ребра. Голова шла кругом, но ей удалось достаточно быстро справиться с неожиданным потрясением.

– Пожалуйста, проходите, – сказала она, приглашая гостей в дом.

Через кухню с висящими по стенам медными кастрюлями и сковородами они прошли в гостиную.

– Здесь очень уютно, – сказала Мередит Фаррел, снимая пальто и оглядывая светлую гостиную с белой плетеной мебелью, сине‑зелеными клетчатыми подушками и пышными растениями в кадках.

Джулия пыталась улыбаться и не торопить события, но, забирая у Мэтта пальто, не выдержала:

– С Заком все в порядке?

– Насколько мне известно, у него все хорошо. После этих слов Джулия сумела немного расслабиться, но ей все равно было невероятно сложно изображать из себя гостеприимную хозяйку. Причина, по которой к ней пожаловали столь неожиданные гости, занимала все ее мысли. И в то же время ей хотелось, чтобы они побыли у нее как можно дольше. Мэтт Фаррел был другом Зака, и ей казалось, что вместе с ним в ее дом вошла и частичка самого Зака.

– Может быть, хотите бокал вина или чашку кофе? – спросила она, вешая их пальто в стенной шкаф.

– Кофе, если можно, – сказала женщина, и ее муж согласно кивнул.

Джулия включила кофеварку, поставила на поднос и вернулась в гостиную в настолько рекордное время, что оба ее гостя улыбнулись, как будто прекрасно понимали и ценили ее чувства.

– Я немного нервничаю, – призналась Джулия, сдерживая истеричный смех, – но я… я очень рада, что вы пришли, – добавила она, поставив поднос на стол и нервно вытирая руки о брюки.

– Зато вы совершенно не нервничали, когда стояли перед толпой репортеров, – с искренним восхищением сказал Мэтт. – Вам тогда удалось почти невозможное – вы таки расположили почти всех в его пользу.

Теплота в его взгляде и голосе заставили Джулию почувствовать себя так, как будто она действительно совершила замечательный и очень смелый поступок.

– Я надеюсь, что остальные друзья Зака думают так же.

– Боюсь, что на сегодняшний день у Зака почти не осталось друзей, – довольно категорично ответил Мэтт, но тут же добавил с легкой улыбкой:

– Правда, имея такого защитника, как вы, он в них и не нуждается.

– А вы давно знаете Зака? – спросила Джулия, присаживаясь на стул напротив дивана.

– Мередит его вообще не знает, а я с ним знаком уже восемь лет. Мы были соседями в Калифорнии, в Кармеле. – Заметив, как Джулия подалась вперед, жадно всматриваясь в его лицо и вслушиваясь в слова, Мэтт понял, что ей хочется узнать о Заке как можно больше, и добавил:

– Мы также были деловыми партнерами. Перед тем как садиться в тюрьму, Зак доверил мне все свои финансовые дела.

– С вашей стороны было очень любезно принять на себя такую ответственность, – просто сказала Джулия, и Мэтт вдруг понял, насколько сейчас Заку должно не хватать того тепла и доброты, которые исходили от этой девушки. – Он, наверное, очень уважает и любит вас, раз доверяет настолько безгранично.

– У нас это взаимно, – ответил Мэтт, чувствуя все большую неловкость от того, что вскоре ему предстояло перейти к непосредственной цели своего визита.

– И поэтому вы приехали сюда из Калифорнии… – предположила Джулия. – Потому что Зак – ваш друг и вы хотели сказать мне лично, что одобряете то, как я себя вела на пресс‑конференции?

Мэтт отрицательно покачал головой, но к делу так и не перешел, вместо этого переведя разговор на какие‑то совершенно ненужные детали:

– Вообще‑то в Кармеле мы обычно проводим только отпуск. А постоянно живем в Чикаго.

– Я бы, наверное, предпочла Кармел, хотя там никогда и не была, – подхватила Джулия предложенные им правила игры, вступая в непринужденную светскую беседу.

– Нам приходится жить в Чикаго, потому что Мередит – президент «Бэнкрофт энд Компания, а их штаб‑квартира находится именно в Чикаго.

–» Бэнкрофт «! – удивленно воскликнула Джулия, вспоминая роскошные элитарные магазины этой компании. Улыбнувшись Мередит, она добавила:

– Однажды в Далласе я заходила в ваш магазин. Он просто чудесен. – Джулия не стала добавлять, что подобные магазины также слишком дороги для нее, и, поднявшись со своего места, сказала:

– Пойду принесу кофе, он, наверное, уже готов.

После того как она ушла на кухню, Мередит нагнулась к мужу и тихо сказала:

– Мэтт, она уже давно почувствовала, что ты приехал сюда с определенной целью. И чем дольше ты откладываешь начало разговора, тем сильнее она нервничает.

– Не могу сказать, что я горю желанием перейти непосредственно к делу, – признался Мэтт. – Я пролетел полторы тысячи километров по просьбе Зака только для того, чтобы спросить эту девушку, не беременна ли она, и расплатиться с ней чеком. Может быть, ты мне посоветуешь, как бы это поделикатнее сказать;» Мисс Мэтисон, я привез вам чек на четверть миллиона долларов, потому что Зак боится, что вы беременны, и чувствует себя виноватым, а также потому, что он считает, что вам понадобится адвокат, чтобы ограждать вас от прессы, полиции и ФБР «.

Мередит начала было объяснять ему, как получше приступить к делу, но в это время в гостиную снова вошла Джулия с большим фарфоровым кофейником.

Мэтт откашлялся и неловко начал:

– Мисс Мэтисон…

– – Пожалуйста, называйте меня Джулией, – перебила она его. В ее голосе чувствовалось с трудом скрываемое напряжение.

