Эда Соджи и Фредерика Джеймисона

121 «Исходить из пространства» — так обманчиво просто фор­мулирует основания своего многолетнего исследовательского проекта Эд Соджа [см.: Sqja, 2000: xin\.

121 Сначала пространство, а потом история, сначала пространство, а потом дискурс, снача­ла пространство, а потом бессознательное — таков его взгляд

122 на прошлую и настоящую социальную реальность.

122 Сами назва­ния книг, составивших трилогию: «Постмодернистские географии» (1989), «Третье пространство» (1996) и «Постметрополис» (2000), безошибочно указывают на то, что главный эпитет реальности настоящего для Соджи — «постмодернистская», а в содержании этих книг с разных сторон описан главный пост­модернистский город — Лос-Анджелес.

122 Соджа был не первым автором, увидевшим в городе значи­мые для постмодернизма процессы. На пальму первенства с успехом может претендовать неомарксистский культурный теоретик Фредерик Джеймисон, опубликовавший в 1984 году в «Нью лефг ревью» знаменитую статью о постмодернизме, или культурной логике «позднего» капитализма, в которой постмо­дернизм позиционировался как продукт меняющейся мировой экономики, а главным способом анализа этих изменений про­возглашались не классовые отношения, а эстетическое изме­рение новой архитектуры (в качестве примера которой Джеймисон рассмотрел лос-анджелесский отель «Вестин Бонавентура»¹, спроектированный архитектором Джоном Портманом, — о чем ниже).

¹ В переводах на русский закрепился такой вариант написания, хотя в Лос-Анджелесе чаще можно услышать, как отель называют «Бо­на венче».

122 Неомарксист-постмодернист — не самая привычная для нашей страны комбинация взглядов. Здесь важно помнить, что в интеллектуальной истории США второй половины прошло­го столетия между двумя этими линиями мысли сложились достаточно тесные отношения.

122 Они состояли прежде всего в том, что волна сильного интереса к марксизму, вызванная май­скими событиями 1968 года в Европе, довольно быстро (в 1980-е) сменилась волной другого сильного интереса — к постмодернистской теории, расплывчатость и многогран­ность которой препятствовали ее политической мобилизации.

122 Изменения в политике американских университетов и изда­тельств состояли в том, что если в 1970-е годы марксизму были

123 открыты все двери, то в 1980-е они открылись для постмодер­низма (закрывшись, соответственно, для марксизма).

123 Среди интеллектуалов-марксистов, которые приняли новый вызов, были Дэвид Харви и Фредерик Джеймисон. Если Харви сосре­доточивается на экономическом анализе постмодерности, постоянно говоря о «гибком накоплении» и глобализации, то Джеймисон пытается воссоздать все разнообразие культурных проявлений новой стадии развития капитализма, организован­ного вокруг потребления и основанного на власти многонаци­онального капитала. Его главная идея состоит в том, что пост­модернизм выражает третью («позднюю») стадию развития капитализма, которая проявляется, во-первых, в нарастании связи технологии (электроники, автомобилей и ядерной энер­гии) с сетями социального контроля, во-вторых, в глобали­зации капитала, в-третьих, в организации жизни общества во­круг потребления, в-четвертых, в укреплении позиций массо­вой культуры и массмедиа и, в-пятых, в завершении процесса индустриализации.

123 Западный марксизм, который на зрелой фазе своего разви­тия словно забыл об экономическом детерминизме и погру­зился в утонченный анализ «надстройки» в трудах Лукача и Блоха, Беньямина и Маркузе, Адорно и Альтюссера, находит в Джеймисоне достойного продолжателя, но для Джеймисона важно постоянно держать в поле зрения те процессы, которые происходят на стыке экономики и культуры. Вот почему «из всех искусств» для него особенно важной является архитекту­ра, которую он считает самой близкой экономике, ибо с нею у экономики «непосредственные связи», состоящие в заказах ар­хитекторам и динамике стоимости земли [cM.Jameson, 1991; 5].

