Проект Рози 7 page

Когда гости расселись, характер обслуживания изменился. Вместо раздачи ограниченного ассортимента напитков мы стали принимать индивидуальные заказы. Очевидно, это было в новинку. Обычно к столу подавали вино, пиво и воду в бутылках. Но поскольку клуб был заведением высокого класса, там придумали систему заказов, заодно обязав нас «продвигать напитки из дорогого сегмента» – понятно, с какой целью. Я подумал, что если хорошо справлюсь с этой задачей, то мне простят все остальные промахи.

Я подошел к столику на одиннадцать персон. До этого я уже представился семерым гостям и получил шесть имен.

– Приветствую вас, доктор Колли, – начал я с женщины, с которой успел познакомиться. – Что бы вы хотели выпить?

Она как‑то странно посмотрела на меня. Я решил, что допустил очередной ляп – на этот раз по ассоциации: может, она вовсе не доктор Колли, а доктор Доберман. Или доктор Пудель. Но она не поправила меня.

– Просто бокал белого вина, спасибо.

– Рекомендую «Маргариту». Самый популярный в мире коктейль.

– О, вы готовите коктейли?

– Совершенно верно.

– В таком случае, – сказала она, – я возьму мартини.

– Обычный?

– Да, спасибо.

Нет ничего проще.

Я повернулся к незнакомому мужчине, сидевшему рядом с ней, и попытался проделать трюк Рози:

– Приветствую, меня зовут Дон, я буду обслуживать вас сегодня вечером, доктор…

– Вы сказали, что делаете коктейли?

– Совершенно верно.

– «Роб Рой» знаете?

– Конечно.

– Ну, тогда мне один.

– Сладкий, сухой или идеальный? – спросил я.

Мужчина, сидевший напротив, засмеялся:

– Учись, Брайан.

– Идеальный, – ответил мой собеседник, которого я смог распознать как доктора Брайана Джойса. Брайанов на курсе было двое, но первого я уже идентифицировал.

Доктор Уолш (женщина, без транссексуальных признаков) заказала «Маргариту».

– Стандартная, премиум, с клубникой, манго, дыней или с шалфеем и ананасом? – спросил я.

– Шалфей с ананасом? А давайте!

Моим следующим клиентом оказался единственный неопознанный мужчина, – тот самый, который смеялся над заказом Брайана. С ним трюк «Привет, я Дон…» не прошел – он так и не назвал своего имени. Я решил не повторяться.

– Что вам будет угодно? – спросил я.

– Двойной курдистанский сейлмейкер с реверсом, – сказал он. – Встряхнуть, но не смешивать.

Напиток был мне не знаком, но я полагал, что профессионалы в баре разберутся.

– Ваше имя, пожалуйста?

– Не понял.

– Мне необходимо знать, как вас зовут. Во избежание ошибки.

Повисло молчание. Доктор Дженни Бродхёрст, сидевшая рядом с ним, сказала:

– Его зовут Род.

– Доктор Родерик Бродхёрст, верно? – с утвердительной интонацией произнес я. Правило не приводить партнеров, разумеется, не распространялось на супругов‑сокурсников. Среди гостей было семь таких пар, и Дженни, похоже, сидела рядом со своим мужем.

– Что за… – начал было Род, но Дженни его перебила:

– Да‑да, верно. Я – Дженни, и мне, пожалуйста, тоже «Маргариту» с шалфеем и ананасом.

Затем она повернулась к Роду:

– Ты чего докопался до человека со своим сейлмейкером? Выбрал бы кого‑нибудь с таким же набором синапсов, как у тебя…

Род посмотрел на нее, потом перевел взгляд на меня:

– Извини, дружище, это я просто прикалываюсь. Мне «Мартини». Стандартный.

