Практическое применение. Невозможно провести четкую границу между теорией и практикой психонанализа

Невозможно провести четкую границу между теорией и практикой психонанализа. Начало теории Фрейда было положено в результате клинической работы с пациентами, и для его последователей психо­терапия продолжала оставаться основным источником научных дан­ных. Эта глава была посвящена прежде всего психоаналитическому описанию процесса нормального роста и развития, а не вопросам психопатологии и методов ее лечения, хотя мы сочли необходимым коснуться и этой области (в частности — исследований истерии).

Описание психотерапевтической работы Фрейда выходит за рам­ки данной книги. Отметим здесь лишь то, что основной целью психо­анализа является восстановление подавленных или заблокированных переживаний пациента. Необходимость такой работы мы рассмотре­ли на примере случая Элизабет фон Р., подавлявшей сексуальные чув­ства в отношении мужа своей сестры, которые при этом вовсе не ис­чезли, а выражались в виде болезненных физических переживаний. Фрейд считал, что единственный способ решения таких проблем — осознавать свои мысли и чувства, и тогда, вместо того чтобы нахо­диться в их власти, мы сможем сами обрести над ними контроль. По его словам «там, где было ид, будет эго» (1933, р. 80).

Психотерапия с детьми обычно проводится несколько иначе, чем со взрослыми, поскольку дети не склонны вдаваться в дискус­сии и воспоминания. Вместо этого они учатся выражать, восприни­мать и контролировать свои эмоции, как и находить выход своим фантазиям, в процессе игры. В главе, посвященой Бруно Беттель-гейму, мы рассмотрим психотератевтические методы работы с пси­хически неуравновешенными детьми.

Важно отметить, что Фрейд никогда не считал, что с помощью психоанализа мы сможем полностью избавиться от проблем. По­скольку мы живем в обществе, требующем от нас подавления своих инстинктов, все мы в той или иной степени страдаем от этого. Кро­ме того, Фрейд понимал, что возможности психотерапевта ограни­чены. Однажды Фрейд спросил одного психиатра, считает ли он, что действительно может кого-либо излечить, на что тот ответил: «Ни в коем случае, но мы можем, подобно садовнику, устранить некото­рые препятствия на пути личностного роста». «В таком случае, — ответил Фрейд, — мы с вами вполне поймем друг друга» (Ellenberger, 1970, р. 461).

Практическое приложение идей Фрейда выходит далеко за пре­делы психотерапии. Его идеи оказали влияние практически на все сферы нашей жизни, включая юриспруденцию, искусство и литера­туру, религию и педагогику. Сфера образования представляет для нас с этой точки зрения наибольший интерес. Взгляды Фрейда в этом вопросе вовсе не были столь радикальными, как многие считают. Фрейд полагал, что любое общество требует от своих членов отказа от следования собственным инстинктам, и говорил, что несправед­ливо было бы поддерживать у детей, вступающих в этот мир, ожида­ние, что они смогут делать в нем все, что им захочется (1933). С дру­гой стороны, Фрейд считал, что к детям, как правило, предъявляют чрезмерно строгие дисциплинарные требования; это порождает у них ничем не оправданное чувство стыда и вины, связанное с ощущени­ем собственного тела и естественных физиологических функций. Фрейд особенно настаивал на необходимости сексуального образо­вания, считая, что оно может проводиться в школе, где вопросы -, свя­занные с функцией размножения, могут объясняться детям на уро­ках природоведения и биологии. Тогда они сами смогут сформиро­вать представление о том, как протекает этот процесс у человека (Freud, 1907).

