Проект Рози 11 page

Хорошо, что Рози попросила меня ничего не говорить. Я послушно промолчал – окаменев от того, насколько сильна у нее никотиновая зависимость.

– Что там за история с «лучшим генетиком планеты»?

Я объяснил, что у меня специальная виза 0–1 для чужестранцев с необычными способностями. Мне понадобилась виза после отказа во въезде, и этот вариант казался самым безопасным выбором. Визы 0–1 были большой редкостью, и ответ «да» на вопрос об этих способностях считался единственно правильным. Рози позабавило слово «чужестранец». Поправка: рассмешило.

Она докурила, и мы направились к бару. В Лос‑Анджелесе было всего семь часов сорок восемь минут, но до приезда в Нью‑Йорк мы вполне могли жить по мельбурнскому времени.

Наш багаж не досматривали, и на границе проблем не возникло. Поэтому мы воспользовались наилучшим из запланированных мною вариантов и вылетели в Нью‑Йорк самым ранним рейсом. На время, высвободившееся в результате этого удачного маневра, у меня тоже были виды.

В аэропорту Кеннеди я повел Рози к аэроэкспрессу:

– Есть два маршрута…

– Я так полагаю, ты выучил расписание наизусть? – спросила Рози.

– В этом нет никакой необходимости. Я хорошо знаю подземку и названия линий и станций, которые нам понадобятся.

Я люблю Нью‑Йорк. Его планировка представляется мне разумной и логичной – по крайней мере, в жилых кварталах начиная с 14‑й улицы.

Рози позвонила жене Исаака Эслера. Та очень обрадовалась возможности повидаться с соотечественниками и узнать новости со встречи выпускников. В метро Рози предложила:

– Тебе нужно придумать псевдоним. На случай, если Эслер вспомнит твое имя из «проекта по Аспергеру».

Я это предвидел.

– Остин, – сказал я. – Как Остин Пауэрс. Человек‑загадка международного масштаба.

Рози пришла в восторг. Похоже, моя шутка оказалась удачной. Запомним этот момент.

– А профессия?

– Владелец скобяной лавки.

Эта идея родилась спонтанно.

– Ы‑ы‑ы‑ы‑ы, – протянула Рози. – Да, то, что надо.

Мы доехали до станции «Лексингтон‑авеню», вышли на 53‑й улице и двинулись в город.

– Где наш отель? – спросила Рози, когда я увлек ее в сторону Мэдисон‑авеню.

– В Нижнем Ист‑Сайде. Но сначала мы должны кое‑что купить.

– Дон, блин, уже полшестого. В полвосьмого мы должны быть у Эслеров, какой тут шопинг? Мне еще надо переодеться.

Я посмотрел на Рози. Джинсы, рубашка – все вполне прилично, никакого беспорядка. К тому же время позволяло зайти в магазин.

– Я не планировал появляться в отеле до ужина. Но, поскольку мы так рано приехали…

– Дон, я провела в полете двадцать четыре часа. Мы и шагу не сделаем по твоему расписанию, пока из него не исчезнут признаки психопатии.

– Я выделил ровно четыре минуты на совершение покупки, – сказал я. Мы уже подошли к магазину «Эрмес», по результатам моих исследований – лучшему в мире магазину шарфов. Я зашел, Рози последовала за мной.

В магазине мы оказались единственными покупателями. Идеально.

– Дон, ты не слишком подходяще одет.

Подумать только: не одет для шопинга! Да, я оделся так, чтобы было удобно путешествовать, есть, общаться, ходить по музеям – и по магазинам. На мне – кроссовки, брюки карго, футболка и джемпер, связанный моей матерью. Но здесь же не ресторан «Гаврош». Маловероятно, что продавцы откажутся принять участие в коммерческой сделке из‑за отсутствия на мне костюма. И я оказался прав.