Я без труда собрал оставшиеся имена и заказы. Мне было понятно, что Дженни пыталась намеками объяснить Роду, что я человек малообразованный, как и положено официанту. Она использовала изящный светский прием, и я запомнил его на будущее – но при этом допустила существенную неточность, которую Род не исправил. А что, если когда‑нибудь в результате этого недопонимания один из них совершит клиническую или исследовательскую ошибку?

Именно поэтому, прежде чем вернуться к бару, я все‑таки обратился к Бродхёрстам:

– Нет никаких экспериментальных доказательств корреляции между количеством синапсов и уровнем интеллекта в популяциях приматов. Рекомендую вам прочитать «Ежегодный вестник нейробиологии» Уильямса и Херрупа. Надеюсь, он будет полезен.

В баре принятые мной заказы на коктейли вызвали некоторое замешательство. Только один из трех барменов знал, как смешивать «Роб Рой», и то лишь в традиционном варианте. Я дал соответствующие инструкции по приготовлению идеальной версии. Возникла проблема с ингредиентами для «Маргариты» с шалфеем и ананасом. Ананас в баре имелся – консервированный, хотя справочник рекомендовал «по возможности свежий», но я рассудил, что сгодится и такой. А вот шалфея и в помине не было. Я отправился на кухню, где мне не смогли предложить даже сушеный шалфей. Очевидно, это было вовсе не то заведение, которое «Спутник бармена» называл «баром с широким ассортиментом на все случаи жизни». На кухне царила суета, но мне в ней удалось урвать листья кориандра. Заодно я провел в уме что‑то вроде инвентаризации ингредиентов – чтобы в дальнейшем избежать подобных проблем.

Рози тоже активно принимала заказы. Мы еще не дошли до стадии сбора грязной посуды: гости довольно медленно тянули свою выпивку. Я понял, что наши шансы на успех повысятся, если темпы оборота спиртного возрастут. К сожалению, я никак не мог вынудить гостей пить быстрее – без ущерба для своей репутации обладателя сертификата Ответственного За Раздачу Алкогольных Напитков. Поэтому я решил действовать исподволь, напоминая собравшимся о богатстве выбора коктейлей.

Вскоре я заметил изменение динамики экосистемы – что подтвердилось раздраженным видом вдруг подошедшей Рози:

– Пятый столик не дает заказов мне. Хотят дождаться тебя.

Как оказалось, все вдруг предпочли коктейли вину. Несомненно, хозяева клуба могли только обрадоваться этому. Оказалось, однако, что они наняли слишком мало обслуги – исходя из того, что заказывать будут в основном пиво или вино. Теперь же бармены явно не справлялись с потоком заказов. К тому же их познания в коктейлях были на удивление скудны: мне приходилось диктовать им чуть ли не все рецепты.

Обе проблемы решились просто: Рози встала за стойку помогать барменам, а я в одиночку принимал заказы. Хорошая память – великая вещь, она позволяла мне обходиться без записей, при этом охватывая сразу несколько столиков. Я собирал заказы, а потом с регулярными интервалами передавал их в бар. Если гостям требовалось «время подумать», я оставлял их и возвращался чуть позже, вместо того чтобы простаивать в ожидании. Я уже не ходил, а бегал между столами, и моя речь приобрела характер скороговорки. Дело пошло. Гости, кажется, оценили мою сноровку и даже аплодировали, когда я подсказывал особо изощренный коктейль или воспроизводил принятые заказы – если клиенты вдруг беспокоились, что я плохо их расслышал.

Гости заканчивали с выпивкой, и я обнаружил, что за все это время мне удалось снять пробы всего с трех стаканов. Остальные я сгруппировал на отдельном подносе, поставил его на стойку и дал знак Рози, быстро перечислив ей имена всех владельцев.

Она была слегка на взводе. Я же был чрезвычайно доволен собой. Мне хватило ума проверить запасы сливок перед подачей десерта. Как и следовало ожидать, их оказалось недостаточно для того количества коктейлей, которое я рассчитывал продать в нагрузку к муссу из манго и липкому финиковому пудингу. Рози отправилась на кухню искать сливки. Когда я вернулся к бару, один из барменов крикнул мне:

– Босс на телефоне. Он везет сливки. Тебе еще что‑нибудь надо?

