Старость. Юнг говорил, что «с возрастом, когда человек все больше разду­мывает о себе и о жизни, внутренние образы естественно начинают играть еще более значительную

Юнг говорил, что «с возрастом, когда человек все больше разду­мывает о себе и о жизни, внутренние образы естественно начинают играть еще более значительную роль в его жизни... В старости чело­век позволяет воспоминаниям разворачиваться перед своим мыс­ленным взором» (1961, р. 120). Старые люди пытаются понять сущ­ность жизни перед лицом смерти (р. 309).

Юнг считал, что мы не можем встретить смерть в душевном здоро­вье, не имея внутри образа дальнейшей жизни. Если «я живу в доме, который, как я точно знаю, должен упасть на мою голову в течение бли­жайших двух недель, все мои жизненные функции будут отравлены этой мыслью, если же я, напротив, чувствую себя в безопасности, то смогу нормально и удобно жить» (Jung, 1933, р. 112). Но, хотя Юнг и рекомендовал пожилым людям думать о последующей жизни, он не считал, что просто прописывает им хорошо действующее успокоитель­ное средство. Бессознательное, само по себе, содержит архетип вечной жизни, который поднимается из его глубин с приближением смерти.

Юнг, конечно же, не мог сказать, насколько достоверен наш архетипический образ посмертной жизни, но он считал его необходимой частью психической деятельности и поэтому пытался набросать не­которую картину этого образа. Он строил эту картину на основе соб­ственных снов и мыслей в старости, а также свидетельств других лю­дей, приближающихся к смерти. Архетипический образ вечной жиз­ни, по мнению Юнга, не является чем-то вроде гедонистического рая. Вместо этого он изображает души умерших в виде зачарованной ауди­тории, слушающей лекцию, жаждущей получить от вновь прибывших новую информацию о смысле жизни. Очевидно, они могут знать о жизни только то, что знали на момент своей смерти. «Отсюда их на­стойчивое стремление проникнуть в жизнь, чтобы разделить знания человечества. Я часто испытывал ощущение, как будто они стоят пря­мо за нашей спиной, ожидая ответа, который мы дадим им, и ответа, который мы дадим судьбе» (Jung, 1961, р. 308). Они продолжают стре­миться после смерти к достижению той доли понимания, которую им не удалось получить при жизни.

Таким образом, с точки зрения Юнга, жизнь после смерти — это продолжение жизни как таковой. Умершие, как и старики, продол­жают биться над основными вопросами человеческого существова­ния; они задумываются о том, что делает жизнь цельной и придает ей смысл, они ищут полноты (integrity), по терминологии Эриксона. Такой взгляд Юнга на смерть, как на продолжение решения вопро­сов жизни, хорошо соответствует его теории бессознательного, как некой сущности, которая продолжает себя за пределы любой конеч­ной жизни и отражает проблемы Вселенной.