Глава 47. Стушевавшись под пристальным взглядом Джулии, Кэтрин потянулась за чайником и налила себе уже почти остывшего чаю

Стушевавшись под пристальным взглядом Джулии, Кэтрин потянулась за чайником и налила себе уже почти остывшего чаю. Ее рука слегка дрожала.

– Я терпела все, что говорил Тед, потому что не заслуживаю лучшего отношения, учитывая то, как я себя вела после нашей свадьбы.

– Три года назад, подавая на развод, ты так не считала, – напомнила ей Джулия. – Помнится, ты говорила мне, что разводишься с ним потому, что он бессердечный эгоист, самодур и много чего другого.

– Три года назад, – грустно сказала Кэтрин, – я была испорченным ребенком, вышедшим замуж за человека, чья единственная вина заключалась в том, что он хотел иметь дома жену, а не взбалмошную девчонку. Наверное, ты одна из всех жителей Китона не подозревала, что я была всего лишь жалкой пародией на жену. Ты просто всегда слишком хорошо относилась ко мне и не видела даже того, что видели все, а у меня самой тогда не было ни мужества, ни необходимой мудрости, чтобы взглянуть правде в глаза. Тед знал правду, но он всегда был слишком галантен и не хотел открывать тебе глаза на то, что я на самом деле из себя представляла. Пожалуй, нежелание вмешивать тебя в наши семейные неурядицы было чуть ли не единственным, что нас в то время объединяло.

– Скажи, – мягко перебила ее Джулия, – ведь ты же до сих пор любишь его, правда?

Кэтрин, нервно крутившая вокруг пальца левой руки кольцо с огромным, грушевидной формы бриллиантом, сдавленно рассмеялась:

– Если бы ты задала мне этот вопрос неделю назад, до того, как твое исчезновение заставило Теда волей‑неволей общаться со мной, я бы ответила «нет».

– А теперь?

Подняв голову, Кэтрин посмотрела прямо в глаза Джулии и сказала:

– Говоря твоими же собственными словами, я бы спала с твоим братом до конца своей жизни, если бы он только снова этого захотел.

– Но коли это так, – спокойно спросила Джулия, внимательно изучая напряженное лицо подруги, – то как ты можешь объяснить тот факт, что до сих пор носишь обручальное кольцо, подаренное другим мужчиной?

– Честно говоря, оно уже мне не принадлежит.

– То есть?

– Вчера я разорвала нашу помолвку, но Спенсер просто попросил меня хотя бы пару недель не объявлять об этом официально. Может быть, он думает, что я просто слишком сильно поддалась настроению и это должно скоро пройти.

Сдержав бурную радость, которую испытала, услышав новость о расторгнутой помолвке, Джулия лишь слегка улыбнулась.

– А как ты собираешься вернуть Теда? – поинтересовалась она и, снова посерьезнев, добавила:

– Это будет нелегко. Он очень изменился после развода – редко смеется и стал каким‑то… сухим, замкнутым, как будто возвел вокруг себя неприступную стену, за которую не пропускает никого. Даже меня и Карла. По‑моему, единственное, что его сейчас беспокоит, – это сдача адвокатских экзаменов и открытие собственной практики. – Джулия немного поколебалась, прежде чем продолжить, но потом все‑таки решилась:

– Ты раздражаешь его, Кэтрин. Иногда мне даже кажется, что он тебя ненавидит.

– Неужели это так заметно? – попыталась пошутить Кэтрин, но вышло это у нее довольно жалко, и она снова заговорила серьезно. – Ну что же, у него имеются довольно веские причины ненавидеть меня.

– Я не верю в это. Просто иногда даже два самых прекрасных человека не могут ужиться вместе. И в том, что их брак распадается, нет ничьей вины.

