Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Северного Кавказа





 

 

До присоединения к России многие народы Северного Кавказа жили отдельными вольными обществами, разбросанными по горным ущельям. Близкие по языку и традиционной культуре, эти общества не представляли собой какого-либо интегрированного целого. Они не составляли политического единства и очень часто не имели ни единого самосознания, ни единого самоназвания.

Ряд народов Северного Кавказа, ранее находившихся в зависимости от Кабарды, был включен в состав Российской империи в результате удачного для России исхода Русско-турецкой войны 1768-1774 гг. (Генко 1930. С. 688). Например, сразу же после заключения Кючук-Кайнарджийского мирного договора состоялись русско-осетинские переговоры, и в октябре 1774 г. вопрос о судьбе основной части Северной Осетии был решен, а чуть позже, в 1781 г.. к России присоединилась и Дигория (Новосельцев. 1987. С. 194-201).

В 1836 г. северные осетины и ингуши были включены но Владикавказский округ левого фланга Кавказской линии, а затем вместе с населением Малой Кабарды - во вновь созданный в 1858 г. Военно-Осетинский округ. В 1859 г. покоренная Чечня вошла в Россию в виде трех округов – Ичкерийского, Аргунского и Чеченского. А в 1860 г. левый фланг бывшей Кавказской линии, утратившей после окончания Кавказской войны свое военное назначение, был преобразован в Терскую область в составе шести отдельных округов: Кабардинского, Владикавказского, Чеченского, Кумыкского, Ичкерийского, Аргунского.

Карачаевцы, относившиеся ранее к правому флангу Кавказской линии, оказались в составе вновь образованной Кубанской области и потеряли многие свои бывшие земли, отошедшие к Терской области. В 1868 г. им это компенсировали землями, расположенными между р. Кумой и Кубанью. Во второй половине 1860-х гг. карачаевцы входили в Верхнекубанский (с 1866 г. Эльбрусский) округ, а в 1871-1920 гг. — в Баталпашинский уезд Кубанской области (Тебуев, Хатуев 2002. С. 111-114).

Карта народов, обитающих между морями: Черным и Каспийским (середина XIX в.)

 

В 1862 г. Терская область была разбита на три военных отдела (Западный, Средний и Восточный) и восемь округов. В Западный отдел вошли Кабардинский, Военно-Осетинский (Владикавказский) и Военно-Ингушский (Назрановский), в Средний — Чеченский и Аргунский, а в Восточный — Ичкерийский, Кумыкский и Нагорный округа (Мартиросиан 1933. С. 102; Кокорхоева 2002. С. 17; Ибрагимова 2002. С. 47). При этом в 1866 г. бывшие Балкарское, Безенгиевское, Хуламское, Чегемское и Урасбиевское горные общества были выделены в единый Горный административный участок, и между ним (будущей Балкарией) и Кабардой специальной комиссией была установлена административная граница (Ибрагимова 2002. С. 47). Все это, как считает А. Цуциев, было первой попыткой ввести этноадминистративный принцип на Северном Кавказе (Цуциев 19946. С. 1; 1998. С. 34-35. См. также: Ибрагимова 2002. С. 59; Jersild 2002. Р. 85—86, 153). Тем самым корни этнонационализма приходится искать в политике императорской России, с которой связано и этнополитическое оформление ряда местных народов (Цуциев 1998. С. 21-22, 36-37; Бегидов 2003. С. 35). Поэтому кажется упрощенным общепринятое суждение о том, что именно большевики снабдили этничность территориальностью на Северном Кавказе (См., напр.: Tishkov 1997. Р. 167. Ср.: Toltz 2001. Р. 174-177, 181).

В соответствии с реформой 30 декабря 1869 г. раздельное управление для гражданского, казачьего и горского населения было отменено. С 1 января 1871 г. в Терской области окончательно установилось гражданское управление, и она включила семь округов: Владикавказский (в него также вошли бывший Назрановский округ и казачьи станицы), Георгиевский (Пятигорский), Грозненский (бывший Чеченский), Аргунский, Веденский (он включил Ауховский и Ичкерийский округа), Хасавюртовский и Кизлярский. Иными словами, после инициированного царскими властями массового переселения горцев в Османскую империю (Ибрагимова 2002. С. 84-125) названия округов потеряли свою этническую окраску, т. е. были деэтнизированы. С тех пор все население Северной Осетии вплоть до 1917 г. входило в единый Владикавказский округ и управлялось казачьим атаманом (Новосельцев 1987. С. 289-290; Цуциев 1998. С. 35). А Кабардинский округ в 1871-1876 гг. назывался Георгиевским, в 1876-1888 гг. — Пятигорским, а в 1888-1917 гг. — Нальчикским (Бекалдиев 2003. С. 143). Центром Терской области с 22 ноября 1863 г. служил Владикавказ, основанный в 1784 г. как русская крепость и получивший в 1860 г. статус города (Бетоева. Бирюкова 1991. С. 59).

По новому административному делению, с 21 марта 1888 г. Терская область состояла из трех отделов с казачьим населением (Пятигорский, Кизлярский, Сунженский), к которым в 1905 г. прибавился Моздокский, и четырех округов с горским населением (Владикавказский, Нальчикский, Грозненский и Хасавюртовский). К этому времени входившее ранее в состав Терской области особое Ингушское окружное управление было ликвидировано; ингуши с 1877 г. были приписаны к Сунженскому отделу Терского казачьего войска и стали подчиняться казачьей администрации (Мартиросиан 1928. С. 16-17; Кокорхоева 2002. С. 18; Патиев 2002. С. 25). Но взаимная неприязнь и постоянные распри ингушей с местным казачеством заставили правительство осенью 1905 г. образовать для них особый Назрановский округ, сохранявшийся фактически до июля 1924 г. Его администрацию планировалось разместить в Назрани, но за неимением там подходящих зданий ей временно предоставили помещения во Владикавказе. Там она и оставшись вплоть до 1917 г. (Бетоева, Бирюкова 1991. С. 267-269, 273-275, 292-295, 316; Кокорхоева 2002. С. 18; Патиев 2002. С. 25-26). А после этого вплоть до 1933 г. во Владикавказе размещались административные и партийные структуры Ингушетии.

В итоге указанных выше преобразований в конце XIX в. Северный Кавказ административно делился на три области — Дагестанскую, Терскую и Кубанскую. Терская область в 1905 г. включала четыре отдела (Пятигорский, Моздокский, Кизлярский, Сунженский), шесть округов (Владикавказский, Назрановский, Хасавюртовский, Нальчикский, Грозненский, Веденский) и одно приставство. В отделах обитали русские (терские казаки и иногородние), в округах — горское население, а в приставстве — кочевые ногайцы и калмыки (Даудов 1997. С. 6-7).

Таким образом, предпосылки для этнотерриториальных наций начали складываться на Северном Кавказе в условиях введенного царской властью административного деления на горские округа, совпадавшие с этническими ареалами. Это способствовало росту сплоченности иронцев и дигорцев, объединенных в одном округе, и в то же время закрепляло разобщенность чеченцев и ингушей, так как последние несколько раз меняли свою административную принадлежность (Цуциев 1998. С. 37-38).

Однако политический статус наций местные народы получили лишь после Октябрьской революции 1917 г. Вначале советская власть не ставила своей целью создавать на Северном Кавказе какие-либо автономии по этническому признаку. Напротив, советскому руководству казалось более разумным иметь на Северном Кавказе одну крупную административную единицу, находившуюся под полным контролем центра и способную обеспечивать безопасность южных границ на Кавказском направлении. Однако первая попытка создать единую Терскую советскую республику весной 1918 г. оказалась неудачной: просуществовав чуть более полугода и будучи при этом весьма эфемерным образованием, республика была распущена в феврале 1919 г. после перехода Северного Кавказа под контроль Добровольческой армии (Бугай 1995. С. 44-58).

В 1917 г. ситуация на Северном Кавказе складывалась очень непросто. Его население было расколото как по классовому, так и по этническому принципу. Друг другу противостояли, с одной стороны, буржуазно-демократические и казачьи правительства, а с другой, социалистический блок, включавший большевиков, меньшевиков, эсеров и небольшую осетинскую революционно-демократическую партию «Кермен» [1]. Казаки в основном оставались приверженцами идеи единой России (хотя допускали возможность ее федерального устройства), буржуазно-демократические круги мечтали о создании независимой республики на Северном Кавказе, а большевики боролись за установление советской власти. Кроме того, в годы Гражданской войны большую силу приобрело исламское движение и широкую популярность получили идеи политического панисламизма.