123 Джеймисона и Соджу, помимо участия в общем исследова­тельском движении, объединяют и более частные вещи. Одна из них - неравнодушное отношение к новой архитектуре Лос-Анджелеса. Соджа вспоминает об автомобильной прогулке по этому городу, предпринятой им, Джеймисоном и Анри Лефевром в 1984 году: они с «Бонавентура» начали и к нему же вер­нулись [см.: Soja, 1989: 63].

123 По Джеймисону, новые коммуника­-124-ционные технологии усиливают мобильность капитала, кото­рый словно теряет вес и определенное местонахождение, а его усиливающиеся фрагментация и эфемерность отражаются в новых культурных предпочтениях.

124 Отражаются в том числе и буквально: в зеркальных стеклах, которыми множество зданий покрыты снаружи. Когда мы недобро усмехаемся сегодня, уви­дев в столице или еще где-нибудь очередное зеркально обли­цованное корпоративное здание, полезно, мне кажется, по­мнить, что, какие бы местные культурные смыслы за таким вы­бором ни стояли (и какими бы удручающими ни были иногда результаты), мы здесь «в струе» (правда, этой тенденции уж больше сорока лег).

124 Как пишет Джеймисон об отеле «Бонавентура»: «Эта диалектическая интенсификация самореференционпости всей модернистской культуры.., дает нам возмож­ность радикально иного, по дополнительного пространственного опыта... по отношению к референту, самому Лос-Анджелесу, захватывающе и даже тревожно раскинувше­муся перед нами» [Jameson, 1991: 13—14]. Ему вторит Соджа, «"Бонавентура" стал концентрированной репрезентацией ре­структурированной пространственности позднекапиталистического города: фрагментироваиный и фрагментирующий... пастиш отражений его поверхностей нарушает координацию, а вместо этого поощряет подчинение» [Soja, 1989: 243—244].

124 Джеймисон в отражениях окружающих зданий в зеркаль­ной башне отеля видит выражение увязанных воедино в совре­менной жизни эстетики, технологии и экономики.

124 С Соджей они едины в указании на дезориентирующе-искажающую функцию «Бонавентуры», лишающую посетителя привычных ориентиров и референтов.

124 Отель «Бонавентура» останется в истории как место, кото­рое посетило рекордное число звезд-интеллектуалов.

124 Бодрийяр пишет о самодостаточности здания, сравнивая его зеркальные фасады с людьми, носящими черные очки.

124 Он под­черкивает, что такого рода здания не только никак не взаимодействуют с городом, но и сами в своей бесконечной

126 самореферентности лишены какой-либо тайны [см.: ВаudriUard, 1988: 59; Бодрийяр, 2000: 131].

126 Майк Дэвис в свою оче­редь критикует и отель, и его интерпретацию Джеймисоном. Если Джеймисон убежден, что отель продолжает популярные архитектурные традиции Лос-Анджелеса, то Дэвис напомина­ет, что расположен отель в «центре» города, где обитает боль­шое количество латиноамериканцев и азиатов-американцев, и что своей системой безопасности (не каждый туда войдет) и зеркальным интерьером лишь закрепляет пространствен­ную сегрегацию [см.-.Davis, 1985].

126 История отеля и его рецепции урбанистами заслуживает нашего внимания вот еще в каком отношении: она связана с популярным вопросом об исследовательской оптике.

126 На что, собственно, смотреть и что анализировать в многоаспектной жизни городов и конкретных мест — такая методолотческая проблема получает решение в зависимости от того, к какой исследовательской традиции принадлежит наблюдатель. При­веду два примера. Первый связан с анализом «эстетического производства» (Джеймисон). Не желая участвовать в популяри­зации экономического детерминизма, Джеймисон отодвигает на второй план и логику развития технологий, подчеркивая относительную независимость от технологии и повседневно­сти и культурного производства [см.:Jameson, 1991: 37].

