Евреи и С. Ю. Витте

I. Раньше, чем перейти к уничтожению Северной Америкой, по требованию евреев, торгового договора с нами и в виду того, что этот факт является в сущности лишь продолжением бунта 1905 года, так как равным образом клонится к достижению еврейского равноправия, необходимо остановиться, хотя бы в сжатых словах, на том влиянии, которое оказал С. Ю. Витте на укрепление и развитие дерзновения сынов Иуды в России.

II. Дело в том, что со дня убийства Плеве кагальная пресса не переставала мечтать о Витте как премьере. Когда же он прошёл и этот путь, следует сознаться, до жалости неудачно, и двойственной игрой приобрёл всем известную репутацию, а затем облагодетельствовал нас Портсмутским договором, он, как говорили, временно ушёл на отдых. Возвеличенный же и превознесённый еврейством с немалой казенной субсидией, он отбыл на тёплые воды, но не успел ещё пройти заслуженного курса в Аахене, как иудейские газеты подхватили пущенный “Биржевыми Ведомостями” слух, что “граф” снова призывается к управлению Россией.

Соскучились евреи по нему!…

Ещё бы!… Деятельность Витте как властного министра финансов золотыми буквами должна быть записана в анналах Израиля. Никто, повидимому, не обращал до сих пор внимания на следующее.

У нас действует закон о черте оседлости, и хотя сквозь её плотину иудаизм просачивается внутрь России, однако, проделывает это с оглядкой. Между тем, когда наступил 1905 год, то, к общему изумлению, еврейство оказалось не только расселённым по всему, пространству Русской земли, но и везде провозгласило свое господство. Мало того, что кагал окрасил в иудейские цвета сам ход революции, он успел выдвинуть повсеместно будущих начальников отдельных частей управления, начиная с казначеев, полицмейстеров, губернаторов, генерал‑губернаторов и вплоть чуть ли не до самих министров. А что касается трагикомедии выборов в государственную думу “народного гнева”, то кто же усомнится в их оркестровке, проведении и завершении под командой и для сатанинской потехи “избранного народа”?…

III. Кагал злорадствовал и торжествовал, когда мы невыносимо страдали в Маньчжурии. Под коварной ложью освободительного движения он пропагандировал социализм и устраивал союзы, стачки, съезды, митинги и забастовки, даже в арсеналах, на оружейных и артиллерийских заводах, на железных дорогах, почте и телеграфе, в самые опасные моменты борьбы, когда уже стояли на карте честь и слава России. Плутуя в интендантстве и на бирже, кагал, предумышленно и невероятно обогащался сам и в то же время лишал нас возможности продолжать войну за недостатком средств, а через дикий разврат учащейся молодёжи и корабельных команд или путём таких событий, как 9 января 1905 года в С. — Петербурге, рассчитанных на деморализацию маньчжурской армии, куда всё это, — еврейской же прессой и передавалось в извращённом и гнуснейшем виде, искал беспросветного для нас позора. Проповедуя свирепую ненависть и превознося революционный террор, вероломная, иудеями же натравливаемая печать перешла последние границы государственной измены среди самых страшных испытаний, ниспосланных нашей родине, да еще имела бесстыдство обвинять правительство в нарушении и в поругании свободы. После же 17 октября 1905 года сыны Иуды перешли, кажется, всю меру злодеяний, когда‑либо ими совершённых, и сверх того, по завету талмуда, требовали содействия у того самого правительства, ниспровергнуть которое стремились. В случае же невозможности для самих представителей власти устранить последствия иудейского безумия, они неистовствовали в домогательствах уголовного суда для её защитников… Наполнив тюрьмы людьми, доведёнными до отчаяния издевательствами кагала, перепуганные им чиновники успели, однако, и сами набраться такого холода, что затем в “кадетском” триумфе на законодательных, с позволения сказать, выборах, что называется, и пикнуть не смели.

Параллельно с этим, 2—9 апреля 1905 года на тайном съезде в Париже социал‑революционной и социалистической польской партий, армянской революционной федерации, финской партии активного сопротивления, грузинской федералистко‑революционно‑социалистической партии, латышского социал‑демократического союза и белорусской социалистической громады было решено: пользуясь двумя беспощадными войнами — внешней и внутренней, терзающими ныне Россию, — свести полный, окончательный расчёт с умирающими силами Самодержавия, а затем, достигнув общими усилиями главной цели, уже каждой отдельной партии преследовать свои частные задачи.