– Не нужно оправдывать меня, Джулия. Особенно теперь, когда я наконец набралась мужества для того, чтобы рассказать тебе всю правду, какой бы безобразной она ни была. А правда заключается в том, что вся вина за наш развод лежит исключительно на мне. Я любила Теда, когда выходила замуж, но в силу испорченности и инфантильности не могла понять, что любовь – это еще и умение кое‑чем жертвовать ради любимого человека. Как бы нелепо это ни звучало, но я рассчитывала привязать Теда к себе узами брака, а потом еще пару лет жить в свое удовольствие, до тех пор пока не нагуляюсь и не созрею для оседлой семейной жизни. Чтобы тебе это стало понятнее, приведу такой пример. – Кэтрин сделала глубокий вдох, но мужественно продолжала:

– Через месяц после свадьбы я вдруг поняла, что все мои друзья приедут в колледж на осенний семестр, а мне придется остаться в Китоне. И я почувствовала себя мученицей, потому что мне было всего двадцать, а семейные узы уже связывали меня по рукам и ногам, не давая вернуться к веселой студенческой жизни. Тед к тому времени скопил достаточно денег для того, чтобы оплачивать и свое, и мое образование. Он предложил согласовать наши занятия таким образом, чтобы ездить в Даллас вместе. Но мне этого было мало! Видишь ли, я хотела вернуться на восток, в свой прежний колледж, и жить там вольной пташкой, приезжая к мужу на праздники и летние каникулы.

Джулия изо всех сил пыталась скрыть изумление, но могла бы и не стараться – Кэтрин настолько увлеклась самобичеванием, что не замечала ничего вокруг.

– Тед, естественно, сказал, что не видит смысла в подобном браке, но даже если бы и видел, то все равно не мог бы себе позволить отправить меня на учебу в Бруклин. Тогда я побежала за деньгами к папе, хотя Тед давно ясно дал мне понять, что если я стану его женой, то должна отказаться от привычки по‑прежнему брать деньги у родителей. Папа, естественно, позвонил Теду и сказал, что с радостью оплатит все расходы по моему образованию в Бруклине, но Тед ответил, что в этом нет нужды, потому что ни в какой Бруклин я не поеду. Это привело меня в такое бешенство, что я решила мстить. И не придумала ничего более остроумного, чем полностью отказаться от какой бы то ни было работы по дому. Я не готовила обеды, не ходила в прачечную. Всем этим пришлось заниматься Теду, включая и покупку продуктов. Естественно, уже через пару недель весь Китон судачил о том, какая я плохая жена. Но несмотря на все мои выходки, Тед по‑прежнему не оставлял надежды, что через некоторое время я повзрослею и стану себя вести как нормальная женщина. Понимаешь, – добавила Кэтрин, – он ведь чувствовал себя виноватым в том, что женился на девчонке, которая не успела как следует пожить. Короче, единственной супружеской обязанностью, которую я выполняла в течение первого года нашего брака, являлись занятия любовью. А это, – добавила она с мягкой улыбкой, – как ты понимаешь, было совсем необременительно.

Кэтрин снова замолчала. Но на этот раз молчание продолжалось настолько долго, что Джулия даже засомневалась, собирается ли она вообще продолжать свой рассказ. Но вот Кэтрин тяжело вздохнула и заговорила:

– Через некоторое время папе, который очень переживал за меня, потому что я ему постоянно жаловалась, пришла в голову, как ему тогда показалось, спасительная мысль. Он решил, что если у меня будет свой, роскошный дом, то я сразу стану намного счастливее и все семейные неурядицы отступят на задний план. А я тогда была настолько молода и глупа, что всерьез загорелась идеей стать хозяйкой в собственном доме с бассейном и теннисным кортом. Правда, папа справедливо опасался, что Тед ни за что не примет от него никакой финансовой помощи, но я убедила и себя, и его, что если мы поставим твоего брата перед фактом, то ему ничего не останется, как только примириться. Поэтому папа купил участок земли на Уилсон Ридж, и мы втайне пригласили архитектора, чтобы обсудить с ним проект будущего дома. Дом еще не был построен, а я уже влюбилась в каждый его уголок, до мелочей продумывала каждую деталь, каждый стенной шкаф, каждую нишу, каждый камин. Я даже начала стирать и готовить, так что Тед решил, что я наконец взялась за ум и решила стать настоящей женой. Он видел, что я счастлива, и радовался этому, хотя и не понимал причины такой внезапной перемены. Он считал, что родители строят новый дом на Уилсон Ридж для себя, а я не спешила его разубеждать. Тем более что весь Китон думал точно так же.