126 Между тем, когда мы читаем его рассуждения сегодня, в свете общего усилившегося интереса к материальности городов, очевидна крайняя условность выдвижения им облицованного зеркаль­ным стеклом отеля-небоскреба в качестве эмблемы эстетичес­кой сути постмодернистской эпохи.

126 Зеркальное стекло получило распространение в архитекту­ре XX столетия по причинам прежде всего экономическим и технологическим.

126 Обшитые прозрачным стеклом здания про­стых очертаний, характерных для архитектуры модерности, стали эмблемой «международного стиля», воплощая послево­енные надежды на новую, свободную от невзгод жизнь.

126 Они были гораздо дешевле традиционных каменных зданий, так

127 как в них стекло закреплялось в промышленно производимых металлических рамах.

127 Однако уже в 1950—1960-е годы стал очевиден их серьезный дефект: они перегревались летом. Этот «тепличный» эффект хорошо знаком любому обладателю остекленной лоджии. При этом они плохо держали тепло зи­мой.

127 В I960-1970-е годы в СССР строились магазины, присут­ственные здания, кинотеатры, фасады или витрины которых были остеклены.

127 Впоследствии все эти здания пришлось пере­страивать.

127 В Америке повышенные расходы на кондициониро­вание летом и обогревание зимой, связанные с эксплуатацией таких зданий, привели к поиску архитекторами и технологами эффективных решений. Их тесная кооперация с производите­лями стекла и привела к тому, что в начале 19б0-х были пост­роены первые здания из зеркального стекла.

127 За одно-два десятилетия было налажено его промышленное производство, а пока маркетологи искали стратегии продвижения нового продукта на рынке, в 1973 году разразился нефтяной кризис, стоимость кондиционирования и обогрева зданий взлетела настолько, что маркетинг основывался на перспективе суще­ственной экономии расходов, которую получат те, кто решит­ся возводить зеркальные здания [см.: Неупе, 1982: 86—104].

127 Небоскребы, требования к микроклимату которых были повышенными, стали с тех пор активно облицовываться зеркаль­ным стеклом, породив в конечном счете характерный облик центра почти любого американского города.

127 Приведу второй пример, связанный с исследовательской оптикой. Американский урбанист-марксист Энди Меррифилд, прослеживая борьбу вокруг неолиберальной модели города (согласно которой предоставление каких бы то ни было соци­альных гарантий работникам экономически неэффективно), замечает:

«Любопытно, что как раз тогда, когда радикальные профессора и культурные критики были заняты деконструкци­ей отеля "Бонавентура" как эмблемы позднекапиталистической постмодерности, Мария-Елена Дюразо и ее команда пы­тались воссоздать в Лос-Анджелесе профсоюз работников

128 отелей и ресторанов.

128 Какое-то время они боролись за зарпла­ту, на которую можно прожить, — честную дневную оплату честного трудового дня — и вели эту борьбу в роскошных оте­лях вроде "Бонавентура", где члены их профсоюза скребли ван­ны и унитазы, застилали постели, работали официантами и вывозили мусор. Чтобы придать выразительность своим про­блемам, профсоюз использовал изобретательные медиа- и уличные тактики. <„.> Члены профсоюза участвовали в сидячих забастовках в лобби отелей... организовывали массовые бойко­ты. Другие виды активности были более театральными, напри­мер так называемые кофепития или "Джава за справедливость", когда члены профсоюза занимали в отелях целые рестораны и заказывали кофе» [МегтреШ, 1992: 79].

128 Как бы скептически ни описывалась в этом фрагменте без­условно необходимая теоретическая работа с культурными репрезентациями, Меррифилд «схватил» здесь суть пробле­матики, которая в урбанистике, с одной стороны, имеет до­стойную традицию, а с другой стороны, только начинает разворачиваться на новом витке интереса к классу, статусу и экономическому неравенству в целом, вызванному процесса­ми глобализации и ростом популярности идеологии неолиберализма Чикагский урбанист Саския Сассен в своих текстах призывает бросить более внимательный взгляд на ситуацию глобальных городов, «гламур» и экономическая привлекатель­ность которых тесно связаны с существованием класса мигрантов.

