Гендерный аспект

ПУШКАРЬ ГАЛИНА АЛЕКСАНДРОВНА

ТИПОЛОГИЯ И ПОЭТИКА ЖЕНСКОЙ ПРОЗЫ:

ГЕНДЕРНЫЙ АСПЕКТ

(на материале рассказов Т.Толстой, Л.Петрушевской, Л.Улицкой)

10.01.01 – русская литература

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Научный руководитель –

доктор филологических наук

профессор Л.П.Егорова

Ставрополь 2007

Содержание

ВВЕДЕНИЕ.. 4

Глава 1. Теоретические основы исследования. 7

1.1. О категории «гендер» и гендерных исследованиях. 7

1.2. О гендерном аспекте литературоведения. 15

Глава 2. Художественная оппозиция феминность / маскулинность в современной женской прозе....................................................................31

2.1. Художественное воплощение гендерных доминант внутреннего мира героини / героя в различных типах женского творчества. 31

2.1.1. Андрогинный тип творчества (Т. Толстая) 32

2.1.2. Аннигиляционный тип творчества (Л. Петрушевская) 43

2.1.3. Феминный тип творчества (Л. Улицкая) 52

2.2. Художественные модели гендерного поведения героев. 59

Глава 3. Художественная специфика конфликта и хронотопа в женской прозе. 71

3.1. Гендерный конфликт в исторической ретроспективе. 71

3.2. Уровни гендерных художественных конфликтов. 74

3.3. Хронотоп как слагаемое женской картины мира. 90

Заключение. 98

Библиографический список. 101

ВВЕДЕНИЕ

Художественная литература во все времена стремилась ответить на основные вопросы человеческого бытия. Не проходит она и мимо меняющихся гендерных отношений в современном обществе.

Гендерный подход в науке основан на идее о том, что важны не биологические различия между мужчинами и женщинами, а то культурное и социальное значение, которое этим различиям придает общество. Основой гендерных исследований стало выявление разницы в статусах, ролях и иных аспектах жизни мужчин и женщин и, главное, анализ феноменов власти и доминирования, утверждаемых в обществе через гендерные роли и отношения. Теория гендера позволяет по-новому интерпретировать и произведения художественной литературы, где наглядно и глубоко воплощаются мужской и женский взгляд на мир (гендерная картина мира), на взаимоотношения полов, а также осветить проблему женского творчества, которая и по сей день считается значимой и обретает новые перспективы в связи с успехами гендерологии. Наиболее интересна в этом плане современная проза, отражающая сегодняшний гендерный статус женщины и мужчины, особенности гендерного поведения,гендерные конфликты наших дней.

Актуальность нашего диссертационного исследования продиктована назревшей необходимостью детально рассмотреть литературные произведения русских женщин-прозаиков рубежа XX-XXI веков. Это актуально как в историко-литературном плане – введение в научный оборот новых артефактов – так и в теоретическом: в плане осмысления типологии и поэтики женской прозы в гендерном аспекте. Анализируя произведения Людмилы Петрушевской, Татьяны Толстой, Людмилы Улицкой, мы подчеркиваем, что это наиболее крупные имена, вошедшие в большую литературу, яркие творческие индивидуальности, относимые к одному периоду современной женской прозы. Разница в возрасте позволила авторам располагать разным жизненным опытом, что несомненно сказалось на гендерной специфике их творчества. В литературе они начали работать в разное время, представляя разные традиции. Интерпретация их произведений в гендерном аспекте будет интересна для широких кругов читателей и учащейся молодежи, будет способствовать ее нравственно-эстетическому воспитанию.

Научная новизна работы в том, что такое обобщающее исследование творчества указанных авторов с опорой на концептуальные установки гендерного анализа проведено нами впервые. Отдельные наблюдения над гендерной спецификой произведений женской прозы нашли отражение в работах: Т. Мелешко, М. Рюткенен, И. Шаберт, М. Завьяловой, С. Охотниковой, Е. Трофимовой, Г. Брандт. Первым диссертационным исследованием по женской прозе, выполненным в гендерном аспекте под руководством профессора М.В. Михайловой стала кандидатская диссертация Т.А. Ровенской «Женская проза конца 1980-х – начала 1990-х годов (проблематика, ментальность, идентификация)» (М: МГУ, 2001). Ключевое понятие «гендер» в теме диссертации отсутствовало, очевидно, в силу его непривычности в конце 1990-х годов. Но первая глава и по названию – «Смена парадигм в восприятии мира и науке как основа теории, практики и политики гендерных исследований и феминистского литературного критицизма» - и по поставленным проблемам демонстрирует плодотворность именно гендерного аспекта исследования женской прозы. Т. Ровенская подняла в своем исследовании такие вопросы, как развитие гендерных исследований в российском литературоведении; эволюция феминистской теории к гендерным исследованиям; анализ социального и культурного конструирования пола как предмет гендерных исследований; концепция языка, власти и телесности в постмодернистской философии и феминистской критике.

Правомерно обращение Т. Ровенской к социальной проблематике женской прозы, к гендерной самоидентификации героини и художественному отражению кризиса маскулинности в образе героя, к рассмотрению концептов телесности и сексуальности в поэтике и т.д. Однако диссертация Т.А. Ровенской в большей степени носит культурологический характер. В центре внимания, как подчеркивает диссертант, «не отдельные имена и произведения современных писательниц, а женская проза конца 1980-х – начала 1990-х годов как социально-культурный феномен в целом».

Мы же полагаем необходимым дать общую характеристику женской прозы, на примере творчества наиболее известных ее представителей – Т.Толстой, Л. Петрушевской, Л. Улицкой – более подробно рассмотреть на примере их рассказов типологию и поэтику современной женской прозы в гендерном аспекте. При этом мы опираемся и на новые художественные тексты, и исследовательские труды, еще не учтенные в диссертации, защищенной в 2001 г. В последующих известных нам диссертациях по русской литературе понятие «гендер» не раскрывалось в своей художественно-литературоведческой специфике и являлось своего рода синонимом к понятию «женская проза» (Пань, 2007). Именно в силу неразработанности гендерного аспекта литературоведения избранная нами тема отличается научной новизной.

Объектом данного диссертационного исследования стали рассказы представительниц женской прозы конца XX - начала XXI в.в. – Татьяны Толстой, Людмилы Петрушевской, Людмилы Улицкой, рассмотренные в гендерном аспекте и поднимающие основные вопросы экзистенциального бытия современной женщины.

Предмет исследования – типология и поэтика прозы указанных авторов, позволяющие осмыслить в литературоведческом аспекте художественную реализацию гендера как социокультурного феномена.

Цель исследования – раскрыть гендерное своеобразие типологии и поэтики рассказов Т.Толстой, Л.Петрушевской, Л.Улицкой. Эта цель реализуется в процессе решения следующих задач:

1) осветить философско-теоретические основы гендерного литературоведческого анализа и интерпретации текста;

2) дать типологию женской прозы на основе гендерной идентичности с учетом особенности творческой индивидуальности Л.Петрушевской, Т.Толстой, Л.Улицкой;

3) интерпретировать сюжеты и социально-психологические конфликты в прозе указанных авторов как художественное воплощение гендерной структуры современного общества;

4) раскрыть своеобразие внутреннего мира героев, их психологии и моделей поведения, выражающих гендерную специфику современной женской прозы;

5) раскрыть специфику хронотопа женской прозы и его роль в создании гендерной картины мира.