6 марта 1917 г. во Владикавказе на собрании горской интеллигенции был учрежден Временный центральный комитет Союза объединенных горцев (ВЦК СОГ) во главе с балкарским адвокатом и общественным деятелем Б. Л. Шахановым (1879-1919). По инициативе ВЦК СОГ 1 мая 1917 г. во Владикавказе собрался I съезд «горских племен Кавказа», куда съехались более 300 представителей от всех местных народов. Съезд, на котором господствовали муллы, образовал Союз объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана (СОГ СКД), объявивший себя частью Закавказского мусульманского союза. Там Наджмулдин Гоцинский (1859-1925) был избран имамом Северного Кавказа и Дагестана, а председателем ЦК СОГСКД стал чеченский нефтепромышленник Тапа Чермоев [2] (1882-1937) (Бутаев 1922. С. 7; Такоев 1926. С. 330: Авторханов 1933. С. 53-54: Мартиросиан 1933. С. 185-187; Опрышко 1996. С. 129-131). То, что съезд происходил под исламскими лозунгами, не удивительно при том огромном влиянии, которым ислам пользовался на Северном Кавказе. Достаточно отметить, что в 1917 г. в одном лишь Дагестане имелось не менее 40 тыс. духовных лидеров, т. е. 4 % всего местного населения (Магомедов 1997. С. 82). Вместе с тем весной-летом 1917 г. горские лидеры были еще далеки от сепаратистских настроений; они мечтали лишь об автономии в составе Российской Федерации (Чхеидзе б. д. С. 166; Байтуган 2001. С. 18). В частности, выступая на съезде, его председатель Б.А. Шаханов высказывался за образование в России федеративной демократической республики (Опрышко 1996. С. 130).

В сентябре 1917 г. в Екатеринодаре прошел съезд Юго-восточного Союза Казачьих Войск, Горцев Кавказа и Вольных Народов Степей. 15 октября по инициативе атамана Терского казачьего войска, бывшего члена IV Государственной думы М. А. Караулова (1878-1917), во Владикавказе состоялась конференция казачьих представителей, принявшая решение об организации Юго-Восточной республики. После сложных переговоров 20 октября был подписан договор между СОГ СКД, Юго-восточным союзом казачьих войск и вольных народов степей о едином союзе. Его руководители стояли за учреждение Российской демократической федеративной республики, которая бы наделяла каждого своего коллективного субъекта правами отдельного штата (Опрышко 1996. С. 138; Кокорхоева 2002. С. 19).

Однако на пути к единству стояли напряженные взаимоотношения между горцами и казаками. Несмотря на неоднократные попытки казачьих и горских политиков установить между ними доверие (идя навстречу горцам, Караулов даже отменил празднование Дня покорения Кавказа), мира достичь так и не удалось: если казачьи верхи нашли общий язык с горской элитой, то иные чувства испытывали низовые казаки. Особенно напряженные отношения сложились между ингушами и терскими казаками, живущими в долине р. Сунжи. Еще в июне 1917 г. во Владикавказе солдаты устроили избиение ингушей. Осенью распространились слухи о том, что фронтовики двинулись на Северный Кавказ, чтобы разгромить горцев. Горское правительство призвало последних вооружаться, и кое-где горцы начали разбирать железнодорожное полотно. Проходивший 17 октября съезд казачьего Сунженского отдела взял курс на борьбу против горцев и выразил недоверие Караулову, якобы заигрывавшему с горцами [3]. Обе стороны начали лихорадочно вооружаться. Во второй половине ноября снова разгорелся конфликт между казаками и ингушами (Такоев 1926. С. 338-339; Чхеидзе б. д. С. 204; Опрышко 1996. С. 127, 132, 135-136, 141).

Тем временем большевистский переворот создал новую политическую ситуацию, заставившую кавказских политиков задуматься об учреждении своих собственных независимых республик. 6 ноября 1917 г. во Владикавказе возникло двоевластие — СОГСКД и казачий Войсковой округ образовали два параллельных правительства Терской области. При этом СОГСКД провозгласил 15 ноября Горскую республику, включавшую как все горские народы, так и ногайцев с туркменами. 19 ноября по соглашению между ее руководителями и лидерами терского казачества земли Терской области были поделены между Горской республикой и Терским казачьим войском. Однако, сознавая свой низкий авторитет в регионе, лидеры Горской республики задумались о более широком объединении, которое включало бы казачьи области и Дагестан. Поэтому после новых переговоров горское и казачье правительства сформировали 1 декабря 1917 г. во Владикавказе Центральный комитет Союза объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана и казачьих войск (Терско-Дагестанское правительство) во главе с М. А. Карауловым. Вначале этот орган власти объявил Горскую республику автономным штатом Российской федеративной республики, но 21 декабря провозгласил курс на создание независимой Горской республики (Исхаков 1998. С. 220: Тебуев, Хатуев 2002. С. 133).

После смерти Караулова, убитого 13 декабря солдатами за то, что тот якобы «продался горцам», терско-дагестанское правительство возглавил кумыкский князь Рашид-хан Капланов (1883-1937), а председателем парламента был избран бывший чиновник российского Министерства земледелия ингуш Вассан-Гирей Джабагиев (1882-1961)[4]. Среди министров были кабардинский коннозаводчик П. Т. Коцев (1890-1968), кумык Г. Бамматов (1890-1965) [5], кабардинец А.-Р. Катханов, осетин А. Цаликов (1882-1928) и др. Этому правительству формально подчинялись национальные советы, образованные в разных областях еще весной-летом 1917 г. по этническому признаку. Во главе Осетинского национального совета стоял бывший городской голова Владикавказа Г. Баев, Ингушский национальный совет возглавлял В.-Г. Джабагиев, Чеченский (Атагинский) в начале 1918 г. — Ахмет-хан Мутушев [6], затем юрист И. Чудиков (1891-?), Кабардинский — вначале М. Абуков, затем Т. К. Шакманов, Балкарский — князь И.X. Урусбиев (1874-1928), Карачаевский — князь X.М. Урусов. По свидетельству С.А. Такоева, поначалу горское правительство пользовалось большим влиянием в Ингушетии, Чечне и отчасти в Кабарде, а в Северной Осетии его поддерживали вернувшиеся с фронта осетинские офицеры (Такоев 1926. С. 339). Вместе с тем каждый из советов старался проводить свою линию, мало считаясь с позицией терско-дагестанского правительства (Бутаев 1922. С. 8-10; Авторханов 1933. С. 64, 114; 1991. С. 16: Разгон 1941. С. 66-69, 129-131; Чхеидзе б. д. С. 216; Байтуган 2001. С. 23-26).

Тем временем недовольство политической неопределенностью нарастало. Поводом для новой открытой конфронтации послужило убийство казаками 26 декабря в Грозном авторитетного у горцев шейха Дени Арсанова, главы Чеченского национального совета, проходившего через город со своими мюридами. В ночь на 31 декабря осетинские офицеры по приказу терско-дагестанского правительства разгромили во Владикавказе Совет рабочих и крестьянских депутатов. После этого в город вошли объединенные силы казаков и осетинских офицеров, намеревавшиеся устроить ингушскую резню, и ингушам пришлось срочно покинуть город. В отместку за убийство своего лидера мюриды спалили станицу Кохановскую, на что казаки ответили полным уничтожением трех чеченских сел. В начале января 1918 г. противостояние достигло кульминации, терско-дагестанское правительство переехало из Владикавказа в ингушское село Базоркино, и в Терской области наступило безвластие (Такоев 1926. С. 342-345: Авторханов 1930. С. 54-55; 1933. С. 56-58; Мартиросиан 1933. С. 208-209).

Тем не менее в течение 1918 года терско-дагестанское правительство пыталось выступать на мировой арене в качестве носителя единственной полноправной власти на Северном Кавказе. В апреле оно обратилось к европейским государствам с просьбой о признании Горской республики. Затем 11 мая на международной конференции в Батуми оно приняло Декларацию об образовании независимой Республики Союза объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана, после чего 13 мая в Москву была отправлена нота об отделении Горской республики от России и о ее признании Турцией (Байтуган 2001. С. 15-17). Впрочем, понимая слабость этого пока еще эфемерного государства, горское руководство пыталось обрести надежных союзников в лице соседних государств и использовало международные конференции, проходившие в регионе в 1918-1919 гг., для пропаганды идеи Кавказской конфедерации, которая бы включала все четыре молодых кавказских государства. Однако закавказские правительства не проявили ожидаемого от них энтузиазма (Баммат 1934. С. 4).