Я оглядел полки и прикинул, чего не хватает хотя бы для «десятки самых популярных десертных коктейлей».

– Бренди, гальяно, мятный ликер, куантро, адвокат, темный ром, светлый ром…

– Э, не так быстро, а? – попросил он.

Но я уже не мог «не так быстро». Меня, как говорится, несло.

Босс заведения, мужчина средних лет (ИМТ примерно двадцать семь), прибыл с дополнительным запасом продуктов как раз вовремя, к началу десерта. Он тут же провел некоторую реорганизацию процесса за барной стойкой. Десерт прошел на редкость весело, хотя и нелегко было принимать заказы ввиду резко возросшей активности зала. Я бойко продавал сливочные коктейли, которые для большинства гостей были в диковинку, но расходились на ура.

Пока официанты собирали посуду после десерта, я мысленно прикинул объем предстоящей работы. Тут многое зависело от Рози, но я рассчитывал на то, что у нас будут образцы восьмидесяти пяти процентов мужского контингента. Показатель хороший, но не оптимальный. Опознав всех гостей, я пришел к выводу, что на вечеринке отсутствуют двенадцать европеоидных мужчин. Среди этой дюжины был и покойный Алан Макфи, который не смог посетить мероприятие по уважительной причине, – но мы его и так исключили, проверив расческу дочери.

Я направился к бару. За мной увязался доктор Ральф Браунинг:

– А можно еще один «Кадиллак»? Пожалуй, это лучший напиток из всех, что я когда‑либо пробовал.

Бармены уже собирались домой. Босс сказал Рози:

– Сделай гостю «Кадиллак».

Тут подоспели Дженни и Род Бродхёрсты.

– Три, пожалуйста, – попросил Род.

Бармены окружили хозяина и о чем‑то зашептались.

– Ребятам пора идти, – сказал мне босс, пожав плечами. Затем он повернулся к Рози. – Поработаешь сверхурочно? Двойной тариф.

Тем временем стойку бара облепили страждущие. Они тянули руки, пытаясь привлечь внимание.

Рози подала «Кадиллак» доктору Браунингу и сказала боссу:

– Прошу прощения, но мне нужны хотя бы двое. Я не смогу в одиночку напоить сто человек.

– Двое? Ну, значит, я. И он, – ответил босс, показывая на меня.

Наконец‑то у меня появился шанс показать себя во всем блеске. Рози открыла дверцу и пропустила меня за стойку бара.

Доктор Миранда Болл подняла руку:

– Мне повторить, пожалуйста.

Я повернулся к Рози и заорал, поскольку в баре вдруг стало очень шумно:

– Миранда Болл, «Алабамская тюрьма». В равных пропорциях – джин, виски, гальяно, трипл сек,[20]апельсиновый сок. Долька апельсина и вишенка.

– Трипл сек всё, – крикнула в ответ Рози.

– Тогда замени на куантро. Только его дай меньше на двадцать процентов.

Доктор Лукас поставил пустой стакан на стойку бара и поднял палец. Повторить.

– Джерри Лукас. Пустой стакан, – крикнул я.

Рози забрала стакан. Надеюсь, она догадалась, что у нас еще нет его образца.

– Еще один «Анальный зонд» для доктора Лукаса.

– Поняла, – отозвалась она из кухни. Отлично, не забыла снять пробу.

– А есть ли такой коктейль, чтобы и с гальяно, и с текилой? – выкрикнул доктор Мартин ван Кригер.

Толпа притихла. Такого рода вопросы частенько звучали за обедом, и гостей, похоже, впечатляли мои ответы. Я взял небольшой тайм‑аут на раздумья.

– Если нет, не переживайте, – снова подал голос доктор ван Кригер.