Методологической основой проведения диссертационного исследования стал комплексный подход, позволяющий использовать данные других наук – гендерологии, психологии, лингвистики для выявления идейно-эстетической сущности художественного текста. Мы опирались на труды по современной гендерологии как зарубежных авторов (С. Бовуар, С.Бем, Ш.Берн), так и отечественных (Г.Брандт, О.Воронина, А.Костикова, Н. Пушкарева, Е.Гапова). Методологическим прецедентом послужил для нас фундаментальный труд Е.Г.Эткинда «Внутренний человек» и внешняя речь: Очерки русской литературы XVII-XIX в.в.» (М., 1999), работы А.Б. Есина о психологизме русской литературы, а также литературоведческие работы в области женской прозы таких авторов, как М.Михайлова, Т.Мелешко, Т.Ровенская, Н.Габриэлян, М.Завьялова, Г.Нефагина, И.Сушилина, И.Слюсарева, Н.Фатеева, И.Тартаковская и другие. В процессе анализа художественных текстов мы использовали сравнительно-типологический и герменевтико-интерпретационный методы исследования, а также доминантный анализ, т.е. анализ произведений на основе выделения наиболее значимых в семантико-стилевом плане фрагментов текста. Материалом исследования послужили рассказы, опубликованные в сборниках Т.Толстой «Река Оккервиль» (2002), Л. Петрушевской «Дом девушек» (1999), Л. Улицкой «Цю-юрихъ» (2002), а также на страницах современной периодики; эссе и интервью упомянутых авторов, литературно-критические и литературоведческие статьи, посвященные их творчеству и женской прозе в целом.

Теоретическая значимость исследования заключается в возможности системно, с учетом междисциплинарных связей определить параметры нового аспекта литературоведческих исследований – гендерного, наметить пути анализа и интерпретации творчества современных женщин-прозаиков, а также использовать полученные наблюдения для ретроспективного рассмотрения проблемы.

Практическая значимость диссертации заключается в возможности использовать ее результаты в процессе преподавания спецкурсов и спецсеминаров, выявляющих гендерный аспект современного литературного процесса, в преподавании общего курса истории русской литературы. В рамках курса «Современные проблемы филологии» диссертантом была разработана и прочитана в СГУ лекция «Гендерный аспект литературоведения».

Диссертация прошла широкую апробацию. Она обсуждалась на кафедре истории новейшей отечественной литературы Ставропольского государственного университета. Итоги отдельных этапов работы обсуждались на международных научно-практических конференциях: «Проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах» (Сочи, 2003); «Художественная литература и Кавказ» (Ставрополь-Сочи, 2005); «Модернизация в современной науке» (Сочи, 2006), «Россия в условиях глобализации: перспективы национального развития» (Сочи, 2007)и др. Основное содержание работы представлено в 10 публикациях. Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка.

Глава 1. Теоретические основы исследования

1.1. О категории «гендер» и гендерных исследованиях.

"Гендер" – одно из центральных и фундаментальных понятий – является предметом специального и углубленного осмысления. Его генезис освещен, например, в статье Н.Л. Пушкаревой «Гендерный подход в исторических исследованиях».

«В 1958 психоаналитик университета Калифорнии (Лос-Анжелес, США) Роберт Столлер ввел в науку термин «гендер», под которым понимал социальные проявления принадлежности к полу или «социальный пол». В 1963, выступая на конгрессе психоаналитиков в Стокгольме, он говорил о понятии социополового (то есть - гендерного) самоосознания. Его концепция строилась на разделении «биологического» и «культурного». Изучение пола (англ. – sex) Р.Столлер считал задачами биологии и физиологии, а анализ гендера (англ. – gender) – рассматривал как предметную область исследований психологов, социологов, культурологов. «Предложение Р.Столлера о разведении биологической и культурной составляющих в изучении вопросов, связанных с полом, и дало толчок формированию особого направления в современном гуманитарном знании – гендерным исследованиям» [Пушкарева, 1998].

Понятие «гендер» проникло во все гуманитарные науки – философию, социологию, психологию, историю, языкознание, литературоведение и др., - оно постоянно изменяется и обогащается. Это объясняется, во-первых, тем, что само понятие возникло сравнительно недавно; во-вторых, его сложностью. Поэтому рассмотрим объем понятия подробнее.

В связи с этим обратимся к статье Н.И. Абубриковой «Что такое гендер?», в которой она на основе обобщения большого материала пытается объяснить смысл и значение понятия «гендер».

Само слово не имеет в русском языке адекватного перевода, а его написание и произношение пришло из английского языка. Поэтому полезно проследить, какой смысл и значение приданы этому слову там, откуда оно пришло. В англо-русском словаре В. Мюллера фиксируется, что gender имеет два значения. Первое – грамматический род и второе – пол как шутливое обозначение. В Американском словаре наследия английского языка [American Hieritage Dictionary of English Language (1990)] слово "гендер" определено в первую очередь как классификационный термин, в том числе и как морфологическая характеристика ("грамматический род"). Другое значение слова gender в этом словаре – "классификация пола; пол". В романских языках никакой близости между грамматикой и полом нет. Испанское genero, итальянское geпеге и французское genre не имеют никакой связи с обозначением рода (пола) человека. Вместо этого применяется другое слово – sex (пол). И, вероятно, поэтому слово genre, адаптированное с французского, используется для классификации художественных и литературных произведений (жанр). Любопытно, что английский язык (где нет ни мужского, ни женского рода) принял gender как категорию, ссылающуюся на пол. В том же американском словаре можно обнаружить еще одно значение gender – представление. Термин "гендер" понимается как представление отношений, показывающее принадлежность к классу, группе, категории (что соответствует одному из значений слова "род" в русском языке) [American Hieritage Dictionary of English Language 1990, с. 47].

Н.И. Абубрикова приходит к выводу, что «гендер конструирует отношения между одним объектом (или существом) и другими, ранее уже обозначенными классом (группой); это отношение принадлежности» [Абубрикова 1996, с. 32]. Таким образом, гендер приписывает или закрепляет за каким-либо объектом или индивидом позицию внутри класса, а следовательно, и позицию относительно других, уже составленных классов.

В мае 2006 года Радио «Свобода» опубликовало на своем сайте интервью с заведующим лабораторией прикладной и экспериментальной лингвистики Волгоградского педагогического университета Геннадием Слышкиным. Он в течение восьми лет исследовал проникновение термина «гендер» в общественное сознание и считает, что в русском языке не существует эквивалент слову «гендер»: «Дело в том, что принятое в русском языке слово "пол" не является эквивалентом "гендера". Пол — это физиологическая категория. Гендер же — это категория социальная, категория конструируемая, это своего рода надстройка над полом. Если раньше это слово всегда сопровождалось определением "гендер — это…" или некой иронической ремаркой, типа "как сейчас принято выражаться, гендер, а в просторечье — пол", то теперь подобных дефиниций, как правило, нет. То есть автор исходит из того, что нормальный средний адресат текста СМИ будет знать, что такое гендер, объяснять не надо» (Слышкин, 2006).

Г. Слышкин рассказывает об истории распространения понятия «гендер» в русском языке: «Я проводил исследования в диахронии развития, начиная с 1996 и по 2004 год частотность употребления слова «гендер» и его производных в текстах СМИ увеличилось более чем в 30 раз. На самом деле это очень много для такой лексемы, которая, во-первых, иностранного происхождения, то есть не имеет отчетливой внутренней формы, во-вторых, довольно странно звучит для русского языка по сочетанию гласных, согласных, третье, никак не выходит ни на область рекламы, ни на область повседневного знания. Если в 1990-х годах слово «гендер» встречалось в СМИ: например: «В Петербурге состоялась конференция по гендеру» или «конференция «Гендер в жизни общества»»), затем — в сообщениях о новых книгах, то теперь слово «гендер» стало употребляться внутри собственно авторского текста. Далее, если раньше в основном использовалось именно существительное «гендер», то сейчас массово стали использоваться его производные: гендерный, гендерно, гендеролог, а также гендерно маркированный, гендерно отмеченный, гендерно ориентированный и так далее» [Там же].