– Хорошо,. – согласился Мэтт, пытаясь улыбнуться, но улыбка вышла несколько мрачноватой. – Так вот, Джулия, я приехал сюда не из‑за вашей пресс‑конференции. Я приехал сюда, потому что меня попросил об этом Зак.

Ее лицо моментально просветлело, как будто из‑за туч наконец выглянуло солнце.

– Он… он действительно попросил вас приехать? А… а зачем?

– Он просил меня узнать, не беременны ли вы. Джулия совершенно точно знала, что не беременна, но в данный момент была так смущена и ошарашена столь неожиданной темой разговора, что совершенно растерялась. К счастью, Мередит поспешила ей на выручку:

– У Мэтта есть письмо для вас. Я думаю, что оно объяснит вам все гораздо лучше, чем это сделал мой муж.

Джулия завороженно наблюдала за тем, как рука Мэтта потянулась к внутреннему карману спортивного пиджака и извлекла оттуда чистый запечатанный конверт. Весь мир вокруг перестал существовать. Ее рука, потянувшаяся за письмом, немного дрожала, как, впрочем, и голос.

– Вы… вы не возражаете, если я прочитаю его прямо сейчас? В одиночестве?

– Конечно, нет. Мы пока с удовольствием попьем кофе. Джулия кивнула и, на ходу распечатывая конверт, направилась в соседнюю комнату. Внутренне она готовилась к очередной снисходительной лекции о том, что с ее стороны глупо и наивно придавать слишком большое значение их отношениям в Колорадо, но, прочитав уже первые несколько строк, поняла, что ошиблась, и испытала острый приступ радости и нежности, мгновенно залечившей все старые раны. Весь мир теперь был заключен для нее в тех невероятных словах, которые она читала, и в том удивительном человеке, который их написал, даже не будучи уверенным, что она прочтет эти строки…

«Моя дорогая Джулия, я знаю, что ты никогда не увидишь это письмо, но все равно не могу не писать тебе каждый день. Это помогает мне жить. Мне кажется, что, когда я тебе пишу, ты становишься немного ближе. Господи, как же я скучаю по тебе. Я думаю о тебе каждую минуту, каждую секунду. Лучше бы мы никогда не встречались. Нет! Я говорю что‑то совсем не то! Потому что воспоминания о тебе – это единственные светлые воспоминания в моей жизни.

Я постоянно думаю о том, счастлива ли ты. Я бы очень хотел, чтобы ты была счастлива. Я бы хотел, чтобы у тебя была прекрасная, замечательная жизнь. Именно поэтому я не смог сказать того, что ты хотела от меня услышать. Я боялся, что если скажу эти слова, то ты будешь ждать меня всю жизнь. Ты хотела, чтобы я сказал, что люблю тебя. Пожалуй, то, что я не сказал этих слов, было единственным моим неэгоистичным поступком по отношению к тебе. Но теперь я раскаиваюсь даже в нем.

Я люблю тебя, Джулия. Господи, как же я тебя люблю.

Я бы отдал всю оставшуюся жизнь за всего лишь один год, проведенный с тобой. Полгода. Три месяца. Месяц. Сколько угодно.

Ты похитила мое сердце, любимая. Но взамен ты оставила мне свое. Я знаю, что это так – это было написано в твоих глазах каждый раз, когда ты смотрела на меня.

Я больше не сожалею о потере свободы и о годах, проведенных в тюрьме. Единственное, о чем я сейчас жалею, – только о том, что рядом со мной нет тебя. Ты еще очень молода, и я знаю, что сможешь быстро забыть меня и зажить своей собственной жизнью. Ты должна это сделать, Джулия. Я очень хочу, чтобы ты это сделала.

Хотя, конечно, это гнусная ложь. Единственное, чего я действительно хочу, – снова видеть тебя, сжимать в своих объятиях и заниматься с тобой любовью снова и снова, до тех пор, пока в тебе не останется места ни для кого, кроме меня. Навсегда. До встречи с тобой я не понимал, почему обычный половой акт люди называют «занятиями любовью». Теперь я это понимаю.

Иногда меня прошибает холодный пот при мысли о том, что ты, возможно, забеременела. И я прекрасно понимаю, что если это так, то я должен первым попросить тебя избавиться от моего ребенка. Но, Господи, Джулия, я так не хочу, чтобы ты это делала.

Подожди… Мне только что пришла в голову одна мысль. Я понимаю, что не имею права просить тебя оставить моего ребенка, но если ты захочешь, все это можно будет устроить следующим образом: ты уволишься и уедешь из Китона. Материально ты ни в чем не будешь нуждаться – об этом я позабочусь. А потом, когда ребенок родится, ты сможешь отвезти его к моей бабке. Если ты действительно беременна и согласна на такой вариант, то я напишу ей заранее и все объясню. При всех прочих своих недостатках эта женщина никогда не отказывалась от возложенных на нее обязательств. И тогда можно быть уверенным в том, что наш ребенок будет воспитан должным образом. У нее осталась весьма значительная сумма денег, причитавшаяся мне в качестве наследства. Даже ничтожно малой ее части будет более чем достаточно, чтобы вырастить ребенка и дать ему подобающее образование.

Ты была совершенно права, когда говорила, что нельзя просто поворачиваться спиной к родным людям и сжигать за собой все мосты. Ведь даже после ухода из дома я бы мог очень многое сказать своей бабке, и это умерило бы ее ненависть ко мне. Ты была права, когда говорила, что я любил ее и восхищался ею. Ты была права абсолютно во всем, и если бы я мог сейчас повернуть время назад, я бы все сделал совсем по‑другому.

Ты знаешь, я все‑таки решил отправить тебе письмо. Это, конечно, ошибка с моей стороны. Я понимаю, что не имею права этого делать, и тем не менее посылаю его. Я считаю, что ты должна знать, как вести себя в случае чего. Мне невыносима сама мысль о том, что ты так и не узнаешь о вполне реальной альтернативе аборту.

