Да, теперь-то он понял все те чувства, что испытывал Этельстен по отношению к нему, когда они познакомились. Ох, бедный мальчик

Когда Садис стал растирать его сперму между ягодиц, Видегреля и вовсе затрясло. Он подался вперед, прося большего. А когда палец Садиса проник внутрь, несмотря на боль и неприятные ощущения, сам стал насаживаться на него.

- Еще, - тихо постанывал он, не понимая, что делает. Просто отдаваясь во власть этого человека. Полностью, без остатка, ничего не утаивая и не жалея. - Еще, Садис, прошу тебя.

Он просил. Он умолял. Готов был сделать все, что попросит Садис. Видегрель жаждал ощутить его в себе. И плевать, что выглядит он сейчас, как похотливая шлюха, с широко расставленными в стороны ногами, открывая обзор своих прелестей на усладу глаз любовника. Да что там говорить, Видегрелю сейчас хотелось быть именно шлюхой. Личной подстилкой господина Эйгерта. И его желание воплощалось в жизнь.

У него не осталось выдержки, чтобы раздеться полностью. Расстегнув ширинку и высвободив из-под тугой резинки трусов напряженный пульсирующий член, с увлажнившейся головкой, Садис одним резким и грубым движением вошел в Видегреля, не сдерживая животного рыка, вырвавшегося из его уст.

Горячо. Узко. Туго. Так приятно, что темнеет в глазах. Хочется насаживать его на себя снова и снова, до бесконечности, ночь напролет, и завтра, и месяц спустя, всегда. Хочется остаться так навеки, вгоняя член до самого основания, слушая хриплые истерические стоны, смотреть, как ткань на запястьях Видегреля стирает его кожу в кровь…

Хотя это уже, наверное, перебор. Лицо Видегреля, несмотря на все его желание, периодически искажалось мукой, и Садис освободил его руки. Подхватывая обессиленное дрожащее тело и прижимая к своей груди. Сел на кровати и стал насаживать его на себя, как на кол. Новая гримаса боли. Опухшие искусанные губы что-то шепчут в исступлении. Руки крепко обвивают его шею. Опираясь на плечи Садиса, Видегрель все же находит силы приподниматься и насаживаться, вновь и вновь, его стоны все громче. Садис не верит своим глазам глядя, как этот возбужденный, в сто тысяч раз привлекательнее любой красавицы мужчина, которому совершенно определенно больно, продолжает истязать себя, вздрагивая и вскрикивая, и вновь вздрагивая. Залюбовавшись, Садис забыл обо всем на свете. Есть только этот жар, стискивающий его член, и это лицо, которое отныне хочется видеть каждую секунду. «Что же ты делаешь?» - Приходит в голову одинокая, и тут же заблудившаяся в пустом сознании, мысль. – «Что? Ты? Творишь?».

Сердце щемит от какой-то тяжелой тоски. Он крепко сдавливает его талию, пытаясь остановить эти неистовые движения. Видегрель от этого начинает вздрагивать еще сильнее, выдираясь из его рук и пытаясь продолжить.

- Зачем? - Садис шумно сглатывает, не давая ему возможности двигаться. - Зачем?

-Мне… так долго казалось, что я мертв, - выстанывает Видегрель. - А ты… такой живой... такой горячий... настоящий. Не упрекаешь. - Он наклоняет голову к уху Садиса и шепчет все жарче, задевая губами мочку, захватывая ее ртом, покусывая. - Не винишь. Позволяешь отдать себя и сам отдаешь все, что есть. Не останавливайся и меня не останавливай... Мне через полчаса станет за все это так стыдно, что впору вешаться... Я знаю, что так будет... Поэтому... сейчас... просто позволь мне… и себе позволь… не думай... мысли сейчас лишние... просто люби меня... большего не прошу... просто люби...

Вот и все. Все самообладание к чертям! Несколько сбивчивых фраз из таких желанных губ и контроль потерян. Единственное, что Садис еще был способен решить, это то, что он не позволит ему так необдуманно вредить себе. Не разжимая объятий, он уложил Видегреля на кровать и уткнувшись лбом в его плечо, стал с силой и напором вгонять в него свой член, пока не почувствовал странную перемену в болезненных вскриках. Ему что, резко понравилось? Что происходит?

Видегрель весь подался ему на встречу, вогнав ногти в спину и изогнувшись так, словно кончал. Его стоны были такими глубокими и сладкими, что Садис невольно начал погружаться в свою собственную эйфорию. Ему, конечно же, нравился такой секс, бурный, болезненный, неистовый. Но голову он терял не от секса, а от голоса, от прикосновений, оттого, что Видегрелю было хорошо. А ведь ему было хорошо! Волны наслаждения накатывали на Садиса, подобно девятому валу, убийственному, мощному, неиссякаемому. Кончая, он выкрикнул что-то, но сознание отключилось раньше, чем он успел осознать сказанное. Повалившись на вздрагивающее тело, он задыхался. Задыхался от бешеных эмоций, которые накатили на него вместе с оргазмом. Руки неистово сжимали кожу Видегреля, мяли ее. Зубы продолжали истязать плоть. Садис все никак не мог остановиться.

Второй по счету оргазм был много сильнее первого. На мгновение Видегрелю показалось, что он умирает. Настолько сильными были ощущения. А потом мир вокруг померк. Не осталось ничего, только где-то на грани сознания тихий бессвязный шепот Садиса, его поцелуи и легкие покусывания. Видегрель был измотан до предела, и он знал, что Садис устал не меньше. Еще несколько минут и оба они погрузятся в глубокий сон без сновидений. Забудутся темнотой и спокойствием. А потом...

Потом Видегрелю, конечно же, будет стыдно посмотреть в глаза Садису. Он будет проклинать себя за слабость и не сдержанность, и вполне возможно, что увидит в глазах мужчины подарившего ему такое неописуемое наслаждение, презрение и насмешку, но... Но это будет потом. А сейчас он нежится в его объятиях и наслаждается каждым прерывистым вздохом.

- Спасибо. - Шепчет Видегрель и целует бешено пульсирующую жилку на шее Садиса.