За прилавком стояли две женщины: одна (лет пятидесяти пяти, ИМТ около девятнадцати) в кольцах на восьми пальцах, другая (лет двадцати, ИМТ примерно двадцать два) в огромных очках в пурпурной оправе, похожая на большого муравья. Обе были строго одеты. Я приступил к покупке:

– Мне нужен высококачественный шарф.

Женщина в Кольцах улыбнулась.

– Я могу вам помочь. Это для вашей дамы?

– Нет. Для Клодии.

До меня дошло, что эта информация вряд ли окажется полезной – но просто не мог придумать, как выразиться точнее.

– А Клодия… – Женщина в Кольцах сделала неопределенный жест. – Сколько ей лет?

– Сорок один год и триста пятьдесят шесть дней.

– Ах, вот как, – сказала Женщина в Кольцах, – значит, у нас близится день рождения.

– Только у Клодии. – Мой день рождения был тридцать два дня тому назад, так что про него никак нельзя сказать, что он «близится». – Клодия носит шарфы даже в жару, чтобы прикрыть морщины на шее, которые она считает непривлекательными. Так что шарф не должен быть функциональным, но только декоративным.

Женщина в Кольцах выложила на прилавок шарф:

– Как вам такой?

Удивительно легкий – и, соответственно, с нулевой защитой от ветра и холода. Впрочем, он определенно был декоративным, как я и просил.

– Отлично. Сколько стоит? – Мы укладывались в график.

– Этот шарф стоит тысячу двести долларов.

Я открыл бумажник и достал кредитную карточку.

– Дон, Дон, тормозни, – вмешалась Рози. – Мы бы хотели посмотреть, что у вас есть еще – прежде чем выберем что‑то.

Я повернулся к Рози:

– Наши четыре минуты истекают.

Женщина в Кольцах выложила на прилавок еще три шарфа. Рози присмотрелась к одному. Я последовал ее примеру и уставился на другой. Он показался мне чудесным. Да они все были хороши. Я не нашел никаких причин для выбраковки.

Тем временем Женщина в Кольцах накидала на прилавок еще несколько шарфов, и мы с Рози принялись их разглядывать. На помощь подоспела Девушка‑Муравей. Я наконец нашел шарф, которому можно было дать интеллигентный отвод:

– Этот – с дефектом! В нем нет симметрии. А симметрия – ключевой компонент человеческой красоты.

– Возможно, отсутствие симметрии у шарфа подчеркнет симметрию Клодии, – блестяще парировала Рози.

Девушка‑Муравей выложила розовый шарф с меховыми кисточками. Даже мне было ясно, что Клодия его не одобрит, и я сразу отложил его в сторону.

– Что с ним не так? – спросила Рози.

– Не знаю. Просто не подходит, и все.

– Да ладно, – сказала она. – «Не подходит, не подходит…» Лучше представь, кто мог бы его носить.

– Барбара Картленд,[29]– подсказала Женщина в Кольцах.

Мне это имя ни о чем не говорило, но тут на меня снизошло озарение:

– Декан! На факультетском вечере.

Рози расхохоталась:

– Совершенно вер‑р‑рно.

Она извлекла из кучи еще один шарф, практически прозрачный.

– А этот кому?

– Джулии, – машинально выпалил я, а потом объяснил Рози и двум продавщицам, что речь идет о консультанте по синдрому Аспергера – женщине, которая носит откровенные костюмы. Впрочем, скорее всего она бы отказалась от этого шарфа, чтобы не портить эффект.

– А этот?

Мне шарф понравился своей яркой расцветкой, но Рози отвергла его как «слишком кричащий».

– Бьянке.

– Точно. – Рози заливалась смехом. – Видишь, ты знаешь об одежде гораздо больше, чем тебе кажется.

Девушка‑Муравей достала шарф с узором из птиц. Я взял его в руки. Картинки были выписаны с удивительной точностью. Очень красивый шарф.

– Птицы мира, – пояснила Девушка‑Муравей.

– Сразу нет! – воскликнула Рози. – Только не для Клодии.

– Почему нет? Он чрезвычайно познавателен.

– Пташки мира! Сам подумай. Джин.

