Проект Рози 8 page

– Полагаю, – сказал Джин, – в твой почтовый ящик залетела мисс Безупречность… хотя нет, прошу прощения – доктор Безупречность, кандидат наук.

– Ее зовут не Безупречность, а Бьянка Ривера.

– Фото?

– Ни к чему. Место свидания указано предельно точно. Она придет на факультетский вечер.

– Ни фига себе. – Джин вдруг замолчал, а я возобновил танец. – Дон, вечер в следующую пятницу.

– Совершенно верно.

– Ты не научишься танцевать за девять дней.

– За десять. Я начал вчера. Шаги просты для запоминания. Мне всего лишь нужно потренировать движения. Это куда легче, чем восточные единоборства.

Я продемонстрировал сказанное.

– Очень впечатляет, – сказал Джин. – Присядь‑ка, Дон.

Я сел.

– Надеюсь, ты не очень злишься на меня из‑за Рози, – сказал он.

Я уже почти забыл.

– Почему ты не сказал мне, что она твоя аспирантка? И про пари?

– Со слов Клодии я понял, что вы с Рози прекрасно проводите время. И решил, что если она сама тебе об этом не сказала, значит, на то были причины. Рози, может, и слегка чокнутая, но уж точно не дура.

– Совершенно верное замечание, – заметил я. Кому, как не профессору психологии, разбираться в материях человеческих взаимоотношений?

– Я рад, что хотя бы один из вас рассуждает здраво, – сказал Джин. – Должен признаться, Рози не очень довольна мной, равно как и жизнью в целом. Послушай, Дон, я уговорил ее пойти на вечер. Одну. Если бы ты знал, как часто Рози прислушивается к моим советам, ты бы понял, скольких трудов мне это стоило. Я хотел предложить то же самое и тебе.

– Прислушиваться к твоим советам?

– Нет, пойти на вечер одному. Или пригласить Рози в качестве партнерши.

Теперь я понял, к чему клонит Джин. Он настолько зациклен на своем влечении, что секс мерещится ему повсюду. Но на этот раз он глубоко ошибся.

– Мы с Рози подробно обсудили наши отношения и четко обо всем договорились. Никто из нас в них не заинтересован.

– А с каких это пор женщины научились четко договариваться? – спросил Джин.

В свете моего судьбоносного свидания с Бьянкой я опять обратился за советом к Клодии. Полагая, что она будет присутствовать на вечере в качестве супруги Джина, я честно сказал, что мне, возможно, потребуется ее помощь. Но оказалось, что Клодия ни сном ни духом не ведала о факультетском торжестве.

– Просто будь самим собой, Дон, – сказала Клодия. – Если она не захочет принять тебя таким, какой ты есть, значит, это не тот человек, который тебе нужен.

– Думаю, маловероятно, чтобы какая‑нибудь женщина приняла меня таким, какой я есть.

– А как же Дафна? – спросила Клодия.

Тут она была права: Дафна не походила ни на одну из женщин, с которыми я встречался. Отличный ход: опровержение встречным доводом. Кто его знает – а вдруг Бьянка окажется молодой и танцующей версией Дафны!

– А что с Рози? – спросила Клодия.

– Рози совершенно не годится.

– Я не об этом, – сказала Клодия. – Принимает ли она тебя таким, какой ты есть?

Я задумался. Это был трудный вопрос.

– Думаю, да. Потому что она не рассматривает меня как партнера.

– Пожалуй, это хорошо, что ты чувствуешь так, – сказала Клодия.

Чувствую! Чувствую, чувствую, чувствую! Чувства как раз и нарушали мой покой. Мало того, что проект «Отец» волновал меня куда больше, чем проект «Жена», – а тут еще возникли переживания по поводу Бьянки.

