Немецкая историческая наука в условиях национал-социализма

Приход Гитлера к власти был воспринят неодинаково историками различных направлений. Либеральные ученые являлись естественными противниками тоталитарной политики германского нацизма. Они опасались, что она приведет не к сплочению немецкой нации, а к новому нарастанию социальных противоречий и классовых конфликтов. Консервативно-националистическим историкам было легче приспособиться к идеологии фашизма, хотя до 1933 г. и они относились к национал-социализму с опасливой осторожностью. Между консерваторами и нацистами существовали принципиальные мировоззренческие различия. Главные произведения нацистской идеологии «Моя борьба» Гитлера и «Миф XX века» Розенберга ставили в центр истории расу, а историки отводили эту роль государству.

В первые годы нового режима было уволено около 15 % университетских профессоров; среди историков увольнения были вызваны большей частью расовыми, а не политическими причинами. Редактором «Исторического журнала» стал К. Мюллер. Нацистскому режиму не удалось поставить историков под полный контроль и насадить в университетах свою официальную идеологию. Но антидемократизм, национализм и реваншизм немецкой буржуазной историографии были точками её соприкосновения с идеологией фашизма. Это позволило историографии без существенных трений занять свое место в системе национал-социализма. Конечно, в эти годы было невозможным появление не только открыто оппозиционных работ, но даже таких, которые недостаточно соответствовали официальной идеологии. Так был наложен запрет на печатание пятого тома «Немецкой истории XIX века» Шнабеля.

С другой стороны, пример Г. Риттера, проявившего гражданское мужество, когда он выступил в защиту Г. Онкена или критиковал нацистскую интерпретацию Лютера на Международном историческом конгрессе 1938 г. в Цюрихе, показывает, что политически консервативный историк, которого к тому же нельзя было обвинить в неарийском происхождении, мог позволить себе известное инакомыслие. Но книги Риттера вполне соответствовали духу Третьей империи. Его научно-популярная биография Фридриха Великого (1936) воспевала личность короля-солдата и обосновывала линию преемственности от него до церемонии в Потсдамской гарнизонной церкви, где над прахом Фридриха президент Гинденбург и канцлер Гитлер обменялись символическим и торжественным рукопожатием.

Большинство историков рассматривало национал-социализм, как радикальное выражение национальных немецких традиций. Поэтому они не видели никаких причин для отказа от сотрудничества с режимом. Но чисто нацистские сочинения писали исключительно молодые историки, скорее не из идейных, а из карьеристских побуждений. Такими были работы руко- водителя отдела «еврейского вопроса» в Имперском институте Вильгельма Грау, который не уставал доказывать, что «в искоренении истинно германского народного духа еврейский финансовый капитализм и большевизм идут рука об руку. Ротшильд и Маркс - это братья по крови и духу». Мистикой и ненавистью к культуре была проникнута книга Кристофа Штединга «Империя и болезнь европейской культуры» (1938).

С начала второй мировой войны историки, воодушевленные первыми крупными успехами Германии, с удвоенной энергией принялись обосновы- вать и развивать идею немецкой культурной миссии в Европе. В 1940 г. в «Историческом журнале» появилась программная статья В. Франка «Немецкие науки о духе во время войны», где было заявлено, что после победы Германии в новой «Великой империи» науки о духе займут в табели о рангах приоритетное положение. Они призваны, по словам Франка, отбросить все прежние никчемные ценности и создать современные ориентиры, воспиты- вающие совершенно нового человека грядущего.

Историки стремились также осмыслить опыт прошлой войны, чтобы избежать ее ошибок. В 1939 г. появилась капитальная двухтомная работа А. Вегерера «Начало мировой войны», в которой подробнейшим образом излагались все перипетии июльского кризиса 1914 г. Но из такого скрупулезного исследования автор делал ничего не говорящий вывод о том, что войну предопределила «судьба». Единственными виновниками войны Вегерер объявил Сербию и подстрекавшую её Россию, отметив, впрочем, что большая доля ответственности лежит на провокационно ведущей себя Франции. Примечательным образом автор не упоминал о роли Вели- кобритании, что было связано с надеждами гитлеровской верхушки на возможное установление союза с Англией.

В противоположность этому Риттер в книге «Государство силы и утопия» (1940) занял четкую антианглийскую позицию, которая настолько отвечала духу нацистской пропагандистской машины, что, несмотря на войну, книга в 1943 г. вышла сразу третьим и четвертым изданиями. Риттер исходил из геополитической трактовки принципиальной противоположности германского «континентального» и британского «островного» мышления. Первое открыто и честно, в духе Макиавелли признаёт жестокость политики, второе, идя по стопам Мора, прикрывает эту жестокость лицемерными рассуждениями о гуманности, справедливости и демократии. В конце 1943 г. переход к «тотальной войне» привёл к закрытию большинства исторических журналов, научных учреждений, дезорганизации университетов. Провозглашённое нацистской идеологией «обновление немецкой исторической науки» закончилось полным его крахом