Между тем реальная политическая ситуация складывалась на Северном Кавказе вовсе не так, как это хотели представить деятели терско-дагестанского правительства. Среди горских масс и особенно в городах, где преобладало русское население, оно авторитетом не пользовалось (Чхеидзе б. д. С. 9-10; Байтуган 2001. С. 25). В марте 1918 г., когда позиции социалистов на Северном Кавказе укрепились и съезд народов Терека переехал во Владикавказ, терско-дагестанское правительство вынуждено было отправиться в Тифлис. Но после того, как осенью 1918 г. турецкая армия заняла Азербайджан и вторглась в Дагестан, оно перебралось в Темир-Хан-Шуру (ныне Буйнакск) в Северном Дагестане и начало подготовку к созданию Республики Союза горских народов. Однако его реальная власть ограничивалась пределами Темир-Хан-Шуры, а после прихода сюда белых она вообще стала номинальной (Бугаев 1922. С. 28-30; Авторханов 1933. С. 91).

Большую роль в антибольшевистском движении на Северном Кавказе играла осетинская верхушка, состоявшая в основном из бывших офицеров царской армии. Как мы видели, в союзе с казачеством они вступили в затяжную войну против чеченцев и ингушей, испытывавших земельный голод и поддержавших советскую власть в надежде на то, что она разрешит их земельные проблемы (Бугаев 1922. С. 10-12: Цуциев 1998. С. 49-50). Впрочем, не дожидаясь помощи со стороны властей, чеченцы и ингуши под угрозой голода начали нападать на казачьи станицы и города Сунженского отдела. В свою очередь, казаки, отчаявшись положить конец этим набегам, требовали кардинально решить вопрос, покончив полностью с «чеченскими и ингушскими племенами».

В начале 1918 г. в условиях равновесия противоборствующих сил социалистический блок созвал 1 съезд народов Терека (25-31 января), положивший начало целой серии таких съездов, проходивших в течение всего года и пользовавшихся определенным авторитетом у народов Северного Кавказа. На I съезде, проходившем в Моздоке, присутствовали делегаты от всех народов Терской области, кроме чеченцев и ингушей, не приглашенных по настоянию казачьих офицеров. Проходившие на нем дискуссии показали, что большинство его участников стояли за установление демократической власти и мирные переговоры с чеченцами и ингушами с целью положить конец «национально-племенной войне», как это сформулировал один из делегатов. Поэтому представители чеченцев и ингушей были приглашены на II съезд (16 февраля — 15 марта), избравший Совнарком Терской республики и признавший ее частью РСФСР. Центром Терской республики стал Владикавказ, куда съезд перебрался 5 марта из Пятигорска. Там был создан Терский областной народный совет, включавший несколько национальных фракций: кабардинскую, балкарскую, осетинскую, чеченскую, ингушскую, казачью и иногороднюю [7]. Административное деление Терской республики напоминало бывшую Терскую область: в нее входили как казачьи отделы (Пятигорский, Моздокский, Сунженский, Кизлярский), так и горские округа (Нальчикский, Назрановский, Грозненский, Хасавюртовский, Веденский и Владикавказский) (Бугаев 1922. С. 15-18; Такоев 1926. С. 347-355; Разгон 1941. С. 126; Кокорхоева 2002. С. 22-23). Декларация моздокского съезда включала идею национально-культурной автономии: «Каждый народ должен иметь право свободно устраивать школы с преподаванием на своем родном языке. Должны быть устранены всякие препятствия на пути полнейшего выявления всех сил, таящихся в той или другой народности, проживающей в пределах Терской области» (Бербеков 1957. С. 13).

На съезде звучала мысль о том, что истинными врагами горских народов являлись «казачьи и осетинские верхи» [8]. Однако съезду все же удалось склонить обе враждующие стороны к компромиссу, и на совещании 16-17 марта были выработаны условия мира между осетинами и казаками, с одной стороны, и ингушами, с другой (Пригородный район 1997. С. 3.).

5-7 июля 1918 г. на I съезде советов Северного Кавказа, состоявшемся в Екатеринбурге, была провозглашена Северо-Кавказская советская республика. В нее вошли образованные ранее Терская, Кубано-Черноморская и Ставропольская советские республики. Ее главным городом был вначале избран Екатеринбург, а с августа им стал Пятигорск. Она просуществовала до декабря 1918 г. и пала под ударами Добровольческой армии (Тебуев, Хатуев 2002. С. 136).

Однако эфемерность этого образования дала о себе знать еще летом 1918 г. Ее пестрый политический состав не способствовал прочному единству, и вскоре на Тереке началась Гражданская война. Казачьи верхи вместе с осетинским офицерством, возглавляемые меньшевиком Г. Бичераховым, взяли Моздок, создали там Терский казачье-крестьянский совет и декларировали справедливое решение земельного вопроса, право наций на самоопределение и освобождение Терской области от большевиков. Поэтому они объявили войну Терской республике. При их непосредственном участии летом во Владикавказе неоднократно вспыхивали мятежи, поддержанные казаками и частью осетинского крестьянства. В августе 1918 г. войска Бичерахова вступили во Владикавказ, и лишь к концу ноября Терской республике удалось справиться с этим движением (Бутаев 1922. С. 20-22; Такоев 1926. С. 357-365; Чхеидзе б. д. С. 248-249). Тем временем 25 сентября большевики произвели вооруженный переворот в Нальчике. Они объявили Нальчикский народный совет, Кабардинский национальный совет и Кабардинский духовный совет «антинародными» и создали вместо них Военно-шариатский революционный совет (Тебуев, Хатуев 2002. С. 137). Последний V съезд народов Терека проходил 28 ноября — 9 декабря в крайне нервозной обстановке, и единство горских народов там снова оказалось расколотым между Бюро горских фракций, созданным меньшевиком Л.Т. Цаликовым, и фракцией горцев-коммунистов (Джанаев 1977).

Ситуация в самой Северной Осетии отличалась нестабильностью. В апреле 1918 г. VI съезд осетинского народа признал Терскую республику и избрал Осетинский народный совет. Но уже в июне на следующем VII съезде, состоявшемся в Алагире, победили правые, и съезд, заново сформировав Осетинский народный совет, отказался признавать власть Терской республики (Такоев 1926. С. 358-359). Участие осетин в антисоветской борьбе создавало Северной Осетии имидж, который мог весьма повредить ей в будущем (Цуциев 1998. С. 51). Однако нестабильной была ситуация и в соседних регионах. Например, созданный в январе 1918 г. в Чечне в селе Старые Атаги Атагинский национальный совет, выступавший против большевиков и вынашивавший идею Демократической федеративной республики Чечни и Дагестана, позднее раскололся, и из него выделился Гойтинский совет во главе с Т. Эльдархановым и А. Шериповым, поддерживавшими советскую власть. Если Атагинский совет одобрил выступление Бичерахова, то Гойтинский организовал сопротивление белоказакам (Абазатов 1964. С. 61). Правда, в последние годы снова появилось мнение о том, что противостояние этих двух советов вызывалось не их отношением к советской власти, а борьбой тейпов (Исхаков 1998. С. 220).

Терская народная республика просуществовала до февраля 1919 г. и пала под ударом Добровольческой армии А.И. Деникина. Ингушский национальный совет выразил свою покорность 27 января 1919 г., а два месяца спустя его примеру последовал и собравшийся в Грозном съезд чеченского народа (Цветков 1998. С. 25). Новая власть ликвидировала автономию терско-дагестанского правительства, сохранив его лишь как совещательный орган. Впрочем, и тот был окончательно распущен в мае 1919 г. [9] Вместо этого был создан Терско-Дагестанский край, главой которого был назначен генерал-лейтенант В.П. Ляхов. Однако теперь уже нельзя было не считаться с введенной революцией практикой горского национального представительства, и горцам было обещано национальное самоуправление. Отдельные области (Кабарда, Северная Осетия, Ингушетия, Чечня, Дагестан) были сформированы с учетом экстерриториального принципа — во главе каждой из них был поставлен высокий армейский чин (Авторханов 1933. С. 72, 116-119; Разгон 1941. С. 277-278; Цветков 1998. С. 25; Кокорхоева 2002. С. 27). В 1919 г. местные общества вновь оказались расколотыми. П. Коцев, не смирившийся с роспуском Горской республики, стал одним из организаторов горских восстаний февраля-марта 1919 г., но в целом терско-дагестанское правительство мало влияло на развитие событий (Опрышко 1996. С. 152-153; Цветков 1998. С. 25).