Всю жизнь меня критикуют за эмоциональную скупость, словно в этом есть моя вина. Консультации с психиатрами и психологами – включая и Клодию – обычно начинаются с установки, что мне следует быть «в контакте» со своими ощущениями. Но на самом деле меня подталкивают к тому, чтобы я отдался чувствам. Между тем меня вполне устраивает то, как я с ними сосуществую: я умею их обнаруживать, распознавать и анализировать. Это очень полезный навык, и я не против его развития. Иногда чувствами можно наслаждаться – взять хотя бы мою благодарность сестре, которая навещала меня даже в трудные времена, или примитивное ощущение счастья после бокала вина. Но просто необходимо держать ухо востро и не позволять чувствам травмировать душу.

Я диагностировал у себя мозговую перегрузку и составил таблицу для анализа ситуации.

Начал с перечисления недавних событий, внесших сумятицу в мой распорядок. Два из них были, безусловно, положительными. Эва, уборщица в короткой юбке, великолепно выполняла свою работу, чем сэкономила мне кучу времени. Без нее я бы не справился с дополнительной нагрузкой, которую взвалил на себя в последние дни. И, несмотря на сопутствующее беспокойство, наконец‑то появилась первая достойная претендентка по проекту «Жена». Я ведь давно принял решение найти спутницу жизни, и вот впервые подвернулась стоящая кандидатура. Логика подсказывала, что проект «Жена», которому я планировал отдать большую часть своего свободного времени, отныне должен стать основным моим делом.

И тут‑то возникала Проблема Номер Один. Мои чувства не совпадали с логикой. Мне почему‑то совсем не хотелось заниматься этим проектом.

Я не знал, как мне квалифицировать проект «Отец» – то ли со знаком «плюс», то ли «минус». В любом случае он отнял у меня массу времени с нулевым результатом. Аргументы в пользу его продолжения всегда были недостаточны, к тому же я проделал куда больше работы, чем от меня требовалось изначально. Если Рози хотела собрать ДНК оставшихся кандидатов, она вполне могла справиться с этим самостоятельно; опыта у нее накопилось достаточно. Я мог бы разве что помочь с лабораторными исследованиями. Но и тут логика и чувства отказывались идти в ногу. Я хотел продолжать проект «Отец». Почему?

Сравнение уровней счастья, особенно за продолжительный период времени, – дело малоперспективное. Но если бы меня попросили выбрать самый счастливый день моей жизни, то я без всяких колебаний назвал бы тот, что провел в Музее естественной истории в Нью‑Йорке, куда я приехал на конференцию; это было еще в мои аспирантские времена. Второе и третье места соответственно заняли бы следующие два дня, проведенные в том же музее. Однако после недавних событий я бы, наверное, задумался и уже не был бы столь категоричен. Трудно было сделать выбор между Музеем естественной истории и Ночью Коктейлей в гольф‑клубе. Может, мне и впрямь стоит бросить науку и принять предложение Амхада о партнерстве в коктейль‑баре? И обрести вечное счастье? Смешно, да.

Мне – к вящему своему замешательству – приходилось решать уравнение, в котором схлестнулись отрицательные величины, серьезно нарушающие мой привычный уклад, и положительные, несущие заряд радости и удовлетворения. Я никак не мог с точностью измерить эти факторы – а стало быть, и оценить конечный результат. Вероятность ошибки была колоссальной. По размышлении я занес проект «Отец» в колонку самых серьезных препятствий как нестандартную задачу.

В последнюю графу таблицы попали опасения насчет того, что моя нервозность, связанная с проектом «Жена», помешает развитию отношений с Бьянкой. Даже перспектива танцев беспокоила меньше: я был уверен, что смогу воспользоваться опытом подготовки к состязаниям по восточным единоборствам, а дополнительным преимуществом станет алкогольный допинг. Куда больше я боялся собственной неуклюжести в светском общении. Страшно представить, что я могу потерять идеальную партнершу только потому, что не сумею уловить сарказм. Или не выдержу принятой длительности взгляда глаза в глаза. Я подбадривал себя мыслью о том, что Клодия, в сущности, права: если Бьянка слишком озабочена такими условностями – значит, она мне не пара. По крайней мере, у меня появится возможность усовершенствовать свой вопросник.