128 А калифорнийский социолог Рэчел Шерман «включенно» наблюдает жизнь обслуживающего персонала и пишет книгу «Классовые действия; сервис и неравенство в пятизвез­дочных отелях» [см.: Sherman, 2007].

128 Сложность отечественной интеллектуальной ситуации усугубляется не только скомпро­метированностью марксистской парадигмы, но и серьезной идентификацией значительной части наших пишущих людей не с теми, кто скребет унитазы, а с теми, кто может себе позво­лить заплатить за «персонифицированный» сервис.

128 «Дольче вита» лидирует в нашем интеллектуальном воображении по

129 многим причинам.

129 Однако и та левая традиция, в которой ис­полнены многие тексты Соджи и Дэвиса, так что первым выра­зительно описаны влиятельные политики и звезды-архитекто­ры, а вторым щедро и подробно изображены социальные «низы» и переживаемые ими лишения, не обходится без сложностей.

129 Одна из них — «диалектика влечения-отвращения», как ее называет Меррифилд, состоящая в том, что городское дно и наиболее острые проявления социальной несправедливости могут быть странно привлекательными как для авторов, так и для читателей, сообщать нездоровое волнение, вероятно свя­занное с извечной людской страстью вглядываться в удел тех, кому не повезло, чтобы утешиться на собственный счет (о не­простой проблеме освещения жизни городских низов мы еще поговорим в главе о социальных и культурных различиях).

129 В своих зрелых работах Соджа отказывается от поиска оче­видных архитектурных эмблем постмодернизма в пользу ре­шения куда более сложной задачи: разработки специфической познавательной стратегии, которая позволила бы «начать с пространства». Опираясь на идеи Анри Лефевра о трех типах пространства, он вместо диалектики пространства и времени вводит понятие триалектики, объединяющей пространство, время и coiшальное бытие. Суммируем основные его идеи.

129 Во-первых, Соджа успешно демонстрирует недостаточность историцизма — присущего модерности акцента на времени — в ущерб пространству.

129 Противопоставление неподвижного про­странства стремительно бегущему времени быстрой инду­стриализации Соджа возводит к Марксу, связавшему получение прибавочной стоимости с социальной организацией времени.

129 К чести Соджи, он не только стремится позиционировать себя как одного из главных участников «пространственного по­ворота» (оформление «пространственных» интересов боль­шинства современных дисциплин) в социальной мысли, но и задается серьезными вопросами: каковы причины того, что ин­теллектуальная история модерности отмечена приоритетом времени по отношению к пространству, и почему этот приори-130-тет столь упорно воспроизводится?

130 Разбирая целый спектр текстов, от Кассирера через Хайдеггера к Фуко (у которого он и черпает эту проблематизацию), он приходит к выводу, что фундаментальной причиной были онтологические идеи о че­ловеческом существовании, согласно которым «временные и социальные аспекты бытия-в-мире» понимались как более су­щественные по сравнению с «внутренней пространственностью человечества» [Soja, 2006: 818].

130 Во-вторых, Соджа призвал (со времени опубликования «Постмодернистских географий» прошло почти тридцать лет) к тому, чтобы проработать идею социальной сконструированности пространства, к демонстрации социальной и географической местоположенности деятельных субъектов.

130 В-третьих, называя себя «убежденным сторонником критической власти пространственного и географического воображения» [Idem, 2003: 271],

130 Соджа убежден, что пространственное измерение социальной реальности имеет большую практическую и социальную значимость. Он призывает читателей «по-другому понять смыслы и значения пространства и тех связанных с ним понятий, что образуют и составляют пространственность, внутренне присущую челове­ческой жизни: место, расположенность, местность, ландшафт, окружающая среда, дом, город, регион, территория и геогра­фия» [Idem, 1996: 6—7].