Летом 1919 г. в Дагестане деятелями бывшего горского правительства был создан Совет обороны во главе с А. Кантемиром, выступивший против Добровольческой армии. Одновременно в горах действовали чеченские красные партизаны под руководством Н.Ф. Гикало (1897-1939) и А. Шерипова (1897-1919) (к концу 1919 г. их численность достигала 400 человек). Осенью 1919 г. пламя сопротивления охватило значительную часть Чечни и Дагестана, где возник эмират шейха Узун-Хаджи и имама Наджмуддина Гоцинского, собравших под свои знамена до 70 тыс. мюридов. Их поддержали члены горского правительства, а также красные партизаны, объединившиеся с ними против Добровольческой армии (Авторханов 1930. С. 56-58, 73-74; 1933. С. 105-113: 1991. С. 17: Мартиросиан 1933. С. 264-269; Гакаев 1997. С. 69-75). Тогда И. Чуликов организовал в Чечне Комитет по очищению Чечни от большевиков и Узун-Хаджи (Авторханов 1930. С. 67-68; Абазатов 1964. С. 67). Имея в виду эту необычайно сложную обстановку, говорить о единстве горских народов в годы Гражданской войны не приходится.

Советская власть была восстановлена в Терской области весной 1920 г. Однако введение методов военного коммунизма, откровенная враждебность новой власти к исламу и грубое нарушение горских обычаев быстро охладили энтузиазм горцев, сперва восторженно принявших приход Красной армии. С августа 1920 г. по май 1921-го многие горные районы Юго-Восточной Чечни и Центрального Дагестана были охвачены восстанием под лозунгом национального освобождения и создания своего исламского государства. Формально во главе него стоял Саид-бек. правнук легендарного Шамиля, но фактически его идейным вождем был уже известный нам Наджмуддин Гоцинский. М. Беннигсен Броксуп называет это движение «последним газаватом», полагая, что его важнейшим побудительным мотивом была «борьба с неверными» (Bennigsen Broxup 1992 a. P. 121-143). Но, по мнению дагестанского историка М.А. Магомедова, речь шла прежде всего о национально-освободительной борьбе, для которой религиозный компонент был далеко не главным (Магомедов 1997. С. 88). Ситуация в Баталпашинском отделе тоже была в 1920 г. достаточно нестабильной. В горах действовали антисоветски настроенные отряды. В сентябре силы контрреволюции во главе с генералом Хвостиковым заняли станицу Баталпашинскую и установили свою власть на значительной территории Баталпашинского отдела. Советская власть была там восстановлена только к ноябрю 1920 г. (Тебуев. Хатуев 2002. С. 141-142).

Упорство горцев и популярность у них идеи своей государственности заставили советских руководителей предоставить им политико-административную автономию, тем более что «право народов России на свободу самоопределения вплоть до отделения и образования самостоятельных государств» было декларировано одним из первых декретов советской власти 2 ноября 1917 г. (Декреты 1957. С. 39-41). Этот вопрос находился в центре внимания властей во второй половине 1920 г. 1 съезд Советов Терской области, проходивший 4-7 августа 1920 г., дал области новую жизнь, но ее государственное устройство оставалось неопределенным. Осенью в центре задумались об образовании единой Горской республики, однако этот проект встретил сильную оппозицию в лице руководителей Терской области (Кокорхоева 2002. С. 31). Поэтому 29 октября 1920 г. Сталину пришлось вести консультации с Терской областной парторганизацией. В результате ему удалось переломить ситуацию, и на Чрезвычайном съезде народов Терека, состоявшемся во Владикавказе 17 ноября, Сталин говорил о проекте Горской советской автономной республики как политической автономии на основе «союза самоуправляющихся горских народов с народами России». Смысл этого проекта состоял, по его словам, в том, чтобы, во-первых, втянуть самих горцев в управление своими делами вместо русских чиновников, которые все еще всем там заправляли, а во-вторых, навсегда отделить их от казаков, чтобы избежать бесконечных столкновений между ними (Бетоева, Бирюкова 1991. С. 433-436). Кроме того, под влиянием горского восстания московским руководителям пришлось пойти на сохранение в республике законодательства, основанного на шариате и адатах, а также обещать горцам возвращение земель, отобранных у них в годы царизма (Авторханов 1991. С. 18). Это тоже соответствовало одной из первых деклараций советской власти «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока», где говорилось: «Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно» (Декреты 1957. С. 113-115).

Горская автономная ССР была создана 20 января 1921 г. на Горском учредительном съезде, и ее тут же признал ВЦИК. В нее входили такие округа, как Чеченский, Назрановский, Владикавказский (Северная Осетия и западная часть бывшего Сунженского отдела), Кабардинский (северная часть бывшего Нальчикского округа), Балкарский (южная часть бывшего Нальчикского округа), Карачаевский (западная часть бывшего Нальчикского округа, а также южная часть Пятигорского отдела и южная часть Бататпашинского отдела бывшей Кубанской области). Население этого региона составляли чеченцы, ингуши, осетины, кабардинцы, карачаевцы, балкарцы, казаки и иногородние (Бетоева, Бирюкова 1991. С. 443: Бугай 1995. С. 63-64; Даудов 1997. С. 44-49).

Так как во Владикавказе находился центр управления Горской АССР, имевший общереспубликанское значение, то 24 марта 1921 г. этот город был выделен в самостоятельную административную единицу (Бетоева, Бирюкова 1991. С. 449). В 1921-1924 гг. Северная Осетия входила в Горскую АССР в виде Владикавказского округа (Сланов 1995), центром которого с января 1923 г. было почитаемое всеми осетинами село Ардон (Бугай, Мекулов 1994. С. 132).

Однако единство Горской республики не было прочным, и в руководстве отдельных округов зрели планы отделения от нее. Одной из причин было то, что в ее аппарате преобладали русские чиновники (57-64 % в 1922-1923 гг.), не знавшие и не желавшие понимать горцев (Бугай, Мекулов 1994. С. 86; Бугай 1995. С. 73-74: Даудов 1997. С. 29-31, 64-65; Гонов 1997. С. 30, 56: Яндиев 1999. С. 11; Кокорхоева 2002. С. 47-48). По данным А. Л. Летифова, в 1923 г. в центральном аппарате Горской АССР осетины и ингуши составляли менее 2 % (Летифов 1972. С. 72). Основные решения в конечном счете принимались руководством местной парторганизации, в которой из 1200 чел. 50 % были русскими, 32 % — осетинами, 7 % — ингушами, 1,5 % — грузинами (Кокорхоева 2002. С. 40). Однако чиновники центрального аппарата Горской республики не пользовались авторитетом на местах, где вся полнота власти фактически находилась в руках местных национальных лидеров (Бугай, Мекулов 1994. С. 41-45). Вместе с тем в крупных городах, где всем заправляли русские чиновники, отмечались факты великодержавного шовинизма и дискриминации горцев (об этом см., напр., Юсупов 1964. С. 56-59).

Другой причиной быстрого распада Горской республики были непрекращающиеся земельные споры, особенно острые в условиях эндемичного земельного голода (Tishkov 1997. Р. 74, 81. Table 4.1), усугублявшегося процессами массового оседания бывших скотоводов (Трайнин 1923. С. 23). Ведь, отменив частную собственность на землю и национализировав ее, советская власть признавала лишь право пользования, что создавало перспективы бесконечного передела земель с соизволения чиновников, получавших тем самым доступ к мощному источнику коррупции. Как тогда писал А. Скачко, «с точки зрения земельного советского права автономная область или даже республика является только земельным обществом, права которого на землю определяются ее использованием. Никаких других исторических или национальных прав на землю советское законодательство не знает» (Скачко 1923. С. 14. См. также Бабич 1998. С. 147-148). В итоге членство в Горской республике приносило выгоду прежде всего тем этническим группам, в пользу которых отрезались дополнительные территории; те же, кто владел этими землями ранее, чувствовали себя обиженными. В этой связи достаточно показательны следующие усредненные цифры земельных наделов на душу населения в 1921 г.: у осетин и ингушей на одного человека приходилось 0,2 десятины земли, у балкарцев — 0,1, у чеченцев — 0,4, а у кабардинцев - 4,0 (Даудов 1997. С. 22-23, 173) [10].