– Я провожу поиск по своей внутренней базе данных, – объяснил я задержку. Мне понадобилось еще несколько мгновений. – «Мексиканский золотой» или «Фредди Фад Пакер».

Аплодисменты.

– По одному каждого, – заказал он.

Рози знала, как готовить «Фредди Фад Пакера». А боссу я продиктовал рецепт «Мексиканского золотого».

Мы продолжали в том же духе и с огромным успехом. Я решил воспользоваться ситуацией и проверить всех мужчин – включая тех, кого раньше отбраковал по признаку этнической принадлежности. В один час двадцать две минуты я точно знал, что мы проверили абсолютно всех гостей – за исключением одного. Настало время решительных действий.

– Доктор Анвар Хан. Подойдите, пожалуйста, к бару. – Такое выражение я подслушал в какой‑то телепередаче; надеюсь, это прозвучало достаточно солидно.

Доктор Хан пил только из своего стакана и только воду. С ним же он подошел к стойке бара.

– Вы за весь вечер не заказали ни одного коктейля, – объявил я.

– А в чем проблема? Я не пью алкоголь.

– Очень мудрое решение, – сказал я. Хотя сам с открытой бутылкой пива в руке служил скорее, плохим примером. – Рекомендую безалкогольные варианты. «Дева Колада». «Дева Мэри». «Дева…»

В этот момент доктор Ева Голд приобняла доктора Хана. Очевидно, она была под градусом:

– Да расслабься же, Анвар.

Доктор Хан посмотрел на нее, потом перевел взгляд на толпу своих сокурсников, которые, насколько я мог судить, тоже выказывали признаки алкогольного опьянения.

– Черт с вами, – сказал он. – Подавайте сюда своих дев.

И поставил пустой стакан на стойку бара.

Я допоздна задержался в гольф‑клубе. Последние гости разошлись в два часа тридцать две минуты – ровно на два часа и две минуты позже запланированного времени окончания мероприятия. Мы втроем – я, Рози и босс – приготовили сто сорок три коктейля. Рози с боссом продали еще энное количество пива, но за этим я уже не следил.

– Можете идти, ребята, – сказал босс. – Мы все уберем утром.

Он протянул мне руку, и я пожал ее, как положено по протоколу, хотя было поздновато для знакомства.

– Амхад, – представился он. – Отличная работа, ребята.

Он не стал жать руку Рози, но посмотрел на нее и улыбнулся. Я заметил, что Рози устала. Меня же все еще распирало.

– Не хотите выпить? – предложил Амхад.

– Отличная идея.

– Ага, главное, вовремя, – сказала Рози. – Лично я ухожу. Все вещи в твоей сумке. Тебя подвезти, Дон?

Я был на велосипеде и за весь вечер выпил всего три пива. Таким образом, содержание алкоголя у меня в крови останется ниже разрешенного минимума даже после выпивки с Амхадом. Рози уехала.

– Чем травиться будешь? – спросил Амхад.

– Травиться?

– Ну, что будешь пить?

Ах да, конечно. Почему, почему, почему люди не могут четко выражать свои мысли?

– Пиво, пожалуй.

Амхад открыл две бутылки светлого эля, и мы чокнулись.

– Давно ты этим занимаешься? – спросил он.

Хотя для целей проекта «Отец» некоторый обман был необходим, мне все равно было неловко.

– Я в деле впервые, – сказал я. – А что, было что‑то не так?

Амхад рассмеялся.

– Смешной какой. Послушай, – сказал он. – Это заведение – ничего себе, но здесь, как правило, подают только стейки с пивом и вино среднего качества. Сегодняшнее мероприятие было исключительным, и прежде всего благодаря тебе.

Амхад глотнул пива и молча уставился на меня, прежде чем снова заговорил:

– Я подумываю об открытии небольшого коктейль‑бара. В нью‑йоркском стиле, с элементами флейринга[21]– все эти штуки за стойкой, если ты понимаешь, о чем я. Так вот, если тебе это интересно…

Он предлагал мне работу! Предложение было лестным, учитывая мой совсем небольшой опыт. В голове вдруг пронеслась сумасшедшая мысль – я пожалел о том, что Рози не видит момент моего триумфа.

