Элитарные и плюралистские модели

316 Какие модели лидерства «отцов» города сложились в исто­рии городов и какие следствия они имеют для политики, в осо­бенности для экономического развития? Какие стратегии спо­собствуют, а какие препятствуют экономическому развитию? В каких городах лидеры следовали особым стратегиям управле­ния и к каким результатам это привело? Какие сдвиги в город­ском политическом климате (или культуре) сопровождали раз­ные варианты городской политики? Первая группа теорий городской политики стремилась ответить на два главных воп­роса: у кого есть власть в городе и как властвующие этой влас­тью распоряжаются.

Элита, городская верхушка — таков был исторически пер­вый ответ на вопрос, кто властвует в городе. Учитывая, что в классической политической теории город был моделью поли­тического устройства, немудрено, что к городу приложима общая линия мысли, развитая Платоном и Аристотелем в эпо­ху Античности, Макиавелли в период Возрождения, Вильфре- до Парето и Гаэтано Моска в XIX столетии. Правят избран­ные — силой своей мудрости, хитрости и интриги, а также находящихся в их распоряжении материальных ресурсов.

316 Исторические исследования вариантов организации го­родского управления показывают, что это правило распрост­раняется и на американские города.

316 Американские социологи Роберт и Хелен Линд, одними из первых применившие к горо­ду методы социальной антропологии, исследовали в 1920— 317 -1930-е годы типичный город Среднего Запада — Мунси (штат Индиана).

317 Чтобы подчеркнуть его типичность, они дали ему название Миддлтаун и написали о нем две книги, которые впоследствии стали социологической классикой. Исследуя ре­лигиозные верования обитателей города, а также предрассуд­ки, бедность, проституцию, алкоголизм, они заметили огром­ное влияние на городские дела одной семьи — семьи Болл, основавшей в этом городе университет и владевшей стеколь­ной фабрикой,

К аналогичным выводам (о том, что властвуют элиты) при­шел американский социолог Флойд Хантер на примере Атлан­ты 1940— 1950-х годов [см.: Hunter, 1953]. Он тоже вывелАтлан- ту под условным названием «региональный город». «Структура власти» (Хантер ввел этот термин в язык социальной теории) была исследована им с помощью не только включенного на­блюдения, но и «репутационного метода». Хантер составил список из 175 гражданских лидеров, бизнесменов, политиков и показал его экспертам — профессионалам и уважаемым в городе людям (тем, кто лучше всего владел ситуацией). Почти со всеми сорока, кто набрал наибольшее количество голосов, он провел интервью, спрашивая их опять о том, кого они счи­тают самыми главными в городе и каковы две самые главные городские проблемы. Он также опросил лидеров сообщества афроамериканцев, планировщиков, социальных работников. Полученные им выводы гласили, что на верхушке городской властной пирамиды — самые крупные бизнесмены, корпора­тивные топ-менеджеры и юристы, живущие в одном районе и хорошо друг с другом связанные (чаще всего упоминался маг­нат «Кока-Колы» Роберт Вудраф). Это в их деловых разговорах рождались инициативы, которые затем обсуждались в более широких кругах («Клуб 49» и «Клуб 101»), Кстати, аналогичные группы были позднее описаны в других городах, к примеру такая группа, как «Комитет 25-ти» в Лос-Анджелесе.

317 Затем, если идея получала одобрение, формировался комитет, обсужда­лось, какие именно люди будут общаться с прессой, и, лишь

318 когда все было решено и распределено, идея становилась пред­метом формального публичного обсуждения. Но «политика», в смысле конкретного направления действия, уже была опреде­лена в ходе неформальных дискуссий среди обладающих эко­номической властью людей. Хантер затем опробовал этот ме­тод еще и в Сейлеме (штат Массачусетс).

Многие посвященные городам неакадемические тексты воспроизводят одно из самых распространенных «видений» городов — как творений обладающих значительной властью индивидов. Приведем один из недавних примеров: «В резуль­тате усилий Юрия Лужкова Москва решительно преобразилась. Теперь она не похожа ни на уютный город, где "стаи галок на крестах", ни на цветаевский "нерукотворный град", ни на оп­лот державной гордости, в который ее превратила харизмати­ческая сталинская архитектура. Москва теперь, собственно, ни на что не похожа. Поскольку обрела непоправимую и неповто­римую индивидуальность. В том смысле, что являет собой те­перь на редкость стройный и пунктуально реализованный индивидуальный проект» \Арпишкин, Перестройка, 2006].

