Глава 48. Кэтрин засунула в духовку противень со сдобным печеньем и удивленно посмотрела на гудящий интерком

Кэтрин засунула в духовку противень со сдобным печеньем и удивленно посмотрела на гудящий интерком.

– Мисс Кахилл?

Сознательно проигнорировав вопрос неизвестного визитера, Кэтрин спросила:

– Кто говорит?

– Пол Ричардсон, – нетерпеливо ответили на том конце. – Джулия Мэтисон у вас?

– Мистер Ричардсон, – сердито сказала Кэтрин, – взгляните на часы. Сейчас половина восьмого утра! Мы с Джулией еще в халатах и абсолютно не готовы к приему гостей. Почему бы вам не зайти в более подходящее для визитов время, часов так, скажем, в одиннадцать? Судя по всему, в ФБР не уделяют особого внимания воспитанию хороших манер у сотрудников. – Она озадаченно уставилась на интерком, потому что готова была поклясться, что услышала чей‑то смешок.

– Несмотря на неподходящее время, я тем не менее вынужден настаивать на встрече с Дж… с мисс Мэтисон.

– А если я откажусь открыть ворота? – заупрямилась Кэтрин.

– В таком случае, – весело ответил Ричардсон, – боюсь, что мне придется разнести замок из моего верного служебного револьвера.

– Если вы это сделаете, – отпарировала Кэтрин, неохотно нажимая кнопку дистанционного управления, – то вам лучше тотчас же перезарядить его, потому что к тому времени, как вы подойдете к дому, на вас будут нацелены оба дробовика моего отца.

С этими словами она выключила интерком и направилась в библиотеку. Джулия, свернувшись калачиком в кресле, с выражением бесконечной нежности и любви смотрела на экран телевизора. Подойдя поближе, Кэтрин увидела на экране фотографию Захария Бенедикта, и у нее защемило сердце.

– С ним все в порядке?

– Они понятия не имеют, где он находится, – с нескрываемой радостью сообщила Джулия и, криво улыбнувшись, добавила:

– Правда, они также не имеют понятия о том, подозреваюсь ли я по‑прежнему в соучастии или нет. Но, по их мнению, мое молчание и молчание ФБР является косвенным признанием вины. Кстати, нам не пора отправляться на кухню готовить омлет?

– Самое время, – весело ответила Кэтрин, – правда, к нам на завтрак неожиданно пожаловал незваный гость.

Перехватив удивленный взгляд Джулии, направленный на ее длинный желтый купальный халат, она добавила:

– Такой грубиян не заслуживает того, чтобы ради него переодевались и даже причесывались.

– И кто же это?

– Пол Ричардсон. Кстати, ты для него уже» Джулия «. Он только что чуть не проговорился по интеркому.

Вчерашняя беседа с подругой и несколько часов хорошего, крепкого сна почти полностью восстановили силы Джулии и значительно укрепили ее дух.

– Это гораздо лучше, чем быть для него заключенной с номером на груди, – мрачно пошутила она, и в это время ожил звонок на входной двери. Поплотнее затянув пояс халата, Джулия пошла открывать.

Рывком распахнув дверь, она тут же испуганно отступила назад.

– Пожалуйста, не стреляйте, – умоляюще сказал Ричардсон, протягивая руки.

– А вы подали неплохую мысль, – ответила Джулия, с трудом сдерживая смех. – Не одолжите мне свой пистолет?

Пол широко ухмыльнулся, жадно ощупывая взглядом изящную фигуру Джулии, рассыпанные по плечам каштановые волосы, ясные глаза и мягкую улыбку.

– Сон и отдых явно пошли вам на пользу, – заметил он, но тотчас же спохватился и сурово добавил:

– Но только не пытайтесь еще раз исчезнуть. Я ведь уже предупреждал вас, что должен постоянно знать, где вы находитесь!

После утреннего выпуска новостей Джулия пребывала в самом благодушном настроении. Сознание того, что Зак в безопасности, придавало силы и позволяло относиться ко всему со спокойствием и чувством юмора.

– Так вы пришли арестовать меня или только прочитать нотацию? – весело поинтересовалась она.

– А что, вы нарушили какие‑то законы? – в тон ей ответил Ричардсон, входя следом за ней на кухню.

– Вы позавтракаете с нами? – спросила Джулия, игнорируя его последний вопрос и направляясь к Кэтрин, которая уже разбивала яйца для омлета. Обе девушки, одетые в халаты и совершенно ненакрашенные… были очаровательны.

– А вы меня приглашаете? – вопросом на вопрос ответил он, широко улыбаясь.

Джулия подняла на него свои необыкновенные глаза, и Полу показалось, что они заглянули ему в самую душу. Почему‑то ему очень захотелось, чтобы она смогла там увидеть побольше доброты и великодушия.

– А вы хотите, чтобы вас пригласили?

– Да.

Джулия улыбнулась ему такой лучезарной улыбкой, что Пол почувствовал, как его сердце забилось вдвое быстрее.