На этот раз Джулия не смогла скрыть своего изумления – ведь она прекрасно знала этот шикарный дом, с бассейном и теннисным кортом, который возвышался на одном из холмов неподалеку от Китона.

– Да‑да, – сказала Кэтрин, заметив выражение ее лица. – Тот дом, где сейчас живут Делорики, должен был быть моим.

– Ну и что же случилось? – задала Джулия первый вопрос, который пришел ей в голову.

Поежившись от неприятных воспоминаний, Кэтрин продолжала свой рассказ:

– Когда дом был уже практически закончен, мы с папой привезли туда Теда, и папа вручил ему ключи. Можешь себе представить, что произошло потом. Тед был в ярости. Он не мог простить мне обмана, а также того, что я нарушила свое обещание, данное перед тем, как мы поженились, – жить только на его зарплату. О, он был очень вежлив! Спокойно посоветовав моему отцу подыскать кого‑нибудь, кто мог бы себе позволить жить в таком доме и содержать его, он просто развернулся и ушел.

История, о которой рассказывала Кэтрин, произошла всего за пару месяцев до развода, поэтому Джулия, естественно, предположила, что именно отказ Теда нанес последний, сокрушительный удар по их браку.

– После чего вы стали ссориться все чаще и в конце концов расстались, – подсказала она.

– Нет. После того случая мы перестали спать вместе. Но и так было уже слишком поздно.

– Что ты имеешь в виду?

Кэтрин сидела совершенно неподвижно, опустив глаза и кусая губы. Когда она заговорила, ее голос немного дрожал:

– Через несколько дней – как раз перед нашим окончательным разрывом – я очень неудачно упала с одной из лошадей отца, помнишь?

– Конечно, помню. Ты тогда еще сломала руку.

– В тот день я сломала не только руку, но и наш брак, одновременно разбив сердце собственного мужа. – Кэтрин подняла на Джулию полные слез глаза и пояснила:

– Вскоре после того, как Тед отказался от нашего нового дома, я обнаружила, что беременна. Я пришла в бешенство. И даже не столько потому, что в нашем несостоявшемся доме была предусмотрена прекрасная детская, сколько потому, что Тед, на которого я была так зла, получит то, о чем он так мечтал, – ребенка. На следующий день, несмотря на его запрет, я поехала кататься верхом. И не думай, что это была неспешная прогулка легким галопом. Я гнала как сумасшедшая.

Кэтрин замолчала, не в силах продолжать, и Джулии пришлось заключить за нее:

– Ты упала и потеряла ребенка. Кэтрин кивнула.