Однако дело не только в буквальном значении лексемы «гендер», а в том объеме понятия, который закрепился за ним в научной литературе: «Термин «гендер», заимствованный из лингвистики, использовался для обозначения культурных характеристик мужчин и женщин в отличие от пола – совокупности биологических характеристик – генетических, физиологических и репродуктивных. При помощи понятия «гендер» было проведено структурное отделение естественного (природного) от приобретенного (культурного) в человеке.

Гендер – совокупность социальных и культурных норм, которые в обществе посредством власти и доминирования предписывается выполнять людям в зависимости от их пола» [Бем, 2004, с. 281.].

Это понятие стало междисциплинарным, его активно использует социология, антропология, философия, литературоведение, лингвистика, одним словом, все дисциплины гуманитарного цикла.

Свой вклад в истолкование понятия «гендер» вносят и отечественные ученые. Хотя в академическом «Толковом словаре русского языка конца XX века. Языковые изменения» (СПб, 1998), как ни странно, этой лексемы нет, но факты обращения лингвистов к этому понятию налицо. О. Воронина в словаре гендерных терминов и в своих публикациях подчеркивает, что так возникла необходимость различать биологический пол (в английском языке обозначаемый словом sex) как совокупность анатомо-биологических особенностей и социальный пол (по-английски — gender) как социокультурный конструкт, который общество “надстраивает” над физиологической реальностью. Понятие гендера обозначает в сущности и сложный социокультурный процесс: продуцирование обществом различий в мужских и женских ролях, поведении, ментальных и эмоциональных характеристиках, и сам результат — социальный конструкт гендера [Воронина, 1998].

Итак, современная социальная наука различает понятия пол и гендер (gender). Традиционно первое из них используется для обозначения тех анатомо-физиологических особенностей людей, на основе которых человеческие существа определяются как мужчины или женщины. Пол (т. е. биологические особенности) человека считался фундаментом и первопричиной психологических и социальных различий между женщинами и мужчинами. По мере развития научных исследований стало ясно, что с биологической точки зрения между мужчинами и женщинами гораздо больше сходства, чем различий. Многие исследователи даже считают, что единственно четкое и значимое биологическое различие между женщинами и мужчинами заключается в их роли в репродуктивных функциях.

Помимо биологических отличий между людьми существуют разделение их социальных ролей, форм деятельности, различия в поведении и эмоциональных характеристиках. Антропологи, этнографы и историки давно установили относительность представлений о "типично мужском" или "типично женском". То, что в одном обществе считается мужским занятием (поведением, чертой характера), в другом может определяться как женское. Отмечающееся в мире разнообразие социальных характеристик женщин и мужчин и принципиальное тождество биологических характеристик людей позволяют сделать вывод о том, что биологический пол не может быть объяснением различий их социальных ролей, существующих в разных обществах. Таким образом, и возникло понятие гендер, означающее совокупность социальных и культурных норм, которые общество предписывает выполнять людям в зависимости от их биологического пола. Не биологический пол, а социокультурные нормы определяют, в конечном счете, психологические качества, модели поведения, виды деятельности, профессии женщин и мужчин. Быть в обществе мужчиной или женщиной означает не просто обладать теми или иными анатомическими особенностями – это означает выполнять те или иные предписанные нам гендерные роли (входят в состав гендерных стереотипов). Гендер конструируется обществом как социальная модель женщин и мужчин, определяющая их положение и роль в обществе и его институтах (семье, политической структуре, экономике, культуре и образовании, и др.). В разных обществах гендерные системы различаются. Однако в каждом обществе эти системы асимметричны таким образом, что мужчины и все "мужское/маскулинное" (черты характера, модели поведения, профессии и прочее) считаются первичными, значимыми и доминирующими, а женщины и все "женское/феминное" определяется как вторичное, незначительное с социальной точки зрения и подчиненное.

Гендер, таким образом, является одним из способов социальной стратификации общества, который в сочетании с такими социально-демографическими факторами, как раса, национальность, класс, возраст организует систему социальной иерархии.

Сущностью конструирования гендера является полярность и противопоставление. Гендерная система как таковая отражает асимметричные культурные оценки и ожидания, адресуемые людям в зависимости от их пола.

Но в течение столетий все, определяемое как “мужское” или отождествляемое с ним, считается позитивным, значимым и доминирующим, а определяемое как “женское” — негативным, вторичным и субординируемым.

Феминизм (от femina - женщина) – возникшее в XVIII веке женское движение, боровшееся за устранение дискриминации женщин и уравнивание их в правах с мужчинами. Теоретической основой теории феминизма в XIX в., как это показано в обстоятельном историографическом обзоре А.А.Костиковой, стала философия и социология марксизма (Костикова, 2003). Однако толчок развитию исследований, которые теперь называются гендерными, дала мощная волна женского движения на Западе конца 1960-х – начала 1970-х годов. «Радикальные феминистки вводят в оборот противопоставление "патриархального" современного общества, построенного по закону господства силы, по принципам властного доминирования - по мужским принципам - обществу идеальному, не иерархичному… В понимании возможности достижения такого общества радикальные феминистки расходятся, однако все они считают, что именно женщины должны реализовать свое видение общества будет ли это вместе с мужчинами, или отдельно от них» [Костикова, 2003]. Феминизм, а точнее неофеминизм приобрел теперь глобальный характер, и феминизм критикует современное общество как принципиально не способное осуществить идею равноправия полов. Теория неофеминизма, освобождаясь от крайностей радикального феминизма, фактически становится теорией гендера.

Теоретики феминизма подчеркивают, что ассиметрия во взаимоотношениях полов пронизывает все сферы жизни, начиная с политической и заканчивая сексуальной, и объясняется это прежде всего биологическими характеристиками пола, прежде всего ответственностью женщин за репродуктивную функцию. Работы, как правило, представительниц этого направления феминизма делают акцент на традиционной бинарной оппозиции биологических полов - мужского и женского. Такое революционное возвращение к традиционному пониманию женского вопроса, подчеркивает Костикова, простое смещение положительной оценки с традиционного мужского на женское, что вызвало к жизни волну уже либерального феминизма. Последний предложил в качестве нового реального объекта социальной борьбы борьбу со стереотипами, мешающими реализовать добытые на предыдущем этапе феминистского движения права. К таким правам относили равное представительство в органах власти, равные права на образование, реформирование трудового законодательства и т.д.

В конце 1960-х -1970-х г.г. стало ясно, что подход "просто добавить женщину", механически включить в исследования также данные о второй половине рода человеческого, был недостаточным, поскольку ни одна из традиционных дисциплин не была в состоянии предоставить полноценное понимание жизни. Знаковым явлением в теории феминизма стала книга Симоны де Бовуар «Второй пол», положившая начало многим неофеминистским исследованиям. Их подробная характеристика дана в историографическом обзоре Г.А.Брандт, на котором мы остановимся более подробно. В них подчеркивается связь современных теорий с традициями самых разных научных направлений прошлого, прежде всего психоанализа, опосредованного теориями феминизма как основы и начального этапа гендерологии.