Вполне возможно, что твоя почта до сих пор просматривается, поэтому это письмо я посылаю тебе не по почте. Человек, который передаст его тебе, – мой друг. Ради меня он рискует своей безопасностью так же, как это сделала ты.

Ты можешь полностью доверять Мэтту. Если ты беременна, то скажи ему об этом, так же как и о том, какое решение ты приняла по этому поводу. И еще одно, прежде чем придет время бежать в деревню, чтобы успеть к еженедельной выборке почты, – я хочу, чтобы у тебя обязательно были деньги на всякие предвиденные и непредвиденные расходы. Деньги, которые тебе передаст Мэтт, принадлежат мне, так что не трать напрасно времени, отказываясь от них. Он действует согласно моим указаниям и выполнит их в точности, а поэтому давай не будем создавать ему лишних трудностей. Поверь, у меня еще достаточно денег для того, чтобы и самому ни в чем не нуждаться.

Я бы очень хотел написать тебе более связное письмо, но на это, к сожалению, нет времени. Я больше не буду тебе писать, так что не жди и не надейся понапрасну. Письма заставят нас обоих предаваться несбыточным мечтам, и если я как можно скорее не прекращу этим заниматься, то умру от желания быть рядом с тобой.

Да, и напоследок… Я прочел в газетах, что Костнер недавно выпустил новый фильм. Если, посмотрев его, ты начнешь слишком часто думать о Кевине, то мой призрак будет преследовать тебя до конца твоих дней.

Я люблю тебя, Джулия. Я любил тебя в Колорадо. Я люблю тебя здесь, где сейчас нахожусь. Я буду любить тебя всегда. Везде. Вечно «.

Джулии очень хотелось прочитать письмо Зака еще раз, но строчки расплывались перед глазами и, разрыдавшись, она выпустила его из рук. Уткнувшись лицом в стену, она все плакала и плакала. Плакала от счастья и разрывающей сердце боли. Плакала от несправедливости судьбы, которая сделала Зака изгоем. Плакала над собственной глупостью, из‑за которой уезжала от него тогда, в Колорадо. Плакала над собственным бессилием и беспомощностью.

Взгляд Мередит случайно упал на вздрагивающую спину женщины, рыдающей в соседней комнате.

– Мэтт, посмотри! – испуганно воскликнула она, вскакивая и торопливо направляясь в столовую. – Джулия, – мягко прошептала она, кладя руки ей на плечи, – я могу чем‑то тебе помочь?

– Да! – всхлипнула Джулия. – Вы можете прочитать это письмо и объяснить мне, как кто‑то мог поверить, что этот человек – убийца!

Мередит нерешительно подобрала разлетевшиеся по полу листки и выразительно посмотрела на мужа, неловко топтавшегося на пороге:

– Мэтт, почему бы тебе не налить нам немного вина? На поиски вина, штопора и откупоривание бутылки у Мэтта ушло несколько минут, так что когда он доставал бокалы, Мередит уже вернулась на кухню. Обернувшись, он хотел еще раз поблагодарить ее за то, что она поехала с ним, но, взглянув на ошеломленное, внезапно осунувшееся лицо, осекся, забыв про вино и бокалы.

– Что случилось? – спросил он, подходя к жене.

– Его письмо… – прошептала Мередит, готовая вот‑вот расплакаться. – О Господи! Мэтт… в это просто невозможно поверить!

Невольно разозлившись на ни в чем не повинного Зака за то, что тот так расстроил его жену, Мэтт одной рукой обнял Мередит, а другой забрал у нее письмо. По мере чтения его раздражение сменялось изумлением, затем недоверием и, наконец, глубокой печалью. Он дочитывал последние строчки, когда на пороге кухни появилась Джулия. Услышав ее приближение, Мередит быстро промокнула глаза носовым платком и повернулась к вошедшей.

– Джулия, я… – нерешительно начал Мэтт, – мне очень жаль, что все так получилось. – Он действительно испытывал огромную симпатию по отношению к этой девушке, но его несколько смущало непонятное выражение ее глаз. – Я уверен, что Зак не хотел сделать вас несчастной.

В последний раз в сознании у Джулии пронеслось все, что она теряет, решаясь на только что разработанный ею план, но отступать она не собиралась. Окончательное решение было принято еще там – в столовой. Стараясь говорить как можно ровнее и спокойнее, она обратилась непосредственно к Мэтту:

– Когда Зак свяжется с вами, то я попрошу напомнить ему одну вещь. А именно то, что я сама – подкидыш. Сообщите ему также, что я, испытав на себе, каково это – расти сиротой, никогда не обреку на подобное собственного ребенка. – Улыбнувшись сквозь упрямо наворачивающиеся на глаза слезы, она добавила:

– Передайте ему также, что если он действительно хочет этого ребенка так же, как хочу его я, то все, что от него требуется, – это позволить мне присоединиться к нему, где бы он ни находился.

Последнее предложение произвело эффект разорвавшейся бомбы, а первоначальное изумление на лице Мэтта Фаррела постепенно сменилось откровенным восхищением. Однако он заговорил, очень тщательно подбирая слова, стараясь несколько охладить энтузиазм Джулии:

– Я понятия не имею о том, когда Зак свяжется со мной в следующий раз. Я даже не знаю, собирается ли он это сделать вообще.

– Собирается… И очень скоро! – рассмеялась Джулия, и хотя ее смех звучал несколько истерично, все внутри нее ликовало. Теперь она точно знала. Что собственное чутье в отношении истинных чувств Зака к ней никогда ее не обманывало. И если бы она повнимательнее прислушивалась к своей интуиции, то, скорее всего, смогла бы уговорить Зака не отсылать ее домой, а позволить уехать из Колорадо вместе с ним. – Он обязательно свяжется с вами, потому что не сможет больше переносить неизвестность и непременно захочет узнать, что именно я вам ответила.