– В таком случае, – весело сказала она, – присядьте и подождите, пока мы приготовим один из наших фирменных омлетов. Правда, мы не занимались этим уже почти год, так что не ожидайте чего‑то сверхъестественного.

Сняв пиджак. Пол расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и поудобнее устроился за столом. Джулия поставила перед ним чашку кофе и вернулась к своим обязанностям. Молча наблюдая за девушками, прислушиваясь к их веселой болтовне, Ричардсон был совершенно очарован. Ему показалось, что он вдруг оказался в волшебной стране, которой правят две прекрасные феи с растрепанными волосами и в длинных халатах пастельных тонов. Кэтрин Кахилл обладала совершенно потрясающей, броской красотой, в то время как Джулию Мэтисон можно было назвать лишь просто хорошенькой, но тем не менее именно она снова и снова притягивала к себе его взгляд как будто магнитом. Он не мог оторвать глаз от ее роскошных, блестящих волос, в которых играли солнечные блики, ее удивительной улыбки, нежной кожи и невероятно густых и длинных ресниц.

– Мистер Ричардсон, – окликнула его Джулия, не поднимая глаз и продолжая что‑то сосредоточенно резать.

– Называйте меня Полом, – попросил он.

– Хорошо, Пол, – поправилась она, и Ричардсон подумал о том, что ему определенно нравится, как звучит его имя, когда его произносит Джулия.

– Почему вы на меня так смотрите? Застигнутый врасплох. Пол сказал первое, что ему пришло в голову:

– Мне очень интересно, что это такое вы там режете. – Длинный изящный палец указал на лежащий на разделочной доске предмет, по виду сильно напоминавший зубок чеснока.

– Вы имеете в виду это? – спросила Джулия таким насмешливым тоном, что у Пола не осталось никаких сомнений по поводу того, что его ложь не удалась.

– Да, – ответил он, к своему великому смущению чувствуя, что краснеет, как школьник.

– Это болиголов.

– Слава Богу! А я испугался, что это чеснок. Ее музыкальный смех рассыпался сотнями серебряных колокольчиков.

– У вас очень красивая улыбка, – сказал Пол, когда, отсмеявшись, она снова вернулась к разделочной доске.

Метнув на него быстрый взгляд из‑под полуопущенных ресниц, Джулия не удержалась и насмешливо поинтересовалась:

– Как вы думаете, она будет хорошо смотреться на фотографии в одном из ваших досье?

Улыбка Пола увяла вместе с его хорошим настроением.

– Бенедикт пытался с вами связаться, да? Поэтому вы вчера уехали так внезапно, не сказав мне ни слова, и приехали сюда? Поэтому вы сегодня утром говорили об аресте?

Джулия закатила глаза и весело рассмеялась:

– У вас слишком богатое воображение, мистер Ричардсон.

– Черт побери! – сердито воскликнул Пол, резко вскакивая со своего места и подходя к ней. – Не играйте со мной в эти игры, Джулия. Когда я задаю вам какой‑то вопрос, я хочу получить четкий и ясный ответ. – Обернувшись к Кэтрин, он резко сказал:

– Не могли бы вы оставить нас наедине, мисс Кахилл?

– Честно говоря, мне бы этого не хотелось, – так же резко ответила Кэтрин и возмущенно добавила:

– Неужели вы действительно думаете, что Джулия помогала этому человеку сбежать из тюрьмы?

– Нет, не думаю. По крайней мере пока. Однако у меня есть такое подозрение, что она не станет особенно охотно помогать нам найти Бенедикта, даже если у нее и появится такая возможность.

– Человека нельзя арестовать за то, чего он еще не совершил.

– Я не собираюсь арестовывать ее! Хотя мне пришлось немало потрудиться, чтобы быть окончательно уверенным в том, что этого не попытается сделать кто‑нибудь другой.

– Вы действительно сделали это для меня? – В немного испуганном голосе Джулии одновременно слышались и удивление, и благодарность.

Пол заколебался, чувствуя, как под взглядом ее бездонных синих глаз бесследно улетучиваются злость и раздражение.

– Да.

Джулия посмотрела на него с такой теплой и ласковой улыбкой, что он окончательно потерял голову, потом повернулась к Кэтрин и весело сказала:

– Болиголов отменяется! – И они с облегчением рассмеялись.

Лениво прихлебывая горячий кофе. Пол думал о том, что завтрак прошел просто чудесно. Джулия совершенно очаровала его. Теперь, после их разговора перед завтраком, ее отношение к нему резко переменилось. Она обращалась с ним с непритворной теплотой и сердечностью, улыбаясь шуткам и поддразнивая, когда он вдруг снова начинал себя вести как агент ФБР. От размышлений Пола отвлек голос Джулии.