– У меня уже есть работа. Спасибо.

– Я не о работе. Я предлагаю тебе долю в бизнесе.

– И все‑таки нет, спасибо, – сказал я. – Мне очень жаль. Но думаю, моя кандидатура не совсем подходит.

– Возможно, но у меня глаз наметанный. Позвони мне, если вдруг передумаешь. Я не тороплюсь.

Назавтра было воскресенье.

Мы с Рози договорились встретиться в лаборатории в пятнадцать ноль‑ноль. Она, как всегда, опаздывала. Я не стал ее дожидаться и приступил к работе. Прежде всего я убедился в том, что у нас имеются образцы ДНК всех участников мероприятия. Это означало, что тестирование пройдет каждый, за исключением отсутствовавших одиннадцати европеоидных мужчин.

Рози явилась в обтягивающих голубых джинсах и белой рубашке – и сразу направилась к холодильнику.

– Никакого пива, пока все образцы не будут проверены, – бросил я.

Работа потребовала не только времени, но и дополнительных реактивов из главной лаборатории. В девятнадцать ноль шесть Рози отправилась за пиццей. Вредный для здоровья выбор, но накануне я пропустил ужин и рассчитал, что мой организм сможет переварить лишние килокалории. К тому времени, как она вернулась, оставалось еще четыре образца. Мы только вскрыли коробку с пиццей, когда зазвонил мой мобильник. Я сразу догадался, кто звонит.

– Ты не отвечаешь по домашнему номеру, – услышал я голос матери. – Я забеспокоилась.

Справедливое замечание, если учесть, что воскресный телефонный звонок мамы – один из пунктов моего еженедельного расписания.

– Где ты?

– На работе.

– У тебя все в порядке?

– Все отлично.

Мне было неловко, оттого что Рози оказалась свидетельницей столь личного разговора. Я постарался побыстрее закончить его, отвечая предельно кратко. Рози начала смеяться – к счастью, не так громко, чтобы услышала моя мать, – и корчить рожицы.

– Мама? – спросила она, когда мне наконец удалось нажать отбой.

– Совершенно верно. Как ты догадалась?

– Ты говорил как шестнадцатилетний мальчишка, отчитывающийся перед мамочкой…

Она запнулась. Видимо, мое раздражение бросалось в глаза.

– Или как я, когда разговариваю с Филом.

Надо же, оказывается, и Рози испытывала трудности в общении с родителями. Моя мама – прекрасный человек, но она слишком активно делится личной информацией. Рози схватила кусок пиццы и повернулась к монитору:

– Полагаю, ничего нового.

– Напротив, новостей полно. Исключены еще пятеро, осталось проверить всего четверых. Включая этого.

Результат высветился на экране, пока я говорил по телефону.

– Всё, Анвара Хана тоже можно вычеркивать.

– Слава Аллаху. – Рози потянулась к таблице.

– Это был самый трудный в мире заказ, – напомнил я ей. Доктор Хан заказал пять разных коктейлей, словно наверстывая упущенное за вечер. С мероприятия он уходил в обнимку с доктором Голд.

– Да, и я тоже приложила к этому руку. Плеснула чуток рома в его «Деву Коладу».

– Ты дала ему алкоголь?

Я полагал, что это было против личных или религиозных установок доктора Хана.

– По ходу, теперь ему не светят семьдесят две девственницы,[22]– заметила Рози.

Я был знаком с этой религиозной теорией. Моя позиция, как я уже не раз говорил декану, состоит в том, что к верованиям, пусть даже не обоснованным научно, следует относиться с должным уважением. Но именно сюжет про девственниц мне почему‑то кажется абсурдным.

