Теория машины городского роста

321 Как видно из предыдущего обсуждения, те работы суще­ственно влияли на складывание теории городской политики, которые строились на конкретных случаях, исходили из мес­тного контекста. Этот подход получил название «новой город­ской политики», и с ним связаны теории, возникшие после 1970-х годов. В их центре уже не вопрос «Кто управляет?», а вопрос «Для чего?» (формулировка Логана и Молоча). Понят­но, что городом управляют сообщества бизнесменов, но с ка­кой целью? Опираясь на уроки политической экономии, тео­ретики обращают внимание на явление бустеризма (от англ. boost — расширять, проталкивать, рекламировать) — продви­жения стратегии быстрого развития города любой ценой. В этой деятельности объединялись амбициозные мэры, пред­приниматели, владельцы недвижимости и узлов транспорта.

В 1970-е годы Харви Молоч — американский городской социолог и автор метафоры «город — машина роста» — до­бавил к названию своей (сегодня классической) статьи подза­головок «политическая экономия места». Молоч не первым привлек образ машины для описания функционирования ка­питалистической экономики в городах: У Маркса «машинная» метафора была вплетена в ею разбор капиталистического от­чуждения, в демонстрацию того, что труд человека при капи­тализме становится чуждой ему силой, что выражается в том, что человек порабощен трудом (вместо того, чтобы самому его контролировать). Если инструмент служит мастеру, то в случае машинного производства рабочий служит машине. Другой знаменитый марксистский урбанист — Анри Лефевр — это тоже отмечает. «Город — это действительно машина, но это и нечто большее и нечто лучшее: машина, приспособленная к определенному использованию — использованию социальной группой» [Lefebvre, 1991; 345].

321 Машина не рассчитана на благо­получие всех своих «винтиков», если воспользоваться популяр­ной советской метафорой, — и с помощью этой метафоры

322 Молоч проблематизирует популярную идею о том, что вы­годные для элиты процессы городского развития в конечном счете выгодны для всех горожан.

322 Популяризации этой идеи способствовали прежде всего городские власти. Но были и те­оретики, достаточно отчетливо сформулировавшие эту идею. Американский политический теоретик Пауль Питерсон в кни­ге «Пределы города» настаивает: «Интересы городов — это не сумма индивидуальных интересов жителей и не стремление иметь оптимальный размер. Напротив, политика и программы тогда осуществляются в интересах городов, когда они под­держивают или усиливают экономическое положение, со­циальный престиж или политическую власть города в целом» [Peterson, 1981: 20].

322 Молоч и ряд других авторов были настроены более крити­чески и предположили, что экономический рост городов от­нюдь не всегда тождествен увеличению суммы общественных благ. «Машина роста» - это не город как таковой, а коалиция элит, нацеленная на извлечение прибыли из городской земли и всего, что на ней возведено. Молоч был первым, кто столь отчетливо описал доминирование в послевоенной американ­ской городской политике идеологии роста: «Рост — это эконо­мическая и политическая сущность практически любой дан­ной местности... стремление к росту составляет ключевую действующую мотивацию консенсуса местных политических элит, сколь бы расколоты они ни были в отношении других проблем» [Molotch, 1976: 310].

322 Молоч показал, что даже сильные города (Нью-Йорк, к при­меру) должны участвовать в кампаниях роста, продавая себя международному и национальному бизнесу, но отстаивая при этом свои политические интересы.

322 И он был первым, кто, опи­раясь на обширный фактический материал, показал, что, во­преки оптимистической риторике властей предержащих, мас­штабные строительные проекты и иные стратегии роста дале­ко не всегда оборачиваются новыми рабочими местами и сопровождаются адекватной социальной политикой.

322 Его кон­- 323 -цепция машины роста состоит из трех компонентов: 1) коали­ция элит, 2) лоббирование элитами момента роста как отвеча­ющего их долговременным экономическим интересам; 3) дис­пропорции в выгодах от роста.

323 В книге «Городские состояния», написанной вместе с Джо­ном Логаном, теория города — машины роста противопо­ставлена экологическому подходу чикагской школы (о нем рассказывается в главе «Классические теории города») и мар­ксистскому подходу [см.: Logan, Molotch, 1987]. Недостаток пер­вого — в допущении «невидимой руки рынка», устанавливаю­щей равновесие в расселении горожан. В действительности свободное соревнование горожан за свободное пространство невозможно. Высокий спрос на жилье невозможно удовлетво­рять до бесконечности. Дома обладают качествами, которые либо увеличивают, либо уменьшают их стоимость; кроме того, люди часто привязаны к вполне определенным частям города, что чикагская модель не в состоянии описать. Недостаток вто­рого подхода — в сведении города к месту эксплуатации, к «пе­чальному последствию логики капиталистического накопле­ния» [Ibid.-. 10]. Марксизм считает, что те, кто снимает жилье, — просто работники, а собственники жилья — капиталисты. По­лучается, что целый ряд важных для города игроков марк­систский подход просто не способен инкорпорировать, в силу чего картина городского развития получается чрезмерно упрощенной. Авторы считают, что развитие города лучше объясняется напряжением, во-первых, между владельцами городской недвижимости (они могут использовать меновую стоимость своих владений) и жителями (использующими по­требительную стоимость) и, во-вторых, между противобор­ствующими группами бизнес-элит. Элиты, политики, массмедиа и коммунальные предприятия составляют коалицию роста.