– Я разговаривала с мистером Дунканом, нашим директором, и он разрешил мне с завтрашнего дня приступить к работе, но только при условии, что журналисты не будут мешать занятиям, пытаясь добраться до меня. Кэтрин говорит, что единственный способ отделаться от них – это собрать всех вместе и сделать подробное официальное заявление по поводу того, что со мной произошло, а потом ответить на их вопросы. А что вы думаете по этому поводу?

– Я думаю, что ваша подруга совершенно права. Честно говоря, я сам собирался посоветовать вам это сделать.

Мысль о том, что ей придется публично защищать себя, ужасно расстроила Джулию.

– Вы даже представить себе не можете, как мне противно, что толпа совершенно незнакомых людей будет задавать мне вопросы и требовать объяснений в том, что их совершенно не касается, – огорченно сказала она.

– Я понимаю вас, но, к сожалению, выбор невелик – либо встретиться с прессой сейчас, на ваших собственных условиях, либо позволить им продолжать повсюду вас преследовать и печатать любые домыслы, которые им взбредут в голову.

Джулия еще немного поколебалась и наконец, тяжело вздохнув, согласилась:

– Ладно. Я так и сделаю. Но лучше бы меня сразу расстреляли.

– Хотите, я буду там рядом с вами? Может быть, вам понадобится поддержка.

– Вы действительно сделаете это для меня?» Сделаю ли я?»– кисло улыбнувшись, подумал Пол. Да ради нее он бы сделал все что угодно – убил дракона, вступил в схватку со львом, сдвинул горы… Черт побери, он бы даже согласился вытирать посуду!

– Учитывая то, что интерес ФБР не последняя из причин, по которой пресса так настойчиво преследует вас, – сказал он, подходя к мойке и поднимая кухонное полотенце, отложенное Кэтрин, которая отошла к телефону, – это самое малое, что я могу для вас сделать.

– Я… я даже не знаю, как отблагодарить вас, – просто сказала Джулия, стараясь не замечать, как сильно он напоминает ей Зака.

– Как насчет того, чтобы поужинать со мной в среду?

– В среду? – ужаснулась Джулия. – Вы что, собираетесь быть здесь до среды?

Дракон, которого Пол хотел убить ради нее, вдруг зарычал и оскалил зубы. Лев расхохотался. А гора выросла перед самым носом – огромная и недвижимая.

– Я знал, что это вас обрадует, – попытался отшутиться он.

– Вы меня не правильно поняли, – извиняющимся голосом сказала Джулия, положив руку ему на плечо. Чувствовалось, что она искренне сожалеет о своей несдержанности. – Правда. Просто дело в том, что я… я ненавижу, когда за мной шпионят. И когда меня допрашивают, даже если это делаете вы.

– А вам никогда не приходило в голову, что Бенедикт может вернуться за вами и что ваша жизнь тогда окажется в опасности? – спросил Пол, невольно смягчаясь. – Вдруг он решит, что ему недостает вашего общества? Или того чувства безопасности, которое он испытывал, удерживая вас при себе? А если ему покажется, что вы больше не лояльны по отношению к нему, и он захочет вам отомстить так же, как когда‑то своей жене?

– А если эта сковорода, которую вы так усиленно полируете полотенцем, вдруг решит стать зеркалом и повиснуть на стене в гостиной? – насмешливо отпарировала Джулия, ясно давая понять, какого она мнения о его нелепых предположениях.

И в этот момент Полу вдруг отчаянно захотелось, чтобы Бенедикт обязательно предпринял что‑то, направленное против нее. И поскорее. Тогда он мог бы спасти ее от мерзавца и одновременно доказать, что был прав. По каким‑то совершенно непонятным ему самому причинам Пол был абсолютно уверен, что Бенедикт вернется за Джулией. Или попытается связаться с ней. К сожалению, Дейв Ингрэм был с ним совершенно не согласен. Насмехаясь над» интуицией» друга, он говорил, что если сам Пол окончательно Потерял голову, то это совсем не значит, что то же самое случилось с Бенедиктом.

– Так как насчет ужина в среду? – продолжая вытирать посуду, поинтересовался Пол.

– Я не могу. По средам и пятницам у меня вечерние занятия.

– А в четверг?

– Считайте, что мы договорились, – ответила Джулия, подавив очередной всплеск отчаяния по поводу того, что ФБР собирается держать ее под надзором так долго.

– Может быть, вы пригласите и Кэтрин?

– Чего ради?

– Мне начинает казаться, – насмешливо сказала Кэтрин, появляясь на пороге кухни, – что я становлюсь лишней.

Услышав ее голос. Пол покраснел и закрыл глаза, судорожно подбирая хоть какое‑нибудь объяснение собственной бестактности.

– Не подумайте, что я всегда так… невежлив. Просто я точно знаю, что если вы пойдете с нами, то Дейв Ингрэм захочет присоединиться. А мне бы очень не хотелось проводить очередной вечер в его обществе, поэтому я и сказал… то, что сказал. – Произнеся всю эту ахинею. Пол наконец решился открыть глаза и обнаружил, что обе девушки явно забавляются его смущением.