– Довольно странное желание, – сказал я. – Почему нужны именно девственницы? По мне, так женщина с сексуальным опытом куда предпочтительнее.

Рози рассмеялась и откупорила два пива. Потом вдруг пристально посмотрела на меня, чего я никогда себе не позволяю в отношении других:

– Какой ты все‑таки… удивительный. Самый удивительный человек из всех, кого мне доводилось встречать. Не знаю, почему ты все это делаешь, но все равно спасибо.

Она чокнулась со мной бутылкой и выпила.

Приятно, что мои усилия оценены. Но это было как раз то, что меня беспокоило, – то, что мы обсуждали с Клодией. Рози наконец заинтересовалась моими мотивами. Она ведь подавала заявку на проект «Жена», и, видимо, у нее были какие‑то ожидания на этот счет. Пришло время поговорить начистоту:

– Вероятно, ты думаешь, я делаю это, чтобы начать романтические отношения.

– Признаюсь, такая мысль приходила мне в голову, – сказала Рози.

Что и требовалось доказать.

– Мне очень жаль, если я создал ошибочное впечатление.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Рози.

– Ты меня не интересуешь в качестве партнерши. Мне следовало бы сказать тебе об этом раньше, но ты действительно совсем не подходишь.

Я пытался оценить реакцию Рози, но чтение по лицам – не мой конек.

– Что ж, тебе, наверное, будет приятно узнать, что я это переживу. Кстати, насчет тебя я могу сказать то же самое: офигенно неподходящий.

Какое облегчение. Выходит, я не задел ее чувства. Но между тем мой вопрос так и остался без ответа.

– Тогда почему ты подавала заявку на проект «Жена»?

Про «заявку» я, конечно, загнул, ведь Джин не предлагал Рози заполнить анкету. Но ее ответ вызвал еще больше вопросов, поскольку свидетельствовал о серьезном недопонимании.

– Проект «Жена»? – произнесла она таким тоном, будто впервые слышала об этом.

– Джин прислал тебя ко мне по проекту «Жена».

– Он сделал что?

– Ты не слышала о проекте «Жена»? – спросил я, пытаясь скорректировать исходную позицию.

– Нет, – отчетливо произнесла она, как будто втолковывала что‑то ребенку. – Я никогда не слышала о проекте «Жена». Но готова выслушать. В подробностях.

– Конечно, – сказал я. – Но нам придется совместить это с пиццей и пивом.

– Разумеется, – ответила Рози.

Я довольно детально объяснил суть проекта и даже рассказал о своих консультациях с Джином и полевых испытаниях на холостяцких вечеринках. Я закончил свой рассказ вместе с последним куском пиццы. Рози слушала, не перебивая, – разве что иногда восклицала «Блин!» и «Мать!»

– Итак, – подытожила она, – этот проект еще в работе?

Я объяснил, что чисто технически он, конечно, в работе. Но в отсутствие квалифицированных кандидатур никакого продвижения по проекту не отмечается.

– Печалька, – сказала Рози. – И что же эта идеальная женщина себе думает, а?

– Я полагаю, что моим критериям удовлетворяет далеко не одна женщина. Но тут как с поиском донора костного мозга. Очень важно точное совпадение.

– Могу лишь выразить надежду, что найдутся женщины, которые осознают свой гражданский долг и пройдут тест.

Надо же, какой интересный комментарий. А ведь я не рассматривал участие в этом проекте как обязанность и уж тем более – как исполнение долга. В последнее время, размышляя над причинами неудач проекта «Жена», я с грустью думал о том, как много в мире женщин, которые отчаянно ищут спутника жизни и готовы заполнять любые анкеты – при крайне низкой вероятности пройти отбор.

– Это же все по желанию, – сказал я.