В изданных съездом прокламациях, за подписями главенствующих бунтарей, была провозглашена необходимость через общее вооружённое восстание добиться низвержения Династии и захватить власть в руки учредительных собраний “самоопределяющихся” национальностей, скованных теперь автократией, как каторжники одной цепью…

Надо ли пояснять; что съезд происходил по наущению всемирного кагала? Стоит ли вновь напоминать, что рядом с Азефом, участвовал главарь кадетов Милюков? Следует ли, наконец, указывать, что, под видом использования примера Англии, организация выборов в русскую государственную думу была редактирована окружавшими Витте евреями с расчетом на угнетение русского народа и на разложение, если не на погибель, его государственного бытия, другими словами, так, как это ни в Англии, ни где бы то ни было не допускалось никогда, да и произойти, очевидно, не может.

IV. Чем же это, по крайней мере, в значительной степени, мотивируется?

Иудейскими связями и симпатиями Витте.

Окончив в 1871 году курс в Новороссийском университете по математическому факультету и ничем решительно не выдаваясь, он в последствии проявил, тем не менее, как уверяла еврейская пресса, чрезвычайные дарования именно в области наук государственных.

Откуда сие?… Непонятно, если устранить наставления корифеем “угнетенного племени” наряду с иудейской же рекламой.

Если в молодости Витте был обласкан еврейской семьёй Рафаловичей в Одессе и определён на службу в управление юго‑западных железных дорог, где, между прочим, сподобился титула “герцога Тилигульского” за катастрофу с воинским поездом, происшедшую от разрыва насыпи через речку Тилигул. Сколько помнится, Витте был тогда начальником движения, а в Каменец Подольском окружном суде даже производилось дело…

Преуспевая, вопреки этому, под покровительством иудейского банкира Блиоха, на железнодорожной службе, Витте по рекомендации Вышнеградского перешёл в С. Петербург директором тарифного департамента, а затем с головокружительной быстротой сделался министром путей сообщения, женился на еврейке и вскоре стал министром финансов.

Нефть на Кавказе, железо и уголь на юге России, золото в Сибири, монополия государственных займов, кассы государственного банка, учёт и репорт, драгоценные заказы казны, миллионные вспомоществования, необузданное грюндерство, — все, одно за другим, переходило в распоряжение “избранною народа”. Отказывая в средствах даже на низшие школы для русских детей, Витте способствовал увеличению, а то и отмене нормы для евреев в русских же учебных заведениях, с другой же стороны, разрешал и поддерживал коммерческие либо иные училища для сынов Иуды, наделяя их правами, выдавая субсидии и открывая тем кагалу двери настежь по всей России. Вообще заботливость С. Ю. Витте о благоденствии евреев “заставляет вспоминать о временах Мардохея…” Если заслуги г. Витте в этом направлении ожидают ещё своего бытописца, то русский народ уже постановил свой приговор. А если настоящее обозрение, поневоле краткое, далеко не исчерпывает картины событий, то заслуженная Витте “популярность” в Русской земле достаточно сама за себя говорит.

Всемерно расширяя средства и силы еврейства, г. Витте действовал не только в положительном, а и в отрицательном направлении, через обездоливание русских людей. Не касаясь введения золотой валюты, против чего был и государственный совет, равно как не затрагивая переобременения России налогами, а затем и многого другого в его финансовых операциях, господство Витте кроме нищеты народного образования, должно быть отмечено распродажами, а то и просто раздачами массы государственных имуществ иностранцам и наоборот, совершенным пренебрежением к нуждам сельского хозяйства в России, т. е. к главной отрасли народного труда и единственной сфере, где, испытывая универсальный гнёт евреев, русский человек не встречал, по крайней мере, конкуренции иудейской, ибо по талмуду земледелие как презреннейшее из занятий, недостойно величия Израиля…

V. Обращаясь при этих условиях к Портсмутскому договору, мы прежде всего не можем не отметить тех лютых восторгов иудейской прессы, какими сопровождались и прибытие С. Ю. Витте в Америку, и его свидание с главарями “Б'най Брифа” Штраусом, Шифом и Зелигманом и, наконец, “триумфальный” исход его миссии. Да и как было израильтянам либо их соплеменнику Рузвельту не торжествовать, когда, утратив половину Сахалина, т. е. подвергнувшись даже унижению раздела своей территории, мы сверх того явились предметом забавы для сынов Иуды, когда, будто бы отвергнув уплату контрибуций, приняли, однако, ужасную “XI статью”.

Этот подвиг г. Витте достоин нарочитой похвалы. Так как благодеяние и восторги “освободительного движения” ведут своё начало главным образом от японских “войны и мира”, то не мешает, в заключение, ещё раз порадоваться “патриотическим” деяниям нашего иудаизированного премьера и вероломного “освободителя…”