Глава 46. Надев халат, который ей дала Кэтрин, Джулия спустилась в библиотеку

Надев халат, который ей дала Кэтрин, Джулия спустилась в библиотеку. Ее подруга уже была там и смотрела десятичасовые вечерние новости.

– Я, честно говоря, думала, что ты будешь спать до утра, – удивленно сказала Кэтрин, вставая навстречу Джулии. – Правда, на всякий случай приготовила ужин и на тебя тоже. Сейчас принесу.

– Было что‑нибудь в новостях? – Джулия старалась говорить спокойно, но у нее это плохо получалось.

– По крайней мере ничего о Захарии Бенедикте, – поспешила успокоить ее Кэтрин. – Зато ты сегодня главная героиня всех национальных новостей. Сообщают, что ты благополучно вернулась домой, что ты цела и невредима.

Джулия крайне равнодушно отреагировала на это сообщение, и Кэтрин решила поддразнить подругу:

– Ты хоть понимаешь, что стала знаменитой?

– Ты хочешь сказать – приобрела скандальную известность, – отшутилась Джулия. Кэтрин оказывала на нее успокаивающее, расслабляющее воздействие, и она начинала постепенно приходить в себя.

Кивнув в сторону огромной кипы газет и журналов, возвышающейся на журнальном столике, Кэтрин сказала:

– Я приберегла их на всякий случай. А вдруг тебе захочется завести альбом для вырезок? Можешь просмотреть, пока я схожу за твоим ужином. Или ты уже их видела?

– Я не видела ни единой газеты и тем более журнала целую неделю, – ответила Джулия, потянувшись к стопке, и взяла верхний журнал.

– О Господи! – воскликнула она, не зная, злиться ей или смеяться, когда с обложки на нее глянуло ее же собственное лицо под броским заголовком: «Джулия Мэтисон – жертва или соучастница?». Отшвырнув журнал в сторону (кажется, это был «Ньюсуик»), Джулия начала быстро просматривать всю остальную кипу, постоянно натыкаясь на собственные огромные фотографии, занимающие первые полосы десятков национальных журналов и газет.

Вернувшаяся с подносом Кэтрин мельком взглянула на обложку «Ньюсуик»и сказала;

– Весь город дружно поднялся на твою защиту. Мэр Аделсон лично написал редакционную статью в «Китайском вестнике», в которой напомнил всем жителям: о чем бы ни писали центральные газеты, они‑то знают тебя лучше и должны понимать, что ты никогда не свяжешься с таким преступником, как Захарии Бенедикт. Кажется, я процитировала его почти дословно.

Улыбка Джулии немного померкла.

– Но ведь ты‑то знаешь, – сказала она, откладывая в сторону очередную газету, – ты же слышала, что я говорила Теду и Карлу. Я таки «связалась»с ним.

– Та статья Аделсона была как бы ответом на заявление водителя грузовика, который считал, что ты помогаешь Бенедикту совершенно добровольно. Ну, ты помнишь – вся эта история про возню в снегу и тому подобное. – Кэтрин немного поколебалась, но потом все‑таки спросила:

– Ты не хочешь рассказать мне обо всем этом… и о нем?

Посмотрев на подругу, Джулия вспомнила все те доверительные разговоры, которые они вели прежде. Они были ровесницами и подружились с той самой минуты, когда Тед их познакомил. После того как их брак с Тедом распался, Кэтрин вернулась в колледж, а потом переехала в Даллас. До сегодняшнего дня она принципиально отказывалась приезжать в Китон даже на пару дней, но Джулия довольно часто навещала ее в Далласе. Их дружба, начавшаяся так внезапно, с годами только крепла, без труда выдержав испытание и временем, и разлукой.

– Я не только хочу рассказать тебе о нем, – сказала наконец она. – Мне это просто необходимо. Может быть, тогда я хоть как‑то смогу избавиться от этого наваждения и вернуться к нормальной жизни. – Джулия помолчала и спустя некоторое время беспомощно добавила:

– Но я даже не знаю, с чего начать.