Шарфы продолжали прибывать, их гора неумолимо росла. Каждый из них мы оценивали, рассматривали, отбрасывали в сторону. Все происходило так быстро, что мне невольно вспомнилась Ночь Коктейлей, только сейчас мы выступали в роли клиентов. Интересно, нравилось ли это продавцам «Эрмес» так же, как моя работа в тот вечер – мне?

В конце концов я оставил выбор за Рози. И она предпочла шарф, который нам показали первым.

– У меня такое чувство, будто я украла час твоей жизни, – сказала Рози, выходя из магазина.

– Нет‑нет, – возразил я. – Это было так увлекательно.

– Ну, если тебе еще захочется развлечься в том же духе, могу предложить то же самое с парой «Маноло Бланик». – По слову «пара» я догадался, что она имеет в виду туфли.

– А у нас есть время? – Мы уже исчерпали лимит, отведенный на визит в отель.

– Шучу, шучу.

Я вздохнул с облегчением. Нам и так следовало поторопиться, чтобы вовремя успеть к Эслерам. Но Рози выразила настойчивое желание переодеться. На станции «Юнион‑сквер» был туалет. Рози нырнула в заведение и вышла совершенно преобразившейся.

– Невероятно, – сказал я. – Так быстро.

Рози посмотрела на меня:

– А ты что, так пойдешь?

В ее голосе звучало недовольство.

– Вся моя одежда на мне, – сказал я. – В сумке есть свежая рубашка.

– Покажи.

Я полез в сумку за сменной рубашкой, которую Рози – я уже чувствовал – вряд ли одобрила бы. Тут я вспомнил про подарок Клодии и показал ее рубашку Рози.

– Это подарок от Клодии, – сообщил я. – Есть еще джинсы, если это поможет.

– Уважаю Клодию, – сказала Рози. – Она заработала свой шарф.

– Мы опоздаем.

– Небольшое опоздание не возбраняется.

Исаак и Джуди Эслеры жили в Вильямсбурге. Американская симка в моем телефоне работала без сбоев, и по навигатору мы легко отыскали их дом. Я надеялся, что сорок шесть минут укладываются в границы «небольшого опоздания» по Рози.

– Не забудь, что ты – Остин, – сказала Рози, нажимая кнопку звонка.

Джуди открыла нам дверь. Я прикинул, что ей лет пятьдесят, а ИМТ двадцать шесть. Она говорила с нью‑йоркским акцентом и очень переживала, что мы могли заблудиться. Ее муж Исаак был карикатурой на психиатра: на вид лет пятидесяти пяти, коротышка, лысоватый, с черной козлиной бородкой, ИМТ девятнадцать. Он показался мне не таким дружелюбным, как его жена.

Нам предложили мартини. Я помнил, какой эффект оказал на меня этот напиток в процессе подготовки к Ночи Коктейлей, и решил, что ограничусь тремя бокалами. Джуди принесла канапе с какой‑то рыбой и стала расспрашивать нас о поездке. Ей хотелось знать, бывали ли мы в Нью‑Йорке прежде, какое сейчас время года в Австралии (вопрос, не требующий напряжения ума), планируем ли мы походить по магазинам и по музеям. Все ответы взяла на себя Рози.

– Исаак едет в Чикаго завтра утром, – сказала Джуди. – Расскажи им, что ты там будешь делать.

– Обычная конференция, – буркнул Исаак. Хорошо, что ни мне, ни ему не пришлось много говорить. Женщины вполне справлялись со светской беседой.

Правда, один вопрос он мне все‑таки задал, прежде чем мы переместились в столовую:

– Чем ты занимаешься, Остин?

– Остин владеет скобяной лавкой, – сказала Рози. – Очень успешное предприятие.

Джуди подала роскошный ужин – с основным блюдом из лосося; хозяйка уверила Рози в том, что он органический. В самолете я почти ничего не ел, так что сейчас с аппетитом набросился на стряпню Джуди. Исаак открыл бутылки орегонского пино гриджио и щедро пополнял мой бокал. Мы говорили о Нью‑Йорке и различиях в политике Австралии и Америки.