Однако идеи Фрейда вдохновили других исследователей на ряд более смелых экспериментов в области образования. В частности, А. Нейл в школе Саммерхилл (A. S. Neil, at Summerhill) предоставил Учащимся значительную свободу во многих сферах жизни, включая сексуальную. Тем не менее такие радикальные инновации остаются достаточно редким явлением, и влияние идей Фрейда обычно выра­жается в общем подходе, который учитель практикует по отношению к своим ученикам. Это отношение особенно заметно проявляется в

тех случаях, когда учитель воздерживается от дисциплинарных мето­дов борьбы с нежелательными формами поведения среди учеников и вместо этого пытается понять психологические причины, стоящие за их поступками (Russell, 1971). Глубже вникая в жизнь ребенка, учи­тель может понять, что буйный или подавленный ученик зол вовсе не на своего учителя, а причины его поведения следует искать в домаш­ней обстановке, например в недостаточном внимании к нему одного из родителей, что является для ребенка сильной фрустрацией. Учи­тель также может обнаружить, что застенчивый ребенок вынужден был в течение многих лет испытывать чуство неполноценности в при-сутсвии взрослых, а ленивый подросток постоянно отягощен мысля­ми о своей неудаче в сексуальной или социальной сфере (White & Watt, 1973, p. 34). Учитель далеко не всегда может помочь решить эти проблемы или даже может чувствовать, что не стоит обсуждать их с учеником, ибо для него может быть важным, чтобы эти вопросы оста­вались его личной тайной. Тем не менее понимание учителем проблем ученика может сыграть свою роль, так как в этом случае учитель не будет спешить критиковать или наказывать его и сможет проявить терпимость и поддержку — то отношение, в котором многие дети боль­ше всего нуждаются.

Оценка

Фрейд был одним из величайших мыслителей своего времени. Ве­роятно, и до него в среде поэтов, художников и философов вы­сказывались догадки о роли бессознательного и сексуальных фан­тазий раннего детства, но именно благодаря блестящим трудам Фрейда человечество начало относиться к этой теме серьезно. В то же время ни один психолог ни до, ни после Фрейда не испытал на себе столь воинственной критики; даже сегодня многие находят его идеи шокирующими.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что реакции на эти на­падки со стороны самого Фрейда и его последователей нередко но­сили догматический и защитный характер. Временами психоанали­тики вели себя, как члены какой-нибудь религиозной секты, изоли­ровавшись от научной общественности и собираясь в собственном кругу с целью подтвердить верность своим убеждениям. В ряде дру­гих случаев фрейдисты прибегали к переходу на личности — т. е. к критике, направленной не столько на научные взгляды своих оппо­нентов, сколько на их личные качества. В одной из своих работ Фрейд (Freud, 1925) утверждает, что критикующие его ученые не приемлют его идей в силу собственного психологического сопротив­ления и защитных реакций.

В то же время на фоне напряженных столкновений, против пси­хоанализа был выдвинут ряд критических замечаний, заслуживаю­щих серьезного рассмотрения, и некоторые последователи Фрейда попытались прямо ответить на них, а также устранить слабые места в его теории.

Наиболее серьезная критика в адрес Фрейда исходила от антропо­логов, которые утверждали, что его теория строится на основании, ограниченном рамками западной культуры. В 1920-х гг. теория эдипо­ва комплекса привлекла пристальное внимание Малиновского и дру­гих ученых, которые указывали на то, что этот феномен не носит столь универсального характера, как полагал Фрейд. Малиновский отмечал, что базовая структура семьи, на которой основано представление об эдиповом комплексе — треугольник, состоящий из отца, матери и ре­бенка — нехарактерна для многих культур. Малиновский обнаружил, что у жителей островов Тробриан (Папуа — Новая Гвинея) главным лицом, воспитывающим ребенка, является не отец, а дядя по материн­ской линии. К тому же строгое табу на инцест налагается в отношении не детей и родителей, а братьев и сестер. В таких условиях, замечает Малиновский, подавляемые желания и страхи должны сильно отли­чаться от описываемых Фрейдом. «Можно сказать, что если эдипов комплекс отражет подавляемое желание убить своего отца и жениться на своей матери, то среди тробианцев он должен выражаться в жела­нии убить своего дядю и жениться на своей сестре» (Malinowski, 1927, р. 80-81). Таким образом, картина эдипова комплекса ни в коей мере не сводится к той ситуации, которую обрисовал Фрейд.