Кэтрин поудобнее устроилась на диване и подсказала:

– Какой он в реальной жизни?

– Какой? – задумчиво повторила Джулия, прикрывая ноги пледом и пытаясь подобрать такие слова, которые бы позволили ей создать наиболее точный портрет Зака. – Он суровый, Кэтрин. Очень суровый. Но одновременно и очень нежный. Ты даже не представляешь, каким нежным он может иногда быть. – Джулия снова замолчала, пытаясь подыскать пример, который бы лучше всего объяснил, что она имеет в виду, но потом все же решила рассказать обо всем по порядку. – В течение первых двух дней я действительно боялась, что он убьет меня, если я попытаюсь бежать. На третий день мне удалось обнаружить в гараже снегоход и…

В течение следующих трех часов Джулия рассказала практически обо всем, кроме самых интимных моментов, которые она не пыталась скрыть, но и описывать в подробностях тоже не хотела.

В Кэтрин она нашла благодарного слушателя. Подруга лишь изредка перебивала ее, чтобы кое‑что уточнить, смеялась над забавными эпизодами, поражаясь ревности к Патрику Свейзи, хмурилась – иногда с сочувствием, иногда с неодобрением.

– Ну и история! – сказала она, когда Джулия наконец закончила. – Если бы ее рассказал кто‑нибудь другой, не поверила бы ни единому слову. Я тебе никогда не говорила, что в свое время мне страшно нравился Бенедикт? Потом я просто думала о нем как об убийце. Но теперь… – Кэтрин замолчала, не находя слов для того, что хотела сказать, но потом все‑таки продолжила:

– Неудивительно, что ты не можешь перестать думать о нем. Я хочу сказать, что у этой истории нет конца. Если он действительно не виновен, то она по идее должна закончиться благополучно – настоящий убийца попадет в тюрьму, хороший парень будет полностью оправдан и начнет новую счастливую жизнь. Такие истории всегда заканчиваются хорошо.

– К сожалению, – мрачно заметила Джулия, – на этот раз мы имеем дело с реальной жизнью. А в ней, как видишь, такие истории заканчиваются совсем по‑другому.

– Нет, не может быть, чтобы все закончилось так паршиво, – настаивала Кэтрин. – Итак, вчера на рассвете вы проснулись, он проводил тебя до машины, и ты уехала? Неужели это все?

– Мне бы очень хотелось, чтобы это было «все»! – в отчаянии воскликнула Джулия. – Зак хотел, чтобы все было именно так, и я знала об этом. Но, к несчастью, мне понадобилось все испортить. Мало того, что я разревелась, как последняя дура, я еще и сказала, что люблю его! Он не желал моих признаний, я знаю, накануне я уже говорила ему об этом, и тогда он сделал вид, что ничего не слышал. А вчера все получилось еще хуже. Мало того, что я сама унизила себя, но и он… он… – Дальше Джулия продолжать не смогла – ее душили стыд и обида.

– И что же он сделал? – мягко спросила Кэтрин. Джулия заставила себя посмотреть на подругу и, стараясь говорить как можно бесстрастнее, ответила:

– Он улыбнулся, как обычно улыбается взрослый человек, глядя на неразумное дитя, и сообщил мне, что я, оказывается, его не люблю, что я себе это внушила только потому, что не понимаю разницы между сексом и любовью. Он сказал, чтобы я возвращалась домой и как можно скорее его забыла. Должна заметить, что его последнее, желание полностью совпадает с моим.

Ее слова поразили и озадачили Кэтрин. Нахмурившись, она резко сказала;

– Странно, что человек, которого ты мне описала, мог повести себя таким гадким и бессердечным образом.