По наводке Джина я пошел в ателье проката одежды для торжеств и попросил подобрать мне максимально строгий костюм. Мне совсем не хотелось повторить Инцидент с Пиджаком.

Пятница, вечер нашего факультета, зал приемов на берегу реки. Для экономии времени я принес свой костюм на работу и до начала мероприятия успел попрактиковаться в ча‑ча‑ча и румбе со своим скелетом. Когда я пошел в лабораторию за пивом, на меня вдруг накатила тоска. Я понял, что скучаю по проекту «Отец».

Мой наряд – фрак и цилиндр – совершенно не годился для велосипеда, поэтому я взял такси и приехал на бал ровно в девятнадцать пятьдесят пять, как и планировал. Вскоре появилось еще одно такси, и оттуда вышла высокая брюнетка. На ней было умопомрачительное платье: ослепительно яркая расцветка – красный, голубой, желтый, зеленый, – сложный крой, боковой разрез. Никогда еще я не видел такой роскоши. Я прикинул, что ей лет тридцать пять, ИМТ двадцать два, и это совпадало с ее ответами в анкете. Прибыла ровно ко времени. Неужели передо мной – моя будущая жена? В это трудно было поверить.

Когда я вышел из такси, она скользнула по мне взглядом, потом повернулась и направилась к двери. Я сделал глубокий вдох и двинулся следом. Она зашла внутрь и огляделась по сторонам. Тут я снова попался ей на глаза, и на этот раз она посмотрела на меня внимательнее. Я подошел к ней – достаточно близко, чтобы можно было заговорить, но при этом не вторгаясь в ее личное пространство. Взглянул ей в глаза. Мысленно сосчитал до двух. Потом чуть отвел взгляд в сторону.

– Здравствуйте, я – Дон, – произнес я.

Она какое‑то время смотрела на меня, прежде чем протянула руку – которую я пожал с легким усилием.

– Я – Бьянка. Вы… так нарядно одеты.

– Разумеется. Ведь в приглашении прописан соответствующий дресс‑код.

Прошло секунды две, и она расхохоталась:

– Вы меня покорили. У вас такой невозмутимый вид, когда вы шутите. Знаете, когда пишешь в анкете «с хорошим чувством юмора», никогда не ожидаешь, что встретишь настоящего комика. Думаю, нам не будет скучно.

Все складывалось как нельзя лучше.

Зал был огромным – десятки столов, принаряженная ученая публика. Все повернули головы в нашу сторону; мы явно произвели впечатление. Поначалу я решил, что все дело в эффектном платье Бьянки, но среди гостей было много красиво одетых женщин. И тут я заметил, что мужчины – все без исключения – одеты в черные костюмы с белыми рубашками и галстуками‑бабочками. Во фраке и цилиндре был только я. Кажется, это и объясняло первую реакцию Бьянки. Признаюсь, меня это слегка раздражало, но не настолько, чтобы загнать в тупик. Я приподнял цилиндр в знак приветствия, и толпа отозвалась восторженными возгласами. Бьянка наслаждалась всеобщим вниманием.

Наши места были за столиком на двенадцать персон, прямо у танцпола. На сцене настраивалась группа. Оценив набор инструментов, я понял, что мои навыки в ча‑ча‑ча, самбе, румбе, фокстроте, вальсе, танго и ламбаде сегодня не пригодятся. Все указывало на программу второго дня чемпионата по танцам – а именно на рок‑н‑ролл.

Следуя рекомендации Джина, мы прибыли на тридцать минут позже официально назначенного времени. За столом оставались только три незанятых места. Одно из них принадлежало Джину, который бродил по залу, разливая шампанское. Клодии не было.