Г.А. Брандт дифференцирует феминистских исследовательниц по трем группам, каждая их которых отражает свой взгляд на женскую проблематику:

«Различия в феминистских подходах к рассмотрению «природы женщины» связано со многими причинами, в частности с использованием разных исследовательских технологий: марксистского анализа, феноменологического, психоанализа, дискурсивных практик, которые дают основание для расстановки разных акцентов в процессе изучения формирования женского опыта бытия в современном мире. Однако главной целью феминистских исследований природы женщины является снятие пресловутой дихотомии «женщина - природа, мужчина - культура» (безраздельно господствующей в историко-философской антропологической традиции) и определение прежде всего ее культурных потенций» [Брандт, 2003].

Поэтому в основу типологического анализа проблемы кладется определение авторами тех историко-культурных перспектив, с которыми связывается реализация «женского» в социальном пространстве. Исходя из данного основания, можно, по мнению Г.А. Брандт, выделить три основные позиции - три группы авторов, высказывающихся по данной проблеме.

Первую группу она репрезентует под названием «Женщиной не рождаются…» (начало известного высказывания Симоны де Бовуар). Г.Брандт поддерживает тех, кто ставит под сомнение существование какой-то особой женской природы за пределами физиологии вообще и прямо утверждают, что любые рассуждения на тему женской природы есть уже проявление интеллектуального сексизма, поскольку женщину с ее особой природой просто «придумало» для своего удобства маскулинно ориентированное общество. На самом же деле женщина наделена такими же способностями и может выполнять все те социальные и культурные функции, которые всегда считались прерогативой только мужчин, а женская способность к деторождению не должна быть базисной основой социальной и культурной дискриминации женщин.

Вторая группа авторов, к анализу работ которых обращается Брандт, придерживается концепций, которые объединены под названием “Природа женщины – «не есть абстракт, присущий отдельному индивиду»”. Они считают, что, несмотря на то, что природа женщины, действительно детерминирована не биологически, а социально - факт этот нисколько не отрицает ее природного существования. Она несет в себе «совокупность общественных отношений». В этом русле и рассуждают теоретики феминизма данного направления, прямо указывая на свое методологическое родство с теорией Маркса. Авторы, представляющие рассматриваемую позицию, отстаивают идею «второй природы» женщины. Этой проблеме посвящена статья Нэнси Холмстром «Имеет ли женщина особую природу?» (Califirnia State University, 1986), которая начинается с обсуждения самого понятия «природа». Она считает анахронизмом «традиционные концепции, которые строятся по принципу контраста между природой и обществом» после тех открытий, которые в этой области сделал К. Маркс: «Маркс страстно отвергает возможность зафиксированной, трансисторической человеческой природы. Нет трансисторической человеческой природы, а есть исторические формы ее существования. Этот подход может быть применен и к отдельным социальным группам, таким как мужчины и женщины. И тот вид деятельности, который выполняли женщины в большинстве социальных организмов, т.е. воспитание детей и все, что связано со сферой поддержания дома и семьи, и сформировал женскую природу с ее специфическими познавательно-аффективными структурами» [Цит. по: Брандт, 2003].

Выделяется и третья позиция - «Анатомия женщины – не судьба, но источник», представители которой видят источник своеобразия женской природы собственно в особенностях ее телесного переживания жизни. Авторы, работающие в русле данной тенденции считают, что утверждение будто человеческий разум и тело представляют собой два различных вида существования, которые только случайно связаны друг с другом, отношение к биологии, как к просто бремени для женщин - неверно. С их точки зрения человеческое сознание не может быть абсолютно абстрагировано от телесности. Если что-нибудь женское по-настоящему ценилось в предшествующей культуре, так это ее тело - женское тело всегда было рассматриваемо прежде всего как материнское, или в другой своей ипостаси, оно было предметом восхищения, источником вдохновения художников, поэтов и т.п. - именно тело оказывалось базисной основой дискриминации женщины. Брандт ссылается на Дж. Купферман (London, 1981), которая замечает, что всегда в мифологии, теологии, языке имели место две противоположные идеи: с одной стороны, «женское тело есть нечто «нечистое» (кровоточащее), нечто испорченное и развращенное, опасное для мужчины, «ворота дьявола»; с другой - как мать, женщина есть нечто святое, чистое, асексуальное; и физическое основание материнства - тоже самое тело, нечистое и опасное, есть ее единственная судьба и оправдание в жизни» [Kupferman J. The Mistaken Body. A Fresh Perspective of the Women’s Movement. London, 1981]. К этому обзору можно добавить имена исследовательниц - последователей неопсихоанализа Фуко, Лакана, с одной стороны, и постструктурализма - с другой. Добавим также, что неопсихоанализ, соединивший в себе традиции фрейдизма и марксизма, особое внимание уделял положениям Фрейда, на что обратила особое внимание И.Жеребкина как соавтор «Введения в гендерные исследования» (2001). Она отмечает, что основоположник психоанализа Зигмунд Фрейд анализирует отношения полов (гендерные отношения) в контексте семейных взаимоотношений, где женщине отводится второстепенное (по значимости) и зависимое место. Этот известный тезис подвергается особой критике в феминистских исследованиях… Однако именно Фрейд установил, что гендерные различия не являются данными от рождения, а сформированными на стадии «комплекса Эдипа», когда идет процесс сексуальной идентификации индивида. Именно данное положение вводит в современную культуру феномен женского как один из центральных, и гендерная теория говорит о первопричине укоренившегося уклада в социуме, а не исходя из психосексуальных характеристик женщины [Жеребкина, 2001].

Одна из ведущих исследовательниц феминистского психоанализа Джулиет Митчелл в своей книге «Психоанализ и феминизм: Фрейд, Райх, Лейнг и женщины» (1974) соглашается с идеей Лакана о символической конструкции, которая лежит в основе гендерной идентичности. В гендерных исследованиях наблюдается и влияние Фуко и Делеза. Отталкиваясь от фрейдовского тезиса о бессознательном, М.Фуко показал зависимость тела (т.е. того, что лежит ниже порога сознания) от речевых практик (дискурсов), - в которых заложены неявные ценностные ориентиры. Именно благодаря этому люди оказываются вовлеченными в поле воздействия культурных оценок и предпочтений (так проявляется небиологическая ипостась гендера). Поскольку бессознательное невозможно уловить логическим путем, следующим шагом постструктурализма стал такой универсальный метод познания, как деконструкция (Ж.Деррида), которая в гендерологии трактуется как выявление отступлений от нормы мужской или женской идентичности. Последняя проявляется не только в «голосе», но, главное, в письме, где проявляется все то, что создается вне и помимо сознательных устремлений автора текста, т.е. все самое сокровенное, что было утрачено, вытеснено. На этом сходятся как постструктуралисты, так и идущие своим путем феминистские практики – С.Гриффин, Х.Сиксу, Т. де Лауретис.

Большинство позиций рассмотрено в историографическом обзоре М.Рюткенен (Рюткенен, 2000). Так, в нем подчеркивается, что Т. де Лауретис, автор книги «Технология гендера» (1978) выдвинула на первый план отношение субъекта и сексуальности, определяя таким образом и особенности женского субъекта.

Опираясь на идеи М.Фуко, Т.де Лауретис дает определение гендеру как социальной конструкции, которая, в свою очередь, есть продукт различных общественных институтов (семьи, образования, СМИ, языка, искусства, литературы, кино, научных теорий).