– Думаю, его можно простить, – заявила Кэтрин.

– Согласна, – кивнула Джулия. Пол уже хотел было порадоваться тому, что так легко отделался, когда Кэтрин вкрадчиво добавила:

– Он, конечно, врет.

– Конечно, – еще раз согласилась Джулия, понимающе улыбнувшись.

– Кстати, насчет пресс‑конференции, – внезапно сказала Кэтрин, резко переводя разговор в серьезное русло и обращаясь к Полу за советом, – где ее лучше устроить, в какое время и кого следует известить о том, что она состоится?

– Какое помещение в этом городе самое вместительное? – спросил Пол, мгновенно переключаясь на деловую волну.

– Актовый зал средней школы, – вступила в разговор Джулия.

После недолгого спора они пришли к выводу, что пресс‑конференцию лучше всего устроить в три часа, и Кэтрин вызвалась позвонить директору школы и мэру, который сможет известить прессу и сделать необходимые приготовления.

– Надо позвонить брату Джулии, Теду, – добавил Пол, надевая пиджак, – пусть попросит шерифа выделить людей, которые бы помогали сдерживать журналистов, если я один не справлюсь. А вас, мисс Мэтисон, – поворачиваясь к Джулии, сказал он, – я мог бы сейчас отвезти домой, Вам нужно хорошенько подготовиться к тому, чтобы предстать перед всей страной через спутник и газеты.

– Зачем вы пугаете ее? – упрекнула его Кэтрин. – Она и так напугана.

– Я абсолютно не напугана, – неожиданно для всех, и в том числе для самой себя, сказала Джулия. – То, что происходит, совершенно абсурдно и крайне неприятно, но во всем этом нет ничего страшного. Я никому не позволю запугать меня.

Пол одобрительно улыбнулся, но от комментариев воздержался, сказав только:

– Пойду прогрею машину, пока вы будете одеваться. – Кэтрин, – добавил он с ленивой усмешкой, – благодарю вас за прекрасно проведенное утро и замечательный завтрак. До встречи на пресс‑конференции.

Когда за Ричардсоном закрылась дверь, Кэтрин повернулась к Джулии и без обиняков заявила:

– На тот случай, если ты не заметила, этот фэбээровец – весьма оригинальный молодой человек. И он без ума от тебя. Это видно невооруженным глазом. Ко всем своим прочим достоинствам, он также высок, темноволос, красив и очень, очень сексуален…

– Прекрати, – перебила ее Джулия, – я не желаю об этом слышать.

– Почему?

– Потому что он ужасно напоминает мне Зака, – просто ответила Джулия, снимая передник и направляясь в холл.

– Но между ними также есть некоторые весьма существенные различия, – продолжала гнуть свою линию Кэтрин, поднимаясь следом за ней по лестнице, – Пол Ричардсон не преступник, не бежал из тюрьмы и вместо того, чтобы разбивать твое сердце, делает все от него зависящее, чтобы защитить тебя и помочь.

– Я знаю, – вздохнула Джулия. – Ты совершенно права во всем, кроме одного – Зак тоже не преступник. И прежде чем окончательно выкинуть его из головы и из сердца, я собираюсь кое‑что предпринять «через спутник и газеты».

– Что, например? – обеспокоенно поинтересовалась Кэтрин, входя за ней в спальню для гостей, где Джулия провела прошлую ночь.

– Я собираюсь позаботиться о том, чтобы все узнали, что я думаю по поводу его причастности к убийству. Может быть, если мне удастся хорошо выступить на пресс‑конференции, это так повлияет на общественное мнение, что власти просто вынуждены будут пересмотреть его дело.

– И ты собираешься сделать это ради него, несмотря на то, как он с тобой обошелся?

Широко улыбнувшись подруге, Джулия решительно кивнула.

Кэтрин направилась к двери, но, взявшись за ручку, остановилась, обернулась и со вздохом сказала:

– Раз уж ты твердо решила сегодня выступить в роли адвоката Захария Бенедикта, то мой тебе совет – постарайся выглядеть как можно лучше. Это, может быть, и несправедливо, но большинство людей предпочитают не столько слушать женщину, сколько смотреть на нее.

– Спасибо за совет. Я им обязательно воспользуюсь, – ответила Джулия. Ясная цель, которую она себе определила, помогла успокоиться, и теперь голова работала четко как никогда. – Может быть, еще что‑нибудь посоветуешь?

Кэтрин отрицательно покачала головой.

– У тебя прекрасно получится и без моих советов, потому что ты обладаешь самым главным – искренностью. И все это почувствуют.

Джулия почти не слушала то, что ей говорила подруга. Она была полностью поглощена обдумыванием своего выступления. В конце концов девушка решила, что серьезно и спокойно расскажет о том, что с ней произошло – это поможет расположить аудиторию в пользу Зака, а потом, когда журналисты начнут задавать свои вопросы, резко изменит тактику.

Она будет веселой, улыбающейся, раскрепощенной.