Я увидел Ласло Гевеши с физического факультета. Одет он был совсем не по случаю – в армейских штанах и походной рубашке. Рядом с ним, к моему удивлению, оказалась Фрэнсис с вечеринки экспресс‑знакомств. По другую руку от Ласло сидела Елена Прекрасная. Был еще темноволосый мужчина лет тридцати (ИМТ примерно двадцать), с многодневной щетиной, и рядом с ним – женщина необыкновенной красоты, от которой у меня захватило дух. Резким контрастом с навороченным нарядом Бьянки было ее зеленое платье без всякой отделки – весьма минималистское, вплоть до отсутствия бретелек. Мне понадобилось какое‑то время, чтобы понять, что передо мной Рози.

Мы с Бьянкой заняли два свободных места между Небритым и Фрэнсис, соблюдая чередующуюся рассадку мужчин и женщин. Рози приступила к процедуре знакомства, и я вспомнил про соответствующий церемониал, который выучил для конференций, но на практике никогда не применял.

– Дон, это Стефан, – представила Рози Небритого. Я протянул руку, оценив рукопожатие соперника как избыточное. У меня сразу же возникла неприязнь к нему. Вообще‑то я не физиономист, оценить человека могу лишь в разговоре или переписке. Но в силу своей профессии я научился безошибочно распознавать среди студентов бузотеров и выскочек.

– Наслышан о вас, – сказал Стефан.

Возможно, я поспешил с выводами.

– Вы знакомы с моими работами?

– Можно и так сказать, – рассмеялся он.

До меня дошло, что я не могу продолжать разговор, пока не представлю Бьянку.

– Рози, Стефан, позвольте представить вам Бьянку Риверу.

Рози протянула руку и сказала:

– Очень рада познакомиться.

Они широко улыбнулись друг другу, и Стефан тоже пожал Бьянке руку.

Исполнив свой долг, я повернулся к Ласло, с которым давно не общался. Ласло, пожалуй, единственный из всех моих знакомых, у кого навыки общения еще хуже, чем у меня, так что выступать на его фоне было приятно.

– Привет, Ласло, – сказал я, решив, что официоз в данном случае неуместен. – Привет, Фрэнсис. Ты, я вижу, нашла партнера. Сколько свиданий понадобилось?

– Нас познакомил Джин, – сказал Ласло. Он неприлично таращился на Рози. Джин подал ему сигнал к действию, подняв вверх большой палец, после чего навис с бутылкой шампанского надо мной и Бьянкой. Бьянка тут же перевернула свой бокал вверх дном.

– Мы с Доном не пьем, – сказала она, переворачивая и мой бокал.

Джин улыбнулся мне во весь рот. Да, вот чем обернулся мой промах при составлении первой версии вопросника. Бьянка буквально поняла тот пункт об алкоголе.

– Как вы познакомились с Доном? – спросила Бьянку Рози.

– У нас общий интерес к танцам, – ответила Бьянка.

Я нашел ее ответ блестящим, радуясь тому, что она не упомянула о проекте «Жена». Но Рози как‑то странно посмотрела на меня.

– Здорово, – сказала она. – Я, к сожалению, слишком занята своей диссертацией, так что на танцы нет времени.

– Надо уметь организовывать свое время, – сказала Бьянка. – Вот я – очень организованная.

– Да, – сказала Рози, – я…

– В первый раз я прошла в финал национального конкурса в самый разгар работы над диссертацией. Я думала о том, чтобы бросить триатлон и японские кулинарные курсы, но…

Рози улыбнулась, но не как обычно:

– Нет, это было бы глупо. Мужчины любят женщин, которые умеют готовить.

– Хочется думать, что мы уже отошли от этого стереотипа, – сказала Бьянка. – Дон и сам отличный кулинар.

Предложение Клодии упомянуть мои навыки в вопроснике оказалось полезным. К тому же и Рози подкрепила это некоторыми доказательствами:

– Он потрясающе готовит. Мы как‑то ели изумительного лобстера у него на балконе.