В западной историографии принято связывать распад Горской республики со стремлением советского руководства подорвать горское

единство и противостоять панисламистским и пантюркистским тенденциям путем дробления крупных народов или объединения неродственных этнических групп в рамках единой автономии (см., напр.: Bennigsen, Broxup 1983. P. 40-41; Blank 1993. P. 27-28: Goldenberg 1994. P. 180; Ormrod 1997. P. 97; Sahni 1997. P. 118: Cornell 1998. P. 420: 2001. P. 40, 42-43, 263; Fowkes 1998. P. 9; Smith 1998. P. 57; Данлоп 2001. С. 51) [11]. Это представление опирается на мнение северокавказских эмигрантов (Джаван 1936; Огуз 1937; Авторханов 1991. С. 18; 2003. С. 14; Байтуган 2001. С. 15), заинтересованных в единстве северокавказских народов перед лицом тоталитарной власти, олицетворением которой они видели Россию. Действительно, во времена терско-дагестанского правительства местное население было принято называть обобщающим термином «горские народы» (см., напр.: Авторханов 1933. С. 117). В межвоенный период некоторые из кавказских эмигрантов даже призывали к строительству единой северокавказской нации, и многоязычие местного населения, на их взгляд, не должно было служить этому помехой (см., напр.: Билатти 1937) [12]. Эту линию продолжал и А. Авторханов, который, будучи в эмиграции, представлял горцев Северного Кавказа «единым народом», «одной ссверокавказской нацией» (Авторханов 1991. С. 7; 2003. С. 14-15). В силу политизированности этого проекта, не считавшегося с живой реальностью, и по перечисленным выше причинам встречающееся в западной историографии мнение представляется не имеющим под собой серьезных оснований. В частности, следует учесть, что немало советских руководителей выступали против дезинтеграции Горской республики (см., напр., Кокорхоева 2002. С. 46). В последние годы некоторые северокавказские исследователи предупреждают против ошибочного преувеличения социально-политической целостности Северного Кавказа за счет преуменьшения его внутренней социокультурной неоднородности. Они отмечают, что в конце XX в. идея этнонациональной консолидации оказалась гораздо более притягательной, чем проект кавказской общности. Нет сомнений, что эти настроения являются плодом многолетнего опыта существования советских автономий, препятствующего реализации идеи «кавказского суперэтноса» (см., напр.: Битова и др. 1996. С. 7-9, 25).

Не более доказательным является восходящее к советским временам объяснение, делающее акцент на этническом разнообразии, которое якобы само по себе требовало разбегания по «этническим квартирам» во имя «приобщения горцев к социалистическому строительству» (Гарданов 1968. С. 20; Летифов 1972. С. 56; Sabol 1995. Р. 228; Tishkov 1997. Р. 35, 167) [13]. На поверку главной причиной создания отдельных горских автономий оказывается все же земельный вопрос (Цуциев 1998. С. 55), а также недовольство горцев самоуправством властей Горской АССР, где доминировали русские чиновники, не желавшие делиться властью с представителями горских народов (Бугай, Мекулов 1994. С. 41-45, 86: Бугай 1995. С. 73-74; Даудов 1997. С. 29-31, 64-65; Кокорхоева 2002. С. 47-48). Кстати, факт засилья старых русских чиновников, не знавших местных особенностей, был в 1924 г. признан А. И. Микояном (1895-1978) (Нечипурнова 1971. С. 168). После образования горских автономных областей ситуация резко изменилась, и управление в них перешло к самим горцам, чему в особенности способствовала коренизация 1928-1929 гг. (Гонов 1997. С. 30-36).

Как и следовало ожидать, наиболее решительно были настроены лидеры Кабарды во главе с Б.Э. Калмыковым (1893-1938), недовольные осуществлявшимся в Горской республике переделом земли, лишавшим кабардинцев значительной доли принадлежавших им ранее территорий (Боров, Думанов, Кажаров 1999. С. 50-51. См. также: Берозов 1980. С. 212; Хмара, Голотвин 1995. С. 103; Даудов 1997. С. 65: Бабич 1998. С. 148). Поэтому уже 21 мая 1921 г. они объявили о своем желании выделиться из Горской АССР. Несмотря на протесты ее руководства, справедливо ожидавшего цепной реакции вплоть до полного распада, Кабарду поддержал Сталин, полагавший, что после советизации Закавказья надобность в Горской республике отпала. Поддержка Наркомнаца сделала свое дело, и 1 сентября 1921 г. Постановлением ВЦИК была образована Кабардинская автономная область. После этого вхождение в Горскую республику Балкарии, экономически тесно связанной с Кабардой, теряло всякий смысл. В Кабарде это понимали и с самого начала вели переговоры с председателем Балкарского окрисполкома М. А. Энеевым (1897-1928) об объединении, чтобы избежать ненужных земельных тяжб. Правда, поначалу балкарцы мечтали о своей собственной автономии в составе РСФСР, и в этом их поддерживала Коллегия Наркомнаца. Однако такой план был признан нежизненным. Формально Кабардино-Балкарская автономная область была образована 16 января 1922 г., но фактически процесс затянулся, и единый Кабардино-Балкарский облисполком был избран только в конце 1922 г. (Сохов 1991. С. 2; Бугай, Мекулов 1994. С. 95-102; Бугай 1995. С. 66-70, 80-81, 101-106: Даудов 1997. С. 164-173, 177-182).

 

 

Карачаевское руководство во главе с У. Дж. Алиевым заговорило об отделении от ГАССР, также начиная с мая 1921 г. Осенью 1921 г. к этим требованиям присоединилась и Черкесия, входившая тогда в Кубано-Черноморскую область. В октябре-ноябре проходили съезды карачаевцев, черкесов, абазин и ногайцев, где звучали призывы к объединению Карачая и Черкесии в рамках отдельной административной единицы. 9 января 1922 г. вопрос был рассмотрен на Коллегии Наркомнаца, где было предложено наряду с Кабардино-Балкарской АО, создать Карачаево-Черкесскую АО с центром в г. Баталпашинске. Последняя была организована Постановлением ВЦИК от 12 января 1922 г. В 1925 г. КЧАО была включена в Северокавказский край, и ее автономия была ограничена. Между тем внутри такого рода «двухсоставных» республик происходила отчаянная борьба за власть между элитами титульных народов (Хмара, Голотвин 1995. С. 103). В апреле 1926 г. из-за неуступчивости и взаимных претензий своих лидеров КЧАО была расформирована, и на ее основе возникли Карачаевская автономная область, Черкесский национальный округ (в апреле 1928 г. преобразован в Черкесскую автономную область), Баталпашинский и Зеленчукский округа (Бугай 1995. С. 82-83, 177-181; Тебуев, Хатуев 2002. С. 147-149). В дальнейшем в ходе укрупнения автономий уже в 1930-х гг. Карачаевская автономная область постепенно вернула себе земли прежнего Баталпашинского отдела.

Большая устойчивость Кабардино-Балкарской АО по сравнению с Карачаево-Черкесской АО частично объяснялась экономическими, а частично этнодемографическими факторами. Балкарцы, зажатые в высокогорных ущельях, не могли нормально вести свое традиционное яйлажное скотоводческое хозяйство, не имея доступа к пастбищам, принадлежавшим кабардинцам и ногайцам. Карачаевцы тоже арендовали пастбища у кабардинцев, но не испытывали зависимости от черкесов. Кроме того, в КБАО решительно преобладали кабардинцы — в начале 1920-х гг. из населения в 170 тыс. человек кабардинцев было 116 098 чел., балкарцев — 27 535 чел., русских — 24 942 чел. Зато в КЧАО из 133-тысячного населения в 1925 г. русские насчитывали 71 930 чел., карачаевцы — 50 740 чел., черкесы — 13 965 чел., абазины — 14 290 чел., ногайцы - 6229 чел. (Бугай 1995. С. 64; Тебуев, Хатуев 2002. С. 148). Иными словами, во втором случае демографический разрыв между крупнейшими этническими группами был не столь уж велик, и их лидеры вели борьбу за политическое главенство. В частности, среди черкесов, недовольных своим незначительным представительством в органах власти, еще в 1922 г. был популярен лозунг «Долой засилье Карачая», и они мечтали о своей автономии (Бугай, Мекулов 1994. С. 47-48).