Джулия еще не знала, как ей это удастся, – ведь в отличие от Зака она не была актрисой, но чувствовала, что если постарается, то у нее все получится. Глава 49

В роскошной квартире, на верхнем этаже одного из чикагских небоскребов, расположенного на Лейк Шор Драйв, за большим письменным столом сидел, склонившись над бумагами, бывший сосед и лучший друг Зака Мэтью Фаррел.

Внезапно дверь распахнулась, в комнату влетела его дочь и плюхнулась к нему на колени. Длинными белокурыми волосами и голубыми глазами Марисса настолько походила на мать, что Мэтт невольно улыбнулся.

– Я думал, что сейчас как раз время дневного сна, – сказал он дочери.

Марисса хитро взглянула на кипу глянцевых проспектов, лежавших перед ним на столе, очевидно, приняв их за детские книжки.

– Нет, папа, пожалуйста. Сначала расскажи мне сказку. Ну пожалуйста.

Мэтт вопросительно посмотрел на Мередит – его жену и по совместительству президента «Бэнкрофт энд Компани»– большой сети дорогих универмагов, основанных еще ее предками. В ответ на взгляд мужа Мередит лишь беспомощно улыбнулась:

– Сегодня воскресенье. Это все‑таки не обычный день. Думаю, что сон может пару минут подождать.

– Ну что ж, раз мама разрешает, – сказал Мэтт, поудобнее пристраивая дочь на коленях. Мередит, уютно расположившаяся в кресле напротив них, заметила веселые искорки, пляшущие в глазах мужа. Но причину этого она поняла лишь тогда, когда Мэтт начал свою «сказку».

– Однажды, – совершенно серьезно заговорил он, – жила‑была одна красивая принцесса, которая сидела на троне «Бэнкрофт энд Компани».

– Мамочка? – весело прощебетала Марисса.

– Мамочка, – подтвердил Мэтт. – Так вот, эта принцесса была не только очень красивая, но и очень умная. Но однажды, – мрачно добавил он, – она все же позволила злому банкиру уговорить себя вложить деньги в компанию…

– Это был дядя Паркер? – улыбаясь, спросила Марисса. Мередит едва не расхохоталась от характеристики, данной Мэттом ее бывшему жениху, и поспешно добавила:

– Папа шутит. Дядя Паркер совсем не злой.

– Кто рассказывает сказку, я или ты? – насмешливо поинтересовался Мэтт и продолжал:

– Муж принцессы, который неплохо разбирался в том, куда стоит, а куда не стоит вкладывать деньги, пытался уговорить принцессу не слушать злого банкира, но та не поверила ему. Принцесса была настолько уверена в своей правоте, что даже заключила с мужем пари о том, что акции обязательно пойдут вверх, чего, естественно, не произошло. Наоборот, в прошлую пятницу они упали на два пункта. И знаешь, что должно произойти теперь, после того как принцесса проиграла мужу пари? Марисса весело покачала головой и улыбнулась отцу. Красноречиво взглянув на жену, Мэтт многозначительно добавил:

– Ей придется поспать сегодня днем вместе со своим мужем.

– Мама тоже будет спать днем! – радостно захлопала в ладоши Марисса.

– Думаю, ей никуда от этого не деться, – совершенно серьезно ответил Мэтт.

Встав с кресла, Мередит взяла дочь за руку и, тепло улыбнувшись мужу, сказала:

– Твоя мамочка, детка, действительно очень умная. Она заключает только те пари, которые приятно проигрывать.

Семейная идиллия была нарушена приходом О'Хары – шофера, телохранителя и фактически члена семьи.

– Мэтт, – взволнованно сообщил он, – я только что слышал по телевизору, что Джулия Мэтисон – та женщина, которую Зак взял заложницей, – собирается давать пресс‑конференцию, она начинается через пару минут.

Мередит никогда не встречалась с Захарием Бенедиктом – они с Мэттом поженились после его ареста, но знала, что в свое время он был очень близким другом мужа. И сейчас, взглянув на мрачное выражение лица Мэтта, она включила телевизор и сказала:

– Джо, будь так добр, уложи Мариссу. Ей давно пора спать.

– Конечно. Пошли, красавица, – сказал О'Хара. Марисса, считавшая этого гиганта чем‑то вроде своего персонального огромного плюшевого мишки, радостно вложила крохотную ручонку в огромную лапищу Джо и вместе с ним вышла из комнаты.

Мэтт нервно прохаживался взад‑вперед перед экраном телевизора, наблюдая за хорошенькой молодой женщиной в простом белом шерстяном платье с золотыми пуговицами на воротнике и манжетах. Ее длинные темные волосы были перехвачены на затылке плиссированным бантом.

– Господи, помоги Заку, – взволнованно прошептал Фаррел. – Она похожа на Белоснежку. Теперь весь мир будет требовать его крови за то, что он посмел ее похитить.