– Я так рада, что вы нас навестили, – сказала Джуди. – Хоть немного скрасили наше отсутствие на встрече выпускников. Исаак очень жалел, что не смог приехать.

– Не совсем так, – сказал Исаак. – Возвращаться в прошлое не всегда легко.

Он доел свою рыбу и посмотрел на Рози:

– Ты очень похожа на свою мать. Она была чуть моложе тебя, когда я видел ее в последний раз.

– Мы поженились на следующий день после выпускного бала и сразу переехали сюда, – продолжила Джуди с улыбкой. – Исаак явился на свадьбу в страшном похмелье. Он был большой проказник.

– Думаю, хватит, Джуди, – оборвал ее Исаак. – Все это дела давно минувших дней.

Он уставился на Рози. А Рози уставилась на него.

Джуди забрала пустые тарелки у меня и у Рози. Я решил, что пора действовать, пока все отвлеклись. Встав из‑за стола, я взял в одну руку тарелку Исаака, а в другую – тарелку Джуди. Исаак был слишком увлечен игрой в «гляделки» с Рози, чтобы возразить. Я понес тарелки на кухню, попутно сняв пробу с вилки Исаака.

– Думаю, Остин и Рози совершенно обессилели от усталости, – сказала Джуди, когда мы вернулись за стол.

– Так у тебя скобяная лавка, Остин? – Исаак поднялся. – Не можешь уделить мне пять минут и взглянуть на трубы? Возможно, там нужен сантехник, но вдруг это просто шайба разболталась.

– Исаак имеет в виду вентиль, – сказала Джуди, очевидно, забыв о том, что мы с ним родом из одной страны.

Мы с Исааком спустились в подвал. Я был уверен в том, что справлюсь с водопроводом. Во время школьных каникул я только и делал, что раздавал советы такого рода. Но, когда мы оказались на нижней ступеньке лестницы, погас свет. Я не понял, что произошло – может, неполадки в сети?

– Ты в порядке, Дон? – встревоженно произнес Исаак.

– Да, все нормально, – ответил я. – А что случилось?

– Случилось то, что ты откликнулся на имя Дон, Остин.

Мы стояли в темноте. Интересно, существуют ли общепринятые нормы поведения во время допроса психиатром в темном подвале? Очень в этом сомневаюсь.

– Как ты узнал? – спросил я.

– Сразу два неожиданных запроса за месяц из одного и того же университета. Пошарил немного в Интернете. У тебя хорошие партнерши в танцах.

Молчание и темнота сгустились.

– Я знаю ответ на твой вопрос. Но я дал обещание молчать. Если бы речь шла о жизни и смерти или о каком‑то серьезном психическом заболевании, я бы изменил свою точку зрения. Но пока я не вижу причин нарушать обещание. Люди, замешанные в этом, крепко подумали, перед тем как принять решение. Ты проделал долгий путь ради моей ДНК и наверняка уже взял пробу, когда относил тарелки. Но я бы предложил тебе не идти на поводу желаний твоей подружки и все тщательно взвесить, прежде чем делать следующий шаг.

Затем Исаак включил свет.

Что‑то меня беспокоило, пока мы поднимались по лестнице. На верхней ступеньке я остановился.

– Если ты знал, что мне от тебя нужно, почему же разрешил нам приехать в твой дом?

– Хороший вопрос, – сказал он. – И если уж ты задал его, то, думаю, знаешь и ответ. Я хотел увидеть Рози.

Благодаря грамотно рассчитанному приему снотворного я проснулся ровно в семь часов шесть минут, не испытывая никаких неудобств.

Рози заснула в метро по дороге в отель. Я решил пока не рассказывать ей о разговоре в подвале – равно как и не делиться своими наблюдениями о том, что я увидел на серванте в столовой Эслеров. Там была большая фотография со свадьбы Исаака и Джуди. Рядом с Исааком стоял Джеффри Кейс в парадном костюме шафера. Доктор Кейс, которому оставалось жить всего лишь триста семьдесят дней, улыбался.