– В самом деле?

Весьма кстати было то, что Рози взялась нахваливать меня перед Бьянкой, но Стефан явно демонстрировал все признаки студента‑бунтаря. Пришлось применить лекционную тактику и задать ему вопрос на опережение:

– А вы – бойфренд Рози?

Стефан не нашел, что ответить. На лекции за этим идет следующий вопрос преподавателя – с последующим разоблачением нерадивого студента. Но Рози ответила за него:

– Стефан вместе со мной работает над диссертацией.

– Думаю, правильнее назвать меня партнером, – сказал Стефан.

– На этот вечер, – уточнила Рози.

– Первое свидание, – улыбнулся Стефан.

Странно, что они как будто не договорились о характере своих взаимоотношений. Между тем Рози снова обратилась к Бьянке:

– У вас с Доном тоже первое свидание?

– Вы правы, Рози.

– И как вам вопросник?

Бьянка выстрелила в меня взглядом и повернулась к Рози:

– Очень хороший. Мужчины в большинстве своем предпочитают говорить только о себе. Мне же было приятно, что кому‑то стала интересна именно я.

– Вот же как вам повезло, – сказала Рози.

– И к тому же Дон оказался танцором, – продолжила Бьянка. – Я не могла поверить в свою удачу. Но знаете, как говорят: чем больше я работаю, тем счастливее становлюсь.

Рози подняла свой бокал с шампанским, а Стефан спросил:

– А ты давно танцуешь, Дон? Уже брал призы?

От ответа меня спасло появление декана. Она была в розовом платье с широкой юбкой. Декана сопровождала женщина примерно ее же возраста, одетая в мужской черный костюм с галстуком‑бабочкой. Реакция зала была такой же, как при моем появлении, разве что без дружеских приветствий в конце.

– Ого, – произнесла Бьянка. Я, конечно, невысокого мнения о нашем декане, но даже мне стало неуютно.

– Вас смущают лесбиянки? – слегка агрессивно спросила Рози.

– Вовсе нет, – ответила Бьянка. – Меня смущает ее подбор костюма.

– Ну, тогда с Доном вы не соскучитесь, – сказала Рози.

– Я считаю, Дон выглядит роскошно, – сказала Бьянка. – Нужно иметь особый талант, чтобы одеваться не так, как все. Обычный смокинг или простое платье может носить любой. Верно, Дон?

Я вежливо кивнул. Бьянка демонстрировала в точности те характеристики, которые я указывал в своем вопроснике. Не было никаких сомнений в том, что она – идеальная кандидатура. Но по какой‑то причине мои инстинкты взбунтовались. Возможно, их взбесил алкогольный запрет. Мое скрытое пристрастие к алкоголю заставляло подсознание посылать сигнал, отвергающий всякого, кто вздумает вмешиваться в мои отношения со спиртным. Это надо преодолеть.

Когда мы расправились с закусками, группа взяла несколько громких аккордов. Стефан подошел к музыкантам и попросил у певца микрофон.

– Всем добрый вечер, – сказал он. – Я подумал, что вам будет интересно узнать, что сегодня среди нас финалистка национальных танцевальных конкурсов. Вы могли видеть ее выступления по телевизору. Ее зовут Бьянка Ривера. Давайте попросим Бьянку и ее партнера Дона показать нам свое мастерство.

Я никак не ожидал, что мое первое выступление будет настолько публичным. С другой стороны, танцпол свободен – и в этом есть свои преимущества. Собственно, мне не привыкать: я выступал с лекциями перед большими аудиториями, соревновался в восточных единоборствах перед толпами зрителей. Так что причин для волнения не было. Мы с Бьянкой вышли на паркет.