Вопрос о выделении Чечни в отдельную автономную область встал в ноябре 1922 г. и был положительно решен декретом Президиума ВЦИК от 30 ноября. При этом все представительные чеченские учреждения оставались в г. Грозном, но он сам вместе с нефтепромыслами образовал отдельную административную единицу. В Чеченскую АО включались прежний Чеченский округ Горской АССР, а также ряд казачьих станиц (Ерещенко 1995. С. 116).

К декабрю 1922 г. в Горской АССР фактически оставались только Владикавказский и Назрановский округа, Сунженский (казачий) отдел и город Владикавказ. А весной 1924 г. из горских народов в нее входили теперь лишь осетины и ингуши, отношения между которыми были отягощены нерешенным земельным вопросом (Бугай, Мекулов 1994. С. 107-108, 134, 137). Поэтому в течение некоторого времени власти стремились всеми силами сохранить их единство, понимая, что окончательный распад Горской республики может повлечь оживление прежних распрей (Кокорхоева 2002. С. 47-48).

20 апреля 1922 г. в центре Северной Грузии была создана Юго-Осетинская автономная область (ЮО АО), в начале мая 1924 г. Владикавказский округ был переименован в Осетинский автономный округ, а затем 7 июля 1924 г. после упразднения Горской АССР на его основе возникла Северо-Осетинская автономная область (СОАО) в составе РСФСР. Ее возглавлял бывший руководитель ГАССР С.Г. Мамсуров (1882-1837). Начиная с 1925 г. осетины неоднократно обращались к центральным властям с просьбой об объединении Южной и Северной Осетии. В мае 1925 г. они как будто бы склонялись к вхождению в Закавказскую Федерацию через Грузинскую ССР на правах автономии. Затем 12 июля вопрос об объединении рассматривался на заседании Большого президиума Северокавказского крайисполкома. А в сентябре того же года под давлением Северокавказского крайкома РКП(б) осетины выразили желание о включении всей Осетии в РСФСР (Шенгелая 1991. С. 73-78; Бугай, Мекулов 1994. С. 111: Константинов 2001). Однако из-за энергичного вмешательства Сталина (Martin 2001. Р. 397-398) этим планам не суждено было сбыться, и политическое развитие северных и южных осетин пошло разными путями. Тем не менее осетины смогли преодолеть свой негативный имидж «Белой Осетии» и стали самой советизированной из всех северокавказских областей, надежной опорой советской власти в регионе (Цуциев 1998. С. 57-58, 61-62).

Другой автономией, образовавшейся после распада Горской АССР, стала Ингушская автономная область, включившая бывший Назрановский округ. В нее вошел и Пригородный район, где до революции размещались казачьи станицы. При этом, как уже отмечалось, ее основные административные структуры и культурные учреждения находились во Владикавказе, который, располагаясь между политико-административными границами Северной Осетией и Ингушетией, являлся важным политическим, экономическим и культурным центром для обоих соседних народов. Поэтому, чтобы не провоцировать их распри, было решено оставить г. Владикавказу автономный статус округа, подчинив его непосредственно Северокавказскому крайисполкому (Ерешенко 1995. С. 118-119; Кокорхоева 2002. С. 62) [14]. Сохранил свою автономию и Сунженский (казачий) отдел, получивший статус округа, о чем казаки безуспешно просили еще в 1921 г., предполагая объединить там все русское население Горской АССР (Гонов 1997. С. 19, 58-59). Вскоре в ходе решения «русского вопроса» свои территориальные единицы казаки получили и в ряде других автономий: в июле 1925 г. был создан Казачий округ в Кабардино-Балкарии, а в сентябре 1925 г. — Притеречный казачий округ в Северной Осетии (Гонов 1997. С. 59-60). В феврале 1925 г. все эти новые административные единицы вошли в подчинение Северокавказского края.

По меткому выражению Р. Суни, СССР с самого начала стал «инкубатором новых наций», нуждавшихся в пригодном для себя прошлом (Suny 1990. Р. 6-9). Любопытно, что в 1920-е гг. эта своеобразная ситуация достаточно адекватно понималась партийными и культурными работниками. Тогда бесписьменные народы, в том числе северокавказские, числились не «нациями», а «племенами (народностями)», которым еще только предстояло с помощью советской власти превратиться в нации. Вот что говорил в отношении Северного Кавказа А.И. Микоян, бывший тогда генеральным секретарем Северокавказского крайкома ВКП(б): «Советская власть создает нации; советская власть помогает оформиться отдельным племенам как нациям... Самое оригинальное — то, что советская власть, самая интернациональная власть, создает и организует новые нации» (цит. по: Алиев 1926. С. 9). При этом на Северном Кавказе «советские нации» консолидировались на основе языка, компактной территории и политической общности, основанной на республиканской автономии (Бербеков 1957. С. 48; Битова и др. 1996. С. 7) [15].

Распад Горской АССР и образование на ее месте более дробных автономий ставили на повестку дня острый вопрос о территориальном размежевании, делавший актуальным установление «исторических границ проживания этносов» (Бугай, Мекулов 1994. С. 116). Фактически в силу как динамики развития горских этнических групп и их взаимоотношений, так и особенностей местного хозяйства, в котором огромную роль играло отгонное скотоводство и использование сезонных пастбищ, такие четкие границы провести было практически невозможно, и их «истинность» постоянно подвергалась сомнению со стороны тех или иных групп. Однако если раньше земельные конфликты происходили между отдельными общинами или землевладельцами и могли решаться традиционными методами, то теперь они затрагивали интересы достаточно крупных политических автономий, и для их разрешения приходилось апеллировать к нормам государственного права (Дзидзоев 1997. С. 215). Все это выводило конфликты на новый уровень и делало их особенно жесткими, ибо пограничные споры, которыми полна история Северного Кавказа первой половины 1920-х гг., превращали локальные конфликты в межнациональные. Дело доходило до межнациональной розни и кровавых столкновений с человеческими жертвами, требовавших прямого вмешательства ВЦИКа и Наркомнаца РСФСР (Яндиев 1996. С. 10-12; Бугай, Мекулов 1994. С. 121-137. 301-317; Цуциев 1994 б. С. 117; Даудов 1997. С. 69, 160. 174; Гонов 1997. С. 72-74; Бабич 1998. С. 148-149; Яндиев 1999. С. 24-38; Кокорхоева 2002. С. 69-75; Тебуев, Хатуев 2002. С. 140, 147). Весьма показательным в этом отношении было заключение комиссии ВЦИК СССР, изучавшей в 1924 г. вопрос о границах между Северной Осетией и Ингушетией. В нем, в частности, говорилось: «В своих спорах о границе руководящие работники Ингушетии и Осетии исходят не из соображений простого административного размежевания своих областей, удобства администрирования и советского строительства, а рассматривают свою тяжбу как тяжбу о политических границах между своими народами. Об этом свидетельствуют многочисленные ссылки этих товарищей на исторические документы и памятники прошлого» (Яндиев 1999. С. 34-35).

Тем не менее испытывавшие в прошлом нехватку земли горские области значительно увеличили свой земельный фонд за счет казачьих территорий. Например, если до революции Ингушетия имела 204 932 га, то к 1933 г. ее площадь составила 321 691 га, т. е. выросла на 36% (Мартиросиан 1933. С. 300). Поэтому, как признавал Авторханов, у стоявших во главе республик местных национал-коммунистов в те годы не было повода выступать против центральной власти (Авторханов 1991. С. 19; Гакаев 1997. С. 82).

Однако примирение длилось недолго, и вскоре такой повод представился. В целях предотвращения кровавых конфликтов новая власть попыталась изъять у чеченцев оружие, игравшее у них не только военную, но и высокую культурно-престижную роль. Встретив сильное сопротивление, власти пошли на проведение войсковой операции, проходившей 23 августа — 11 сентября 1925 г. Военные действовали жестко, и тех, кто оказывал наибольшее сопротивление (среди них были муллы, в частности Али Митаев, Наджмуддин Гоцинский и лидеры недавних националистических движений), ждали высылка, аресты или расстрел. Тогда некоторые авторитетные чеченские политические руководители потеряли свои высокие посты (Авторханов 1991. С. 20-21: Гакаев 1997. С. 84-90).

