И две сотни минут я сделаю тебе предложение

и попрошу разделить со мной все оставшиеся минуты твоей жизни.

С сияющей улыбкой Эдди наклоняется и обнимает его. Мнения класса разделились: парни неодобрительно гудят, а девчонки бьются в экстазе. А я… Я просто вжимаюсь в спинку стула: теперь пришло время выйти на сцену последнему на сегодня поэту – мне.

– Спасибо, Гевин, садись, пожалуйста. Отличная работа! – произносит Уилл и, уткнувшись в свой блокнот, вызывает меня у доске: – Лейкен, твоя очередь.

Я готова. Мой шедевр меня вполне устраивает: он короткий, но бьет прямо в цель. Я уже успела запомнить его наизусть, поэтому выхожу к доске, оставив листок на парте.

– А можно вопрос? – с бьющимся сердцем произношу я и вдруг понимаю, что за весь месяц впервые обращаюсь к Уиллу на глазах у всего класса.

Он не торопится с ответом, как будто собирается вообще меня проигнорировать, но потом все‑таки кивает.

– Ничего, если не в рифму? – спрашиваю я.

Уж не знаю, какой вопрос он боялся услышать, но он отвечает мне с явным облегчением, хотя и немного осипшим голосом:

– Конечно ничего! Не забывай, что это игра без правил.

По его лицу видно, что он все время думает о том, что произошло между нами накануне вечером… Что ж, тем лучше.

– Хорошо. Итак… – Я чуть запинаюсь. – Мое стихотворение называется «Подлец».

Сделав шаг вперед, я с гордостью читаю наизусть свое произведение.

Согласно словарю…

а также моему личному мнению…

существует более тридцати различных значений и вариантов замены слова

подлец.

(Следующие слова я практически выкрикиваю; весь класс, включая Уилла, вздрагивает.)

Болван, нахал, бессердечный, мудак, злой, грубиян, извращенец, ненавистный, бесчувственный, злобный, опасный, безжалостный, тиран, зловредный, отвратительный, ублюдок, варвар, сердитый, жестокий, черствый, дегенерат, скотина, безнравственный, яростный, жесткий, неумолимый, мстительный, губительный, бесчеловечный, чудовищный, беспощадный.

Ну и мое любимое – кретин.

Бросив взгляд на Уилла, я сажусь на свое место. Он покраснел и стиснул зубы. Эдди начинает громко аплодировать, и вскоре к ней присоединяются остальные девчонки. Я скрещиваю руки на груди и упираюсь взглядом в парту.

– Ничего себе, – усмехается Хави. – Это кто ж тебя так достал?

Звенит звонок, и ребята начинают выходить из класса. Уилл так и не сказал ни слова. Я собираю вещи, и тут ко мне подбегает Эдди.

– Ты уже спросила у мамы? – говорит она.

– У мамы? Про что? – удивленно спрашиваю я, пытаясь понять, о чем она говорит.

– Ну про свидание! Ник же тебя пригласил вчера, да? А ты сказала, что тебе надо спросить у мамы.

– А, ты об этом.

До меня наконец‑то доходит, о чем идет речь. Неужели это было вчера? Будто целая жизнь прошла… Я украдкой смотрю на Уилла, а он с каменным лицом наблюдает за мной, ожидая, что я отвечу Эдди. Ну почему по нему так сложно понять, что он на самом деле думает! Решив, что, наверное, все‑таки ревнует, я подливаю масла в огонь.

– Да, конечно, – отвечаю я Эдди, не сводя глаз с Уилла. – Скажи Нику, что я согласна. С удовольствием.

Уилл хватает ручку и блокнот, кидает их в ящик стола и с силой захлопывает его. Эдди подпрыгивает от неожиданности и оборачивается. Он прекрасно понимает, что зря привлек к себе внимание, поэтому встает и, делая вид, что не замечает нас, принимается стирать с доски.

– Отлично! – восклицает Эдди, поворачиваясь ко мне. – Мы решили пойти в «Гетти» в четверг, чтобы потом сразу отправиться на слэм. Остается всего несколько недель, так что пора с этим разобраться. За тобой заехать?

– Да, было бы здорово.

Эдди хлопает в ладоши от восторга и выбегает в коридор. Уилл сосредоточенно стирает с доски, но, когда я прохожу мимо, сурово окликает:

– Лейкен!

Я останавливаюсь в дверях, но не оборачиваюсь.