– Тед был не только убит горем, он… он был в бешенстве. Он решил, что я специально подстроила это падение, чтобы избавиться от беременности. И его можно понять, если вспомнить, как я себя вела. Но самое смешное, – с трудом сдерживая слезы, добавила она, – что именно это несчастье было одной из тех немногих вещей в нашем браке, которое произошло не по моей вине. Я всегда гоняла лошадей как сумасшедшая, когда хотела успокоиться. Мне это помогало разрядиться, сбросить напряжение. И в тот день, когда я оседлала Грома, у меня и мысли не было о том, что мне может грозить выкидыш. Тем более что препятствия, через которые мы прыгали тогда, были ему прекрасно знакомы и с ними никогда не возникало никаких проблем. Я просто не знала о том, что у него недавно было растяжение и он еще не совсем поправился. Понимаешь, Гром был настолько привязан ко мне, что ради меня готов был на все. Он и виду не подал, что у него болит передняя нога, но после очередного препятствия не выдержал и упал на колени, а я оказалась на земле. Мы с отцом пытались объяснить это Теду, но он нам не поверил. Хотя разве можно было его обвинять после того обмана с домом? Не говоря уже о том, что ни одна нормальная женщина никогда не стала бы рисковать ребенком таким идиотским образом. – Слезы душили Кэтрин, и, тем не менее, она заставила себя закончить рассказ. – Это не я решила подать на развод, Джулия. Когда я вернулась из больницы, Тед уже собрал все свои вещи. Но он был галантным до конца и позволил мне представить дело так, будто это я развожусь с ним, а не наоборот. И он никогда никому не рассказывал о несостоявшемся ребенке. Я сразу повзрослела в тот день, когда увидела, в прихожей его чемоданы и поняла, что теряю, но было уже слишком поздно. А все остальное ты знаешь – я вернулась на восток, в свой колледж, получила степень и начала работать в далласском музее.

Поднявшись со своего места, Джулия быстро вышла из комнаты, но вскоре вернулась с пачкой бумажных салфеток.

– Я подумала, – рыдала Кэтрин, тщательно промокая салфетками слезы, которые тотчас же набегали снова, – что ты ушла, чтобы собрать вещи и навсегда уехать из моего дома.

– Ты по‑прежнему моя лучшая подруга, – прошептала Джулия, крепко обнимая ее и тоже начиная шмыгать носом.

Наплакавшись, девушки немного успокоились и сели друг напротив друга, промокая остатки слез и пытаясь улыбнуться.

– Да, ситуация малоприятная, – наконец сказала Джулия.

– Мягко говоря, – согласилась Кэтрин и, робко улыбнувшись, добавила:

– Мне кажется, что нам обеим не помешает провести пару недель в доме моих родителей в Сент‑Бартсе. Ты можешь сослаться на необходимость восстановить силы после всего случившегося и взять у Дункана небольшой отпуск. Мы могли бы просто отдохнуть, позагорать и хотя бы на некоторое время полностью забыть о мужчинах. Что скажешь?

– Я скажу, – ответила Джулия, забираясь с ногами на диван и обнимая руками колени, – что если ты действительно собираешься вернуть Теда, то тебе лучше остаться здесь. Ты знаешь, что последнее время его довольно часто видят с Грейс Хэлверс?

Кэтрин Кивнула. Она, конечно, слышала об этой рыжеволосой красотке.

– Впервые я узнала о ней от мистера Кипинга. У моих родителей сломалась стиральная машина, и мне пришлось пойти в его прачечную. Как ты думаешь, что он сказал, когда увидел меня?

Так как вопрос был чисто риторическим, Джулия промолчала, ожидая продолжения.

– Он посмотрел на меня так, как будто я какой‑то несмышленый, беспомощный ребенок, и поинтересовался, сколько еще мужей я собираюсь сменить, прежде чем научусь пользоваться стиральной машиной. После чего ехидно добавил, что Грейс Хэлверс, если ей, конечно, удастся заполучить Теда, не позволит ему готовить, ходить по магазинам и заниматься стиркой. Так же как и Сью Эллен Джури, если ей удастся обставить Грейс.

Джулия ненадолго задумалась и уверенно сказала:

– Нет, ты знаешь, несмотря на то, что я только что говорила о Теде и Грейс, мне кажется, что он никогда не женится вторично.

Но вместо того чтобы успокоить Кэтрин, слова Джулии еще больше взволновали ее.

