Всему есть предел

Человеческая склонность к состраданию не одолевает наг. Гея не стала бы ваять идеальных судей с изъяном, грозящим само́й их беспристрастности. Однако в некоторой мере сострадание всё же им доступно, и даже урождённый судья может провести черту, если собственный труд кажется ему бессмысленным, бессильными что-либо изменить. А если эмоциональные узы гнезда достаточно сильны, это разочарование может захватить всю ячейку.

У такого сюжета есть два развития. Игроки могут взять на себя роль наг-отступников, выживающих в мире, где они стали лишними. Или наоборот – можно сыграть за гнездо, которому Шеша поручили расправиться с отступниками. Ведь нага, бросившая обязанности, едва ли не хуже предателя.

Пытаясь забыться в будничной жизни без судов и убийств, наги предстают перед сложными вопросами, порождёнными их решением о невмешательстве. Устранившись, какое право они имеют жаловаться на постепенное разрушение окружающего мира? Как далеко они готовы зайти, защищаясь от сестёр и братьев, посланных Шешей казнить их? Как справиться с яростью, копящейся от засилья знаков недобросовестной работы хур? Правильно ли вообще народ наг подходит к исполнению своих обязанностей, и если нет, то стоит ли продолжать хранить секрет их существования?

С противоположной стороны сюжет становится менее философским и более динамичным. Хотя Вани скорее всего заберут дары отступников, на этом возможности отчаявшейся наги не заканчиваются. Смогут ли герои выследить и казнить гнездо, прошедшее через ту же подготовку? Получится ли выманить одну из наг и заставить выдать остальных? Есть ли у предателей шанс на искупление? И как остановить сломленных, лишившихся всего наг, если те решат открыть Священную Тайну?