130 В основе его призыва — надежда, что привычные способы осмысления пространства можно отбро­сить, а пространственное воображение — расширить.

130 Этому препятствуют, с его точки зрения, доминирующие в структурах человеческого мышления историчность и социальность.

130 Если пространственность постулировать как «третье экзистенци­альное измерение» существования, а «третьепространство» (Thirdspace) — как такой способ мышления, который исходит из пространства (а не из истории или социума), то проблем традиционного модернистского мышления можно избежать, Соджа, впрочем, сам не избегает рецидивов телеологичес­кого мышления: в «Постметрополисе», начав с Чатал-Хююка, то есть с первых городов на Земле, он рассказывает историю го­родов так, что той, похоже, суждено было привести человече­-131-ство к Лос-Анджелесу.

131 Тем не менее Соджа — один из немногих авторов, описавших специфику постмодерного города. Он считает, что такой город, во-первых, «региональный», во-вто­рых, постфордистский, в-третьих, «мировой», в-четвертых, «дуальный», то есть состоящий из поляризованных сообществ, в-пятых, «дисциплинирующий», то есть включающий в себя ак­тивно контролируемые места («сообщества за воротами» и тюрьмы — два примера таких мест), и, в-шестых, «город-симулякр», в котором производится гиперреальность и царит по­требление.

Белозерова Ю. Практики беременной женщины: личный опыт // В поисках сексуальности. СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. С. 338—366.

Бовуар С. де. Второй пол, СПб.: Алетейя, 1997.

Бодрийяр Ж Америка. СПб.: Изд-во «Владимир Даль», 2000,

В поисках сексуальности / Под ред. Е. Здравом ысло а ой. А, Тем- киной, СПб.: Дмитрий Буланин, 2002.

Омелъчемко Е. «Жертвы» и/или «насильники». Феномены подрост­ковой сексуальности в фокусе западных академических дискурсов // Другое поле / Под ред. Е. Омельченко и С. Перфильева. Ульяновск: Средневолж науч. центр, 2000, С. 238—255.

Омельченко Е. Изучая гомофобиЮ: механизмы исключения «дру­гой» сексуальности в провинциальной молодежной среде // В поис­ках сексуальности. СПб., 2002. С 469—511.

Пушкарева Е. Подростковая компания городской окраины: сек­суальные отношения в тусовке // В поисках сексуальности. С. 197—223.

BaudrilUzrdJ. America. L: Verso, 1988. P. 59.

Bourdieu P, HaackeH. Free Exchange. L: Polity Press, 1995.

BaxterJ, Western M. Reconfigurations of Class and Gender. Stanford: Stanford University Press, 2001.

Buck-Morss S. The Flaneur, the Sandwichman and the Whore: the Politics of Loitering // New German Critique. 1986. Vol. 39- P. 99—140.

Chakravorty S. From Colonial City to Global City? The Far-From- Complete Spatial Transformation of Calcutta // Globalizing Cities: A New Spatial Order? / Ed P. Marcuse and R. van Kempen, Oxford Blackwell, 2005. P. 56-77.

CobenP. From the Other Side of the Tracks: Dual Cities, Third Spaces, and the Urban Uncanny in Contemporary Discourses of «Race» and Class //

A Companion to the City / Ed G. Bridge and S. Watson. Oxford Blackwell, 2000, P. 316—331.

Davis M. Urban Renaissance and the Spirit of Postmodernism // New Left Review. 1985- № 151. P. 107—113.

Davis M. Homeowners and Homeboys: Urban Restructuring in LA. // Enclitic 1989- № 3. P. 9—16

Davis M. City of Quartz: Excavating the Future in Los Angeles. L: Mac- millan, 1992.

Davis M. Ecology of Fear: Los Angeles and the Imagination of Disaster. N.V.: Metropolitan Books, 1998.

Davis №. Dead Cities and Other Tales. N.Y.: The New Press, 2002.