Для литературоведа имеют большое значение ныне переведенные на русский язык работы постструктуралиста Ю. Кристевой – как наиболее яркого представителя феминистской критики [Кристева, 1999]. Если Лакан говорит в своих работах о значимости доэдипальной (доязыковой) стадии в жизни ребенка, отождествляющейся с телом Матери, то Кристева в связи с этим вводит понятие «chora» (чрево). Дальнейшее же конструирование «Я» протекает в производстве языковых структур отца, организованных функцией фаллоса. Подчеркнем, что для постструктуралистов понятие «феминности» уже не связано с представлением о какой-либо субстанциональности, с биологическим полом, это метафорическое выражение маргинального способа мышления. (Для Жака Дерриды, в частности, это чисто операционное понятие, выражающее определенный метод «письма»).

Далее кратко остановимся на наиболее значительных зарубежных и отечественных исследованиях в области гендерологии, специально изученных нами. В серии «Гендерная коллекция – зарубежная классика» нас заинтересовала книга Сандры Бем «Линзы гендера: Трансформация взглядов на проблему неравенства полов» (1993 г., русский перевод – 2004 г.). Автор книги – известный психолог и феминистский философ, профессор Корнельского университета исследует дискуссионные вопросы пола, гендера и сексуальной ориентации. С. Бем рассматривает укоренившиеся в культуре представления о мужчинах и женщинах, которые трансформируются в представления и психологию индивида. Обозначив эти представления как «линзы гендера», автор с междисциплинарных позиций рассматривает, как наше восприятие реализуется в социальной практике – дискриминации женщин и сексуальных меньшинств.

Монография «Линзы гендера» была издана в 1993 г., неоднократно награждена и признана лучшей книгой по психологии. Бем считает необходимым методологическое отделение пола (биологического) от гендера (социального) и предлагает развернутые определения изучаемого явления. Автор предисловия к книге – Наталия Ходырева полагает, что идеи «инкультурации», освоения культуры, которые развивает С.Бем, могут быть сопоставимы с открытиями русских психологов П.П. Блонского (1884-1941) и Л.С. Выготского (1896-1934). «Сандра Бем, используя междисциплинарный и исторический подходы, доказывает, что биологическое явление не имеет фиксированного, независимого значения. Значение, которое им придается, зависит от того, как они объясняются и используются культурой, а их социальный смысл зависит от исторического и современного контекста» [Бем, 2004, с. 15].

Второе имя, на котором необходимо остановиться, - Джудит Батлер, автор изданной в 1995 г. книги «Гендерное беспокойство». Положенные в ее основу статьи Батлер и рефераты книги широко известны российскому читателю. Батлер подчеркивает, что гендер не следовало бы понимать просто как культурное наслоение значения на биологически предзаданный пол...; он принадлежит также к дискурсивным/культурным средствам, при помощи которых производится и учреждается "сексуальная природа" или "естественный пол" как "додискурсивный", предшествующий культуре.

Д. Батлер считает необходимым провести своеобразную деконструкцию гендера: критически рассмотреть его обусловленность властными отношениями. И, как следствие, перейти к "множественным феминизмам", к плюрализации самих гендерных определений. Гендер, - утверждает Батлер, - переменная, которое меняет свое значение. Самоидентификация связана не с сущностью, а с поведением, которое носит прежде всего имитационный характер. Это проблема постоянного поиска сочетания формы имитации. Перформативность гендера как основная теоретическая проблема гендерной философии (это понятие Батлер заимствует у Джона Остина) понимается в традиции аналитической философии: действие, артикуляция и смысл, соединенные в акт говорения.

В том же году увидела свет работа Юлии Кристевой «Время женщины», опубликованная в русском издании антология «Гендерная теория и искусство» (2005). В ней обращается внимание на то, что женщины, выдвинутые на руководящие должности и неожиданно получившие экономические и прочие привилегии, не изменяют природы власти, и даже становятся яростными сторонницами сложившегося (патриархального – Г.П.) режима (Кристева, 2005, с. 135). Как мы увидим далее, в этой работе уделяется внимание и литературному творчеству женщин.

Следующая крупная монография, закладывающая основы гендерологии – психологической – принадлежит Шон Берн. Ее широко известный труд «Гендерная психология» был опубликован в 1996 г. и переведен на русский язык в 2002 г. (выше мы уже отмечали значимость для общей гендерологии именно трудов по гендерной психологии). Являясь последовательницей С.Бем, Шон Берн принимает и ее концепцию андрогинии, в которую С.Бем позже сама внесла существенные коррективы. В книге Ш.Берн подробно на практическом материале многочисленных исследований человеческого поведения рассматриваются гендерные различия, традиционные женские и мужские роли в обществе и их изменения, панкультурные гендерные сходства, гендерные стереотипы. В своей работе Берн рассматривает гендер с позиций социальной психологии и приходит к выводу, что особенности мужской и женской поло-ролевой идентификации специфически отражаются на положении человека в обществе, его личной и профессиональной судьбе.

В книге Ш. Берн исследуется социально-психологическая природа гендерных ролей и стереотипов, от которых может зависеть и самооценка личности, восприятие ее окружающими, профессиональный выбор, поведение. Рассказывается о гендерных отличиях, которые вызваны не биологическими, а социальными нормами: рассматриваются ограничения, накладываемые традиционными гендерными ролями на женщин, на мужчин. Ш.Берн трактует гендер как социальную категорию и рассматривает психологические механизмы, являющиеся базой для создания гендерных стереотипов. Гендер – социальная норма, к которой человек приспосабливается в силу нормативного и социального давления.

В книге уделяется внимание восприятию гендера в различных культурах, а также обсуждается изменения гендерных ролей в областях, в которых такие перемены ужу произошли.

Нельзя пройти и мимо коллективных трудов, сборников статей антологического типа. Так, в сборнике «Женщины, познание и реальность. Исследования по феминистской философии» (2005), составленном Э.Гарри и М. Персел, представлена 21 статья, в которых исследуется феминистский взгляд на философию (но фактически это уже область гендерологии). Это первый сборник, который отражает влияние феминистской науки на методологию, метафизику, теорию познания и другие разделы философии.

Переходим к обзору отечественных трудов в области общей гендерологии.

В России тема гендера была затронута многими исследователями, одной из первых была О.А. Воронина, кандидат философских наук, заведующая лабораторией гендерных исследований ИСЭПН РАН, старший научный сотрудник Института философии РАН. В своей работе «Гендерная экспертиза законодательства РФ о средствах массовой информации» (М., 1998) она, опираясь на работы западных гендерологов, разграничивает социальную и культурно-символическую теории понятия гендер. «В теории и методологии гендерных исследований существует несколько концепций гендера. В данном исследовании мы будем опираться на две концепции — теорию социального конструирования гендера и культурно-символическую интерпретацию гендера. Базовым положением в обеих концепциях является различение понятий пол (sex) и гендер (gender)» [Воронина, 1998]. Автор подробно останавливается на процессе конструирования гендера, на специфике мужских и женских ролей в обществе, ментальных и эмоциональных характеристиках мужчин и женщин и самом результате - социальном конструкте «гендер». В современных социальных и гуманитарных исследованиях гендер используется не как неизменная и универсальная конструкция. Понятие гендер означает не вещь или предмет, не много вещей или предметов, а анализ комплексного переплетения отношений и процессов. Необходимо, считает Воронина, “мыслить отношениями”, чтобы из аналитической категории гендера вывести культурную реальность.

При этом гендерные роли и нормы не имеют универсального содержания и значительно различаются в разных обществах. Однако помимо биологического и социального аспектов в анализе проблемы пола обнаруживается и третий, символический, или собственно культурный его аспект. В человеческой ментальности мужское и женское существуют как элементы следующих культурно-символических рядов:

мужское - рациональное - духовное - божественное -... - культурное;

женское - чувственное - телесное - греховное -... - природное.