Но вот мэр Китона открыл пресс‑конференцию, и Джулия Мэтисон начала свой рассказ, по мере которого хмурое выражение постепенно исчезало с лица Мэтта, уступая место изумленной улыбке. Неделю, проведенную вместе с Заком, его пленница ухитрилась описать скорее как увлекательное приключение, постоянно подчеркивая галантность и «чрезвычайную доброту» человека, которого все считали беглым убийцей.

Она рассказала о своем почти удавшемся побеге на площадке для отдыха и о находчивости, которую проявил Зак, чтобы остановить ее, настолько остроумно, что из толпы журналистов послышались отдельные смешки. В описании же ее второго побега на снегоходе и того, как Зак пытался спасти ее из ледяной речки, он и вовсе предстал героем, достойным всяческого уважения и сочувствия.

Но вот Джулия Мэтисон закончила свое заявление, и на нее со всех сторон обрушился шквал вопросов, первые же из которых заставили Мэтта снова насторожиться.

– Мисс Мэтисон, – спрашивал корреспондент Си‑би‑эс, – угрожал ли вам Захарий Бенедикт пистолетом?

– Я знала, что у него есть пистолет, потому что сама видела его, – спокойно ответила Джулия, – и этого оказалось вполне достаточно, по крайней мере поначалу, для того, чтобы убедить меня не пытаться вступать с ним в драку или критиковать его старые фильмы.

В зале послышался смех, прерываемый выкрикиваемыми с разных сторон вопросами.

– Мисс Мэтисон! Если Бенедикта удастся поймать, станете ли вы возбуждать против него дело о похищении?

Весело улыбнувшись, Джулия отрицательно покачала головой и насмешливо сказала:

– Не думаю, что мне удастся убедить присяжных. Если среди них окажется хоть одна женщина, то она сразу примет его сторону, как только узнает, что он делал половину всей работы по дому.

– Он не пытался изнасиловать вас? Джулия выразительно закатила глаза.

– Послушайте, я же только что подробно рассказала вам обо всем, что произошло в течение этой недели, причем особо подчеркнула, что он ни разу не допустил по отношению ко мне никакого физического насилия. Неужели вы думаете, что я сказала бы это, если бы он позволил себе нечто подобное тому, о чем вы только что спросили?

– Может быть, он оскорблял вас не действием, а словами?

Джулия серьезно кивнула, но в ее глазах прыгали веселые чертики.

– Честно говоря, такое действительно случалось…

– Не могли бы вы рассказать об этом поподробнее?

– Конечно. Он однажды страшно оскорбился, когда я не упомянула его имя в списке своих любимых актеров.

В аудитории раздался хохот, но корреспонденту, задавшему вопрос, изменило чувство юмора.

– Он угрожал вам? – упорно продолжал допытываться он. – Вы можете повторить, что именно он вам сказал и как он это сказал?

– Могу. Он разговаривал со мной очень противным голосом и обвинил в том, что я испытываю слабость к низкорослым мужчинам.

– Мисс Мэтисон, были ли такие моменты, когда вы боялись его?

– Я боялась его пистолета в первый день, – осторожно ответила Джулия, – но после того, как он не застрелил Меня ни в первый раз, когда я пыталась передать записку продавщице, ни во второй, ни в третий, я поняла, что он ни за что не причинит мне вреда, сколько бы я его ни провоцировала.

Мэтт завороженно наблюдал за тем, как эта девушка один за другим парировала любые вопросы и постепенно сумела не только нейтрализовать враждебность журналистской братии, но даже вызвать у них определенную симпатию по отношению к своему похитителю.

Через полчаса поток вопросов начал постепенно иссякать.

– Мисс Мэтисон, вы бы хотели, чтобы Захария Бенедикта поймали? – выкрикнул вдруг корреспондент Си‑эн – эн.

Джулия повернулась в сторону человека, задавшего вопрос, и совершенно серьезно сказала:

– Как можно хотеть того, чтобы несправедливо осужденный человек снова оказался за решеткой? Я не знаю, как могли присяжные признать его виновным в убийстве, но абсолютно уверена в том, что он способен на него не больше, чем я. Если бы он действительно был убийцей, вы сейчас вряд ли видели бы меня здесь, потому что, как я вам уже рассказала несколько минут назад, я неоднократно предпринимала попытки сорвать его побег. Хочу вам также напомнить и о том, что, когда над домом появился вертолет, его первой заботой была моя безопасность. Поэтому единственное, чего я действительно хочу, – это прекращения травли и повторного, объективного, рассмотрения дела, из‑за которого он попал в тюрьму. А теперь, леди и джентльмены, – безупречно вежливым и твердым тоном сказала она, – я думаю, что нам пора заканчивать эту пресс‑конференцию и отправляться по домам. Как вам уже объяснил наш мэр в своей вступительной речи, жители Китона хотят поскорее вернуться к нормальной жизни. И я не являюсь исключением, а потому сразу предупреждаю вас, что никаких интервью больше давать не буду. Ваши деньги, конечно, значительно пополнили бюджет нашего города, и за это вам большое спасибо, но если кто‑нибудь из вас решит остаться, то сразу предупреждаю, что он только напрасно потеряет время…

– У меня есть еще один вопрос! – перебил ее репортер «Лос‑Анджелес тайме». – Вы влюблены в Захария Бенедикта?