– Мне это тоже показалось странным, – согласилась Джулия, снова чувствуя себя глубоко несчастной. – Тем более что временами мне начинало казаться, что я ему тоже небезразлична Иногда у него в глазах появлялось такое выражение, как будто. – Джулия осеклась, злясь на себя за собственную глупость и доверчивость. – Если бы я могла вернуть время назад, я бы повела себя совсем по‑другому. Я бы сделала вид, что очень радуюсь предстоящему отъезду. Я бы поблагодарила его за замечательное приключение и уехала! Вот как мне надо было поступить… – Нарисованная ею же самой сцена настолько живо предстала перед глазами, что она снова замолчала и медленно покачала головой, как бы полностью опровергая свои же собственные слова. Внезапно пришедшая ей в голову мысль значительно улучшила ее настроение. – Нет, это было бы невероятно глупо с моей стороны. И совершенно не правильно, – подумала она вслух.

– Но почему? Ты бы избавила себя от ненужного унижения, – напомнила ей Кэтрин.

– Может быть. Но потом я бы всю жизнь казнила себя за это и думала, что могло бы быть, если бы он тоже сказал, что любит меня. Я бы винила себя за то, что упустила возможность уговорить его взять меня с собой и вместе искать настоящего убийцу. В конце концов я бы возненавидела себя за то, что не призналась ему в любви, что не предприняла никакой попытки изменить конец этой истории. Конечно, мне тяжело осознавать, что Зак совсем не любит меня. Мысль об этом причиняет мне боль, но эта боль несравнима с тем, что я бы испытывала, если бы не использовала свой шанс.

Слова Джулии настолько потрясли Кэтрин, что ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.

– Джулия, я, наверное, никогда не перестану тебе удивляться. Ты права абсолютно во всем, но если бы я вдруг оказалась на твоем месте, мне понадобились бы годы, чтобы все это осознать и посмотреть на вещи объективно. Ты только подумай – этот человек похитил тебя, соблазнил после того, как ты спасла его жизнь, лишил тебя девственности, а в благодарность за все это унизил и отослал домой на растерзание фэбээровцам и журналистам. Да из всех бессердечных мерзавцев…

– Пожалуйста, не надо развивать эту тему, – взмолилась Джулия, но теперь на ее лице снова появилась прежняя улыбка, – а не то я снова рассержусь и не смогу «смотреть на вещи объективно». Не говоря уж о том, – добавила она, – что меня никто не соблазнял.

– Исходя из того, что ты мне рассказала, я просто не могу подобрать другого слова. Может быть, ты меня просветишь? Глядя на потухший камин, Джулия прошептала:

– Я хотела, чтобы он соблазнил меня. Ты даже не представляешь, как я этого хотела.

– Скажи, а если бы он признался, что любит тебя, – после непродолжительного молчания спросила Кэтрин, – ты действительно бы смогла отказаться от своей семьи, работы, от всей своей прежней жизни и скрываться вместе с ним?

Ответ Джулии был выразителен и лаконичен:

– Да.

– Но ведь тогда ты бы стала сообщницей, или как там они называют людей, которые помогают преступникам.

– Я не думаю, что кто‑нибудь стал бы судить жену за то, что она присоединилась к своему мужу.

– О Господи! – в ужасе воскликнула Кэтрин. – Джулия, что ты такое говоришь? Неужели ты бы вышла за него замуж?

– Я не понимаю, почему именно тебе в это так трудно поверить.

– Что ты имеешь в виду?

Джулия продолжала смотреть на подругу с грустной, понимающей улыбкой.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, Кэтрин. Теперь твоя очередь исповедоваться.

– В чем?

– В том, зачем ты вернулась в Китон. Раньше ты постоянно рассказывала мне, что хочешь заставить Теда прислушаться к твоим словам и желаниям, а сегодня ты кротко и безропотно сносила все его оскорбительные и несправедливые выпады. Почему?

Date: 2015-09-22; view: 292; Нарушение авторских прав