Понимая, что она совершенно права, Мэтт с трудом подавил улыбку:

– Что еще я должен передать ему, когда он со мной свяжется?

– Передайте ему, что… что в его распоряжении максимум четыре недели для того, чтобы забрать меня к себе. И еще скажите ему, что… – Джулия заколебалась, не решаясь передавать то, что она собиралась сказать Заку, через посторонних людей, даже если один из них был его близким другом. Но потом решила, что это не имеет никакого значения. Главное – чтобы Зак услышал ее слова. – Скажите ему, что я тоже не могу жить без него. И… и скажите, что если он не позволит мне приехать к нему, то я потрачу все его деньги на двадцать пять тысяч кассет с новым фильмом Костнера и буду млеть от счастья до конца своих дней!

– Думаю, – расхохоталась Мередит, – что подобная угроза на него подействует моментально. – И, повернувшись к мужу, спросила:

– Ты сможешь запомнить это слово в слово, или мне лучше записать наиболее важные моменты?

Мэтт несколько испуганно посмотрел на жену, которая теперь, судя по всему, была настолько же решительно настроена принять самое активное участие в судьбе Зака, насколько еще час назад не хотела иметь с этим ничего общего. Разлив вино, он протянул женщинам бокалы и торжественно произнес:

– Мне кажется, что сейчас самое время сказать тост. К сожалению, после всего, что произошло, я совершенно лишился своего обычного красноречия.

– Зато с моим красноречием все в порядке, – сказала Мередит и, приподняв свой бокал, тепло улыбнулась Джулии:

– За всех женщин, которые умеют любить так, как мы. И за мужчин, которых мы любим, – добавила она, поворачиваясь к мужу.

Заметив, с какой нежностью и взаимным восхищением они смотрят друг на друга, Джулия окончательно влюбилась в этих очаровательных людей.

– Пожалуйста, скажите, что вы останетесь на ужин. Правда, из меня не Бог весть какая повариха, но ведь это может оказаться нашей первой и последней встречей, а мне так хочется узнать как можно больше о… обо всем.

Мэтт и Мередит не сговариваясь кивнули, после чего Мэтт совершенно серьезно сказал;

– Обо всем? Тогда для начала можно немного поговорить о мировых финансовых рынках. У меня имеются некоторые довольно оригинальные соображения по поводу возможных причин их упадка… – Но, глядя на непритворный испуг, написанный на лице Джулии, было невозможно дольше оставаться серьезным, и он весело рассмеялся. – Или мы могли бы поговорить о Заке.

– Какая замечательная идея! И как ты только до нее додумался? – насмешливо поинтересовалась Мередит и уже более серьезно добавила:

– Расскажи о том времени, когда вы были соседями по Кармелу.

– Сейчас я что‑нибудь приготовлю, – сказала Джулия, судорожно пытаясь сообразить, что бы такое сделать на скорую руку, не затрачивая на это слишком много драгоценного времени.

– Ничего не нужно готовить, – твердо сказала Мередит. – Мы сейчас пошлем Джо за пиццей.

– А кто такой Джо? – поинтересовалась Джулия, поднимая трубку телефона, чтобы заказать пиццу.

– Официально – наш шофер. А неофициально – еще один член семьи.

Они уютно расположились в гостиной, и Мэтт делал все от него зависящее, чтобы удовлетворить ненасытное любопытство обеих женщин. Правда, его нынешняя версия их с Заком холостяцких похождений была несколько подредактированной. Рассказ об очередном забавном эпизоде из их жизни прервал звонок в дверь.

Ожидая увидеть подтянутого, аккуратного шофера в элегантной униформе, Джулия распахнула дверь и невольно отшатнулась при виде самого настоящего гиганта с обаятельной улыбкой на невероятно уродливом лице и коробками пиццы в руках.

– Проходите, – сказала наконец она, с неподдельным восторгом рассматривая эту колоритную фигуру. – Вам совершенно незачем сидеть в машине.

– Я тоже так подумал, – еще шире улыбнулся Джо, отдавая ей коробки и вопросительно глядя на Мэтта. Тот кивнул, и o'Xapa зашел в дом, на ходу снимая пальто.

– Давайте поедим в столовой – здесь больше места, – позвала гостей Джулия, расставляя тарелки на обеденном столе.

– Я принесу вино, – поднялась со своего места Мередит. Джо O'Xapa первым вошел в столовую и, засунув руки в карманы, с нескрываемым интересом уставился на мужественную молодую женщину, которая не побоялась перед всем миром выступить в защиту Зака. С завязанными бантом блестящими темными волосами и нежной, светящейся кожей она скорее походила на хорошенькую старшеклассницу, чем на учительницу. Джо понравилось и то, что она совершенно не напоминала тех секс‑бомб, которые обычно крутились вокруг Зака. Закончив изучать Джулию, он вопросительно взглянул на Мэтта, после того как тот подтверждающе кивнул, сделал вывод, который и до этого казался ему совершенно очевидным:

– Значит, вы – девушка Зака.

Джулия перестала раскладывать салфетки и подняла на него глаза, цветом и бархатистостью напоминающие только что распустившиеся фиалки.

– Это самый замечательный комплимент, который я когда‑либо слышала в своей жизни, – Джулия немного удивилась, заметив, как гигант‑шофер покраснел до корней волос, и поспешно перевела разговор в несколько иное русло, стремясь узнать как можно больше о человеке, которого она любила. – А вы тоже знали Зака?

– Еще бы я его не знал, – ухмыльнулся Джо, усаживаясь рядом с Фаррелами, – да я могу рассказать вам о нем такое, чего не знает даже Мэтт.

