Уничтожение С.‑А. Соединёнными Штатами торгового договора с Россией — блестящее доказательство неограниченности иудейской тирании

I. Торговые договоры совершаются, изменяются и прекращают своё действие в экономической, а не в политической сфере. Это явствует уже из факта, что не политика управляет торговыми отношениями, а наоборот, эти последние обусловливают заботы дипломатии. Между тем, договор 1832 года разрушен единственно из‑за еврейских паспортов, т. е. вне области экономической.

II. Означенные договоры нормируются существующими узаконениями контрагентов, не являются актами законодательными и, вследствие дифференциации уступок в разных договорах, не могут быть таковыми, ибо в противном случае каждая страна, кроме нормального для своих граждан, должна была бы иметь ещё по несколько гражданских кодексов для различных категорий иностранного подданства, что немыслимо.

III. Сообразно с этим, торговые договоры заключаются не парламентами, а исполнительной властью, которая не вправе менять законы, да ещё по тем либо иным случайностям компромиссов с иностранными государствами. Даже в Северной Америке такие договоры подписываются президентом с одобрения лишь Сената, который без участия нижней палаты правом издавать законы, в свою очередь, не располагает.

IV. Домогаясь прекращения торгового договора, сами американские евреи не обвиняли наше правительство в нарушении русского законодательства о паспортах, а ссылались исключительно на неприглядность оного, но этот вопрос лежит за пределами договора 1832 года.

V. Цель, поставленная еврейством, сводилась не только к открытию доступа в Россию американским и всяким прочим евреям, а также к предоставлению им в качестве иностранцев особого положения сравнительно с евреями — русскими подданными. Допустив привилегию этого рода, мы ради собственного достоинства, равно как во имя справедливости, были бы вынуждены сравнять всех евреев, т. е. снять черту оседлости и признать за сынами Иуды равноправие. Ясно, что, будучи чуждым торговому праву, домогательство американских иудеев вероломно и для нашего суверенитета унизительно. Оно стремилось принудить Россию к отмене одной из важнейших мер её государственной безопасности и, сверх того, к лишению русского народа средств зашиты перед натиском неведомых, алчных, ни перед чем не останавливающихся талмудистов, способных, вдобавок, исчезать с такой же внезапностью, как и появляться.

VI. Независимо от изложенного, цинизм иудейских требовании достигал опасности сугубой потому, что определялся замыслом открыть в Россию путь не только сынам Иуды, которые бежали от воинской повинности либо скрывались от уголовного Суда за обыкновенные преступления, но и таким, которые подлежали смертной казни за злодеяния, учинённые бомбами, через “иллюминации”, «экспроприации” и т. д. Вместо заслуженной карты имелось, значит, в виду обязать нас к предоставлению им привилегий как носителям недосягаемого по величию американского гражданства.

VII. Отсюда явствует, что агитация против договора 1832 года есть, в сущности, продолжение иудейского бунта, покрывшего Россию слезами и кровью в 1905 году. Разница лишь в том, что теперь, т. е. шесть лет спустя, сыны Иуды действуют ещё с большими, буде возможно, предательством и безнаказанностью.

VIII. Всего того не могут, разумеется, не понимать члены американского конгресса, равно как не в состоянии они прикрываться и неведением основного принципа и международном праве, коим вмешательство во внутренние дела чужой страны запрещается. Посягая на честь России, конгресс должен был, равным образом, сознавать, что это может составить и casns belli. А если, позабыв о благодеяниях, оказанных нами С.‑А. Соединённым Штатам в период их междоусобной войны, и, наоборот, рассчитывая, что испытания судьбы, ныне не переживаемые Россией, устраняют вероятие подобающего ответа, конгресс, тем не менее, осмелился на содеянное, то этим он ещё более запятнал себя пред верховным правосудием истории.

IX. В Нью‑Йорке каждый третий человек жид. Посему и так как всё иудейство Северной Америки является, в сущности, лишь одним единственным жидом, то уже никакого объяснения своих действий конгресс дать не способен, кроме ссылки на страх пред еврейской тиранией. Скорбь мыслителя отягощается в данном случае фактом, что раболепие в конгрессе повально, как в обеих партиях — республиканской и демократической, так и в обеих же палатах конгресса. Из 92 сенаторов и 391 члена палаты представителей нашёлся всего один человек, мужественно заявивший протест… Мотивом же стадности служит бесчестное и кагалом презираемое заискивание обеими партиями иудейского благоволения в борьбе на выборах президента “величайшей республики в мире”.

X. Жалким самообманом “американского народа” в лице конгресса оказывается и расчёт на универсальность владычества сынов Иуды в сферах печати, биржи и политики. “Государственные”, с позволения сказать, люди Северной Америки ребячески сами себя отдали на потеху евреям, прокричавшим, будто они всё могут…

Увы, посрамление “законодателей” не заставило себя ждать.

XI. Вдумываясь в это забавное происшествие, нельзя не вспомнить и о скифе Анахарсисе. Лет за 500 до Р.Х. из нынешнего таврического полуострова, а по тогдашнему — Босфора Кимерийского, он бывал за деньгами в Афинах, куда поставлял хлеб. На Пниксе, Анахарсис следил за прениями и, наблюдая шулерство “идолов толпы”, пришёл к следующим заключениям; во‑первых, он удивлялся “как это в Афинах, умные говорят речи, а дураки решают, кто из них прав?” и, во‑вторых, убедился, что чем в большем числе собираются люди, тем “уши их становятся длиннее!… Скиф не был даже одинок. Аристотель в своей “Политике”, говорит: “Народоправство ничем не разнствует от деспотического образа правления. Льстецы равно почитаются, а люди добра гонимы. Одинаковый же произвол царит в решениях собраний и в повелениях деспотии. Нравы тождественны. Что вокруг тирана чинит нравственная зараза придворных, то проделывают демагоги яко бы в качестве слуг народа”. И что хуже всего, обогащаются знания, расширяется умственный кругозор, открываются новые законы природы, а беззастенчивость политиканов остаётся неизменной. “Палата депутатов, — свидетельствует Золя, — это как бы пена невежества и суетности, которой всеобщее голосование заливает Париж. Раздутые неизвестности, мелкие жертвы тщеславия, паяцы на один день сбегаются играть роль сильных мира сего, а довольствуются глоданием костей; больные мозги, одержимые мстительностью за беспросветные провалы; несуразная алчность и разнузданное пустозвонство… Когда, проходя мимо, здравомысленный человек бросит взгляд на это киснущее урчание, он останавливается энервированным и остолбенелый Как? Да неужели же это и есть Франция?… Нет!… Не Франция…, Франция совсем не здесь. Она не с червями, которые пожирают её а с теми из своих детей, которые трудятся и страдают”.

XII Обольстив американцев скоропостижностью новоявленного патриотизма и ложно уверив, будто ратуют единственно за величие Соединённых Штатов, сыны Иуды в действительности предали их глумлению как в материальном смысле, потому что добились в конгрессе решения, противного интересам республики, так и потому что осрамили её пред целым светом.

Евреи любят колоть сахар на чужой голове!…

Date: 2015-08-24; view: 287; Нарушение авторских прав