Презрительно посмотрев в сторону крикуна, Джулия с достоинством ответила:

– Я бы не удивилась, если бы подобный вопрос мне задал корреспондент «Нэшнл инкуайер», но от корреспондента «Лос‑Анджелес тайме» его слышать довольно‑таки странно.

В зале раздались смешки, но, к сожалению, уйти от ответа на этот раз не удалось, потому что в игру тотчас же вступил корреспондент «Инкуайера»:

– О'кей, мисс Мэтисон! Если вы так хотите, то этот вопрос задам я: вы влюблены в Захария Бенедикта?

Единственный раз за всю пресс‑конференцию выдержка изменила Джулии. Наблюдая за тем, как она пытается сохранить улыбку и бесстрастное выражение лица, Мэтт почувствовал жалость и симпатию к этой мужественной девушке.

Глаза все равно выдавали ее – огромные, ярко‑синие, обрамленные густыми черными ресницами, глаза, которые вдруг потемнели и приобрели какое‑то новое, нежное и серьезное выражение. Мэтту было очень жаль, что она оказалась в таком затруднительном положении, что репортерам все‑таки удалось загнать ее в угол. Но Джулия внезапно изменила тактику и решительно шагнула прямо в расставленную ловушку.

– Я думаю, что в то или иное время почти каждая женщина этой страны была влюблена в Захария Бенедикта. И теперь, когда я узнала его поближе, это кажется мне вполне понятным и объяснимым. Он… – Джулия заколебалась, подыскивая наиболее подходящие слова, но, не найдя их, сказала просто:

– В такого человека очень легко влюбиться любой женщине.

С этими словами Джулия развернулась, отошла от микрофона в глубь сцены и в сопровождении двоих человек, которые явно смахивали на фэбээровцев, и нескольких помощников шерифа покинула зал.

Корреспондент Си‑эн‑эн начал подводить итоги пресс‑конференции, и Мэтт, выключив телевизор, вопросительно взглянул на жену:

– Ну и что ты обо всем этом думаешь?

– Я думаю, – спокойно сказала Мередит, – что она – совершенно потрясающая женщина.

– Да, но я хочу знать другое: удалось ли ей изменить твое мнение о Заке? Я‑то сам предубежден в его пользу, но ты его совсем не знала, а потому, скорее всего, твоя реакция на это интервью совпадает с реакцией большинства.

– Не думаю, что меня можно считать непредвзятым телезрителем. Ты очень хороший знаток человеческой природы, дорогой, и коль скоро ты ясно дал мне понять, что считаешь Бенедикта невиновным, то и я очень склонна в это поверить.

– Спасибо за то, что ты так высоко ценишь мое мнение, – сказал Мэтт, нежно целуя жену в лоб.

– Пожалуйста, – ответила Мередит и добавила:

– Но теперь я хочу задать тебе один вопрос. Джулия Мэтисон сказала, что они провели эту неделю в уединенном доме где‑то в горах Колорадо. Это был наш дом?

– Точно не знаю, – честно ответил Мэтт, но, заметив скептическое выражение лица жены, добавил:

– Но предполагаю, что да. Зак уже бывал там раньше, и я сам неоднократно говорил ему, что он может приезжать туда в любое угодное ему время. Естественно, что в сложившейся ситуации он бы тоже чувствовал себя вправе воспользоваться им как временным убежищем. Тем более что до тех пор, пока я не замешан в этом непосредственно…

– Но ты замешан в этом! – в отчаянии воскликнула Мередит. – Это же твой дом и…

– Поверь, до сих пор не произошло ничего такого, что могло бы каким‑то образом угрожать тебе и мне. – Видя, что ему не удается убедить жену, Мэтт продолжал:

– Перед заключением Зак предоставил мне неограниченное право распоряжаться всеми его сбережениями и капиталовложениями, что я и делал все эти пять лет и продолжаю делать до сих пор. Это совершенно законно, и официальные власти об этом прекрасно осведомлены. До того как бежать из тюрьмы, Зак постоянно поддерживал со мной связь.

– Да, но ведь теперь он бежал, – не успокаивалась Мередит, встревоженно вглядываясь в лицо мужа. – Что, если он попытается сейчас связаться с тобой?

– В таком случае, – ответил Мэтт, небрежно пожав плечами (пожалуй, слишком небрежно, и это еще больше встревожило Мередит), – я сделаю то, что должен сделать любой законопослушный гражданин, – сообщу в полицию. И Зак об этом прекрасно знает.

– Как быстро?

Весело рассмеявшись проницательности жены, Мэтт обнял ее за плечи и начал потихоньку подталкивать к спальне.