Во второй половине 1920-х гг., когда в СССР был взят курс на централизацию власти, было проведено районирование, в результате чего все северокавказские автономии, кроме Дагестана, оказались в составе Северокавказского края, центр которого размещался в Ростове-на-Дону. Наличие многочисленных мелких автономных единиц выглядело уже анахронизмом, и советские чиновники задумались об их слиянии в более крупные образования. Первой жертвой этой новой тенденции стал г. Грозный, который, несмотря на протесты его русского населения, был в ноябре 1928 г. включен в ЧАО. Это было сделано для усиления там партийного влияния, ибо тогда среди чеченцев было крайне мало коммунистов (Музаев 1995. С. 154). В феврале 1929 г. та же участь постигла и Сунженский округ. По мнению Дж. Данлопа, это делалось для повышения доли русского населения с целью последующей русификации Чечни (Данлоп 2001. С. 55), а современный кабардинский исследователь усматривает в перекройке административных границ в конце 1920-х гг. «стремление горцев как можно больше земли отобрать у казаков» (Гонов 1997. С. 21).

Однако, когда в октябре 1928 г. руководство Северокавказского края попыталось передать г. Владикавказ в состав Северной Осетии, это вызвало бурные возражения со стороны Ингушского обкома ВКП(б), особенно его председателя И.Б. Зязикова (1896-1938) [16]. Для ингушей такое решение принесло бы невосполнимые потери, так как во Владикавказе находились основные промышленные предприятия, больница, техникумы, учебные учреждения и многие учреждения культуры Ингушетии. Противники решения крайкома доказывали, что резкое уменьшение доли ингушей в населении Владикавказа (до 2 %) было следствием Гражданской войны. В то же время они напоминали, что, поддерживая большевиков против «осетинско-казачьей контрреволюции», те неоднократно отбивали у врагов Владикавказ, имевший для ингушей огромное значение. Поэтому передача Владикавказа в состав Северной Осетии, как доказывали противники этого акта, разжигала вражду между ингушами и осетинами. Ингуши готовы были идти на компромисс и предлагали либо снова объединить Осетию, Ингушетию и Владикавказ в единую автономию, либо разделить город на две части по р. Терек.

В результате решительного протеста со стороны ингушской общественности вопрос о Владикавказе был временно отложен в сторону. Тогда в декабре 1928 г. Оргбюро ЦК ВКП(б) предложило Северокавказскому крайкому рассмотреть вопрос о слиянии Чеченской АО с Ингушской АО. Такой план нашел понимание у видного чиновника Северокавказского крайисполкома, ингуша И. Мальсагова, однако этому категорически воспротивился И.Б. Зязиков, стремившийся сохранить Ингушскую автономию. Тем временем широкое народное обсуждение показало, что общественность обеих областей не поддерживает планы объединения. Последние не нашли поддержки и на совместном заседании Чеченского и Ингушского обкомов в январе 1929 г. (Ерешенко 1991 а: 1995. С. 122-130; Чахкиев 1991 а, 30 апреля: 1991 б. С. 24-27: Вацуев, Папанова 1991; Яндиев 1996. С. 23-30; 1999. С. 40-112; Кокорхоева 2002. С. 76-82; Костоев 2003).

Вместе с тем Зязикову этого не простили. Его упорное сопротивление решениям Северокавказского крайкома было рассмотрено на бюро крайкома, где ему вынесли строгий выговор. Понимая, что это вряд ли поможет (тем более что вскоре после апелляции Зязикова партийное взыскание было с него снято), власти сумели нейтрализовать Зязикова, отправив его в апреле 1929 г. в Москву на курсы марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б) [17]. С тех пор пост первого секретаря обкома ни разу не доставался ингушу (И. М. Базоркин 2002 б. С. 213), и на место Зязикова был прислан И.М. Черноглаз (1894-1930), ранее работавший секретарем Адыгейского обкома (Чахкиев 1991 б. С. 29; Яндиев 1996. С. 35; 2003. С. 39-54). По словам очевидцев, тот не желал вникать в особенности местной социокультурной обстановки. В соответствии с очередной антиисламской кампанией он начал преследовать мулл, заставляя их силой отказываться от религии и вступать в учрежденный им «Союз безбожников Ингушетии». Кроме того, развернув кампанию борьбы с «троцкистами», он снимал с работы уважаемых в Ингушетии старых большевиков, не считаясь с их прошлыми заслугами. Во время чистки конца 1929 г. его стараниями более 14 % ингушских коммунистов были исключены из партии. После того как в селе Галашки Черноглаз предложил местным ингушам заняться свиноводством, он был убит фанатиками по дороге домой. Это произошло 8 февраля 1930 г. и имело для ингушей трагические последствия (Авторханов 1991. С. 27-31; 2003. С. 204-210; Чахкиев 1991 а, 1 мая; 1991 б. С. 29-32; Куриев 1991; Яндиев 1996. С. 36-37).

В сущности, Черноглаз лишь продолжал политику наступления на ислам, начатую много раньше. Важнейшим мероприятием в этом направлении была реформа алфавита, приведшая во второй половине 1920-х гг. к замене арабского шрифта на латиницу. Западные специалисты нередко объясняют это подготовкой к русификации (см., напр.: Данлоп 2001. С. 54). Однако такой подход не учитывает резких изменений в советской политике на протяжении 1920-1930-х гг. Вопрос о русификации в 1920-х гг. еще не стоял. Напротив, переход на латиницу трактовался многими как окончание русификации (были даже планы латинизации русской письменности) и ориентация на близкую мировую революцию и европеизацию, символом чего и служила латиница. Кроме того, в 1920-х гг. советские лидеры внимательно следили за ходом политической и культурной трансформации в Турции, где также осуществлялся переход на латиницу. Наконец, отказ от арабского шрифта должен был подорвать позиции мусульманского духовенства и резко уменьшить его влияние на местное население (Алпатов 1997. С. 63-68, 71; Хамидова 1999. С. 136).

В 1924 г. по всему Северному Кавказу прокатилась волна закрытия медресе, закончившаяся в 1926-1927 гг. в Дагестане. Тогда же был запрещен хадж, и мусульманам надолго был закрыт доступ к святыням Мекки. В 1929 г. была проведена новая кампания против ислама, выразившаяся в арестах мулл и закрытии мечетей и медресе (Данлоп 2001. С. 56: Яндиева 2002 б. С. 95-96). Тем не менее нельзя сказать, чтобы все эти советские мероприятия полностью достигли своей цели: даже в 1930 г. в одной только Ингушетии продолжали работать 32 арабские школы и 32 медресе, где готовили шейхов и мулл. Всего в этих учебных заведениях обучались более 2300 учащихся (Мугуев 1931. С. 93). Всего же в Чечне и Ингушетии в конце 1920-х гг. более 40 % взрослых входили в категорию мюридов и по-прежнему подчинялись шейхам своих вирдов (Ланда 1995. С. 231). Для сравнения в 1921 г. в Ингушетии насчитывалось всего 199 коммунистов (0,33 % всего населения), а в 1931 г. их стало 1306 (1,6 %), причем лишь 932 из них были ингушами по национальности. Еще хуже дело обстояло в Чечне, где в 1924 г. было всего 27 членов ВКП(б), в 1927 г. - 308, а к началу 1933 г. - 3621 (Мартиросиан 1933. С. 294-295). Иными словами, даже в начале 1930-х гг. в Чечне и Ингушетии образованные правоверные мусульмане по своей численности значительно превышали число местных коммунистов. Мало того, многие местные коммунисты были крестьянами и не порывали с исламом (Летифов 1972. С. 142, 159). Поэтому ни о каком упадке ислама говорить не приходится, и власти Чечено-Ингушетии безуспешно пытались бороться с ним и в 1970-1980-е гг. Например, в 1979 г. на 5 зарегистрированных мечетей там приходилось 292 незарегистрированных, а в 1981 г. там все еще насчитывалось до 10 тыс. мюридов (Ланда 1995. С. 248; Малашенко 2001. С. 50). Тем не менее остается фактом, что в 1930-х гг. политика советской власти к исламу ужесточилась: были окончательно закрыты все мечети и медресе, а многие их служители были арестованы (Керимов 1999. С. 22; Малашенко 2001. С. 41).