– Тед обязательно должен жениться. Если не на мне, то хоть на ком‑нибудь. Он относится к тому типу любящих, заботливых мужей, о которых может только мечтать любая женщина. Такой мужчина не может и не должен жить один. Это было бы самым настоящим преступлением и по отношению к нему, и по отношению к той женщине, которую он мог бы осчастливить. Да, им невозможно помыкать, что так злило меня, когда я была помоложе, но он также невероятно мягок и уступчив. В тех редких случаях, когда у меня хватало ума не требовать, а просто попросить, он всегда с готовностью шел навстречу. – В глазах Кэтрин появилось мечтательное выражение и, глядя куда‑то мимо Джулии, она заговорила немного удивленным голосом:

– А ты знаешь, несмотря на то, что мы были такими разными, мы влюбились друг в друга буквально в первую же минуту после того, как встретились. Это было, как… как какая‑то химическая реакция.

– О да! – насмешливо воскликнула Джулия. – Вы и по сей день реагируете друг на друга молниеносно. Бедный Карл! Когда вы с Тедом вступили в перепалку, у меня появилось такое ощущение, что он хочет поскорее куда‑то спрятаться, пока под горячую руку не досталось и ему. А знаешь что? – добавила она уже серьезно. – Раз Тед так бурно реагирует на твое присутствие и каждое твое слово, значит, он до сих пор испытывает к тебе какие‑то чувства.

– Конечно, испытывает! – с горечью воскликнула Кэтрин. – Например, презрение. Но мне обязательно нужно до возвращения в Даллас получить его прощение! А как это сделать? Он бежит от меня как от чумы.

Джулия, закончив собирать на поднос грязные тарелки, повернулась к подруге и заговорщицки улыбнулась.

– Ты знаешь, я думаю, что смогу тебе кое‑чем помочь. Как насчет того, чтобы поучаствовать в моей спортивной программе для детей‑инвалидов? Мне требуются добровольцы для того, чтобы попадать под колеса инвалидных колясок и спотыкаться о костыли.

– Это, конечно, не вполне соответствует моей специальности, но звучит очень заманчиво, – в тон ей ответила Кэтрин, следом за Джулией направляясь на кухню. – Я принимаю твое предложение. А теперь расскажи мне, как ты собираешься заставить Теда терпеть меня?

– А вот именно так и собираюсь. Тед работает с моими детьми два раза в неделю, а иногда и чаще. Кроме того, мне действительно может понадобиться твоя помощь – помнишь, я тебе рассказывала о вечерних занятиях с женщинами, которые учатся читать? Ты себе даже не представляешь, какое это удовольствие – работать с ними.

В огромной кухне Джулия поставила свой поднос на стойку и с любопытством стала рассматривать суперсовременные плиты и духовки, используемые, очевидно, во время знаменитых званых обедов старших Кахиллов. От созерцания множества непонятных приспособлений ее оторвал голос подруги:

– Джулия, ты не представляешь, как я по тебе соскучилась! – Кэтрин порывисто обняла подругу и продолжала сбивчиво говорить:

– Спасибо тебе за все. За то, что поддерживала нашу дружбу письмами, звонками и наездами в Даллас. За то, что выслушала меня сегодня. Я так давно хотела рассказать тебе правду о нас с Тедом, не боялась, что после этого ты меня возненавидишь.

– Я «бы никогда не смогла возненавидеть тебя, – сказала Джулия, покрепче обнимая ее.

– Потому что ты – самая добрая, самая чуткая из всех, кого я когда‑либо встречала. Мне всегда так хотелось быть похожей на тебя.

– В таком случае, тебе повезло, что это осталось только желанием, – перебила ее Джулия. – Если бы ты была такая, как я, то сегодня вечером начала бы рассказывать Теду о том, как сильно его любишь. А он бы посмеялся и отправил тебя домой.

Чувствуя, что подруга вот‑вот расплачется, Кэтрин хотела было сказать что‑то утешительное, но Джулия, заметив это, не дала ей заговорить.

– Вот увидишь, через пару дней я буду в полном порядке. Сейчас я просто очень устала. А потому и нервы пошаливают, но как только я отосплюсь и отдохну, все снова станет по‑прежнему. Честное слово, Кэтрин, все будет хорошо. А теперь давай ложиться – уже ночь.

Date: 2015-09-22; view: 278; Нарушение авторских прав