Я заключил ее в объятия, отрепетированные на скелете, и тотчас ощутил неловкость на грани отвращения – то, что всегда испытываю при вынужденном физическом контакте с чужим человеком. К этому я хотя бы морально подготовился, но возникла куда более серьезная проблема: я ни разу не практиковался под музыку. Уверен, что шаги я исполнял точно, но, видимо, с неподходящей скоростью и явно не в такт. Уже в следующее мгновение мы начали спотыкаться, путаться друг у друга под ногами, и наш танец обернулся катастрофой. Бьянка пыталась вести, но беда в том, что у меня не было опыта танца с живой партнершей – которая к тому же всё норовила контролировать мои движения.

Люди начали смеяться. Меня это нисколько не смутило. Когда Бьянка отстранилась от меня, я быстро оглядел аудиторию, выхватывая глазами тех, кто не смеется, – это лучший способ распознать друзей. На этот вечер в моих друзьях оказались Джин, Рози и, как ни удивительно, декан со своей спутницей. Стефан определенно не входил в этот круг.

Для спасения ситуации требовались экстренные меры. Еще во время тренировки я обратил внимание на некоторые танцевальные движения, которые не собирался использовать, но запомнил, поскольку они были оригинальными. Их преимущество – в том, что они не так уж зависят от синхронности шагов или телесного контакта. Пришло время применить их на практике.

Я изобразил бегущего человека, дойку коровы, имитацию рыбной ловли, затягивая Бьянку в свои сети, хоть она и не двигалась, как положено. Фактически Бьянка стояла столбом. Наконец я предпринял маневр, традиционно используемый для эффектного финала, в котором мужчина крутит женщину вокруг себя, подбрасывает ее за спину и пропускает между ног. К сожалению, это требует ответной реакции со стороны партнерши, особенно если она тяжелее, чем скелет. Бьянка не выразила готовности к сотрудничеству, и со стороны все выглядело так, будто я напал на нее. В отличие от айкидо, танцевальная школа не предусматривает обучения технике безопасного падения.

Я попытался помочь ей встать. Но Бьянка отвергла мою протянутую руку и поковыляла в дамскую комнату – к счастью, целая и невредимая.

Я прошел к столу и занял свое место. Стефан продолжал гоготать.

– Придурок, – бросила ему Рози.

Джин что‑то сказал ей – видимо, пытаясь предотвратить назревающий скандал, – и она как будто успокоилась.

Бьянка вернулась, но только для того, чтобы забрать свою сумочку.

– Проблема была в синхронизации, – начал оправдываться я. – Метроном в моей голове установлен на другую частоту и не совпадает с группой.

Бьянка отвернулась, но Рози выразила готовность выслушать мои объяснения.

– Тренируясь, я отключил музыку, чтобы сосредоточиться на заучивании шагов.

Рози не ответила, а я услышал, как Бьянка говорит Стефану:

– Такое бывает. Это не первый случай, просто самый неудачный. Мужчины говорят, что умеют танцевать…

Она направилась к выходу, даже не попрощавшись со мной, но Джин последовал за ней и попытался задержать.

Я тотчас ухватился за представившуюся возможность. Вернул свой бокал в исходное положение и наполнил его вином – отвратным мускатом с избытком сахара. Я выпил его залпом и тут же налил еще. Рози встала из‑за стола и подошла к группе. Она поговорила с певцом, потом с барабанщиком.

После чего вернулась и протянула мне руку в стилизованной манере. Я тотчас узнал этот жест: я видел его двенадцать раз. Это был знак, поданный Оливией Ньютон‑Джон Джону Траволте в фильме «Бриолин». Она приглашала его к танцу. Тому самому, который я репетировал девять дней назад, когда Джин ворвался ко мне в кабинет.

Рози потащила меня на паркет.

– Танцуй, – сказала она. – Вот просто танцуй, и все.

Я начал танцевать без музыки. Так, как обычно. Рози присоединилась ко мне, подстраиваясь под мой темп. Потом она подняла руку и начала размахивать ею в такт нашим движениям. Я расслышал, как вступил барабанщик, и сразу почувствовал, что он настроен на нашу волну. Я даже не заметил, как к барабану подключились остальные музыканты.