– Твоя мама работает в ночную смену по четвергам, – сквозь зубы продолжает он. – А к нам по четвергам приходит няня, потому что я на слэме. Можешь перед уходом отправить Кела к нам. Ну, перед тем, как идти на свидание.

Я молча выхожу из класса.

За обедом я чувствую себя ужасно неловко: Эдди уже сообщила Нику, что я иду вместе с ними, и все наперебой обсуждают наши планы – все, кроме меня. Изредка я заставляю себя кивнуть или промычать что‑то в знак согласия. Аппетит у меня так себе, поэтому мой обед практически целиком достается Нику. Я размазываю рисовый пудинг по тарелке, разливая небольшие лужицы кетчупа то тут, то там. Картина немного напоминает останки сбитого машиной снеговика возле нашего дома. Уже несколько дней подряд, когда я сдаю задом, выезжая из двора, колеса все время цепляются за его окоченевший труп. Интересно, а если бы я переехала Уилла, ощущение было бы таким же? Ну, если бы просто случайно переехала его, сдавая задом, а потом как ни в чем не бывало включила бы первую передачу и поехала своей дорогой.

– Лейкен, ты и дальше собираешься делать вид, что не видишь его? – спрашивает Эдди.

Я поднимаю глаза: за спиной у Ника стоит Уилл и пристально разглядывает то, что я устроила на тарелке.

– А что? – спрашиваю я у Эдди.

– Мистеру Куперу надо с тобой поговорить. – Она кивает на Уилла.

– Спорим, ты попала из‑за того, что произнесла слово «кретин».

Я нервно хватаюсь за горло, будто от удушья. Какого черта он творит? Зачем просить меня выйти с ним на глазах у всех? Совсем рехнулся?!

Отодвинув стул и оставив поднос на столе, я украдкой бросаю на него взгляд. Он выходит из кафе, идет к аудитории, я – следом. Дорога кажется мне просто бесконечной. Бесконечной, наполненной неловкостью и напряженным молчанием.

– Надо поговорить. – Он прикрывает за нами дверь. – Срочно!

Не знаю, с кем я сейчас разговариваю – с Уиллом или с мистером Купером. Не знаю, то ли подчиняться ему, то ли дать в рожу. Не проходя в аудиторию, я остаюсь стоять около дверей, скрестив руки на груди и пытаясь выглядеть раздраженной.

– Надо – так говори!

– Черт возьми, Лейк, я тебе не враг! Перестань меня ненавидеть!

Значит, я все‑таки говорю с Уиллом… Я кидаюсь к нему и, раздраженно размахивая руками, кричу:

– Перестать тебя ненавидеть?! Слушай, Уилл, ты уж как‑нибудь определись! Вчера ты мне сказал, чтобы я перестала тебя любить, а сегодня говоришь, чтобы перестала ненавидеть? Сначала ты говоришь, чтобы я даже не думала ждать тебя, а потом ведешь себя как мальчишка, услышав, что я согласилась сходить с Ником на свидание! Хочешь, чтобы я вела себя так, будто мы не знакомы, а потом вытаскиваешь меня из столовой у всех на глазах! Мы все время должны притворяться, это утомляет, мать твою! Никогда не знаешь, кто ты – Уилл или мистер Купер, а уж точно неизвестно, кто я – Лейкен или Лейк!

Мне надоели эти игры! Я устала! Поэтому просто сажусь за свою парту. Уилл стоит как вкопанный, и о чем он думает – непонятно. На лице в буквальном смысле слова отсутствует выражение. Он медленно идет в мою сторону и садится позади. Я не оборачиваюсь, он наклоняется ко мне, чтобы я могла расслышать его шепот. Меня охватывает напряжение, а сердце мучительно сжимается в груди.

– Я не думал, что будет так тяжело, – признается он.

Ни за что не обернусь! Незачем ему видеть, как текут по моим щекам слезы. Не дождется!

– Прости, что я так с тобой разговаривал, ну, насчет четверга. Хотя бо́льшая часть из этого правда: тебе действительно понадобится няня для Кела, а я собрался выступить на слэме. Но я не должен был так реагировать, поэтому и попросил тебя выйти поговорить – просто хотел попросить прощения. Больше это не повторится, клянусь!