Я пытался сам осмыслить произошедшее и сделать выводы – опасаясь, что слишком эмоциональная реакция Рози испортит ее впечатления от Нью‑Йорка. Она была восхищена тем, как ловко я взял пробу ДНК и как непринужденно повел себя, вызвавшись помочь с уборкой посуды:

– У тебя развиваются навыки общения.

Отель оказался очень уютным. После того как мы зарегистрировались, Рози призналась: она боялась, что я поселю ее в свой номер в качестве расплаты за поездку в Нью‑Йорк – прямо как проститутку! Я оскорбился до глубины души. И, кажется, ей понравилась такая моя реакция.

Я отлично потренировался в спортзале и, вернувшись в номер, увидел мигающую лампочку телефона. Рози.

– Где ты был? – спросила она.

– В спортзале. Физические упражнения отлично снимают последствия перелета. И еще солнце. Я планировал пройти пешком двадцать девять кварталов при солнечном свете.

– Ты ничего не забыл? Сегодня – мой день. И завтра тоже. До полуночи понедельника ты моя собственность. А теперь давай спускайся. Жду на завтраке.

– Что, прямо в спортивной одежде?

– Нет, Дон, разумеется, не в трусах. Прими душ, оденься. У тебя десять минут.

– Я всегда завтракаю перед душем.

– Сколько тебе лет? – агрессивно спросила Рози. Ответа она ждать не стала. – Ты как старик: «Я всегда завтракаю перед душем, не садись в мое кресло, это мое место…» Кончай меня сношать, Дон Тиллман.

Последние слова она произнесла медленно и отчетливо. Я решил, что лучше с ней не спорить, а уж тем более – не вступать в интимную связь. Утешился тем, что завтра к полуночи все будет кончено, а пока мысленно настроился на ощущения в зубоврачебном кабинете. Мне предстояло испытание, сравнимое с пломбировкой корневого канала.

Я спустился.

– Сколько лет твоей рубашке? – тотчас же обрушилась на меня Рози.

– Четырнадцать, – ответил я. – Сохнет очень быстро. Идеальная вещь для путешествий.

На самом деле это была специальная рубашка для пеших прогулок. Хотя, конечно, за время ее эксплуатации текстильная промышленность совершила значительный прогресс.

– Вот и хорошо, – сказала Рози. – Значит, расстаться с ней будет не так обидно. Быстро наверх. Надень другую рубашку.

– Но она мокрая.

– Я имею в виду ту, что подарила тебе Клодия. Заодно и джинсы поменяй. Я не собираюсь гулять по Нью‑Йорку с босяком.

Когда я спустился вниз, чтобы предпринять вторую попытку позавтракать, Рози встретила меня улыбкой.

– Знаешь, а ты на поверку довольно симпатичный. – Она посмотрела мне в глаза. – Дон, тебе что, все это не нравится? Ты предпочел бы в одиночку ходить по музею, да?

Какая проницательность.

– Я понимаю. Но ты столько всего для меня сделал. Ты привез меня в Нью‑Йорк. И, кстати, я продолжаю тратить твои деньги. Поэтому я хочу сделать что‑то хорошее и для тебя.

Можно было возразить, что желание Рози сделать что‑то для меня обычно заканчивается тем, что я делаю что‑то для нее. Но это могло спровоцировать новую вспышку агрессии.

– Ты сейчас в новом месте, в новой одежде. Когда средневековые пилигримы прибывали в Сантьяго‑де‑Компостела, пройдя сотни километров, они сжигали свои одежды, символизируя перемены в себе. Я не прошу тебя сжигать одежду – пока. Во вторник можешь снова облачиться в старье. Просто будь открыт для нового. Дай мне за эту пару дней показать тебе мой мир. Начиная вот с завтрака. Мы с тобой приехали в город, где подают лучшие в мире завтраки.

Должно быть, Рози заметила мое внутреннее сопротивление.