– Как благородно. А ты не пробовал взглянуть на это с другой стороны? Любая женщина, которая соглашается на такой тест, счастлива, оттого что ее будут рассматривать как вещь. Ты скажешь, что это их выбор. Но если ты подумаешь о том, как часто общество вынуждает женщину относиться к себе самой как к вещи, то, возможно, изменишь свое мнение. Мне вот что интересно: действительно хочешь женщину, которая готова на все унижения? Такая жена тебе нужна?

Рози заметно злилась.

– Знаешь, почему я так одеваюсь? Откуда эти очки? Да просто я не хочу, чтобы ко мне относились как к вещи. Если б ты только знал, как меня оскорбило то, что ты думал обо мне как о кандидатке…

– Тогда почему ты пришла ко мне в тот день? – спросил я. – Ну, когда произошел Инцидент с Пиджаком?

– А помнишь, у тебя дома, на балконе, я задала вопрос о размере яичек?

Я кивнул.

– Тебя не смутило, что я на первом же свидании спрашиваю об этом?

– Да не так чтобы очень. На свидании я слишком сосредоточен на том, чтобы самому что‑нибудь не ляпнуть.

– Отлично, отмазка засчитана. – Казалось, Рози немного успокоилась. – Так вот, на самом деле я задала этот вопрос, потому что поспорила с Джином. Джин, эта сексистская скотина, утверждал, что мужчина по природе своей не моногамен, а доказательством служит размер его яичек. И это он отправил меня к специалисту по генетике, чтобы тот разрешил наш спор.

Мне понадобилось несколько минут, чтобы полностью переварить все сказанное. Выходит, Джин не готовил ее к романтическому ужину. Эта женщина – Рози – приняла мое предложение о свидании просто так, без всякого сценария. Меня захлестнуло волной необъяснимого удовлетворения.

Но Джин ввел меня в заблуждение. И еще, кажется, он использовал Рози в корыстных целях, надеясь заработать на споре.

– Ты много проиграла? – спросил я. – Это сильно смахивает на эксплуатацию: профессор психологии заключает пари с барменшей.

– Ни черта я не барменша.

Судя по лексике, Рози снова начинала злиться. Но вряд ли она могла опровергнуть факты. Я осознал допущенную ошибку. Заяви я что‑нибудь подобное в аудитории – и неприятностей не избежать.

– Работница бара.

– Бармен – таков общепринятый термин, – сказала она. – Но дело не в этом. В баре я всего лишь подрабатываю. А так я пишу диссертацию по психологии, усек? На кафедре Джина. Теперь тебе все понятно?

Конечно! Я вдруг вспомнил, где я ее раньше видел. Это она спорила с Джином после его лекции. Это ее Джин пригласил на чашку кофе – что он обычно проделывал с симпатичными женщинами. Но она отказалась. Не знаю почему, но мне это было приятно. Если бы только я узнал ее сразу, когда она зашла в мой кабинет, всех этих недоразумений можно было бы избежать. Теперь все встало на свои места. Даже тот спектакль, что она устроила, интересуясь поступлением на медицинский факультет, уже не выглядел абсурдом. Все стало понятно, кроме двух моментов.

– Почему же ты мне сразу не сказала?

– Потому что я барменша и не стыжусь этого. Хочешь – бери меня, хочешь – уходи. – Я решил, что она употребила метафору.

– Замечательно, – сказал я. – Это объясняет почти все.

– Ну и отлично. Только почему «почти»? Давай уж идти до конца.

– До сих пор не понимаю, почему Джин ничего мне не сказал.

– Потому что он говнюк.

– Джин – мой лучший друг.

– Ну и бог вам в помощь, – сказала она.

Теперь, когда мы объяснились, пора было заканчивать с проверкой ДНК, хотя наши шансы на успех в тот вечер таяли на глазах. В списке кандидатов значилось еще четырнадцать человек, а у нас осталось только три образца. Я подошел к анализатору.

– И все же, – сказала Рози, – я спрошу еще раз. Почему ты все это делаешь?