Дверь в класс распахивается, Уилл вскакивает с места. Его резкое движение удивляет появившуюся в дверях Эдди, которая с любопытством разглядывает нас, держа в руках мой забытый в столовой рюкзак. Скрыть слезы, которые все еще текут у меня по щекам, не удастся, но я отворачиваюсь. Она все равно поймет, что между нами что‑то произошло.

Эдди тихо кладет рюкзак на ближайшую парту, поднимает руки, делая знак, что все поняла и не собирается мешать, и, прошептав: «Извините… не хотела мешать», прикрывает за собой дверь.

Уилл проводит рукой по волосам и начинает нервно расхаживать взад и вперед:

– Чудесно, только этого не хватало!

– Да ладно, Уилл, – отзываюсь я. – Если Эдди спросит, скажу, что ты на меня наорал из‑за слова «кретин». И «сволочь». И «мудак». И «ублюдок»…

– Спасибо, достаточно. Все ясно.

Я уже собираюсь открыть дверь, но он снова окликает меня, и я замираю в ожидании.

– А еще я хотел попросить у тебя прощения… за вчерашнее.

– За то, что так вышло? – оборачиваясь к нему, спрашиваю я. – Или за то, что ты остановился?

– За все. – Он пожимает плечами, делая вид, что не понимает, о чем я. – Этого не должно было произойти.

– Кретин, – заканчиваю я разговор и выхожу в коридор.

* * *

Двигатель джипа издает знакомое рычание, когда я поворачиваю ключ в зажигании, и это меня тоже бесит! Я бью кулаком по рулю. Ну почему все так?! Если бы я только не познакомилась с Уиллом в первый же день! Если бы только я впервые увидела его на занятиях! Или еще лучше: если бы мы не переехали в Ипсиланти! Если бы папа был жив! Если бы мама не морочила мне голову своими загадочными «делами»! Если бы Колдер не торчал у нас дома каждый день! Глядя на него, я не могу не думать о Уилле! Если бы только он не отремонтировал мой джип! Ненавижу, когда он ведет себя так по‑взрослому разумно! Как было бы хорошо, если бы он и правда был таким, каким я назвала его в стихотворении, – тогда мне было бы куда легче его ненавидеть! Господи, поверить не могу, что назвала его всеми этими словами! Стоп, хватит! Что сделано – то сделано.

* * *

Я забираю мальчиков из школы и отправляюсь домой. Скоро приедет Уилл, но я не собираюсь ждать его у окна. Хватит с меня ожиданий у окна…

– Мы пошли к Колдеру! – кричит Кел, выпрыгивая из джипа и хлопая дверью.

Вот и славно!

Проходя по коридору мимо маминой комнаты, я слышу, как она с кем‑то разговаривает, и останавливаюсь. Говорит только она, значит – по телефону. Вообще‑то, я никогда не стала бы подслушивать, но ее поведение в последнее время разжигает мое любопытство. А может быть, это мое поведение вынуждает меня делать такие вещи. Так или иначе, я подхожу поближе к двери, чтобы лучше слышать.

– Знаю… Знаю! Я скоро все им расскажу… Нет, думаю, что будет лучше, если я скажу им сама… Да‑да, конечно… я тебя тоже люблю.

Она вешает трубку. На цыпочках я быстро ухожу в свою комнату, закрываю за собой дверь и опускаюсь на пол.

Семь месяцев… Всего семь месяцев, и жизнь уже продолжается. Неужели она с кем‑то встречается? А как иначе понимать этот разговор? Нет, не может быть! И вот я снова на первой стадии – полна отрицания!

Как она могла? И этот мужчина, кем бы он ни был, уже хочет с нами познакомиться? Он мне заранее не нравится! Но какая выдержка! Как она могла так отчитать Уилла, если сама ведет себя так же, если не хуже? Первая стадия пролетает незаметно, и вот я снова оказываюсь на стадии номер два: гнев.

Я решаю пока промолчать: надо узнать побольше, а потом уже поговорить начистоту. В данной ситуации я должна иметь преимущество, а для этого надо действовать обдуманно.

– Лейк? Ты дома? – Она стучится, и мне приходится быстро вскочить на ноги, чтобы не получить удар дверью. – Ты чего? – заметив, как я подскочила, спрашивает мама и смотрит на меня с любопытством.

– Тянулась. Спина болит.

Естественно, она на такое не купится, поэтому я сцепляю руки за спиной и поднимаю наверх, наклоняясь вперед.

– Прими аспирин.

– Ладно.