323 Вспомогательные участники коалиции — это университеты, профсоюзы, учреждения культуры, владельцы малого бизнеса.

323 Каждая группа преследует при этом свои цели, но убежда­ет население в том, что от роста и вложений в него выиграют

324 в конечном счете все: «Совокупный рост изображается как об­щее благо; считается, что увеличение экономической активно­сти поможет всему городскому сообществу» [Logan, Molotcb, 1987: 33].

324 Между тем авторы убеждены, что в действительности, «за редкими исключениями, консенсус между городскими группами элиты возникает по поводу одного вопроса. Этот же вопрос разделяет элиты и тех, кто использует город для жизни и работы. Это вопрос роста» [Ibid.: 50]. Члены коалиции пози­тивно расценивают любой вариант роста, это и позволяет им эффективно работать вместе, независимо от различных целей.

324 Но результаты роста распределяются неравномерно: природа машины роста такова, что потребительная стоимость боль­шинства обменивается на меновую стоимость нескольких.

324 Каким образом это происходит?

324 Как те или другие места города циркулируют на рынке недвижимости? Авторы вводят понятие специальной потребительной стоимости для того, чтобы зафиксировать субъективную ценность того или иного места для жителей. Специальная потребительная стоимость отличает место от других товаров. Другое качество места со­стоит в том, что оно открывает доступ к другим благам и лю­дям, но этот доступ прекращается, если человек меняет место жительства. Таким образом «переживания и мотивы фокусиру­ются на определенном месте» [Ibid.: 18]. Люди, покупающие дома в особо значимых для них местах, вносят вклад в разви­тие всего жилого района. Его качество (ресурсы, которые он предоставляет, его привлекательность и связанная с ней спо­собность мобилизовать людей на какие-то действия) опреде­ляет жизненные шансы его жителей. Владельцы же устанавли­вают специальную меновую стоимость своей недвижимости. У каждого владельца — монополия на свой сегмент рынка не­движимости. Часто стоимость их владений зафиксирована. Владельцы стараются ее поднять, но есть препятствия их эко­номической активности, к примеру разная стоимость квартир на нижних и верхних этажах высотного дома.

324 Недвижимость отличается от других товаров тем, что не может создаваться

325 только частным образом: любое строительство или реконст­рукция предполагает переговоры с правительством и другими внешними инстанциями.

325 Логан и Молоч предлагают социальную типологию пред­принимателей рынка недвижимости. Первый тип — «везучие», то есть те, кто унаследовал собственность либо владеет ею в результате счастливого стечения обстоятельств; второй тип — «активные», то есгь те, кто ищет удачные места и участки для вложений; третий — «структурные спекулянты», то есть те, кто не только способен предсказать, как изменится стоимость кон­кретной недвижимости, но и обладает ресурсами, чтобы уско­рить этот процесс в устраивающем их направлении. После­дний тип — самый важный в модели роста. Конкурирующие группы элиты, сотрудничающие с правительством, объединя­ются под прикрытием доктрины ценностно нейтрального раз­вития города, то есть идеи, что только свободный рынок оп­ределяет использование земли. В действительности рынок социально конструируется в том смысле, что те, кто его кон­тролирует, делают это к своей собственной выгоде. Авторы описывают разнообразные махинации городского истеблиш­мента, указывая, в частности, на «бесконечное лоббирование, манипулирование и задабривание» как на ключевые ресурсы получения и поддержания власти в больших городах [см.: Lo­gan, Molotcb, 1987: 293]- При этом активисты местных сооб­ществ, по мнению Мслоча и Логана, играют достаточно дву­смысленную роль. Они выступают от имени жителей, пытаясь побудить городское правительство, к примеру, использовать ограничения по зонированию земли в пользу жителей. Но не­редко их активность лишь способствует успеху предпринима­телей в неустанной борьбе за повышение ренты.

325 Что разительно отличает типичную картину политических аспектов развития постсоветского города и, к примеру, амери­канского — это степень и характер оспаривания интересов коалиции бизнесменов и политиков активистами местных со­обществ и прогрессивными политиками.

325 В компаративном

326 исследовании двух городов, Чикаго и Питсбурга, изложенном в книге «Бросая вызов машине роста», Барбара Ферман по­казывает, как местные сообщества в Питсбурге, действуя в благоприятном политическом климате широкой гражданской поддержки, смогли отстоять свое прогрессивное видение строительства жилья и экономического развития в целом [см.: Ferman, 1996]. В Чикаго, напротив, вызов стратегиям развития был брошен на электоральной арене, где преобладали делеги­рованные от районов политики, видевшие угрозу в любой не­зависимой политической активности по месту жительства. Что бы ни исходило от местных сообществ, пряталось под ковер, и в итоге чикагская машина роста не встретила никаких пре­пятствий. Российские машины роста городов следуют скорее чикагскому сценарию. Если в Америке каждый случай нужно рассматривать отдельно, потому что иногда местные сообще­ства все же одерживают верх, то в России последнего десяти­летия, хотя местные детали интересны, исход дела удручающе предсказуем.