Я вспомнил, как сам ломал над этим голову и пришел к выводу, что делаю это исключительно из научного интереса и альтруизма по отношению к ближнему. Но здесь я вдруг осознал, что все это неправда. Только что мы исправили многочисленные ошибки и разъяснили все недоразумения. И не стоило громоздить новые.

– Не знаю, – просто ответил я.

Отвернувшись к аппарату, я начал загружать образец. От работы меня отвлек звон разбитого стекла. Рози швырнула мензурку – к счастью, пустую – об стену.

– Как же все задолбало!

И ушла.

На следующее утро в дверь моего кабинета постучали. Рози.

– Заходи, – сказал я. – Полагаю, ты хочешь узнать результаты последних трех анализов.

Рози неестественно медленным шагом подошла к моему столу, где были разложены данные по проекту «Жена». То, что было призвано изменить мою жизнь.

– Нет, – сказала она. – Я и так знаю, что они отрицательные. Даже если ты позвонил бы и сказал, что есть совпадение.

– Совершенно верно.

Она стояла и молча смотрела на меня. Я знаю, что долгие паузы – это приглашение к разговору, но никак не мог сообразить, что бы такого дельного сказать. В конце концов она сама прервала молчание:

– Ты извини, что я вспылила вчера.

– Я могу это понять. Ничто так не раздражает, как долгая и упорная работа впустую. Но в науке это встречается сплошь и рядом. – Я помнил, что она не только барменша, но и аспирантка. – Ты ведь и сама это знаешь.

– Я имею в виду твой проект «Жена». Я считаю, что он неправильный, но ты ничем не отличаешься от любого другого мужчины в оценке женщин – разве что говоришь об этом честно и откровенно. Как бы то ни было, ты столько сделал для меня…

– Очередное заблуждение. К счастью, мы все прояснили. И теперь можем продолжать проект «Отец», избавившись от всего личного.

– Только после того, как я пойму, почему ты это делаешь.

Опять этот мучительный вопрос. Но ведь она с радостью работала над проектом, когда думала, что в его основе лежит мой романтический интерес, хотя и не отвечала взаимностью.

– В моей мотивации ничего не изменилось, – сказал я. И это была правда. – Дело было в тебе. Я думал, что интересую тебя в качестве партнера. К счастью, это предположение основывалось на непроверенной информации.

– Но разве тебе не нужно время, чтобы заниматься своим проектом?

Вопрос был задан весьма кстати. Данные на моем мониторе сулили прорыв.

– У меня хорошие новости. Кажется, появилась та, кто соответствует всем требованиям.

– Что ж, – сказала Рози, – значит, я тебе больше не нужна.

Очень странный ответ. Рози и не была мне нужна – во всем, что не связано с ее собственным проектом.

Ее звали Бьянка Ривера, и она подходила мне во всем. Было лишь одно препятствие, устранению которого мне нужно было посвятить какое‑то время. В анкете Бьянка упомянула о том, что дважды выигрывала чемпионат по бальным танцам и в качестве партнера ей нужен был умелый танцор. Итак, у нее тоже есть требование; это справедливо. К тому же выполнить его не составляло труда. У меня на примете было идеальное место, куда я собирался пригласить Бьянку.

Я позвонил Реджине, помощнице декана, и убедился в том, что она еще продает билеты на факультетский вечер. Потом отправил Бьянке электронное письмо с приглашением. Она приняла его! Свидание с женщиной моей мечты назначено. До него – десять дней. За это время я должен научиться танцевать.

Джин зашел в мой кабинет, когда я разучивал танцевальные па.

– А я‑то Дон, всегда думал, что статистика долголетия основывается на браках с живыми женщинами.

Он явно намекал на скелет, который я прижимал к себе вместо партнерши. Я позаимствовал его на кафедре анатомии, и никто не поинтересовался, зачем он мне. Судя по размеру таза, это был мужской скелет, но для урока танцев это значения не имело. Я объяснил Джину суть происходящего, кивая на стену – где, как на экране, мелькали сцены из фильма «Бриолин».