Многие не связанные с полом феномены и понятия (природа и культура, чувственность и рациональность, божественное и земное и многое другое) через существующий культурно-символический ряд отождествляются с “мужским” или “женским”. Таким образом создается иерархия, соподчинение внутри уже этих — внеполовых — пар понятий. При этом многие явления и понятия приобретают специфическую гендерную окраску [Воронина, 1998]. Эти идеи отражены и в других публикациях О. Ворониной, в том числе в недавней статье в журнале «Вопросы философии» (2007, № 2).

Позицию О. Ворониной поддерживает Г.А. Брандт, кандидат философских наук, доцент кафедры философии Уральского государственного технического университета, чьим наиболее обстоятельным историографическим обзором мы уже воспользовались выше.

Прежде всего, Г. Брандт констатирует, что понятие «гендер» остается до сих пор предметом дискуссий как в философии феминизма, так и при обосновании гендерного подхода. В основе данного подхода лежит убеждение, что половое поведение, мировосприятие, психологические различия и т.п. – есть результат не столько физиологических особенностей мужчин и женщин, не природное их предназначение, а распространенные в каждом типе культуры и общества образы, типы, конструкты «мужского» и «женского». Именно они и задают определенную траекторию воспитания, образования и всей системы ценностей человека того или иного пола, того или иного типа сексуальности [Брандт, 2003]. Автор другого историографического обзора А.А.Костикова также предлагает свою трактовку гендерологии: «Современная постановка проблем в теории, использование новых методов в исследованиях, применение интерактивных приемов в обучении - все это отличает существование гендерной дисциплины. Появление гендерной проблематики в самых разных науках не только обновляет их терминологически и методологически, но и меняет качественно: вводя аксиологический плюрализм в отношении концепций данной науки и смягчая жесткие границы между различными науками - сближая их друг с другом на основе междисциплинарности как принципа гендерных исследований. Это относится и к философии, которая получает по сути уникальную возможность реализовать закономерную тенденцию объединения политических, психологических, онтологических и гносеологических концепций, в начале ХХ столетия резко отмежевавшихся друг от друга» [Костикова, 2003].

Приведем еще один тезис А.Костиковой, для которой философия гендера оказывается не только философией пола, но и современной философской постановкой вопросов о власти, субъективности, соотношении духовного и телесного, специфике современного научного знания: «Специфика философии гендера, отличающая ее от других исследовательских полей, - в том, что она, традиционно претендуя на функцию метанауки, методологической базы гендерных исследований в целом, отказывается от прескрипционного характера реализации этой функции: философия гендера на деле пытается реализовать новейшие принципы поливариативности и антитетичности философского мышления. Некоторые из них не теряют при этом исходной связи с феминистской проблематикой, другие в большей мере ориентированы на тенденции новейшей философии» [Костикова, 2003]. Примером первых она считает Рози Брайдоти, автора книги «Модели диссонанса. Женщина с точки зрения современной философии», опубликованной в 1993 г. Вторая линия исследования представлена Джудит Батлер, автором книги «Гендерное беспокойство», появившейся в 1995 г.

Интересна мужская точка зрения на проблему гендера. Доктор философских наук, профессор Тамбовского государственного университета И.И. Булычев ввел понятие гендерной картины мира (ГКМ), которая, по его мнению, возникает в период становления человеческой общности. Однако «гендерная тематика, во-первых, была как бы на периферии общественных интересов и, во-вторых, здесь господствовал мужской взгляд на проблему» [Булычев, 2005].

И.И. Булычев констатирует, что в последнее десятилетие в России и за рубежом существенно возрос поток гендерных публикаций, что ведет за собой качественное структурное осмысление. В качестве предмета гендерной картины мира выступает гендер как социальный пол.

На основе рассмотренных выше методологических подходов формируется (процесс еще не закончен) теория гендера – гендерология.

Гендерология – принципиально новая теория, обозначившая изменение ценностных ориентаций, пересмотр многих привычных представлений, прежде всего, обращает на себя внимание ее междисциплинарный характер.

В наибольшей степени она родственна философии и психологии (специфика гендерной психологии просматривается наиболее отчетливо). Но важными слагаемыми общей гендерологии являются и достижения других наук – социологии, истории и т.д. Как и другие возникающие на рубеже XX-XXI веков науки (когнитология, например), гендерология дополняет свои общие теоретические принципы спектром разных научных направлений - гендерной историей, гендерным языкознанием, гендерным литературоведением.

Так, известны исследования Н.Л. Пушкаревой в области гендерной истории (Пушкарева, 1998, 1999). Особенно много социологических исследований (например, Чернова, 2002, Здравомыслова, 1999 и др.), антропологических (Гапова). Мы обращались к монографии А.В. Кирилиной «Гендер: лингвистические аспекты» (М, 1999). Ей принадлежит текст лекции «Освещение связи языка и пола в истории лингвистики»; он опубликован в капитальном курсе лекций «Теория и методология гендерных исследований» (М., 2001. Раздел VI, лекция 3).

В работе «О применении понятия гендер в русскоязычном лингвистическом описании» А.В.Кирилина уточняет содержание понятие «гендер» и анализирует соотношение понятий «sexus» и «gender» [Кирилина, 2006].

Ведущим направлением в лингвистических исследованиях А.Кирилина считает изучение особенностей мужской и женской речи. Еще в начале XX века к обозначенной проблеме обращались крупные лингвисты, такие как Отто Есперсен, Фриц Маутнер, Эдуард Сепир. Однако их подходы отличались преувеличением роли биодетерминистских теорий, то есть все различия приписывались природной данности.

А. Кирилина делает вывод: «Вместе с тем, сегодня считается, что существуют определенные различия в мужской и женской речи, существуют они как тенденция. Чем выше уровень образования, тем меньше различия в речи. Есть исследования, которые показывают, что в профессиональной коммуникации гендерный фактор играет определенную роль. Эти вопросы очень слабо осознаются, их только начали исследовать. Тем не менее, они влияют на результат коммуникации, они влияют на признание человека профессионалом» [Слышкин, Кирилина, 2006].

Е. Горошко выступила соавтором А.Кирилиной в статье «Гендерные исследования в лингвистике сегодня» (1999, № 1). Е. Горошко является автором капитальной монографии «Языковое сознание: гендерная парадигма» (М.-Харьков, 2003). В статье Е.Горошко «Пол, гендер, язык» (1999) уже были сформулированы интересные и для литературоведа положения. Автор обобщила постмодернистские концепции, в которых «женское письмо» классифицируется как утопически выразительный язык, противопоставленный мужскому, антитетическому, рациональному (Э.Сиксу), происходит смена символизма однозначного, мужского на многозначный - женский (Л.Иригарей). Е.Горошко делает вывод, что пестрота используемых определений (мужской/женский, фаллический/вагинальный и т.д.) по-разному подчеркивает специфику нового понимания языка, «в котором не стало неких «центральных понятий», основывающих иерархию» [Горошко, 1999, С. 116]. «Новое мышление» определяется автором статьи как нечто «символическое, неуловимое и неоднозначное» и в перспективе видится растворение феминной идентичности «во множественности не поддающихся никакой классификации идентичностей» [Там же]. Интерес представляет и отдельные статьи, например: «Лексикографические проблемы новых лингвистических исследований: гендерный аспект» [Колесникова, 2003], «Дифференциальные признаки мужской и женской речи: лингвориторический аспект» [Гвоздева, 2003] и др. Все они учитываются литературоведами. Гендерному аспекту литературоведческих исследований мы посвящаем следующий параграф.

