Попытка сопоставления

111 Эти и другие процессы, вызвавшие беспрецедентное разра­стание города вширь и его социальную и политическую фраг­ментацию, нашли отражение и в литературе по истории горо­да, и в текстах более общего характера (выполненных в ключе социальной теории и философии). Знакомство с последними позволяет выстроить (заведомо неполную) сравнительную характеристику чикагской и лос-анджелесской школ.

111 Во-первых, если чикагцы строили свою исследовательскую стратегию на постулате моноцентричности города, то лос-анджелесские теоретики видят в своем городе модель полицентрического развития.

111 Во-вторых, если для первых принципи­альным был центр, то для вторых — периферия. В-третьих, если в первом случае исповедовалась идеология объективно­го научного исследования, заведомо превосходящего по глуби­не проникновения в предмет случайные наблюдения и опыт самих горожан, то во втором исследователи отнюдь не претен­дуют на то, чтобы «побивать» объективностью и глубиной сво­их изысканий какие-то другие наблюдения. В-четвертых, если чикагцы интересовались материальным, социальным и изме­римым, то лос-анджелесские теоретики строят свой анализ на тезисе о том, что социальное и политическое воображаемое по нарастающей становится материальной силой, воплощаясь в новых городских проектах. В-пятых, если чикагцы были дос­таточно равнодушны к действиям власти, то у теоретиков из Лос-Анджелеса, особенно у Майка Дэвиса, ее действия часто становятся центром анализа.

111 B-шестых, если в текстах первых поэтика «насыщенных» описаний нечасто (и нерефлексивно) проникала в социологические по характеру штудии, то в тек­стах вторых (и Дэвис здесь безусловный лидер) журналистский репортаж с места события сочетается с неспешным анализом художественной литературы, экскурсы в основы урбанистики

112 сменяются непримиримой политической полемикой, а сфокусированность на городских процессах время от времени усту­пает место захватывающим дух картинам земных геологичес­ких сил и географических тенденций.

112 В-седьмых, если чикагцы рисовали портрет классического индустриального города, то акцент лос-анджелесских теоретиков на реструктурировании вызвал их интерес к деиндустриализации и реиндустриализации городов, в частности к росту индустрии развлечений.

112 В-восьмых, если чикагцы следовали схеме линейной эволю­ции, то теоретики из Лос-Анджелеса выступают в пользу нели­нейного видения развития города, представляющего собой своеобразное поле возможностей, в котором развитие одной части в результате капиталовложений никак не связано и никак не отражается на развитии какой-то другой части.

112 Не случайно Майкл Диэ и Стивен Фласги [см.-. Dear, Flusty, 2001; 2002] — также члены лос-анджелесской школы - с энтузиазмом позиционируют чикагцев как школу мысли, воплотившую установ­ки модерности, а лос-анджелесскую школу — как постмодер­нистскую.

112 Однако, сколь бы настойчиво идея о принципиальных раз­личиях двух главных школ урбанистики ни проводилась, до­статочно очевидными являются и моменты преемственности между ними. Понятно, что в случае Чикаго традиционная структура города (с деловым центром) делала видение, базиру­ющееся на «концентрических зонах» (я имею в виду диаграм­му Берджеса), неизбежным. Однако увлеченность лос-андже­лесских авторов «д еце нтриров а нн ы м» видением, постоянное подчеркивание ими, что в Лос-Анджелесе ни одна культура или сектор промышленности не лидирует, что Лос-Анджелес — город меньшинств (при отсутствии какого бы то ни было до­минирующего сообщества), кажутся чрезмерными.

112 Лос-андже­лесские авторы оспаривают тезис чикагцев, что влияние всегда идет из «центра», из города, но если «центр» мыслить диалек­тически, то роль, которую ведущие корпорации играют сегод­ня в реорганизации пространства этого и других городов,

113 функционально совпадает с той, что издавна отводилась «цен­тру».

113 Кроме того, преемственность проявляется в том, что не­которые ключевые понятия авторов лос-анджелесской шко­лы - те же, что использовались чикагцами. Так, Соджа в уже цитированной статье для тематического выпуска «Простран­ство и общество» описывает Лос-Анджелес как «упорядочен­ный мир, в котором микро- и макро-, идеографическое и номотетическое, конкретное и абстрактное можно увидеть в выраженном и интерактивном сочетании».

113 Само словосочета­ние, которое он здесь использует, — «упорядоченный мир» — восходит к видению города Парком и Берджесом как, во-пер­вых, целостного социального мира — средоточия процессов цивилизации; во-вторых, мира, организованного на основе понятия социального порядка.

113 В-третьих, в основу своей кни­ги «Экология страха» (199В) Майк Дэвис, по сути, кладет «самую знаменитую диаграмму в социальной науке» [Smith, 1988: 28] — диаграмму концентрических зон использования городской земли Берджеса и пытается с ее помощью представить буду­щую географию Южной Калифорнии (см.: Davis, 1998: 393, 397—398]. Рост антидемократических настроений, вызванный всеобщей озабоченностью безопасностью, приводит к усиле­нию наружного наблюдения в центре Лос-Анджелеса, увеличе­нию численности охранников и частных охранных агентств, строгой охране в школах сокращению социальных программ, сопровождающемуся резким увеличением расходов на тюрь­мы, программы «нулевой толерантности», — все это, по мне­нию Дэвиса, свидетельствует о готовности белых калифор- нийцев пожертвовать гражданскими свободами из-за страха, который они постоянно испытывают. ГЬрод исчезает в безгра­ничности пригородов, его ландшафт милитаризуется. Его ядро превращается в «зоны страха», в которых обитают торговцы наркотиками, проститутки, бездомные.

113 Этот опасный бункер, как ватой, обит кольцами ареалов (это метафоры Дэвиса), жи­тели которых более всего боятся социальной заразы, а потому добровольно заключают себя в подобие современных анкла-114-115-вов.

114 Диаграмма М. Дэвиса

115 Схема Берджеса, напомню, отражала воплощение в про­странстве города социальной иерархии: в зависимости от до­хода и социального статуса, а также длительности пребывания в Америке люди селились в трущобах, в этнических анклавах, отелях, квартирах и домах. В центре пространства Лос-Андже­леса, по версии Дэвиса, — безработные, чреватый насилием «даунтаун», по соседству — рабочие пригороды, где сообще­ство объединилось в тотальном надзоре друг за другом, предо­твращая преступность, в отдалении — процветающие «сообще­ства за воротами» и, наконец, на самой периферии — кольцо «гулага», как любят выражаться американские авторы, — мно­гочисленные калифорнийские тюрьмы [см.: Davis, 1998: 363— 365].