Лекция XVIII. Семиотики искусного слова. 363

лорное сознание относило к прошлому. Былина старину лю­бит, сказано у Даля (I, 148).

От священного знания к бабушкиным сказкам. Принципиальное отличие сказок и от мифа, и от героического эпоса связано с тем, что сказкам никто, в том числе малые ребята, не верит. Как писал В.Я. Пропп, «сказка есть нарочитая и поэтическая фикция. Она не выдается за действи­тельность»; сказка — это «мир невозможного и выдуманного» (Пропп 1976, 85, 88). Неслучайна поговорка: Рассказывай сказки, т.е. 'ври больше' (Даль IV, 190).

Волшебная сказка (древнейший сказочный жанр) выросла из мифов, входивших в обряды инициации, т.е. в ритуалы, связан­ные с посвящением подростка в возрастной класс взрослых. Ини­циация включала те или иные испытания, преодоление которых и должно было привести к резкому повзрослению (например, несколько дней и ночей провести в диком лесу; выдержать схват­ку с диким зверем, злым духом или «условным противником»; перенести боль, например, посвятительной татуировки или об­резания; пережить ряд пугающих событий и иные потрясения). В мифолого-обрядовом подсознании такие испытания мыслились как смерть человека и его последующее рождение уже в новом

качестве.

Легко видеть, что волшебная сказка состоит именно в серии испытаний, которые преодолевает герой. Иногда испытания вклю­чают и смерть (путешествие в подземное царство или смерть на поле брани с последующим оживлением живой и мертвой водой, или «купание» в трех кипящих котлах и т.п.), но заканчиваются свадьбой, т.е. герой вступает в мир взрослой жизни. По-видимому, мифы инициационных ритуалов строились на уподоблении тех, кто проходит посвящение, героям-первопредкам, добытчикам всех природных и культурных благ племени. Однако «по мере движения от мифа к сказке сужается "масштаб", интерес переносится на личную судьбу героя. В сказке добываемые объекты и достигаемые цели — не элементы природы и культуры, а пища, женщины, чудесные предметы и т. д., составляющие благополучие героя; вме­сто первоначального возникновения здесь имеет место перерасп­ределение каких-то благ, добываемых героем или для себя, или Для своей ограниченной общины. <...> Мифологический космос отчасти заслоняется "семьей"» (Мелетинский 1976, 265, 269).

Становясь сказкой, мифы утрачивают связь с ритуалом и магией, они теряют эзотеричность (т. е. перестают быть «тайным» знанием посвя­щенных) и поэтому утрачивают волшебную силу. Переходя в сказки, вчерашние мифы перестают ощущаться как оберег, амулет. Их расска-