Dear M., Flusty S. The Spaces of Post modernity: A Reader in Human Geography. Oxford: Blackwell, 2001.

Dear M.J., Flusty S. The Resistible Rise of the LA School // From Chicago to LA: Making Sense of Urban Theory / Ed M.J. Dear. Thousand Oaks: Sage, 2002.

Hanson S, Pratt C. Gender, Work and Space. L: Routledge, 1995.

Hoyden D. What Would a Non-Sexist City Be Like? Speculations on Housing, Urban Design, and Human Work // Women and the American City / Ed. C.R. Stimpson, E. Dixler, M.J. Nelson, K.B. Yatrakis. Chicago: University of Chicago Press, 1980.

Hoyden D. Redesigning the American Dream: Gender, Housing, and Family Ufe N.Y.; L: W.W, Norton, 1994.

HeynePA Tbday's Architectural Mirror; Interiors, Buildings, and Solar Designs, N.Y.: Van Nostrand Reinholt, 1982.

Ho CX. Scared? An Interview with Mike Davis // Architecture. 1999- Vol. 88, № 1.Р.2.

Imperial Cities: Landscape, Display and Identity (Studies in Imperia­lism) / Ed F. Driver, D. Gilbert. Manchester; New York: Manchester University Press, 2003.

Jameson F. Postmodernism, or, The Cultural Logic of Late Capitalism. Durham: Duke University Press, 1991-

Lynch K. The Image of the City, Cambridge The MIT Press, 1960.

McDowell L Life without Father and Ford; The New Gender Order of Post-Fordism // Transactions of the Institute of British Geographers. New Series. 1991- Vol. 16. P 400—419-

McRobbieF. Notes on «What not to Wear» and Post-Feminist Symbolic Violence // Feminism after Bourdieu / Ed. L Adkins, B. Skeggs. Oxford: Blackwell, 2004.

MerriJieldA Dialectical Urbanism. Social Struggles in the Capitalist City. N.Y.: Monthly Review Press, 1992.

Morrison Т. Playing in the Dark Whiteness and the Literary Imagination. Cambridge: Harvard University Press, 1992.

RobertsM. Living in a Man-Made World Gender Assumptions in Modern Housing Design. L: Routledge, 1991.

Sandercock L, Forsyth A A Gender Agenda: New Directions for Planning Theory // Journal of the American Planning Association. 1992. Vol. 58. P. 49-58.

Sherman R. Class Acts Service and Inequality in Luxury Hotels Berkeley, Los Angeles: University of California Press, 2007.

Smith D. The Chicago School: A Liberal Critique of Capitalism. L: Mac- mill an, 1988.

SojaEW. Taking Los Angeles Apart: Some Fragments of a Critical Human Geography 11 Environment and Planning D: Society and Space. 1986. Vol. 4. P. 255—272.

Soja EW. Postmodern Geographies: the Reassenion of Space in Critical Social Theory. L: Verso, 1989-

Soja E.W. Thirdspace: Journeys to Los Angeles and Other Real-and- Imagined Places. Oxford: Blackwell, 1996.

Soja EW. Post metropolis. Critical Studies of Cities and Regions. Oxford Blackwell, 2000.

SojaEW. Writing the City Spatially // City. 2003- Vol. 7, № 3. E 269-280. Soja E.W. Writing Geography Differently Ц Progress in Human Geo­graphy 2006. Vol. 30, № 6. P 817-820.

Spivak G.Ch. Critique of Postcolonial Reason: Toward a History of the Vanishing Present. Cambridge: Harvard University Press, 1999- TiversJ. Women Attached London; Sydney Croom Helm, 1985. Valentine G. The Geography of Women's Fear // Area. 1989- №21. P. 385-390.

Wolff J. Feminine Sentences. L: Polity Press, 1990. Wilson E. The Sphinx in the City: Urban Life, the Control of Disorder, and Women. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1992.

Date: 2015-08-07; view: 1259; Нарушение авторских прав