– Послушай, у тебя ведь вся жизнь расписана поминутно, да?

– Совершенно верно.

– Так вот, два дня из нее ты отдал мне. Если ты сейчас откажешься, считай, что впустую потратишь два дня своей жизни, которые я могла бы сделать интересными, насыщенными и веселыми. И, стало быть…

Она замолчала.

– Путеводитель в номере оставила. Сейчас сбегаю за ним, и мы пойдем завтракать. – Она развернулась и пошла к лифтам.

Меня разбередили ее слова. Я всегда оправдывал свой жесткий распорядок эффективностью. Но действительно ли я стремился к пользе дела – или же попросту привык жить по плану? Неужели я такой же, как мой отец, который каждый вечер садился в одно и то же кресло? Я никогда не говорил об этом Рози. Дело в том, что и у меня действительно имелось свое кресло.

Был еще один довод, который она не выложила, поскольку попросту о нем не знала. За последние восемь недель я пережил два из трех самых счастливых мгновений своей взрослой жизни – и это при том, что все визиты в Музей естественной истории я сложил в одно целое. В обоих этих эпизодах присутствовала Рози. Есть ли здесь какая‑то связь? Вот что я должен был выяснить.

К тому времени, как Рози вернулась, я сделал перезагрузку мозга – упражнение, требующее огромной силы воли. Зато теперь я был приспособлен к адаптации.

– Ну? – спросила она.

– Ну… и где тут подают лучшие в мире завтраки?

Мы нашли Лучший В Мире Завтрак за углом. Наверное, это был самый нездоровый завтрак в моей жизни. Но я решил, что вес, спортивная форма, острота ума и навыки восточных единоборств не пострадают, если я забуду о них на пару дней. Мой мозг был настроен на новый режим работы.

– Ты сожрал все. Не верю, – сказала Рози.

– Было так вкусно.

– Обойдемся без ланча. Зато будет поздний обед, – сказала она.

– Мы можем поесть в любое время.

К столику подошла наша официантка. Рози кивнула на пустые кофейные чашки:

– Превосходный кофе. Думаю, мы оба осилим еще по одной.

– Э‑э? – недоуменно произнесла официантка.

Было совершенно очевидно, что она не понимает, о чем говорит Рози. Очевидно было и то, что Рози совсем не разбиралась в кофе – или же она, следуя моему примеру, проигнорировала название «кофе» и наслаждалась неведомым напитком.

Зато моя методика дала блестящий результат.

– Один стандартный кофе со сливками и один стандартный кофе без сливок… пожалуйста, – пришел я на помощь Рози.

– Конечно.

Нью‑Йорк – город, где люди привыкли выражаться прямо и по делу. Мне это было по душе. Я обожал говорить по‑американски: сливки вместо молока, подъемник вместо лифта, чек вместо счета. Перед своей первой поездкой в Штаты я выучил наизусть список различий между американским и австралийским словарями и был удивлен тем, как быстро мой мозг переключился на употребление новых слов.

Мы пешком двинулись в город. Время от времени Рози заглядывала в свой путеводитель с названием «Не для туристов». Судя по названию – не лучший выбор.

– Куда мы идем? – спросил я.

– Никуда. Мы уже пришли.

Мы стояли у магазина одежды. Рози спросила, не против ли я зайти внутрь.

– Тебе необязательно спрашивать, – сказал я. – Руководишь ведь ты.

– Поскольку речь идет о магазинах, я должна была спросить. Все‑таки это для девчонок. На самом деле я хотела сказать: «Полагаю, ты уже бывал на Пятой авеню раньше», но строить предположения насчет тебя как‑то неуместно.

Ситуация была симметричной. Я тоже не знал, в какой области лежат интересы Рози, – иначе удивился бы тому, что она отнесла себя к «девчонкам». До этого я думал, что для феминисток этот термин в отношении взрослых женщин неприемлем.