Но Малиновский вовсе не стремился полностью разрушить тео­рию Фрейда. Напротив, он чувствовал себя обязанным Фрейду, ука­завшему на то, как проекциями подавляемых желаний становятся сновидения, магия и фольклор. Осознание этого факта стало для него важнейшим теоретическим инструментом в его исследовани­ях. Возражение Малиновского заключалось лишь в том, что эти про­екции различаются в зависимости от особенностей культуры. У жи­телей островов Тробриан он не обнаружил мифов или сновидений, связанных с мотивами эдипова комплекса, но обнаружил многочис­ленные мифы, в основе которых лежали наиболее строгие табу и сильные искушения, прежде всего — основанные на отношениях братьев и сестер. В частности, хотя сами островитяне не признава­ли, что испытывают инцестуозные желания в отношении своих близ­ких, они рассказывали легенды о том, как в далекие времена в ре­зультате инцеста между братом и сестрой зародилась магия.

В период появления работ Малиновского Фрейд и его последова­тели отрицали возможность культурных вариаций психоаналитиче­ской теории. Но в дальнейшем некоторые фрейдисты (в частности, Erikson, 1963; Kardiner, 1945; Parsons, 1964) попытались объединить в рамках одной теории психоаналитические и антропологические дан­ные.

Против Фрейда также выдвигались серьезные обвинения в его культурно обусловленной предвзятости в отношении женщин. Пи­сательницы психоаналитической ориентации, такие как Клара Том­псон (Clara Thompson, 1950) и сторонники современного феминист­ского движения утверждали, что отношение Фрейда к женщинам являлось отражением взглядов его непросвещенной викторианской эпохи. Ограниченность взглядов Фрейда, говорит Томпсон, наибо­лее ярко проявляется в его концепции зависти к пенису.

Она соглашается с тем, что девочки завидуют мальчикам, но, по ее мнению, вовсе не по причинам, изложенным Фрейдом. Фрейд полагал, что зависть к пенису основана на реальной биологической неполноценнности женщин — точка зрения, вполне соответствую­щая предрассудкам его эпохи. В действительности, утверждает она, в основе зависти к пенису в значительной степени лежит культур­ная проблематика; девочки чувствуют свою неполноценность по сравнению с мальчиками, так как лишены тех привилегий, которы­ми мальчики обладают в обществе, где доминируют мужчины. А имен­но: возможности женщин ограничены в отношении независимости, достижения успеха и тяги к приключениям. Фрейд же игнорировал законные притязания женщин на социальное равноправие.

Писательницы-феминистки также обвиняли Фрейда в культур­ной предвзятости по вопросу нравственности женщин. Фрейд пола­гал, что девочки, не испытывающие страха кастрации, имеют мень­ше причин для интернализации сильного суперэго. В качестве сви­детельства в пользу своей точки зрения он указывал на большую эмоциональность и гибкость женщин в вопросах морали. Наблюде­ния Фрейда, утверждают его критики, являются не более чем отра­жением его собственных культурных стереотипов.

Эмпирические данные говорят о том, что Фрейду следовало бы подвергнуть более серьезной проверке свою теорию формирования суперэго. Большая часть этих данных не подтверждает, что источ­ником развития нравственного чувства у детей является страх телес­ных повреждений — будь то кастрация или иное физическое наказа­ние. Ребенок, действующий лишь из страха телесного наказания, просто пытается не быть пойманным (а также, вероятно, начинает ненавидеть наказывающее его лицо). Напротив, моральное чувство развивается в том случае, когда ребенок окружен любовью, которую он пытается сохранить. Ребенок, чувствующий любовь родителей, старается вести себя хорошо и заслужить их одобрение (Brown, 1965, р. 381-394; White & Watt, 1981, p. 359-360). Поэтому, если девочку любят так же сильно, как и мальчика, у нее должно развиться столь же сильное нравственное чувство.