– Так расскажите, – поймала его на слове Джулия. Положив себе на тарелку кусок пиццы, О'Хара немного подумал и начал свой рассказ:

– Однажды к нам неожиданно должны были нагрянуть гости, и Мэтт послал меня к Заку, потому что у нас закончилась Столи… водка, – пояснил он и, откусив кусок пиццы, с энтузиазмом продолжал:

– Была уже полночь, и хотя в доме горел свет, дверь никто не открывал. Услыхав женские голоса со стороны заднего двора, я направился туда и обнаружил Зака, который в смокинге стоял на краю бассейна – судя по всему, он только что вернулся с какой‑то вечеринки.

Джулия слушала его как зачарованная.

– И что же он там делал? – спросила она после того, как О'Хара прожевал очередной кусок.

– Ругался, – лаконично ответил Джо.

– Ругался? Но почему?

– Потому что в бассейне плавали три совершенно голые девицы, его фанатки. Они каким‑то образом выяснили, где он живет, и решили подбить Зака на небольшую оргию таким оригинальным способом.

– О'Хара! – одернул его Мэтт.

– Не волнуйся, Мэтт. С этой историей все в порядке, честно. Джулия не будет ревновать или что‑то такое. Ведь правда? – обратился он к Джулии, уже начиная сомневаться в собственных словах.

Весело рассмеявшись, Джулия отрицательно покачала головой. Зак ее любил, и теперь она знала это совершенно точно. Так чего ради ей ревновать к кому бы то ни было?

– Ну вот, я же говорил, – обрадовался О'Хара и продолжал:

– Короче, Зак был вне себя от злости. Ты, может быть, не знаешь, – теперь он обращался только к Джулии, – но за этой его вечной невозмутимостью скрывается такой темперамент, ого‑го! И когда эти девицы отказывались вылезти из бассейна по собственной воле, он приказал мне схватить их и вышвырнуть за ворота прямо в том виде, в каком они были. Я, честно говоря, немного заколебался, и тогда он прямо в смокинге и обуви залез в бассейн. И через пару секунд у моих ног приземлилась совершенно голая шлюшка лет двадцати от роду. А еще через минуту Зак вылез из бассейна, зажав под мышками по одной брыкающейся девице.

Стараясь не выдать того, насколько ее шокировала эта история, Джулия спросила:

– И что же вы потом с ними сделали?

– Именно то, что сказал Зак. Он был настолько зол, что даже не дал им возможности одеться. Поэтому, не обращая внимания на визг и отчаянные вопли, мы оттащили их к тому месту, где они припарковали машину, и запихнули внутрь. Потом Зак распахнул дверцу и включил зажигание, сказав напоследок, что если они попробуют еще раз заявиться к нему, то им не поздоровится.

Судя по тем взглядам, которыми обменялись Мередит и Джулия, они по достоинству оценили высоконравственное поведение Зака.

– Ты никогда об этом не рассказывал, – нахмурился Мэтт.

– Босс, я просто не смог этого сделать, потому что та дама, которая была у тебя в гостях в тот вечер, была озабочена только одним – как бы поскорее стянуть с тебя всю одежду. Поэтому я просто поставил водку на стол и пошел спать.

Давясь от смеха, Джулия уткнулась носом в тарелку, исподтишка наблюдая за тем, как Мэтт бросает убийственные взгляды на своего шофера, подложившего ему такую свинью. Но Джо совершенно не смутился.

– Мэтт, посмотри на Мередит! Она улыбается. И это была истинная правда, потому что неловкое положение, в котором оказался ее муж, явно забавляло Мередит не меньше, чем Джулию.

– Она же понимает, что в то время ты еще не мог знать о том, что по‑прежнему женат на ней.

– Может быть, ты немного пояснишь свою мысль, прежде чем Джулия решит, что Зак доверил свое будущее человеку, страдающему хроническим слабоумием? – раздраженно сказал Мэтт, обменявшись с женой выразительными взглядами.

– Но мне казалось, что эта история известна всем – в свое время о ней писали все более‑менее крупные газеты. – Джо вопросительно посмотрел на Джулию и, прочитав на ее лице полное непонимание, пояснил:

– Видишь ли, Мэтт и Мередит поженились и развелись, когда Мередит было всего восемнадцать. Просто об этом никто не знал, даже я. А потом, двенадцать лет спустя, Мередит обнаружила, что им попался пройдоха‑адвокат, и их развод недействителен. Тогда она пригласила Мэтта на обед и выложила ему эту новость. Надо было видеть его реакцию! Он пришел в ярость! Мередит к тому времени уже была помолвлена с кем‑то, и им всем вместе пришлось давать пресс‑конференцию, улыбаться и делать вид, что это всего лишь забавное недоразумение…

– Ой! Значит, я‑таки знаю эту историю! – внезапно воскликнула Джулия. – Теперь понятно, почему вы оба показались мне знакомыми! Я ведь видела ту пресс‑конференцию. – Повернувшись к Мэтту, она добавила:

– Я помню, как вы и жених Мередит обменивались шутками по поводу» непредвиденного осложнения «, и всем казалось, что вы чуть ли не друзья… А потом – кажется, всего лишь через пару дней – вы ударили его! Я это очень хорошо помню – в газетах были фотографии вашей драки.

– И тем не менее на сегодняшний день мы действительно почти друзья, – с улыбкой заметил Мэтт, явно забавляясь непритворным изумлением Джулии, вызванным столь неожиданным открытием.

Было уже почти одиннадцать часов, когда Фаррелы неохотно засобирались домой. Джулия ненадолго отлучилась в спальню и вернулась с зеленым свитером и брюками, в которых она приехала из Колорадо. К тому времени Джо О'Хара ушел прогревать мотор, а Мэтт с Мередит, полностью одетые, стояли у двери.

Выполняя просьбу жены ненадолго оставить их с Джулией наедине, Мэтт попрощался первым, добавив, что подождет Мередит в машине.