Рози, как оказалось, очень тонко чувствовала мое настроение. Я ведь в Нью‑Йорке не видел ничего, кроме конференц‑залов и музея, – но теперь смотрел на город другими глазами, и он меня завораживал. Огромный магазин сигар. Цены в ювелирных магазинах. Небоскреб «Утюг». Музей секса. Впрочем, Рози, подумав, исключила последний пункт. Наверное, это было правильное решение: возможно, опыт был бы занятным, но риск допустить оплошность – слишком высок.

– Хочешь купить что‑нибудь? – спросила Рози.

– Нет.

Но уже через несколько минут меня осенило:

– А где‑нибудь продают мужские рубашки?

Рози рассмеялась:

– В Нью‑Йорке, на Пятой авеню. Может, нам повезет.

Я уловил сарказм, но дружелюбный.

Мы нашли рубашку в том же стиле, что и подарок Клодии, в огромном универмаге под названием «Блумингдейл», который действительно оказался на Пятой авеню. Мы никак не могли сделать выбор между двумя приглянувшимися рубашками и купили обе. Мой гардероб стремительно разрастался!

Мы дошли до Центрального парка.

– Обед‑то мы пропускаем, но от мороженого я бы не отказалась, – сказала Рози. В парке торговал мороженщик, и в его тележке я углядел вафельные рожки и готовые смеси.

Меня захлестнуло ощущение ужаса. Я сразу распознал его и приготовился к худшему.

– Вкус имеет значение?

– Что‑нибудь с арахисом. Мы ведь в Штатах.

– Все мороженое одинаково на вкус.

– Чушь.

Я объяснил теорию вкусовых рецепторов.

– Хочешь пари? – предложила Рози. – Если я смогу отличить арахисовое от ванильного, то ты покупаешь два билета на «Человека‑паука». На Бродвей. Сегодня вечером.

– Но у этих двух будет разная консистенция – из‑за арахиса.

– Хорошо, тогда любые два. На твой выбор.

Я заказал абрикос и манго.

– Закрой глаза, – приказал я, хотя в этом не было необходимости: по цвету шарики не отличались. Но я не хотел, чтобы она видела, как я подбрасываю монетку, чтобы решить, какое мороженое ей предъявить. Я опасался, что со своими психологическими способностями она угадает последовательность моих действий.

Я бросил жребий и вручил ей мороженое.

– Манго, – ответила Рози. Совершенно верно.

Снова монетка, и снова решка.

– Опять манго.

Три раза подряд она правильно угадала манго, потом абрикос и еще раз абрикос. Ее шансы на успех составляли один к тридцати двум. На девяносто семь процентов я мог быть уверен в том, что она умеет различать вкусы. Невероятно.

– Итак, сегодня вечером у нас «Человек‑паук»?

– Нет. Ты один раз ошиблась.

Рози посмотрела на меня очень внимательно, а потом расхохоталась:

– Ты меня разыгрываешь, правда? Не верю, но ты реально научился шутить. – Она вручила мне мороженое. – Ну, раз тебе все равно, какой вкус, ешь абрикосовое.

Я уставился на рожок. Ну что я мог сказать? Она ведь уже облизала его.

И снова она прочитала мои мысли:

– Как ты собираешься целоваться с девушкой, если не можешь есть с ней одно и то же мороженое?

На меня накатила безудержная радость, рожденная и успехом моей шутки, и ее репликой насчет поцелуя. Поцеловать девушку, разделить с ней мороженое… Да, все было в третьем лице – но относилось именно к той девушке, что ела сейчас мороженое с Доном Тиллманом, разгуливающим в новой рубашке и джинсах по Центральному парку Нью‑Йорка в солнечный воскресный день.

В отеле мне понадобился тайм‑аут – сто четырнадцать минут, хотя я был чрезвычайно доволен проведенным днем. Душ, электронная почта, расслабляющие упражнения в сочетании с растяжкой. Я отправил Джину письмо (копия – Клодии) с кратким описанием нашей прогулки.