1.2. О гендерном аспекте литературоведения

Широкое распространение в России рубежа XX-XXI вв. гендерных концепций оказало свое влияние и на литературоведение. Появляются специальные статьи как зарубежных, так и отечественных авторов, в которых интерпретация художественных текстов дана с концептуальных позиций гендерного анализа, с использованием соответствующей терминологии. Так, один из номеров журнала «Филологические науки» (2000, № 3) был полностью посвящен гендерной проблематике. Марья Рюткенен (Финляндия) в статье «Гендер и литература: проблема "женского письма" и "женского чтения"», рассмотрев проблематику "женского письма", поставила вопрос о возможности изучения гендера в художественном тексте. Той же проблеме посвящены опубликованные там же статьи Г.Брандт, Э.Шорэ (Германия); значимы также наблюдения М.Абашевой, Е.Трофимовой и др. Это был первый гендерный «десант» на территорию большого литературоведения.

Однако, несмотря на уже огромное количество библиографических данных (прежде всего в интернете), гендерного литературоведения как уже сложившейся системы, подобной гендерной психологии, до сих пор нет, есть отдельные суждения и наблюдения, которые и необходимо привести в систему. Фактически под гендерными литературоведческими исследованиями порой понимается изучение женского творчества, произведений женщин-писательниц, особенно, литературоведами-женщинами, а также «изучение женских образов в женской литературе» [Пушкарева, 1998]. Разумеется, это не совсем так: к гендерным относятся как «женские», так и «мужские» исследования, как в плане проблематики, так и плане авторства художественных произведений. Шаг к пониманию специфики гендерного литературоведения в энциклопедических изданиях сделан А.Ю. Большаковой (Большакова, 2004), отсылающей к определению гендера в феминистской критике. Гендерный подход способствует пересмотру и новому прочтению известных классических текстов. Примером может служить фундаментальный труд Камиллы Палья «Личины сексуальности» (Екатеринбург, 2006). Декларируя свою антифеминистскую позицию и не увлекаясь гендерологией, К. Палья выявляет специфику мужского и женского творчества. На примере классиков мировой литературы – от Шекспира до Уайльда, от английский романтиков до американских декадентов, от Эмили Бронте до Эмили Дикинсон – она подчеркивает культурное, рациональное начало мужского творчества, природное, хтоническое – в творчестве женском. Однако это книга вызвала и резко критический отклик (Тимофеева, 2006).

Но парадокс в том, что и в традиционном литературоведении взаимоотношению полов, как оно было воплощено, например, в русской литературе, всегда уделялось большое внимание.

Принцип историзма обязывает нас дать краткий историко-литературоведческий экскурс, раскрывающий исторические корни этого явления, которое может быть осмыслено и в ретроспективе, т.е. путем перенесения современных понятий и оценок на явления прошлого или, по крайне мере, - рассмотрения литературы прошлого с учетом современного понимания гендерных проблем. Будучи зеркалом жизни общества (и литературоведы всегда шли за писателями), литература не могла пройти мимо того, что «правит миром» и является основой самого существования человеческого рода. Русская литература всегда ставила проблему осмысления «женского вопроса», т.е. вопроса о социально-экономическом положении женщины, ее месте в семье, о праве на творчество. Кстати, этому в России писатели-мужчины уделяли внимание не меньшее, а то и большее, чем писатели-женщины. Назовем Некрасова – певца женской доли, и Чернышевского с его страстным кредо в романе «Что делать?»: «Каким верным, сильным, проницательным умом наделена женщина от природы!». Вместе с тем известно презрительное отношение к женщинам-нигилисткам И.Тургенева, певца идеального образа так называемой «тургеневской девушки», выпады Л.Толстого против романа Чернышевского «Что делать?»: толстовский идеал женщины, представленный в эпилоге романа-эпопеи «Война и мир». Обратим внимание на статью Т.Касаткиной «Философия пола и проблема женской эмансипации в «Крейцеровой сонате» Л.Н.Толстого», опубликованную в 4-ой книге журнала «Вопросы литературы» (2001).

Типология женских персонажей в целом укладывается в оппозицию добродетель / порок, и существующая социальная типология (уездная барышня, институтка, эмансипированная женщина) не параллельна первой и тем более не перекрывает ее, а скорее вбирается ею. Ю.М. Лотман объяснял исключенность женщин из раскрытой в произведениях сферы социальных отношений возможностью идеализации их образов в литературе. Татьяны, Лизы и Наташи, как правило, являются художественным воплощением именно женских идеальных качеств: верности, духовной красоты, нравственной чистоты, инстинктивного обладания истиной. Лотман писал, что конец романтической эпохи создал три литературно-бытовых стереотипа женских характеров девушка-ангел (покорное судьбе дитя), демонический характер и женщина-героиня [Лотман, 1994].

Ученица Фрейда - Элен Дейч – в работе «Психология женщины» (1925) определяет нормой для психологии женщины – зависимость и жертвенность (следует отметить, что именно эти характеристики являются основными для русской классической традиции в изображении женщины - Татьяна Ларина, Наташа Ростова, Соня Мармеладова).

Разумеется, наряду с пленительными женскими образами существуют и отрицательные героини – Мария Полозова из повести Тургенева «Вешние воды», Катерина из повести Лескова «Леди Макбет Мценского уезда» с ее преступной любовью, толстовская Элен Курагина с демонической красотой и не менее демоническим поведением. Но в целом русская литературная традиция, прежде всего мужская, создала в XIX веке образ женщины безупречной и совершенной.

XX век разрушает канон идеализации женщин, происходит переосмысление мифа о женщине как образце достоинства и чести, изменяются стереотипные представления о женственности, происходит глубинная трансформация женского образа от чеховской Попрыгуньи, горьковской Вассы Железновой до героинь Л.Петрушевской, Т.Толстой, Л. Улицкой.

Не только проблемы, противоречия, названные сейчас гендерными, но и сама типология характеров мужчин и женщин, созданная русской классической литературой и изученная литературоведами, привлекает современных гендерологов. Они рассматривают художественный текст скорее как отражение в тексте уже сформированных в социальной жизни норм, чем как факт того, что культура насаждает такие нормы. «Однако распространение, социальное освоение этих норм, ценностей и идей, которые могут изначально принадлежать очень узким группам людей, несомненно, происходит в том числе и с помощью художественной культуры», - говорит И.Тартаковская. При этом она особенно выделяет литературу, потому что она очень долго играла особую роль в российской идеологической практике [Тартаковская, 1997].

В художественной литературе, в том числе и в классике, гендерологи начинают искать проявление именно гендера, т.е. не биологического, а социокультурного пола. Так, М.В. Рабжаева ссылается не только на образ Кукшиной в романе Тургенева «Отцы и дети», но и на статью Е. Таратута «Ирония и скепсис в изображении женщин-emancipe: на примере сочинений И.С.Тургенева» (1998) и, вернувшись к Кукшиной, замечает: «Это героиня демонстрировала принципиально новый тип поведения в обществе, который прочитывался как неженский» [Рабжаева, 2001, с. 25]. Изменения в гендерном конструировании брачно-семейных отношений заставляет того же автора обращаться и к роману Н.Г.Чернышевского «Что делать?», и к книге И. Паперно «Семиотика поведения. Чернышевский – человек эпохи реализма». Такой интерес к наследию указанных писателей (проявляющийся пусть в иллюстративной форме) понятен.