Рози хорошо танцевала. Как партнерша она была гораздо послушнее скелета. Я провел ее через самые трудные па, полностью сосредоточившись на технике исполнения и стараясь не допускать ошибок. Отзвучала мелодия из «Бриолина», и все зааплодировали. Но прежде чем мы ушли с танцпола, снова вступила группа. Все захлопали в такт Satisfaction. Возможно, сказался эффект муската, но меня вдруг захлестнуло необыкновенное чувство – и даже не удовлетворения, а полного восторга. Это было то самое чувство, что я испытывал в Музее естественной истории и когда готовил коктейли в гольф‑клубе. Мы снова пустились в пляс. На этот раз я позволил себе сосредоточиться на чувственной стороне танца. Наши тела послушно двигались под мелодию из далекого детства.

Музыка смолкла, и все снова захлопали.

Я огляделся в поисках Бьянки и заметил ее возле выхода, где она стояла с Джином. Я полагал, что она смягчится, убедившись в том, что проблема решена. Но даже с большого расстояния и при моей ограниченной способности читать по лицам я смог увидеть, что она в ярости. Затем Бьянка повернулась и ушла.

Остаток вечера был великолепен: наш танец невероятным образом изменил атмосферу бала. Все подходили к Рози и ко мне с комплиментами. Фотограф сделал для нас обоих бесплатные фотографии. Стефан ушел рано. Джин раздобыл в баре какое‑то дорогущее шампанское, и мы выпили по несколько бокалов с ним и венгеркой Кларой, доктором с физического факультета. У нас с Рози был еще один танец, а потом я танцевал по очереди почти со всеми женщинами. Я спросил у Джина, стоит ли мне пригласить декана или ее спутницу, но он сказал, что этот вопрос вне сферы даже его компетенции. В итоге я решил не рисковать, поскольку декан явно была не в духе. Присутствующие всем своим видом демонстрировали желание танцевать, а не слушать ее заготовленную речь.

В конце вечера заиграли вальс. Когда музыка смолкла, я огляделся по сторонам и увидел, что на паркете остались только мы с Рози. И все снова нам аплодировали. Лишь потом до меня дошло, что все это время я находился в тесном физическом контакте с живым человеком и не испытывал ни малейшего дискомфорта. Я объяснил это своей предельной концентрацией на правильном исполнении танцевальных па.

– Может, возьмем такси на двоих? – предложила Рози.

Такая идея экономии ископаемого топлива показалась мне здравой.

В такси Рози сказала:

– Тебе надо было репетировать с разными ритмами. И ты не так умен, как я думала.

Я промолчал, отвернувшись к окну.

– Ничего у тебя с ней не получится, – продолжала Рози. – Ни черта. Ты ведь и сам это понял, ага? И это еще хуже. Ты предпочел выставить себя посмешищем, вместо того чтобы попросту сказать ей, что она не твой человек.

– Это было бы невежливо. У меня не было никаких причин отвергать ее.

– Кроме нежелания жениться на попугае, – фыркнула Рози.

Эта реплика показалась мне на редкость забавной – то ли из‑за алкоголя, то ли из‑за истощения после стресса. Мы оба покатились со смеху, и Рози даже несколько раз тронула меня за плечо. Меня это не покоробило. Но когда мы отсмеялись, мне снова стало неудобно, и я отвел взгляд.

– Ты невозможный, – сказала Рози. – Смотри на меня, когда я говорю.

Но я упорно смотрел в окно. Пожалуй, на сегодня мне хватило эмоций.

– Я и так знаю, как ты выглядишь.

– Какого цвета у меня глаза?

– Карие.

– А я родилась с голубыми глазами, – сказала она. – Небесно‑голубые. Как у моей матери. Она ирландка, но у нее тоже – сначала голубые, а потом стали карими.

Я посмотрел на Рози. То, что я услышал, было невероятно.

– У твоей матери изменился цвет глаз?

– У меня изменился. Так бывает у детей. И вот тогда мама поняла, что мой отец – не Фил. У нее были голубые глаза, и у Фила тоже. Она решила сказать ему об этом. Мне, наверное, надо радоваться, что он не лев.

Я с трудом воспринимал то, что говорила Рози. Несомненно, виной тому были мое опьянение и ее духи. Однако появилась возможность поговорить на безопасную тему. Наследование простых генетических признаков вроде цвета глаз – материя куда более сложная, чем ее обычно представляют. Я был уверен, что смогу рассуждать об этом достаточно долго, до самого дома. Но тут я понял, что это – несколько невежливо по отношению к Рози: ведь ради меня она рисковала тем, что у нее намечалось со Стефаном.

Я перемотал назад свои мысли и остановился на ее последней реплике: «Мне, наверное, надо радоваться, что он не лев». Похоже, она имела в виду наш разговор за ужином у меня на балконе, когда я рассказал ей, что львы убивают потомство от предыдущих спариваний. Возможно, Рози хотела поговорить о Филе, и мне это тоже было бы интересно. Ведь поводом для проекта «Отец» стало неудачное исполнение этой роли Филом. Правда, Рози до сих пор не представила убедительных доказательств – кроме того, что он противник алкоголя, ездит на допотопном автомобиле, а в качестве подарков преподносит шкатулки для бижутерии.

– Он что, был жестоким? – спросил я.

– Нет. – Она задумалась на мгновение. – Он был просто… непредсказуемый. Сегодня я могла быть самым любимым ребенком, а назавтра он не хотел меня видеть.

Эти объяснения казались расплывчатыми. Вряд ли они оправдывали столь серьезное начинание, как проверка ДНК потенциальных отцов.

– Хоть один пример, пожалуйста.

– С чего бы начать… Хорошо, в первый раз это произошло, когда мне было десять лет. Фил обещал свозить меня в Диснейленд. Я, конечно, растрезвонила всем в школе. А потом ждала, ждала, ждала, но никакой поездки так и не было.

Такси остановилось у многоквартирного жилого дома. Рози продолжала говорить, уставившись в спинку водительского сиденья:

– Так что я знаю, каково это – быть отвергнутой. – Она повернулась ко мне. – А как ты справляешься с этим?

– Никак. У меня такого никогда не было, – ответил я, решив, что не время заводить серьезный разговор.

– До‑о‑о‑н, – недоверчиво протянула Рози.

Я понял, что придется ответить честно. Ведь рядом со мной был будущий психолог.

– Ну были кое‑какие проблемы в школе, – признался я. – Отсюда и восточные единоборства. Но я разработал и более гуманные методы разрешения подобных ситуаций.

– Вроде того, что было сегодня вечером?

– Нет. Я стал делать то, что люди считают забавным.

Рози молчала. Я не мог придумать ничего лучше, кроме как развить свою мысль:

– У меня не так много друзей. Практически их не было вовсе, за исключением моей сестры. К сожалению, она умерла два года назад из‑за некомпетентности медиков.

– Что произошло? – тихо спросила Рози.

– Не сумели диагностировать внематочную беременность.

– Дон, – произнесла Рози с искрением сочувствием в голосе. Я поймал себя на мысли, что выбрал правильного слушателя. – У нее… были отношения?

– Нет. – Я предугадал ее следующий вопрос. – Мы так и не узнали, кто мог быть отцом ребенка.

– Как ее звали?

Вроде бы безобидный вопрос, но я никак не мог понять, зачем Рози нужно знать ее имя. Косвенной ссылки вполне достаточно – ведь сестра у меня была только одна. Я вдруг испытал мучительную неловкость и не сразу догадался, в чем ее причина. Потом понял: я не произносил имени сестры со дня ее смерти – хоть и безо всякого умысла.