– Сегодня у меня выходной, но мне нужно хорошенько выспаться. Ночью глаз не сомкнула, так что пойду прилягу. Проследишь, чтобы Кел принял ванну перед сном?

– Конечно, – отвечаю я. Мама выходит в коридор, а я иду следом. – Мам, подожди! – Она поворачивается и смотрит на меня покрасневшими, опухшими глазами. – Я собираюсь кое‑куда в четверг вечером. Можно?

– С кем? – с подозрением глядя на меня, спрашивает она.

– С Эдди, Гевином и Ником.

– С тремя парнями?! Никуда ты не пойдешь!

– Да нет, Эдди – девочка, моя подружка. Гевин – ее молодой человек, так что у нас двойное свидание. – Я иду с Ником.

– А, вот оно что! – просияв, говорит мама и с улыбкой открывает дверь в свою комнату. – Погоди‑ка! Я же работаю по четвергам! А как же Кел?

– К Уиллу придет няня, он сказал, что Кел может побыть у них.

Мама сначала с облегчением выдыхает, но тут же спохватывается:

– А что, Уилл согласен заплатить няне? Чтобы та приглядывала за Келом, пока ты на свидании?

Черт! Я как‑то не подумала, как это выглядит со стороны.

– Мам, уже почти месяц прошел. Ну, сходили на свидание разок – и все. Проехали!

– А‑а‑а, – недоверчиво смотрит на меня мама и уходит к себе, видимо так и не поверив в мою фантастическую историю.

Ее подозрительность меня даже радует: пусть думает, что я от нее что‑то скрываю. Значит, мы квиты.

* * *

– На третий урок не пойду, – предупреждаю я Эдди после истории.

– Почему?

– Просто неохота. Да и голова болит. Пойду посижу во дворе, воздухом подышу, – быстро оправдываюсь я и уже поворачиваю к выходу, но Эдди хватает меня за руку:

– Лейкен? Это как‑то связано с тем, что у вас вчера произошло с мистером Купером? Все в порядке?

– Да‑да, все хорошо, – широко улыбаюсь я. – Он просто хочет, чтобы на его уроках я держала под контролем свой колоритный словарный запас.

Она надувает губы и уходит с недовольным видом, точь‑в‑точь как мама вчера вечером.

Во дворе никого. Думаю, вряд ли кому‑то, кроме меня, охота подышать воздухом, чтобы только не видеть учителя, в которого тайно влюблена. Сев на скамейку, я достаю из кармана телефон – ничего нового. С тех пор как мы переехали, я говорила с Керрис всего один раз. В Техасе я считала ее самой близкой подругой, но, вообще‑то, у нее была лучшая подруга. Очень странно, когда у твоей лучшей подруги лучшая подруга не ты. Я легко убедила себя в том, что слишком занята, чтобы иметь лучшую подругу, но, похоже, дело не только в этом. Наверное, я просто не очень умею слушать… Да и рассказывать о том, что со мной творится, тоже…

– Я тебе не помешаю? – Я поднимаю глаза и вижу Эдди, стоящую возле скамейки напротив.

– Компания облегчает страдание. Садись.

– Страдание?! А что это у нас стряслось? У тебя завтра свидание. Разве ты не рада? К тому же у тебя офигенная лучшая подруга, если ты не заметила!

Лучшая подруга? Возможно. Хотелось бы верить…

– Как думаешь, Уилл не станет нас искать?

– Уилл?! – удивленно переспрашивает она. – Ты о мистере Купере?

Господи, я машинально назвала его Уиллом! Эдди и так подозревает, что здесь что‑то нечисто!

– Ну да, о мистере Купере. – Неимоверным усилием воли беру я себя в руки и улыбаюсь. – У нас в школе было принято называть учителей по имени, – выпаливаю я первое, что приходит мне в голову.

Эдди молча отколупывает краску от скамейки синим ногтем. Девять ее ногтей покрашены в зеленый, а один – в синий цвет.

– Я тут собиралась тебе кое‑что сказать, – спокойно говорит она. – Может, я сильно ошибаюсь, а может быть, и нет. В любом случае слушай и не перебивай – ладно?

Я киваю.

– Вчера в обед он не просто дал тебе по рукам за неуместное использование бранных слов, – начинает она, дождавшись моего согласия. – Насколько не просто, я не могу сказать, и, если честно, это не мое дело. Просто хочу, чтобы ты знала, что всегда можешь поговорить со мной. Если захочешь. Я никому не скажу, да и некому мне говорить, кроме Гевина.