– Достаточно быстро для того, чтобы меня не смогли обвинить в сговоре с преступником, – пообещал он и подумал: «Но ничуть не быстрее, чем это действительно будет необходимо».

– А как быть с тем, что он воспользовался нашим домом? Ты собираешься сообщить властям о своих подозрениях?

– Я думаю, – сказал Мэтт после недолгого размышления, – что это замечательная мысль! Это будет расценено полицией и ФБР как жест доброй воли и лишнее доказательство моей непричастности к его побегу.

– И этот жест, – насмешливо продолжила его мысль Мередит, – к тому же ничем не грозит твоему другу. Потому что, если верить Джулии Мэтисон, он покинул Колорадо несколько дней назад.

– Я всегда говорил, что у меня очень умная жена, – широко ухмыльнувшись, согласился Мэтт. – А теперь почему бы тебе не забраться в постель и там не подождать, пока я позвоню в местное отделение ФБР?

Согласно кивнув, Мередит положила руку на плечо мужа.

– Мэтт, а если бы я попросила тебя больше не иметь ничего общего со всем, что хоть как‑то связано с Захарием Бенедиктом… – начала она, но он не дал ей договорить.

– Мередит, ты же знаешь, что ради тебя я готов на все. Но пожалуйста, не проси меня об этом. Я никогда не смогу быть в мире с самим собой, если поступлю так по отношению к Заку.

Мередит задумалась, в очередной раз пораженная той лояльностью, с которой ее муж относился к этому человеку. Будучи широко известным в деловых и финансовых кругах, Мэтт имел сотни знакомых, но ни к кому из них не испытывал дружеских чувств. Насколько было известно Мередит, Захарий Бенедикт был единственным человеком, которому Мэтт по‑настоящему доверял н которого считал своим другом.

– Должно быть, он действительно необычный человек, если ты к нему так относишься.

– Он тебе понравится, – пообещал Мэтт, легонько потрепав ее за подбородок.

– Почему ты в этом так уверен? – насмешливо поинтересовалась Мередит, пытаясь казаться такой же веселой и беспечной, как и он.

– Я в этом уверен, потому что тебе очень нравлюсь я.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что вы настолько похожи?

– Очень многие люди думали именно так. Но дело даже не в этом, – внезапно посерьезнев, добавил Мэтт, – дело в том, что, кроме меня, у Зака никого нет. Я – единственный человек, которому он доверяет. Когда его арестовали, все те, кто паразитировал на нем в течение многих лет, бежали от него как от чумы и наслаждались его унижением. Были, правда, и другие люди, которые сохранили свою лояльность по отношению к нему до конца, даже после того, как его осудили и посадили в тюрьму, но Зак сам вычеркнул их из своей жизни, отказавшись встречаться и отвечать на письма.

– Наверное, он просто очень тяжело переживал свой позор.

– Даже наверняка.

– Но кое в чем ты все‑таки ошибаешься, – мягко добавила Мередит. – Ты не единственный человек в мире, на кого он может положиться. У него есть еще по крайней мере один союзник.

– Кто?

– Джулия Мэтисон. Она любит его. Как ты думаешь, Зак видел сегодняшнюю пресс‑конференцию?

– Сомневаюсь. Где бы он сейчас ни находился, это наверняка очень далеко отсюда. Надо быть круглым дураком, чтобы оставаться в Штатах после всего, что произошло. А Зак далеко не дурак.

– Жаль. Мне бы очень хотелось, чтобы он услышал то, что она говорила. Может быть, ему еще повезет и он узнает, что она пытается для него сделать.

– Заку никогда не везло в личной жизни.

– Мэтт, а как ты думаешь, он не мог влюбиться в Джулию Мэтисон за то время, что они провели вместе?

– Нет, – твердо ответил Фаррел. – Во‑первых, в то время его наверняка беспокоили гораздо более насущные проблемы. А во‑вторых… у Зака своего рода иммунитет к женщинам. Он с удовольствием спит с ними, но чисто по‑человечески совершенно не уважает, что абсолютно неудивительно, учитывая, какого рода женщины его всегда окружали. Когда он был просто популярным актером, они липли к нему как мухи. Когда же стал знаменитым режиссером и роман с ним превратился в заветную цель любой честолюбивой актрисы, они начали виться вокруг него как стая красивых, грациозных и весьма алчных пираний. Так что теперь Зак абсолютно равнодушен к женским чарам. Честно говоря, единственные человеческие существа, по отношению к которым он испытывает истинную нежность, – это дети. Кстати, это была основная причина, по которой он женился на Рейчел. Она пообещала родить ему ребенка, но, естественно, не сдержала этого обещания, как, впрочем, и всех остальных. – Мэтт ненадолго задумался и еще раз решительно покачал головой:

– Зак ни за что не влюбится в хорошенькую провинциальную школьную учительницу – ни за несколько дней, ни за несколько месяцев.

Date: 2015-09-22; view: 294; Нарушение авторских прав