Джулия приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его на прощание, и, обнимая ее, Мэтт вдруг почувствовал болезненный укол страха – и за эту чудесную девушку, и за Зака. Ему настолько захотелось хоть чем‑нибудь утешить ее, что он сказал то, чего говорить не собирался и чего, наверное, говорить все‑таки не следовало:

– Не знаю, обрадует это тебя или нет, но сотрудники моего международного сыскного агентства уже три недели проверяют всех, кто был в Далласе на съемках того рокового фильма.

Однако Джулия отреагировала неожиданно агрессивно.

– Неужели нельзя было этого сделать раньше? – возмущенно воскликнула она, но, вовремя спохватившись, добавила:

– Извини, пожалуйста. Я понимаю, что с моей стороны очень грубо и неблагодарно так говорить.

В очередной раз поразившись ее безоговорочной преданности Заку, Мэтт ласково улыбнулся и отрицательно покачал головой:

– Тебе не за что извиняться. Я прекрасно понимаю, как ты беспокоишься о нем. Но, видишь ли, дело заключается в том, что Зак в свое время заплатил другому известному агентству и они так и не сумели обнаружить никаких фактов, которые могли бы повлиять на исход суда. Кроме того, Зак совершенно однозначно заявил мне, что не примет никакой помощи, кроме той, которую я ему обычно оказывал в финансовых делах. Пощадив его гордость, которая и так пострадала из‑за шумихи, поднятой вокруг этого дела, я не стал настаивать.

– А сыщики твоего агентства? – нетерпеливо перебила его Джулия, обнадеженная ободряющими нотками, которые она, как ей показалось, различила в голосе Мэтта. – Им ведь удалось обнаружить что‑то новое, правда?

Немного поколебавшись, Мэтт все‑таки решил рассказать ей кое‑что. Заку эти слова не могли повредить в любом случае, а тем более теперь, когда Джулия решила присоединиться к нему.

– Это связано с Тони Остином, – начал он, но Джулия не дала ему продолжить.

– Ее убил Остин?

– Я так не говорил. Если бы мне удалось обнаружить доказательства этого, то меня бы здесь не было. Я бы уже поднял такую шумиху в газетах и по телевидению, что полиция и ФБР просто вынуждены были бы предпринять соответствующие меры.

– Тогда что же им удалось выяснить?

– Они обнаружили, что Остин лгал, когда давал свидетельские показания. Во время суда он клялся, что их роман с Рейчел продолжался уже много месяцев и что они» были без ума друг от друга «. На самом же деле параллельно с Рейчел у него была связь еще с одной женщиной.

– И кто же она? – едва сдерживая нетерпение, спросила Джулия. – Ведь именно она из ревности могла заменить холостые патроны настоящими.

– Пока не знаю. Единственное, что у нас есть, – это свидетельство коридорного, который за две недели до убийства поздно вечером приносил в номер Остина шампанское и слышал из‑за двери женский голос. Он мог принадлежать кому угодно, но только не Рейчел, потому что тот же самый коридорный незадолго до этого доставлял поздний ужин в номер Зака и она открывала ему дверь. Правда, кто бы ни была эта женщина, я не думаю, что убийство – ее рук дело. Зато через нее мы могли бы выйти на главного виновника. На Остина.

– Да, но почему ты так уверен, что настоящий преступник – именно он?

– Не знаю, – тяжело вздохнул Мэтт, – может быть, мне просто передалась уверенность Зака. Дело в том, что Рейчел смогла бы обеспечить себе и Остину безбедное существование лишь в том случае, если бы, во‑первых, продолжала сниматься, а во‑вторых, отхватила, согласно калифорнийским законам о разводе, приличный кусок состояния Зака. Но зная ее весьма ограниченные актерские способности и полную зависимость от таланта мужа, никто из режиссеров не стал бы ее снимать, особенно после огласки истории с ее изменой. Этот скандал нанес бы сокрушительный удар по ее популярности у зрителя.

Таким образом, тот факт, что у Остина был роман с кем‑то другим, дает нам веские основания усомниться в правдивости поведанной на суде трогательной истории о безумной любви. Более того, это дает право предположить, что Остина интересовали только деньги Рейчел, а точнее, Зака. Когда же, после происшествия в гостинице, он понял, что ему их, судя по всему, не видать, то решил избавиться от Рейчел, которая теперь превратилась в обузу.

Возможно, что он вообще не собирался жениться на ней и убил потому, что она стала слишком настойчива в своих притязаниях. Кто знает, что там происходило у него в голове, но факт остается фактом – Остин был единственным человеком, который имел непосредственный доступ к пистолету во время той роковой съемки. Даже если бы Зак в последний момент не изменил сценарий и первой должна была бы стрелять Рейчел, Остин всегда мог сделать так, чтобы в ходе борьбы пистолет оказался» случайно» направленным не на него, а на нее.

– А Зак знает об этой, другой женщине? – спросила Джулия. Спокойный тон, которым обсуждались такие жуткие вещи, вызывал у нее странное ощущение нереальности происходящего.

– Да.

– Ну и как он к этому отнесся? То есть, я хочу сказать, что это должно было его обрадовать или, по крайней мере, обнадежить.

– Обрадовать? – горько рассмеялся Мэтт. – Если бы тебя осудили за убийство, которого ты не совершала, думаю, ты вряд ли бы очень обрадовалась известию о том, что во всех твоих несчастьях в конечном счете виноват человек, которого ты презираешь больше всех на свете. Кроме того, в ходе расследования мы обнаружили и еще кое‑что. Правда, в основном все эти факты очень незначительны, но тем не менее они могут указать и на других возможных виновников случившегося.

– И что же это за факты?

