ГЛАВА б. Антоха лежал под крышей перехода из учебного корпу­са в спальный

Антоха лежал под крышей перехода из учебного корпу­са в спальный. Он уже начал подниматься с асфальта. Вы­сота, с которой он упал, была примерно на уровне высоко­го третьего, или низкого четвёртого этажа.

У Антохи была разбита голова и, видимо, поломана ру­ка. Левая. Он присел, опираясь на правую руку, а левую — держал навесу. Кровь из пробитой головы текла на одежду и на асфальт.

Я присела рядом с Антохой и спросила:

— Жив?

— Угу, — ответил Антоха.

Ничего, жив! — громко сообщила я окружающим.

Потом я мельком осмотрела рану, прощупала Антохе го­лову, шейные позвонки и спину.

— Где больно?

— Рука... — сказал Антоха. — И голова...

— Встать можешь?

— Могу. Сейчас...

Я подставила Антохе плечо, и он поднялся. Двое ребят из его класса, восьмого «Б», подхватили Антоху с обеих сторон.

— Куда его?

— Туда, к изолятору! Только потихоньку!

Пока Антоха, с сопровождением, продвигался в сторону входной двери, из неё выскочила встревоженная Светлана Сергеевна, «старшая».

— Что? Что? Что опять случилось? — закричала она от самой двери. — Опять ты, Протока? Опять?

Она приблизилась к группе сочувствующих и спросила меня, уже значительно тише:

— Что с ним?

— Руку, видимо, сломал. Рана на голове — не страш­ная. Впрочем, кровь надо отмыть, тогда точно скажу. Воз­можно, есть сотрясение. Сейчас, разберусь.

Светлана пропустила детей вперёд и задержала меня у двери.

— Наталья... Ты там того... справься, пожалуйста, без больницы... А то придётся травму — в область сооб­щать... Ты же понимаешь... И воспитателю не поздоровит­ся, и мне. И тебе, между прочим.

— Знаю, знаю, — ответила я. — Подождите, я должна посмотреть его, как следует.

И тут нам навстречу выбежала воспитатель восьмого «Б», в распахнутом белом халате. Выглядела она не очень симпатично. Седоватые волосы, со следами краски по кра­ям, развевались неопрятными космами. Стоптанные туфли болтались на худых ногах. И кривилось — такое же, как и туфли — старое, «стоптанное» лицо.

Класс её дежурил по кухне, и она была в столовой, вме­сте с дежурными. Не видела, как Антоха полез на крышу.

— Ты! Ты! — кричала она на Антоху. — Ты вгонишь меня в гроб! Я не могу с ним, я больше — не могу! Всё Светлана Сергеевна, я увольняюсь! Я не могу больше терпеть этот ужас! Или забирайте его из этого класса, или я сюда больше на подмену не выхожу! Не выхожу! Или он, или я!

—Наталья Петровна, он как? — спросила она у меня. Конечно, она волновалась. Случись что — первой бы пострадала она.

Эта воспитательница, Ангелина Степановна, была на восьмом «Б» не постоянной, а подменной. Ей уже было за шестьдесят. Годы такого тяжёлого, и такого нервного, а так же практически неоплачиваемого труда давно уже сделали своё дело.

Справиться с трудным восьмым классом, состоящим на треть из сирот, было ей не по силам.

Она мельтешила, мельчила, ругалась со своими восьми­классниками, а когда они успокаивались, начинала к ним придираться и дёргать их по пустякам.

И дети её не боялись, не слушались, а иногда — просто издевались над нею. Иногда её было просто жаль.

Но сколько не грозилась она уволиться и уйти, всем бы­ло ясно, что она никуда не уйдёт. Куда ей было идти, на ста­рости-то лет?

Вот она и работала «подменной» воспитательницей, на трёх классах. С двумя третьими классами она ещё худо-бедно справлялась, квохтая над ними, как курица.

Но восьмой... Да ещё восьмой «Б»...

— Ничего, ничего. Жив, — успокоила я Ангелину Степановну. — Головой ударился.

— Может, у него мозги теперь не место встанут! И тут герой сам подал голос:

— А у меня мозги и так на месте! — сказал Антоха.

Я тебе дам — на месте! Я тебе покажу твоё поганое место!— воспитательница восьмого «Б» могла и дальше продолжать, выкладывая всё, что накопилось у неё на ду­ше, но мы уже подошли к двери изолятора.

— Всё, всё. Дальше, пожалуйста, уже никто не проходит! Всё! Надежду Ивановну-то пропустите!

И я закрыла двери изолятора. Надя прошла за мной.

По специальности Наденька — инженер-конструктор. Так вот сложилось у неё в жизни, что пришлось ей идти в санитарки.

Наденька с сыном убежали из Прибалтики, бросив там квартиру и всё нажитое. И сейчас Наденька, со своим ви­дом на жительство, нигде устроиться не может. Нет для неё работы у нас в городе. Нет никакой работы, кроме как са­нитаркой.

Хотя, по сути, работает она, иногда, и получше квали­фицированной медсестры.

Благослови тебя Бог, Наденька.

Не очень я была, в жизни своей, дружбой избалована. Всё переезды, да новые места. Только привыкнешь, а уже и уезжать пора.

И вот, наконец... Спасибо, Господи, за то, что послал мне подругу. И по жизни, и по духу.

Date: 2015-07-23; view: 294; Нарушение авторских прав