Понимание городской среды как воплощения индивидуаль­ной воли властителей имеет давнюю историю. Архитектурные причуды монархов и технократические иллюзии относитель­но социальной инженерии, мегаломания и инструментализм часто сливаются в амбициях мэров и президентов до неразли­чимости. Систематическое и рационально упорядоченное ви­дение мира, выражаемое в личной «философии» правителей, сочетается с их верой в эффективное управление теми, кто создает городское пространство, — архитекторами и бизнес­менами, застройщиками и политиками. То, что многих из нас в городах волнует — грандиозные архитектурные проекты, появление на пустом месте целых кварталов и, увы, разрушение «отслужившего свое», — связано с громкими именами архитек­торов и их заказчиков.

318 «Париж Миттерана» или «Москва Луж­кова», «Лондон Блэра» или «Нью-Йорк Джулиани», не говоря уж о «Берлине Гитлера» или «Риме Муссолини», — эти словосоче- 319- танкя тем для нас привычнее, чем более активно пропускает­ся наше восприятие городов сквозь призму массмедиа, кото­рым присуще персонифицировать любые социально-полити­ческие и культурные процессы.

319 Для историков и эстетически чувствительных комментаторов это открывает громадное поле рефлексии, в рамках которого можно до бесконечности ком­бинировать анализ идиосинкразии правителей, вкусов и мас­терства архитекторов и конечного результата. Политический спектр такой рефлексии тоже достаточно широк от либераль­ного обличения равнодушия властей к нуждам жителей до кон­сервативного прославления единоличного принятия решений. Такая стратегия позволяет решить и главную задачу норматив­ного анализа, давая вроде бы очевидный ответ на пресловутый вопрос об адресате ответственности. Между тем, как бы ни был привлекателен этот ход мысли и как бы каждому из нас ни было очевидно, что те, кто обладает ресурсами и властью, про­должат формировать городскую среду по своему разумению, важно попробовать занять более диалектическую позицию в отношении того, кто и что создает городскую среду, какие «творческие силы» (и только ли человеческие) оказываются вовлеченными в создание совокупного продукта.

Противоположная по смыслу, то есть плюралистская тео­рия была сформулирована американским политическим тео­ретиком Робертом Далем в книге «Кто правит?». Свое исследо­вание он провел в Нью-Хейвене (штат Коннектикут). Он был согласен с тем, что в прошлом (в XVIII и XIX веках) городская политика действительно была элитистской, но был убежден, что в XX веке ее характер изменился [см.: Dahl, 1961], Идет ли речь о развитии города, об образовании, о партийных номи­нациях, в решения оказываются вовлечены самые разные люди и группы давления. Нет замкнутой группы, которая решала бы все. Иначе говоря, на поставленный вопрос «Кто правит?» Даль отвечает «Не одна группа, а несколько».

319 Это означало, что ни одна группа не могла монополизовать власть, потому что власть оказывается распределенной среди большого числа

320 носителей противоположных интересов.

320 Впрочем, противо­положных только до определенной степени, так как конку­рирующие за власть группы состоят из бизнесменов и пред­ставителей среднего и высшего среднего класса. Даль сосредо­точился не на репутациях, а на спектре интересов людей, вовлеченных в принятие конкретных решений, используя под­робные опросники и глубинные интервью. Теоретик призна­вал, что социальное неравенство неустранимо и что оно ска­зывается на возможностях политического участия. В то же вре­мя он был убежден, что групповая мобилизация, приводящая к соревнованию между властными коалициями, пусть опосредо­ванно, но сокращает последствия неравенства.

Эдвард Банфилд в книге «Политическое влияние» рассмот­рел, каким образом мэру Чикаго удалось создать властную ко­алицию под его, «босса», руководством [см.; Banfield, 1961]. Нельсон Полсби во «Власти сообщества и политической тео­рии» рассмотрел, как решения, принимаемые коалициями эли­ты, были обусловлены и социальной стратификацией, и поли­тическими тенденциями [см.: Polsby, 1980].

320 Дебаты между плюралистами и элитистами (позднее нео- элитистами) помогли понять, что власть в городе заключается не только в занятии формальных постов, но и в способности определять, какие темы юобще станут предметом политичес­кого обсуждения. Так, неоэлитисты — политические исследо­ватели Питер Бахрах и Мортон Баратц (также проведя эмпи­рическое исследование в Балтиморе) — в работе «Два лица власти» показали, что интересы местной элиты могут быть на­столько превалирующими, что интересы иных горожан про­сто не становятся предметом обсуждения [см.: Babrach, Baratz, 1962]. Мэтью Кренсон утверждал, что до 1970-х годов загряз­нение воздуха в большинстве американских городов не обсуж­далось как отдельная проблема [см „Crenson, 1971].

320 Способство­вавшим загрязнению большим промышленным компаниям удавалось — через массмедиа - убедить население в том, что этот процесс неразрывно связан с экономическом ростом и появлением новых рабочих мест.

Date: 2015-08-07; view: 873; Нарушение авторских прав