И наконец, некоторые представительницы феминистского направ­ления в психоанализе считают, что теория Фрейда слишком индиви­дуалистична. Нэнси Ходоров (Nancy Chodorov, 1978) и Джессика Бен­джамин (Jessica Bendjamin, 1988) утверждают, что невозможно понять человека, рассматривая его как изолированное существо, являющее­ся лишь продуктом своих влечений и эго-функций. В центре нашего внимания должны быть объектные отношения — взаимодействия индивида с другими людьми. Лишь тогда мы сможем понять, что у девочек развивается более межличностно ориентированное отноше­ние к жизни. Мы видим, что проявления эдипова комплекса у маль­чиков и у девочек не одинаковы, поскольку у девочек формирование собственной индивидуальности происходит без разрыва со своей за­висимостью от матери. Отношения девочки с матерью носят посто­янный характер, и ее ощущение собственного «Я» более тесно связа­но с другими людьми. Хотя Нэнси Ходорова высоко ценит такие жен­ские качества, как привязанность и эмпатию, она ищет способы, которые помогли бы в условиях воспитания ребенка обоими роди­телями, развивать у девочек свойственную мальчикам независи­мость, а у мальчиков — способность к глубоким межличностным пе­реживаниям.

Феминистки заявляют, что Фрейд понимал женщин настолько слабо и относился к ним настолько пренебрежительно, что вся его теория не выдерживает критики. Тем не менее те писательницы, ко­торых я упоминал в данной главе — Томпсон, Бенджамин и Ходоро­ва — вовсе не имели желания окончательно отбросить теорию Фрей­да или даже полностью пересмотреть его выводы, касающиеся жен­ского вопроса. Их цель — сохранить все наиболее ценное в теории Фрейда, исправляя ее лишь там, где необходимо, и дополняя ее но­выми научными концепциями.

Научная сторона работ Фрейда также подвергалась критике. Хотя вся теория Фрейда строится на универсальных положениях, касаю­щихся детского развития, источником его эмпирических данных являлись в основном исследования взрослых — воспоминания и фантазии лиц, проходивших у него лечение.

При этом Фрейд не пытался осуществить объективную проверку своих гипотез на материале психически здоровых детей.

Некоторые психологи также считают, что теория Фрейда не име­ет серьезной научной ценности, так как она слишком туманна и за­путана. Действительно, в ряде случаев исходя из теории Фрейда можно прийти к диаметрально противоположным выводам. В част­ности, у детей, испытавших фрустрацию на анальной стадии, могут развиться такие черты характера, как аккуратность, чистоплотность и послушание, или же, напротив — склонность к бунтарству и бес­порядку. Каким образом мы можем предсказать, в каком из этих на­правлений будет развиваться характер конкретного ребенка?

И наконец, исследователя работ Фрейда не покидает неприятное ощущение, что не существует никаких доводов, которые психоана­литики готовы были бы принять. Если результаты исследования не показывают никакой взаимосвязи между событиями, связанными с отнятием ребенка от груди, и его оральным поведением в более стар­шем возрасте, фрейдисты возражают на это, что исследователь про­сто недостаточно глубоко понимает идеи психоанализа.

И все же несмотря на все проблемы, с которыми сталкиваются ученые, стремящиеся осуществить научную проверку гипотез Фрей­да, такие исследования проводятся в широких мастшабах и будут проводиться в дальнейшем, и исследователи в конце концов смогут выделить среди них те положения, истинность которых не вызывает сомнений. Эти ученые продолжают нелегкую работу, связанную с поиском однозначного понимания и адекватной проверкой теории Фрейда, поскольку ощущают, что в целом он находился на верном пути. По словам Холла и Линдсея (Hall & Lindzey, 1975), теория Фрейда вызывает такой огромный интерес, так как обладает одно­временно и широтой, и глубиной:

Бесспорное достоинство этой теории заключается в том, что она рассматривает человеческую личность во всей ее полноте: человек живет и в мире реальности, и в мире вымысла, раздираем противо­речиями, способен мыслить и действовать рационально, несмотря на то что им движут малопонятные силы и желания, выходящие за рамки его возможностей, может быть то растерянным, то ясно рас­суждающим, то разочарованным, то удовлетворенным, то отчаи­ваться, то надеяться, быть способным на корысть и на самопожерт­вование — т. е. здесь рассматривается вся противоречивая челове­ческая сущность. Такая картина человеческой природы стала важным открытием (р.72).