– Некому? А как же друзья? Братья‑сестры? – спрашиваю я, отчаянно пытаясь сменить тему.

– Не‑а, кроме него, у меня никого нет. Хотя теоретически у меня было семнадцать сестер, двенадцать братьев, шесть мам и семь пап.

Я не могу понять, серьезно она говорит или нет, поэтому на всякий случай не смеюсь.

– Приемные семьи. Уже седьмая за девять лет.

– Ой, прости, – совершенно теряюсь я.

– Да за что? Последние четыре года я живу у Джоела – моего приемного отца. Все в порядке, я довольна. Не зря ему деньги платят.

– А кто‑то из этих двадцати девяти братьев‑сестер тебе родной?

– А ты внимательно слушаешь, – смеется Эдди. – Нет, я единственный ребенок. Мама хотела продать ребенка подороже и купить наркоты подешевле… Она пыталась продать меня, – добавляет она, заметив, что я не понимаю, о чем она. – Не переживай, покупателей не нашлось. Или она слишком много заломила? Когда мне было девять, она предложила меня какой‑то даме на парковке перед «Уол‑мартом»: рассказала душещипательную историю о том, что ей нечем меня кормить, бла‑бла‑бла, и предложила даме сделку. Моя рыночная стоимость составила сто баксов. Она уже не в первый раз пыталась провернуть дельце прямо у меня на глазах. К тому моменту мне это уже надоело, поэтому я посмотрела на даму и спросила: «А у вас муж есть? Он, наверное, ничего!» Мне тогда прилично досталось за то, что я всю малину попортила, и мама бросила меня на парковке. Та дама отвела меня в полицию. Маму я больше не видела.

– Господи, Эдди! Этого не может быть!

– Согласна. Но со мной именно так и было.

Я ложусь на скамейку и вглядываюсь в небо, Эдди следует моему примеру.

– Ты сказала, что Эдди – это фамильное имя. Чье?

– Только не смейся?

– А если будет смешно?

– У моих первых приемных родителей был диск с выступлениями одного комика, – вздыхая, рассказывает Эдди. – Его звали Эдди Иззард. Мне казалось, что у нас с ним одинаковые носы. Я смотрела этот диск миллион раз, представляла себе, что это мой папа. А потом потребовала, чтобы меня называли Эдди. Какое‑то время пыталась приучить их к фамилии Иззард, но не вышло.

Мы обе смеемся. Я снимаю куртку, накрываюсь ей, засовываю руки в рукава, пытаясь согреться, и закрываю глаза.

– У меня были чудесные родители, – тихо говорю я.

– Были?

– Папа умер семь месяцев назад. Мама решила, что мы должны переехать сюда якобы по финансовым соображениям. Но сейчас я даже не знаю, что и думать… Она уже с кем‑то встречается. Поэтому я и говорю «были чудесные».

– Отстой…

Мы лежим и раздумываем над картами, которые нам выдала судьба. Мои ничто по сравнению с ее. Подумать только, через что ей пришлось пройти… Сейчас Келу столько же лет, сколько было Эдди, когда ее поместили в первую приемную семью… Как она может быть такой счастливой, такой полной жизни? Мы молчим. Вокруг тихо, и это приятно. «Интересно, – думаю я, – вот это и значит быть лучшими подругами?»

Через некоторое время Эдди садится, потягиваясь и зевая:

– Помнишь, я сказала про Джоела, что ему не зря деньги платят? Это я так. На самом деле он отличный чувак. Когда речь заходит о чем‑то настоящем, я вечно все порчу своим сарказмом…

– Спасибо, что прогуляла вместе со мной, – понимающе улыбнувшись, говорю я. – Мне это было очень нужно.

– Спасибо за то, что тебе это было нужно. Видимо, мне тоже. Да, кстати, насчет Ника: он хороший парень, но тебе не подходит. Я все понимаю, так что забей. Но завтра ты идешь с нами!

– Конечно. Если я не пойду, Чак Норрис выследит меня и надерет мне задницу, – отзываюсь я, накидываю куртку, и мы заходим в школу, но, прежде чем разойтись, я, не удержавшись, задаю еще один вопрос: – Раз ты сама придумала, чтобы тебя называли Эдди, как же тебя зовут на самом деле?

Она лишь улыбается и пожимает плечами:

– На данный момент меня и правда зовут Эдди.