– Ну, во‑первых, у Дианы Коупленд в свое время был роман с Остином. Правда, довольно давно, но, судя по всему, Диана все же сильно ревновала его к Рейчел. По крайней мере через некоторое время после суда, когда основная шумиха улеглась, она открыто заявляла, что не особенно печалится по поводу смерти соперницы. Возможно, хотя и маловероятно, что убийство совершила именно она. Что касается Эмили Макдэниелс, то почти целый год после убийства ей пришлось проходить довольно интенсивный курс лечения у невропатологов и психоаналитиков. Согласись, что для обычного стороннего наблюдателя это совершенно неадекватная реакция на происшедшее. Томми Ньютон тоже довольно долго приходил в себя, хотя это‑то как раз вполне объяснимо – ни для кого не секрет, как он относился к Остину. Вот, пожалуй, и все, – мрачно резюмировал Фаррел. – Как видишь, новых свидетельств достаточно много, но все они совершенно бесполезны, потому что указывают на всех и в то же время ни на кого.

– Но ведь существуют еще полиция и официальные следователи, которые будут просто обязаны пересмотреть дело, если вы предоставите им подобные свидетельства.

– Полиция и официальные следователи, – презрительно хмыкнул Мэтт, – давным‑давно решили для себя вопрос о том, кто виноват в этом убийстве. Мне бы не хотелось развеивать твои иллюзии, но уж официальные органы в первую очередь сделают все, чтобы не пересматривать дело Зака. Ведь решившись на пересмотр, они тем самым косвенно признают свою ошибку. Если мне когда‑нибудь удастся найти неопровержимые доказательства вины Остина или кого‑нибудь другого, то я сделаю все, чтобы они сначала попали к адвокатам Зака и журналистам. Тогда официальным властям уже никак не удастся закрыть на них глаза, и они просто вынуждены будут пересмотреть это дело, чего никогда бы не сделали по собственной инициативе. Но честно говоря, я очень сомневаюсь, что нам удастся узнать больше того, что мы уже узнали. Мы испробовали практически все средства, чтобы выйти на след той, другой женщины, но безуспешно. Остин, естественно, все отрицает. Он говорит, что коридорный ошибается, что никакой женщины у него в номере не было и быть не могло, а голос, очевидно, принадлежал какой‑нибудь телевизионной дикторше.

Чувствуя, какую боль причиняют Джулии его слова, Мэтт заговорил тише и ласковее, как бы пытаясь смягчить этим наносимый удар:

– Зак это все прекрасно понимает. Он знает, что девяносто девять шансов из ста за то, что Остин действительно убийца. Но он также знает, что власти и пальцем не пошевельнут до тех пор, пока мы не предоставим им окончательное, неопровержимое доказательство, которое стопроцентно подтвердит его вину. А это, боюсь, практически невозможно. И я хочу, чтобы ты тоже это поняла, Джулия. И рассказал я тебе все это лишь потому, что ты твердо решила быть с Заком. Может быть, если у тебя когда‑нибудь возникнут сомнения в его невиновности, этот мой рассказ поможет тебе справиться с ними.

Однако подобный фатализм был совершенно чужд оптимистической натуре Джулии.

– Я никогда не перестану надеяться. Я буду непрестанно молиться о том, чтобы Господь все‑таки помог вам найти то самое, единственное и неопровержимое, доказательство.

Ее непреклонная решимость до конца бороться за восстановление справедливости была настолько трогательной, что Мэтту захотелось хоть как‑то приободрить и поддержать эту удивительную девушку.

– Ну что ж, тогда тебе лучше приступать к своим молитвам немедленно, – нежно сказал он, обнимая ее на прощание. – Нам пригодится любая помощь. – С этими словами Мэтт достал из кармана визитную карточку и написал на обороте два телефонных номера. – Это наши домашние телефоны в Чикаго и Кармеле. Если тебе не удастся дозвониться ни по одному из них, то позвони моей секретарше по служебному номеру – он есть на лицевой стороне. Ей будут оставлены распоряжения в любое время сообщать тебе о нашем местонахождении. Я также на всякий случай написал наш домашний адрес в Чикаго. Теперь мне осталось только передать тебе чек, и я могу считать свою миссию выполненной.

При упоминании о чеке Джулия энергично покачала головой:

– Зак написал в письме, для чего предназначался этот чек. Теперь он мне не понадобится.

– Очень жаль, что я больше ничего не могу сделать ни для тебя, ни для Зака, – добавил Мэтт. – Мне бы хотелось хоть чем‑то помочь вам, но боюсь, что это не в моих силах.

– Но ты и так сделал все, что мог, и даже больше, – горячо возразила Джулия. – Я просто не нахожу слов, чтобы передать, как я благодарна тебе и Мередит.

Когда Мэтт ушел, Джулия протянула Мередит аккуратно сложенную одежду – ту, в которой она приехала из Колорадо.

– Я заметила, что Мэтт почти такого же роста, как Зак, и мы с тобой тоже приблизительно одной комплекции, хотя ты и немного выше. Поэтому мне показалось, что ты должна узнать эти вещи.

Мередит согласно кивнула, и Джулия начала сбивчиво объяснять:

– Мне пришлось воспользоваться твоим гардеробом, но по приезде я полностью привела их в порядок. Я давно собиралась переслать их по почте, но так и не смогла выяснить ваш адрес.

– Пусть они останутся у тебя, – мягко сказала Мередит, – на память.

– Спасибо, – Джулия крепко прижала вещи к груди, как будто живое существо.

Мередит сглотнула комок, подступивший к горлу от внезапно нахлынувших эмоций:

– Я тоже думаю, что Зак обязательно вскоре свяжется с Мэттом. Но скажи, ты действительно уверена, что сможешь пережить и вынести все, что повлечет за собой принятое сейчас решение? Я, конечно, не юрист, но знаю, что своим побегом ты поставишь себя вне закона, и тогда полиция будет охотиться уже за вами обоими. В лучшем случае весь остаток своих дней вы проведете в изгнании, постоянно скрываясь от полиции.