В девятнадцать ноль‑ноль мы договорились встретиться в фойе. Рози опоздала на три минуты. Я уже собирался звонить ей в номер, когда появилась она в купленных днем обновках – белых джинсах, голубой а‑ля футболке и пиджаке, в котором была накануне вечером. Я вспомнил «джинизм», подслушанный однажды в разговоре Джина с Клодией.

– Ты выглядишь очень элегантно, – сказал я. Это было рискованное заявление, но ее реакция оказалась положительной. Рози действительно выглядела очень элегантно.

Мы выпили коктейли в баре с Самым Длинным в Мире Коктейльным Листом, включающим много не известных даже мне названий, а потом посмотрели «Человека‑паука». После фильма мы делились впечатлениями: Рози сочла историю немного предсказуемой, а меня так и распирало от эмоций. Я не был в кино с детства. Сам сюжет меня не особо занимал – чего не скажешь о механике полетов Человека‑паука: это было потрясающе.

В Нижний Ист‑Сайд мы возвращались на метро. Я был голоден, но не хотел нарушать правила игры, установленные Рози. К счастью, она все предусмотрела. На двадцать два ноль‑ноль – заказ столика в ресторане «Момофуку Ко». Мы снова жили по времени Рози.

– Это тебе мой подарок за то, что привез меня сюда, – сказала она.

Мы сели за стойку на двенадцать персон, откуда можно было наблюдать за работой поваров. Пришлось, правда, пройти некоторые раздражающие формальности, из‑за которых я в ресторанах чувствую себя не в своей тарелке.

– Есть предпочтения, аллергии, антипатии? – поинтересовался шеф.

– Я – вегетарианка, но люблю органические морепродукты, – сказала Рози. – А вот он ест все – то есть абсолютно.

Я потерял счет переменам блюд. Я съел «сладкое мясо», фуа‑гра (впервые в жизни!), икру морского ежа. Мы выпили бутылку розового шампанского. Я болтал с поварами, и те рассказывали мне о том, что они готовят. Такой вкусноты я еще в жизни своей не пробовал. И никто не требовал от меня надеть пиджак. Более того, рядом со мной сидел мужчина в костюме, который сочли бы экстремальным даже в «Маркизе Куинсберри». И это я еще молчу про пирсинг на лице.

Он слышал мой разговор с шефом и спросил, откуда я родом. Я ответил.

– И как вам Нью‑Йорк?

Я сказал, что нахожу этот город очень интересным, и подробно описал наш дневной маршрут. Но чувствовал, что под гнетом стресса от общения с незнакомым человеком мое поведение изменилось. А если еще точнее, оно вернулось в привычные для меня рамки. Весь этот день с Рози я был раскованным и расслабленным, говорил и двигался иначе – так же как и в разговоре с шеф‑поваром (с которым мы на самом деле обменивались профессиональной информацией). А вот в неформальном общении с незнакомым человеком я опять растерялся и стал прежним – мягко говоря, странноватым. Мужчина с пирсингом, должно быть, это заметил.

– Знаете, что мне нравится в Нью‑Йорке? – сказал он. – Здесь так много чудиков, что никто их даже не замечает. Мы все прекрасно уживаемся вместе.

– Ну, как тебе понравился наш день? – спросила Рози уже в отеле.

– Лучший день в моей взрослой жизни, – ответил я. Рози, казалось, была так счастлива слышать это, что я решил не портить впечатление концовкой: «если не считать Музея естественной истории».

– Отсыпайся, – сказала она. – В девять тридцать встречаемся тут, а потом повторим пир. Идет?

Возражать было бы глупо. Да и не хотелось.

– Я что‑то не так сказал?

Рози очень переживала, как бы я не ляпнул лишнего во время экскурсии на место, где когда‑то стояли башни‑близнецы Всемирного торгового центра. Наш гид, бывший пожарник по имени Фрэнк, потерял 11 сентября многих своих коллег. При этом он оказался прекрасным рассказчиком. Я задал Фрэнку серию технических вопросов, на которые он отвечал с абсолютным знанием дела. И, как мне казалось, с энтузиазмом.