Сошлемся на статью И.Савкиной «До и после бала: история молодой девушки в «мужской литературе» 30-40-х XIX века» в специализированном издании «Женщина. Гендер. Культура» (М., 1999), где показаны два основных события, создающие линии женской жизни - замужество и любовь (адюльтер, соблазнение). В упомянутом «гендерном» выпуске журнала «Филологические науки» опубликована статья Е.Трофимовой "Еще раз о "Гадюке" Алексея Толстого (попытка гендерного анализа)". Т.Мелешко интересуют гендерные аспекты анализа творчества современного драматурга Е.Гришковца [Мелешко, 2002] и т.д. Как справедливо заметила А.Большакова, установка феминистской критики на переосмысление художественного и литературно-критического опыта авторов-мужчин приводит к пересмотру традиционных концепций в литературе и культуре нашего времени. Из других публикаций отметим статью Е.Строгановой «Категория «гендер» в изучении истории русской литературы» (Строганова, 2000, с. 32-37). Ряд исследований, печатающихся в сборниках гендерологов, порой практически не отличаются от предшествующих литературоведческих работ. Например, А.А. Митрофанова, говоря о теме пола в философской и общественной мысли России, дает интерпретацию стихотворения В. Соловьева «Вечная женственность» и его авторской позиции в духе традиционного литературоведческого контекста [Введение в гендерные исследования, 2005, с. 62- 63].

Женские образы, создаваемые мужской литературой оказали влияние на первых представительниц женской прозы, которая в России имеет богатую историческую традицию. На историческом отрезке XVIII – середина XIX в.в. она была связанна с именами Екатерины II, А. Панаевой, Е. Ган, Н. Дуровой, М. Жуковой, А. Буниной, Е. Растопчиной и др. Женская проза второй половины XIX в. представлена именами В. Фигнер, А. Мирэ, М. Маркович, М. Лохвицкой и др.

Но, хотя женщины занимались литературой давно (применительно к мировой культуре вспомним имя Сапфо), до второй половины XIX века лишь некоторые из женщин-писательниц играли в словесности сколько-нибудь заметную роль. Россия не была исключением: существовавшая с восемнадцатого века женская литература была преимущественно салонной, ее никто не рассматривал всерьез, а «лишь как изящное занятие для образованных женщин, наряду с музицированием и вышиванием» (Тартаковская, 1997). Некая культурологическая и психологическая инерция всегда вытесняла специфически женское за пределы эстетических интересов общества. Кроме того, женский опыт попадал в литературу через сюжеты, нередко взятые из “вторых” рук (т.е. из произведений мужчин писателей). Женская специфика скрывалась порой под мужскими псевдонимами: (Жорж Санд (Аврора Дюпон), Вовчок Марко (Мария Маркович), В. Крестовский (Надежда Хвощинская), В. Микулич (Лидия Веселитская). Тем самым утверждалась мысль, что художественное творчество - дело не женское и успех возможен лишь на путях присвоения мужской идентичности. Сами писательницы не стремились к каким-либо формам творческих объединений и формированию восприятия женской литературы как явления эстетически целостного. Мысль о том, что именно женский опыт способен сделать литературу, вышедшую из-под женских пальцев, подлинно самобытным явлением, едва ли не поворотным для эстетики, очевидно на первых порах не приходила в голову ни писательницам, ни их читателям.

В начале XX века значительно расширились возможности участия женщины в общественной жизни, с одной стороны, и обретения статуса хозяйки своей индивидуальной судьбы с другой. Это воплощено в творчестве М.Горького, создавшего не только хрестоматийный образ Пелагеи Власовой в традициях первохристианства, но образ женщины ницшеанского типа – Мальвы. Массовый приход женщин в литературу, искусство запечатлен в книге Е. Колтоновской «Женские силуэты» (1912), в работах З.Венгеровой. Это позволило выразить «некие новые принципы при анализе произведений писательниц» [Михайлова, 2001, с.35]. Последние вызывают интерес у современных литературоведов как традиционного плана, (М.Михайлова, Е.Тарланов и др.), так и работающих в парадигме гендерологии. Действительно, рубеж XIX-XX веков характеризуется появлением плеяды знаковых имен в литературе - З. Гиппиус, Л. Зиновьева-Анибал, Л. Чарская, М. Лохвицкая, Н. Тэффи и других. Рубеж XIX-XX веков, особенно начало нового столетия, в развитии женского творчества занял особое место. Как справедливо писала М.В.Михайлова, «это не значит, что русская литература XIX века не знала женских имен, но они в большей степени (курсив мой – Г.П.) были зависимы от сложившихся стереотипов общественного мышления, в частности «мужских ожиданий»(…) Но литературный процесс Серебряного века представляет собой уже совершенно иную картину» [Михайлова, 2001, с. 35].

Серебряный век русской литературы выдвинул значительное количество женщин-стихотворцев, которые смело и ярко воссоздают события и ситуации женской жизни, женскую сексуальность, собственную телесность. Эта "женскость", по словам Е. Трофимовой, была замечена мужчинами - собратьями по перу и критиками, и довольно быстро обращена против женщин». Если в 1909 году И.Ф. Анненский приветствовал приход женщин в русскую поэзию как одно из достижений модернизма, то всего лишь через семь лет в 1916 г. Вл.Ходасевич о первой книге стихов С.Парнок скажет, что её мужественный голос весьма далёк от истерических излияний дамских поэтов (см.: Бургин 1999, с.13). Культура Серебряного века поощряла женский приход в поэзию в том виде, как его понимали мужчины, а последние почти всегда скептически, с насмешкой относились к большинству поэтесс. З.Н.Гиппиус в статье "Зверебог" (1908 год) писала, что нередко высказывается "абсолютное неверие в женщину творческую, мыслящую.... "Женское творчество" даже никто не судит. Судят женщину, а не её произведения. Если хвалят, - то именно женщину: ведь вот, баба, а всё-таки умеет кое-как" [цит.по: Паолини 2002, с. 277]. «Неудивительно, что талантливые русские женщины-поэтессы вообще отказывались думать и говорить о себе как о поэтессах и хотели, чтобы их воспринимали как поэтов» [Трофимова, 2003].

Обратимся к наблюдениям И. Тартаковской: «профессиональные литераторы-женщины появились на рубеже веков, причем сразу и в масскультурном и элитарном слоях культуры. Появление женщин в “настоящей литературе” России связано с именами Марины Цветаевой и Анны Ахматовой; вспомним строки последней «Я научила женщин говорить, Но, Боже, как их замолчать заставить!» (Тартаковская, 1997).

Не будем подробно повторять сказанное М.В.Михайловой о доступности для женщин начала XX века среднего и высшего образования, о возможности независимого экономического положения, что сказалось как на актуализации, говоря современным языком, гендерных проблем, показанных через восприятие женщин в художественном творчестве, так и о значительном (его сравнивают со взрывом) увеличением числа женщин писательниц. «В женщинах к тому времени накопилась такая огромная энергия творческого порыва, требующего выхода, что их уже ничто не могло остановить» [Михайлова, 2001, с. 43]. Характерно название одной из антологий: «Сто одна поэтесса Серебряного века» (СПб, 2000). Важно и то, что авторы-женщины нашли, наконец, широкую читательскую аудиторию, пополняемую теми же женщинами. Подчеркнем, что вывод исследователя, обратившегося к литературе начала прошлого столетия, дан в контексте гендерологии: «Женская литература Серебряного века отвечала на новые запросы времени и, можно сказать, бросала вызов патриархальной культуре, обрекающей