Однако ее слова нисколько не смутили и не поколебали Джулию.

– Ответь мне на один вопрос, – попросила она, глядя прямо в глаза Мередит, – если бы это все происходило с Мэттом, если бы он скрывался где‑то в полном одиночестве… Если бы это Мэтт написал письмо, которое ты сегодня читала, что бы ты тогда сделала? Ответь мне, пожалуйста. Только честно, – добавила она, безошибочно почувствовав, что ее новая подруга может попытаться уйти от прямого ответа.

– Ну что же, твоя взяла, – с улыбкой сказала Мередит. – Я бы села на первый же самолет, пароход, поезд или грузовик, который бы мог привезти меня к нему. Я бы даже, – заговорщическим шепотом добавила она, – солгала насчет беременности, лишь бы он позволил мне приехать.

Вздрогнув, как от удара, Джулия подняла на нее встревоженный взгляд:

–.

– А почему ты решила, что я солгала?

– Я просто следила за выражением твоего лица, когда Мэтт задал тебе этот вопрос. Ты даже отрицательно покачала головой, прежде чем спохватилась.

– Но ведь ты не расскажешь об этом Мэтту, правда?

– К сожалению, я не могу ему об этом не рассказать, – вздохнула Мередит. – У меня никогда не было секретов от Мэтта за все время нашей семейной жизни. Но если об этом узнает он, то узнает и Зак. Он обязательно все расскажет ему. Пойми меня правильно, он это сделает из самых лучших побуждений – чтобы защитить вас обоих. Ведь на самом деле его очень беспокоит то, что ты собираешься сделать, и то, какие последствия это может за собой повлечь. Впрочем, меня это тоже не на шутку тревожит.

– Тогда почему же ты помогаешь мне?

– Потому, – просто ответила Мередит, – что мне кажется, что ни у тебя, ни у него вообще не будет никакой жизни друг без друга. И кроме того, – с легкой улыбкой добавила она, – мне почему‑то кажется, что если бы нам с тобой пришлось поменяться местами, то ты сделала бы для меня то же самое.

Стоя на крыльце, Джулия помахала вслед удаляющейся машине и подождала, пока она окончательно не скроется из виду. Вернувшись в дом, она первым делом взяла письмо Зака и, поудобнее устроившись в кресле, снова и снова перечитывала дорогие строки.

«Я люблю тебя, Джулия. Господи, как же я люблю тебя. Я бы отдал весь остаток своей жизни за один лишь год, проведенный с тобой. Полгода. Три месяца. Месяц. Сколько угодно… До встречи с тобой я не понимал, почему люди обычный половой акт называют» занятиями любовью «. Теперь я это понимаю… Я больше не буду тебе писать… письма заставят нас обоих предаваться несбыточным мечтам, и если я как можно скорее не прекращу этим заниматься, то умру от желания быть рядом с тобой».

Вспоминая те обидные, насмешливые слова, которые Зак сказал ей на прощание там, в горах Колорадо, Джулия сравнивала их с искренними, полными боли и любви словами письма: «Я люблю тебя… Я любил тебя в Колорадо. Я люблю тебя здесь, где сейчас нахожусь. Я буду любить тебя всегда. Везде. Вечно».

Разительный контраст между ними заставил Джулию в очередной раз задумчиво покачать головой.

– Неудивительно, – вслух произнесла она, обращаясь к невидимому собеседнику, – что ты получал «Оскаров» за лучшую актерскую работу.

Поднявшись с кресла, Джулия выключила свет в гостиной и направилась в спальню. Но с письмом она не рассталась.

– Позвони мне, Зак, – горячо шептала она, лежа в кровати и прижимая к груди заветные листки. – Умоляю, позвони поскорее и избавь нас обоих от этих мучений.

В соседнем доме тоже горел свет. Несмотря на позднее время, сестры Элдридж не спали.

– Ты помнишь, что нам говорил мистер Ричардсон? – инквизиторским тоном вопрошала Ада Элдридж свою мягкосердечную сестру. – Он говорил, что если мы заметим в доме Джулии Мэтисон что‑то необычное или каких‑то незнакомых гостей, то должны немедленно позвонить ему в Даллас. В любое время. Так что немедленно дай мне номер той машины, которая стояла у ее дома почти целый вечер, – я должна сообщить мистеру Ричардсону.

– Но, Ада, – робко пыталась протестовать Флосси, пряча за спину бумажку с записанным номером, – мне кажется, что мы не должны шпионить за Джулией. Даже по просьбе ФБР.

– Мы не шпионим! – категорично заявила Ада, решительно вырывая бумажку из рук сестры. – Мы всего лишь помогаем властям защитить ее от… от этого мерзкого негодяя, который ее похитил. Как вспомню о нем и его грязных фильмах! – с отвращением добавила она, подходя к телефону и снимая трубку.

– Но его фильмы совсем не грязные! И вообще мне кажется, что Захарий Бенедикт невиновен. И Джулия тоже так думает. Она мне говорила об этом на прошлой неделе и то же самое сказала на той пресс‑конференции. Кроме того, она говорила, что Бенедикт никогда не делал ничего такого, что могло бы ей повредить. Поэтому я не понимаю, чего ради он вдруг будет делать это сейчас. Мне кажется, – мечтательно добавила Флосси, – что Джулия любит его.

Ада Элдридж, набиравшая далласский номер, подняла голову и пристально посмотрела на сестру, вложив в этот взгляд все презрение, на которое была способна.

– Если это так, – поджав губы, процедила она, – то она еще большая романтическая идиотка, чем ты, и кончит тем, что будет чахнуть из‑за своего ничтожного актеришки так же, как ты когда‑то чахла из‑за своего Германа Хенкельмана, который не стоил и твоего мизинца!