Осенью 1929 г. Северокавказский край был объявлен зоной сплошной коллективизации. Во многих местных республиках ускоренная коллективизация вызвала протест, вылившийся в декабре в большое крестьянское восстание [18]. Его удалось подавить с большим трудом с помощью армейских подразделений. В марте 1930 г. Карачай был снова охвачен восстанием, и там на время была свергнута советская власть. В Чечне повстанцы продержались до апреля 1930 г., а весной 1932 г. восстание вспыхнуло там с новой силой. Тем временем в Ингушетии органы ГПУ провели грандиозную провокацию и сфабриковали «заговор против советской власти». За этим последовали массовые аресты, обрушившиеся, в частности, и на некоторых местных руководителей (Авторханов 1991. С. 22-26. 28-30; 2003. С. 196-198, 206-208; Avtorkhanov 1992. Р. 157-163; Хожаев 1991а. С. 3-4; Данлоп 2001. С. 56-58). Главным среди них оказался Зязиков, который, несмотря на свое пребывание в Москве, был обвинен в «моральной и политической подготовке убийства своего преемника» и отдан под суд, проходивший в мае-июне 1932 г. Одновременно его сторонники и родственники подверглись травле. С тех пор ингушей и начали преследовать подозрения в неблагонадежности (Ерещенко 1991 б; 1995. С. 129-130; Чахкиев 1991а, 1 мая).

Осенью 1932 г. в результате новой провокации чекисты сфабриковали дело о «Чеченском националистическом центре». Аресты охватили до 3000 чел., в числе которых оказались видные представители чеченской политической и интеллектуальной элиты; некоторые из них были расстреляны (Авторханов 1991. С. 34-36; Avtorkhanov 1992. Р. 167-168).

После удаления с политической сцены Зязикова и расправы с другими наиболее упорными противниками центральная власть вернулась к вопросу о Владикавказе, именовавшемся с августа 1931 г. городом Орджоникидзе. Под давлением сверху Ингушский обком вынужден был снять свои прошлые возражения, и 1 июля 1933 г. город был включен в состав СО АО. Правда, поначалу в нем остались все основные учреждения Ингушетии (Бетоева, Бирюкова 1991. С. 559, 567; Ерешенко 1995. С. 131; Костоев 2003), однако уже летом 1936 г. было принято решение о выведении учреждений принадлежавшего Чечено-Ингушетии Пригородного района из Владикавказа, и в феврале 1937 г. его центр был перенесен в село Шалхи (Кокорхоева 2002. С. 103).

Северный Кавказ в 1936-1944 гг. (по Р.Конквесту)

 

Уступчивость ингушей показалась властям многообещающим знаком, и в декабре 1933 г. они смело вернулись к планам слияния Ингушетии с Чечней. Действительно, пережив волну суровых репрессий, местные коммунистические руководители уже не осмеливались возражать Центру, и вопрос был решен положительно. На состоявшемся 15 января 1934 г. I съезде Советов Чечено-Ингушской АО объединение обеих областей было завершено (Ерещенко 1995. С. 131-134; Яндиев 1999. С. 113-115; Кокорхоева 2002. С. 97-98, 103-107) [19]. Приговоренный вначале к расстрелу, а затем к 10 годам лагерей Зязиков уже в 1934 г. получил разрешение жить в Ульяновске, а в 1935 г. был полностью освобожден от наказания (Чахкиев 1991г., 1 мая). Некоторые ингушские авторы не без основания считают, что фабрикация уголовного дела понадобилась властям лишь для того, чтобы изолировать Зязикова на время упомянутых кардинальных политико-административных преобразований в крае (Вацуев, Чапанова 1991).

После принятия новой Советской Конституции 5 декабря 1936 г. Кабардино-Балкария, Северная Осетия, а 25 декабря и Чечено-Ингушетия обрели статус Автономных Советских Социалистических Республик и получили право на свои республиканские органы власти — Верховный Совет и Совет министров. Черкесия, Адыгея и Карачай остались автономными областями. Незадолго до этого акта секретарь северокавказского крайкома ВКП(б) Е.Г. Евдокимов (1891-1940) писал о блестящем разрешении советской властью национального вопроса и установлении подлинной дружбы народов. Он противопоставлял происходившее при царе покорение Кавказа как «дикую, зверскую, кровавую расправу над свободолюбивыми горцами» завоеваниям Октябрьской революции: решению земельного вопроса, подъему сельского хозяйства, превращению Грозного в промышленный город, распространению грамотности на родном языке (Евдокимов 1936).

Действительно, все эти мероприятия, как и повышение политического статуса, были позитивно восприняты населением республик. Однако спокойная жизнь там продлилась лишь полгода. В ночь с 31 июля на 1 августа 1937 г. Чечено-Ингушетия снова подверглась массовым арестам. По словам Авторханова, тогда были арестованы до 14 тыс. чел., что составляло 3 % всего населения республики. Осенью республику посетил секретарь ЦК ВКП(б) М.Ф. Шкирятов (1883-1954), принявший участие в работе Второго пленума Чечено-Ингушского обкома ВКП(б), проходившего 8-10 октября. Там он обнародовал решение ЦК ВКП(б) о снятии со своих постов и аресте всех руководителей республики, объявленных «врагами народа». Фактически почти все они были взяты под стражу тут же в зале заседания. Аресты продлились до ноября 1938 г., причем они обрушились не только на руководителей республики, но и на местных писателей, музыкантов, ученых. Тогда в Чечено-Ингушетии была арестована почти вся национальная интеллигенция (Авторханов 1991. С. 47-53; 2003. С. 482-483).

Одновременно репрессии прокатились и по другим республикам Северного Кавказа. Они начались в 1935-1936 гг. кампанией против руководителей местных автономий, в результате чего везде, кроме Кабардино-Балкарии, место первых секретарей обкомов ВКП(б) заняли русские. Кампания приняла поистине массовый характер в 1937 г., и в ходе нее были окончательно ликвидированы те, кто устанавливал советскую власть на Северном Кавказе (Догуж 1936 б; 1936 в; 1937 а; 1937 б). Всех арестованных обвиняли в заговоре, будто бы возникшем еще в 1926 г., когда они якобы договорились отторгнуть республики от СССР и создать независимую Северокавказскую федерацию под протекторатом Турции и Англии. Людей арестовывали и за пределами Северного Кавказа, в частности в Москве, где чекисты сфабриковали дело о «Московском межнациональном центре», якобы занимавшемся координацией действий заговорщиков. В числе других был снова арестован Зязиков, погибший под пытками 4 июля 1938 г. (Авторханов 1991. С. 47-53; Avtorkhanov 1992. Р. 174-179; Ерещенко 1989; 19916; 1991в; 1995. С. 136: Чахкиев 1991а, 1 и 5 мая: 19916. С. 39-44; Вацуев, Чапанова 1991; Хожаев 1991а. С. 6). Только после проведения массовых акций по уничтожению местных элит в 1937-1938 гг. в СССР был проведен перевод всех местных письменностей на кириллицу — это и стало важнейшей вехой на пути к русификации (Алпатов 1997. С. 82-83).

Зимой 1940 г. в горах Чечено-Ингушетии вновь началось восстание. На этот раз им руководил писатель X. Исраилов (Терлоев), неоднократно судимый в 1930-х гг. за выражение публичного несогласия с жестокой политикой советской власти в республике. Поначалу восстание развивалось очень успешно: уже в феврале в руках повстанцев оказались высокогорные районы Чечни, где они провозгласили «временное народно-революционное правительство Чечено-Ингушетии» во главе с Исраиловым. В феврале 1942 г. к восставшим присоединилась группа юриста М. Шерипова, брата погибшего в августе 1919 г. героя Гражданской войны, начавшая борьбу на юго-востоке Чечни. В июне 1942 г. повстанцы выступили с воззванием, где обещали оказать гостеприимство германской армии, но взамен требовали признания независимости Кавказа. В августе-сентябре в горы Чечено-Ингушетии были заброшены несколько германских диверсионных групп, однако они были немногочисленными. Для борьбы с восставшими в Чечено-Ингушетию были брошены войска НКВД и армейская авиация, и осенью 1942 г. основные очаги сопротивления были подавлены [20]. Хотя активное участие в восстании принимало относительно небольшое число чеченцев и ингушей [21] и несравненно большая их часть героически сражалась в рядах Красной армии или участвовала в борьбе с повстанцами (Абазатов 1973; Филькин 1989. С. 29-33; Smith 1998. Р. 63), оно было ис

Date: 2015-07-10; view: 1185; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию