Глава 8. По сути единственным человеком, чью власть Торчвуд признавал, была королева

По сути единственным человеком, чью власть Торчвуд признавал, была королева. Львиная доля бюджета Торчвуда поступала именно от нее, и это была та сфера, над которой она сохраняла полную власть и за которую не отчитывалась перед парламентом. Однако королева не пыталась контролировать каждый шаг Торчвуда, доверяя им. Она просила лишь еженедельно докладывать ей о расходах, чтобы быть в курсе происходящего. В обмен — и потому, что он был обязан своим существованием именно королеве — Торчвуд выполнял ее особые поручения в первую очередь, отложив все остальные дела.

Несмотря на все это, Янто никак не ожидал, что королева предложит ему обменяться с ней телефонами.

Он в очередной раз взглянул на номер, записанный в его контактах под распространенным именем «Элизабет», и убрал мобильный в карман. Едва ли она будет звонить ему каждый день, чтобы поинтересоваться, как у него дела.

Выбросив из головы разговор с королевой, Янто потянулся, поднялся на ноги и отправился на основной уровень Хаба. Сделав всем кофе (Оуэну — без кофеина, доктор прекрасно знал, что лучше ему не прохаживаться по поводу одежды Янто), он снял пиджак и жилет, приколол галстук к рубашке, закатал рукава и надел резиновые перчатки. За все время, что он работал в Торчвуде, он так и не смог решить, нравятся ли ему эти его обязанности.

Кормить Джанет всегда было трудно. Перед кормлением в ее камеру выпускалась небольшая доза седативного газа, но иногда она все равно волновалась и впадала в ярость при виде человека, так что дать ей еду было непростой задачей, требующей осторожности. Поначалу она не раз кусала и царапала Янто, но в конце концов он овладел искусством кормить вивила не получая при этом телесных повреждений. Нужно было только дождаться правильного момента, дать Джанет мясо и быстро выйти из камеры, пока она не успела к нему приблизиться. Кормежка двух других вивилов была не менее сложной, поскольку они не так привыкли к близкому присутствию людей, как Джанет, но Янто справился и с этим

Следующим непростым в отношении кормления обитателем тюремного блока Торчвуда был хойкс, которого они постоянно держали под легким успокоительным, чтобы он не представлял угрозы. Хойкс ел гораздо больше, чем все остальные, и Янто провел около пятнадцати минут в его камере, бросая ему еду. Примерно столько же времени у Янто заняло позаботиться о всех прочих пришельцах в блоке, которые, к счастью, были куда как менее опасны. Как правило, в тюремном блоке содержалось не очень много инопланетян: Торчвдуд-3 старался держать там неразумных представителей внеземной жизни не слишком долго, пока не выяснится, куда их деть и как лучше о них позаботиться. Как, например, в случае с медузами.

Янто вздохнул, подойдя к огромному аквариуму. Сперва он распределил медуз по двух аквариумам, в одном из которых была морская вода, а в другом — пресная, и начал пристально наблюдать за ними. Вскоре медузы, плавающие в пресной воде, стали вялыми и апатичными, и он перевел их к их собратьям в соленую воду, чему они очень обрадовались, если судить по количеству пузырей, которые они непрестанно выдували. Однако это не решило загадку того, чем медузы питаются.

Янто с мрачным видом высыпал в аквариум креветки и наблюдал за тем, как ближайшая медуза подплыла к еде, тронула креветку длинным тонким щупальцем и крутанулась на месте. Надо же, он никогда не подумал бы, что аморфное полупрозрачное существо умеет выражать отвращение всем своим видом, но этой медузе это каким-то образом удалось.

Медузы съели креветки, но явно были не в восторге от них. Янто попытался дать им какой-нибудь другой корм, но скоро выяснил, что креветки и рачки были единственным, что медузы ели, пусть и неохотно. Различные овощи пришлись им не по вкусу, и у Янто заканчивались идеи относительно того, чем их кормить. Впридачу ко всему, они постоянно образовывали пузыри, плавающие в воде длинными цепочками и не лопающиеся по крайней мере десять минут. Это убедило Янто в том, что медузы и впрямь пытаются таким образом общаться с людьми, но он никак не мог сообразить, как расшифровать их послания.

— Сегодня я добавлю в меню моллюсков и водоросли, — сказал он. — И на всякий случай, если вы вдруг меня все же понимаете — мне очень жаль, что я не могу вычислить, что вы любите.

Снова вздохнув, Янто бросил в аквариум остатки еды. Среди медуз была особенно большая, как подозревал Янто, либо самая старая, либо самая важная. Он называл ее Желейный Джо — разумеется так, чтобы его не слышал Оуэн. И вообще никто из команды. Джо подплыл к стенке аквариума и прижал четыре щупальца к стеклу.

— Я знаю, я не идеальный хозяин, — сказал Янто, — но пока я не выясню, что вы, ребята, едите, мы не можем отправить вас в приют в Мамблс.

Джо выдул несколько цепочек пузырей.

— Да, да, я над этим работаю, — заверил его Янто, погладив стекло. — Но вы продолжайте говорить мне, какой я идиот или что-то еще, а я попытаюсь понять, что вы хотите мне сказать.

Помахав на прощание медузам рукой, Янто направился кормить последнего своего питомца. В этот день он решил принести Майфанвэй еду в его гнездо вместо того, чтобы звать его вниз. Янто удалось в значительной степени приручить птеранодона, и теперь, съев свою порцию, он подошел к Янто, чтобы тот погладил его по клюву. И, предположительно, чтобы понюхать, не принес ли человек ему шоколад — практика, которую Янто быстро прекратил: у Майфанвэй был довольно острый клюв, и он не хотел, чтобы этот клюв оказывался в непосредственной близости от некоторых частей его тела.

— Эй, Янто! — позвал снизу Джек.

— Да, сэр, что вы орете? — ответил Янто.

Майфанвэй заклекотал и вприпрыжку приблизился к краю своего гнезда. Внимательно следивший за ним Янто подумал, что многие ученые продали бы душу за возможность изучить живого птеранодона, и через две минуты они бы получили массу неожиданной информации.

— Я не ору, я мелодично взываю к тебе!

— Я в невыразимом восторге от вашего сладкозвучного голоса, — откликнулся Янто и стал спускаться вниз.

— О да, я это отчетливо слышу, — ответил Джек. — Оуэн... хм, вызвался приглядеть за разломом, пока мы с тобой обедаем.

— Вызвался, — повторил Янто и решил, что не хочет ничего знать об этом.

Спустившись, он тут же попал в объятия Джека.

— Вызвался, — подтвердил Джек. — Это было на редкость странно. Я как раз закончил разговор с ЮНИТ, и тут приходит Оуэн и говорит, что хочет пораньше уйти домой, чтобы посмотреть игру. А я отвечаю, что очень хочу хотя бы пообедать, не то что пораньше уйти с работы. Должно быть, он пожалел меня, потому что предложил присмотреть за разломом, пока меня не будет.

— Вызвался, — вновь повторил Янто, вложив в это слово как можно больше недоверия.

Джек улыбнулся и спросил с надеждой:

— Итак, обед?

— Звучит неплохо. Подожди только, я захвачу пиджак.

Они пообедали в ближайшем ресторане — уютном месте с хорошей кухней и столиками, стоящими друг от друга достаточно далеко, чтобы обеспечить посетителям приватность. Янто пожаловался Джеку на отсутствие успехов в общении с медузами; Джек не предложил ни одной дельной мысли. Джек пожаловался Янто на то, что вынужден постоянно иметь дело с бюрократическими задницами из ЮНИТ; Янто сказал ему, что достаточно долго прожил в Уэльсе, чтобы запомнить, что здесь обычно говорят не «задницы», а «засранцы», и больше ничем не помог своему боссу. Джек отвлек их обоих от еды, начав ласкать Янто ногой под столом. Янто отплатил ему еще более неуместными в публичном месте ласками, также под столом.

Обед вышел очень веселым.

* * *

— Азбука Морзе, — объявил недоуменно посмотревшим на него Тош и Джеку Янто. — Это азбука Морзе, — пояснил он. — Медузы используют чертову азбуку Морзе.

— Пожалуйста, скажи, что ты шутишь, — умоляюще попросил Джек.

Янто ответил невозмутимым взглядом, и Джек смущенно пожал плечами.

— Как пузыри могут передать азбуку Морзе? — спросила Тош.

Янто разложил на столе принесенные с собой фотографии.

— Смотрите, как они образуют пузыри — цепочками, точно предложения. Всего три основных вида пузырей: небольшие и круглые; продолговатые; длинные и тонкие, которые, полагаю, означают пробелы между буквами. Для пробелов между словами нет специальных пузырей, но и без этого понятно, где кончается то или иное слово.

— Тире и точки, — потрясенно произнесла Тош.

— А вот что они всегда говорят мне, когда я их кормлю, — Янто показал на одну из фотографий, и Джек с любопытством взглянул на нее: теперь цепочки пузырьков неожиданно начали обретать смысл. — Не знаю, что значит первое слово — наверное, его нет в нашем языке — но вторая часть... Тире-точка-тире-точка тире-тире-тире точка-тире-точка точка-тире точка-тире-точка-точка.

— И это?

— Коралл. Я бросил им несколько кусочков, и медузы буквально сошли с ума от радости, так что сейчас у нас имеется несколько очень довольных медуз.

— С чего ты взял, что они довольны? — усмехнулся Джек.

— Помимо того, что они постоянно говорят мне тире-точка-тире-тире точка-тире тире-точка-тире-тире? — с каменным выражением лица осведомился Янто.

Джек на мгновение нахмурился, расшифровывая послание, а затем рассмеялся и подмигнул удивленной Тош*.

===

[Согласно международной азбуке Морзе тире-точка-тире-тире точка-тире тире-точка-тире-тире соответствует слову вay, что в английском языке означает «ура», «как здорово».]

===

— Да, согласен, счастливые медузы, — сказал он — Это отлично, Янто! Составишь список вопросов для них?

— У меня уже есть несколько, — ответил Янто, подавая Джеку сложенный листок бумаги. — Можешь добавить свои, если хочешь.

— Хорошо, как только закончу... — Джека прервал звук сигнализации, свидетельствующий об активности разлома.

— С этим, — договорил Янто, подходя к свободному компьютеру, чтобы выяснить, в чем дело.

Они с Тош быстро вычислили место, где приборы Торчвуда зафиксировали всплеск активности разлома, и Гвен с Джеком поехали туда. Как ни странно, тот факт, что Гвен и Джек будут работать в паре, не вызвал у Янто никаких эмоций. С разрешения Тош и под аккомпанемент ворчания Оуэна, которое он все равно не слушал, Янто отправился домой раньше, чем обычно, с нетерпением предвкушая горячий душ.

И он ничуть не удивился, когда несколько часов спустя в его квартиру позвонили. Открыв дверь, Янто увидел на пороге Джека.

— Я рад, что ты пришел домой, — пробормотал Янто, приветствуя Джека поцелуем.

— Я тоже, — невнятно ответил капитан.

— Разлом? — спросил Янто, закрывая за Джеком дверь и снимая с него шинель.

Это был привычный обоим жест, почти автоматический — свидетельство того, сколько раз они выполняли этот маленький ритуал. Янто был уверен, что никогда от него не устанет.

— Доставил к нам несколько вивилов. Мы с Гвен поймали одного и привезли его в Хаб, а вот второму удалось сбежать в канализационные туннели.

— И теперь по Кардиффу бегает голый вивил? — сухо уточнил Янто.

— Смотри на это позитивно: так его легче будет засечь, если он выберется на поверхность, — отозвался Джек, и Янто покачал головой, смиряясь с этим обстоятельством. — Гвен кое-что мне рассказала, — продолжил Джек, — о твоей последней охоте на вивилов.

— А, это.

— Ага. Это после нее у тебя те шрамы?

Янто неловко пожал плечами, вдруг остро почувствовав шрамы на плече и на груди.

— Да. Я знаю, на них не слишком приятно смотреть, но...

— Ты красив, Янто, — мягко перебил его Джек. — Просто каждый твой шрам напоминает мне о том, что ты...

— Что я смертен, — закончил за него Янто. — Мне жаль.

Джек закусил губу и, подойдя к Янто, взял его за руки.

— Я не хочу думать о том времени, когда тебя не будет рядом, — шепотом признался он.

— А я не хочу думать о том времени, когда мне придется оставить тебя, так что мы квиты, — ответил Янто.

Джек вздохнул и обнял его за плечи. Вскоре Янто услышал, как Джек открыл вортексный манипулятор и нажал на несколько кнопок, и через секунду в комнате раздался голос Билли Холидей.

— Потанцуешь со мной, любимый? — спросил Джек, и Янто никогда еще не слышал, чтобы в его голосе звучала такая уязвимость.

Тесно прижавшись к Джеку, Янто обнял его за талию и, закрыв глаза, начал двигаться в так музыке. Это была та же песня, которая играла во время их свидания на складе, и несмотря на ее слова, Янто было больно от того, что он знал: после него у Джека будут другие любовники и любимые, и он никогда не будет для него единственным. И Янто стало еще больнее, когда Джек начал тихо подпевать: «Ты лучшее, что было у меня в жизни, и мысль о том, что ты лишь мой...»*

===

[Билли Холидей (Billie Holiday, настоящее имя Элеонора Фэгэн, 1915 - 1959) — известная американская джазовая певица. Песня, которую слушают Янто и Джек — (There Is) No Greater Love, перевод слов мой].

===

Пока Джек вел его в медленном танце, постепенно продвигаясь в сторону спальни, Янто покрывал поцелуями его шею, поднимаясь все выше и выше, и когда его губы коснулись щеки Джека, тот повернул голову, и их губы встретились.

— Можно? — глухо спросил Джек чуть позже, и Янто молча кивнул.

Слегка отойдя назад, так, чтобы Янто продолжал чувствовать тепло его тела, Джек взялся за подол его свободной футболки, и Янто послушно поднял руки, чтобы Джеку было удобнее ее снять. Бросив футболку на пол, Джек опустился на колени и стащил с Янто спортивные штаны, оставив его обнаженным, а затем, постепенно поднимаясь на ноги, поцеловал его лодыжку, колено, бедро и живот. Выпрямившись, Джек быстро разделся, небрежно бросив свою одежду на пол, положил на прикроватный столик манипулятор и, вернувшись в объятия Янто, толкнул его на кровать и крепко поцеловал. Янто закрыл глаза, наслаждаясь этим поцелуем. Один из задних зубов Джека был кривым — напоминание о том, что даже Джек не совершенен. Они целовались, крепко обнявшись, и Янто всем телом чувствовал, какая у Джека гладкая и горячая кожа. Этот поцелуй не был прелюдией к сексу, он приносил покой и утешение.

Янто не знал, сколько они лежали, сплетясь в тесных объятиях, лишь изредка шевелясь, чтобы устроиться поудобнее. При этом они не переставали целоваться, и Янто вспомнились старые поверья о том, что душа человека содержится в его дыхании. Каково было бы полностью слиться с Джеком не только телом, но и душой, чтобы его разум и сердце стали разумом и сердцем Янто? Эта мысль завела его — в конце концов, невозможно лежать в постели с голым Джеком Харкнессом, который тебя целует, и не возбудиться — но он не собирался торопить события.

Ведь они оба знали, что Янто может умереть в самом ближайшем будущем, возможно даже завтра. И если такое случится, по крайней мере, у них будет эта ночь.

Наконец Джек отстранился от Янто и, уложив его на спину, принялся целовать его шею, постепенно спускаясь вниз. Дойдя до плеча, Джек нежно, почти невесомо, прикоснулся губами к оставленным зубами вивила шрамам, а затем стал обводить их языком. Казалось, он целую вечность целовал и ласкал языком шрамы на плече Янто, прежде чем уделить такое же внимание шрамам на его животе, оставленным уже когтями вивила. Только когда Янто ощутил на ухе холодную влагу, он осознал, что плачет.

Джек медленно исследовал тело Янто, осыпая поцелуями каждый его шрам, даже самый маленький, а Янто мысленно вспоминал, как он их получил: это вивил; это я упал я качелей в шесть лет; это меня толкнул Дафид; это инопланетянин с телекинезом впечатал меня в стену; это я играл в регби и неудачно упал; это надо мной поработали каннибалы; это пал лондонский Торчвуд; это я пытался научиться серфингу и решил, что это не для меня; это меня укусил Майфанвэй... И так далее, и так далее. Каждый шрам — лишнее напоминание о том, что он смертен.

Когда Джек добрался до небольшого шрама на подушечке большого пальца ноги Янто, оставшегося после того, как тот когда-то наступил на стекло, Янто без подсказки Джека перевернулся на живот, чтобы он продолжил свое исследование. Янто было любопытно, о чем Джек думает, целуя каждый новый шрам.

Отметина от зубов вивила на лопатке Янто стала последней остановкой на пути Джека.

— Ты так красив, Ян, — прошептал Джек. — Ты даже не представляешь, насколько ты красив, да?

«Не представляю, потому что это неправда», — хотел было сказать Янто, но промолчал.

Его до предела возбужденный член прижимался к животу, казалось, обжигая кожу.

— Нет, красивый, — прошептал Джек, словно прочитав его мысли.

Янто закрыл глаза, уткнувшись в подушку, и глубоко вздохнул, когда Джек поцеловал его в шею. Несколько секунд спустя Джек слегка толкнул его в бок. Янто перевернулся обратно на спину и охнул, когда Джек провел пальцем по головке его члена. Улыбнувшийся Джек наклонился для очередного поцелуя, в котором, в отличие от предыдущих, не было ничего умиротворяющего.

— Давай, Янто, отпусти себя, — тихо сказал Джек, и Янто попытался понять, чего он от него хочет. Отпустить себя? — Отпусти себя, расслабься, не думай ни о чем. Доверься мне, счастье мое, я буду рядом. Я всегда буду с тобой.

Янто перевел дыхание, посмотрел в глаза Джеку и кивнул. Ему всегда трудно давалось то, о чем Джек просил его, но он постарается. Не сводя с Янто взгляда, Джек спустился вниз, к его члену.

Еще когда они только начали встречаться, Янто быстро понял, что Джек любит делать минет. Конечно, он также любил, когда ему отсасывают, но Янто подозревал, что делать это самому ему нравилось больше, что вполне устраивало Янто, поскольку у Джека отлично это получалось.

Джек провел языком по члену Янто, от основания до головки и обратно, помассировал яички, подул на головку члена и поцеловал ее. Иными словами, дразнил Янто, не давая ему то, чего он так хотел. И все это время они смотрели друг на друга — Янто не мог оторвать взгляд от потемневших глаз Джека, голубизну которых почти полностью скрыли расширившиеся зрачки. Глядя в эти глаза, Янто не мог вымолвить ни слова, не мог попросить Джека перестать дразнить его. Да, он уже видел Джека таким, но сейчас.... сейчас все было по-другому.

Янто едва нашел в себе силы дождаться, когда Джек закончит мучить его и обхватит губами головку его члена. Несколько мгновений Джек не терял зрительного контакта с Янто, но потом все же опустил глаза, сосредотачиваясь на том, что делал, и Янто с глухим стоном откинулся на подушку. Подождав несколько секунд, Джек сжал член Янто, любуясь его цветом, и вобрал его целиком в рот, упершись губами в край ладони. Рот Джека наполнился вкусом смазки, и он несколько раз сглотнул — сначала инстинктивно, а потом, почувствовав прошедшую по телу Янто дрожь — намеренно. Янто вцепился в его волосы, старясь, несмотря на затуманенное желанием сознание, не тянуть их слишком сильно, чтобы не причинить боль. Джек чуть отстранился, а затем убрал руку с члена Янто, и его губы опустились чуть ниже, так что головка уперлась ему в горло. Усилием воли он подавил рвотный рефлекс, начав дышать носом, и его губы скользнули еще ниже, пока, наконец, не сомкнулись у основания члена. С трудом контролировавший себя Янто дернул Джека за волосы, принялся гладить ладонями его лицо, шею и руки, а затем бессильно уронил руки на кровать и вцепился теперь уже в простынь, комкая ее в кулаке. Краем глаза увидев побелевшие костяшки пальцев Янто, Джек порадовался, что тот вовремя убрал руки из его волос. Вновь сглотнув, что на этот раз далось ему нелегко, Джек был вознагражден определенно развратным стоном.

Джек выбрал быстрый ритм, двигая головой вверх и вниз, и не переставая при этом плотно прижимать язык к члену. Очень, очень проворный язык, как решил Янто. Его яички поджались, и Джек замер, понимая, что Янто уже на грани, и издал низкий горловой стон. Вибрация отдалась в члене Янто и он кончил в рот Джеку, глубоко в горло, кончил так сильно, что у него перехватило дыхание. Когда к нему вернулась способность дышать и внятно мыслить, Янто увидел на лице Джека довольное выражение. Еще Янто заметил, что Джек не смог проглотить всю его сперму и часть ее оказалась размазана по его губам, а часть — по животу самого Янто. А еще — что Джек с упоением ее вылизывает.

— О боже, — простонал Янто.

— Неа, всего лишь я, — отозвался Джек.

— О боже, — повторил Янто. — Мне очень нужно, чтобы ты меня сейчас поцеловал. Пожалуйста.

Джек немедленно выполнил его просьбу. Вкус собственной спермы на губах Джека был... странным, и Янто вдруг понял, что они впервые занимались оральным сексом без презерватива. Нет, конечно, тогда на складе и несколько раз после они делали это без резинки, но никогда раньше Янто не кончал Джеку в рот. Янто пришел к выводу, что вкус не так уж плох, а смешанный с неповторимым вкусом Джека он вызвал у Янто новую волну возбуждения.

— Все в порядке? — пробормотал довольный Джек, отстраняясь от Янто, который утвердительно кивнул в ответ. — Как ты хочешь?

— Так, — ответил Янто, разводя согнутые ноги и удерживая их в таком положении руками. — Хочу видеть тебя. И обнимать.

После еще одного долгого поцелуя Джек потянулся за презервативами и смазкой, всегда лежавшими в ящике прикроватной тумбочки Янто. Янто не отрывал взгляда от лица Джека, и лишь слышал, но не видел, как тот разорвал пакетик с презервативом, как открыл крышку тюбика смазки, а затем почувствовал, как скользкий палец обвел его анус. Янто притянул Джека к себе для поцелуя, одновременно подаваясь вперед и насаживаясь на его палец, что после испытанного только что оргазма удалось ему удивительно легко. Блаженно вздохнувший Джек ввел палец глубже, нащупывая тот сгусток нервов, который мог довести Янто до безумия. Коснувшись, наконец, простаты, Джек несколько раз провел по ней согнутым пальцем, отчего вскрикнувший Янто нетерпеливо дернул бедрами, еще глубже вбирая в себя палец Джека.

— Да, вот так, давай, — прошептал Джек, вводя второй палец. — Давай, радость моя, расслабься.

Ко второму пальцу быстро присоединился третий, в попытке осторожно и как можно больше растянуть Янто, который, крепко обняв Джека за шею, дрожал от наслаждения. Торопливо натянув презерватив, Джек покрыл член смазкой и медленно вошел в Янто. Тугое кольцо мышц несколько мгновений сопротивлялось вторжению, а затем вдруг поддалось, и Джек вошел в Янто на всю длину, пристально следя за выражением его лица. Но Янто не демонстрировал ни малейших признаков боли или дискомфорта, полностью расслабившись, открывшись и доверившись Джеку, который склонил голову и поцеловал Янто в шею, слизывая стекавшие по ней капельки пота.

Янто тихо застонал и попытался притянуть Джека поближе, закинув одну ногу ему на талию. Однако Джек не поддался, продолжая целовать его шею... нет, не целовать, говорить что-то, обдавая горячим дыханием кожу, но у Янто не оставалось сил, чтобы поинтересоваться, что за слова выдыхает Джек. Он никогда еще не испытывал ничего подобного, никогда не позволял себе настолько полно отдаться кому-либо. Ментальные щиты Янто ходили ходуном, и хотя они и не пали, Янто все равно чувствовал тепло разума Джека, касавшееся его сознания. Так легко было бы опустить щиты и позволить своему разуму сплестись, слиться с разумом Джека. С огромными усилиями Янто удержал себя от этого шага и мысленно отстранился от сознания Джека, оставив свои щиты на месте. Однако он открыл свои эмпатические каналы и мгновенно был атакован исходящими от Джека эмоциями — любовь-страсть-желание-любовь.

— О-о-о... — простонал Янто, когда Джек повел бедрами и задел его простату. — Джек, Дже-е-ек...

— Я здесь, — сказал ему на ухо Джек, и Янто уткнулся в его плечо, еще крепче обняв любовника.

Они медленно двигались вместе, и Джек, который хотел, чтобы это никогда не кончалось, целовал Янто везде, куда мог достать. Каждый раз, когда Джек чувствовал, что Янто уже грани, он еще больше замедлял темп, чтобы взять себя в руки и растянуть удовольствие. В конце концов, когда напряжение в его члене стало слишком болезненным, Джек ускорил темп.

— Давай, милый, — пробормотал он, просовывая руку между их телами и обхватывая член Янто. Охнувший Янто, чувствуя, как на глаза навернулись слезы, толкнулся в кулак Джека. — Кончи для меня, давай.

Джек почти потерял голову от ощущения тесного жара, обволакивающего его член. При каждом толчке он задевал простату Янто и наделся, что тот испытывает такое же удовольствие. Судя по громкому крику, с каким кончил Янто, так оно и было. Джек уловил отзвуки испытанной Янто бури эмоций, тень пережитого им наслаждения, и этого оказалось достаточно, чтобы толкнуть Джека навстречу его собственному оргазму.

В отличие от Янто, Джек кончил молча — в основном потому, что в тот момент забыл, как дышать. Прижимаясь широко открытым ртом к шее Янто, зажмурившись, Джек содрогался всем телом, кончая в Янто, и смутно ощущая себя так, будто в него тоже кто-то кончает. Прошло довольно много времени, прежде чем опустошенный Джек нашел в себе силы, чтобы пошевелиться.

Осторожно вынув обмякший член, Джек поморщился, увидев, что случилось.

— Да, я уже чувствую, — устало улыбнулся Янто.

Джек снял порвавшийся презерватив, бросил его в мусорную корзину, стоявшую у кровати, и поцеловал Янто в бедро.

— Подожди, я сейчас вернусь, — пообещал он, тяжело вставая с постели.

— Куда я денусь, я и пальцем двинуть не могу, — пробормотал Янто, вызвав у Джека довольный смешок.

Джек ушел, а Янто закрыл глаза, решив в полной мере насладиться ощущениями хорошо оттраханного человека. Верный своему слову Джек вернулся через несколько минут, как раз когда кожа под засохшей спермой начала чесаться.

— Ты вовремя, — сообщил Джеку Янто, не открывая глаз.

— Всегда рад стараться, — ответил Джек с типично янтовскими интонациями.

Янто открыл один глаз, пытаясь определить, оскорбляться ему или смеяться, понял, что у него нет энергии ни на то, ни на другое, и вновь закрыл глаз. Что-то теплое и мягкое коснулось его живота — как подозревал Янто, одно из его полотенец, которое Джек с удивительной предусмотрительностью намочил теплой, а не холодной водой. Янто лежал неподвижно, пока Джек вытирал его, и шевельнулся лишь раз — когда Джек попросил его приподнять бедра. Пятен на простыне не избежать, но у Янто наверняка получится вывести их. Завтра. Сегодня он не двинется с этого места, не говоря уже о том, чтобы что-то стирать.

Как только Джек закончил вытирать его, Янто повернулся на бок и, заведя руку за спину, приглашающее похлопал по кровати. Судя по раздавшемуся стуку, Джек поставил миску с водой на столик и, наверное, положил туда же полотенца; затем матрас слегка прогнулся и к спине Янто прижалось теплое обнаженное тело. Только когда Джек поцеловал его в шею, Янто вспомнил...

— Что ты говорил тогда? — спросил он.

— Когда?

— Мне в шею, раньше. Ты ведь что-то говорил, так?

Несколько секунд Джек молчал, а затем вздохнул, щекоча шею Янто.

— Да. Не догадываешься, что?

Янто некоторое время размышлял над этим, вспоминая, какие эмоции исходили от Джека в тот момент.

— Ага, думаю, догадываюсь, — улыбнулся он, и Джек покрепче его обнял.

— Спокойной ночи, Ян, — прошептал Джек.

— Спокойной ночи, Джек, — откликнулся Янто и провалился в глубокий сон.

* * *

Утром Янто нашел:

— на прикроватной тумбочке стикер: 6) Любит;

— на кофейном столике: 9) Отлично выглядит в повседневной одежде;

— на холодильнике: 5) Заботится о нас всех;

— на зеркале: 17) Ценит шинель. Да, черт возьми, это важно!

— на двери шкафа: 2) Делает меня счастливым.

На работу Янто опоздал. К счастью, никто ничего не сказал о его красных глазах.

* * *

Он проснулся с гудящей головой и спутанным сознанием. Во рту пересохло и кожа чесалась так, словно кто-то пытался вылезти из-под нее наружу. Тело Янто свело судорогой, когда он сел прямо — сон в такой позе явно не прошел даром. Оглядевшись Янто увидел, что по какой-то непонятной причине вся команда заснула за столом в комнате для совещаний. Янто со стоном потянулся, разминая мышцы, и встал. Джека в комнате не было, а перед всеми членами команды стояли стаканы с водой. Рядом со стаканом Оуэна лежали... это что, правда очки? Янто сомневался, что Оуэн добровольно надел бы их, особенно на людях. Тош выглядела так, будто заснула в слезах — на ее лице видны были засохшие дорожки. Сладко спавшая Гвен прижималась щекой к столешнице, и это было странно, потому что она никогда не могла нормально спать за столом. Что до самого Янто...

Моя работа здесь дала мне смысл жизни. Ты... ты дал мне смысл жизни, заставил почувствовать, что я живу не зря. Что я жив.

(Не думал, что я когда-нибудь снова обрету это: смысл жизни, желание жить.)

Я готов убить за кофе.

Нет, это не ты. Что-то изменило тебя. Ты не убийца, я уверен в этом.

Помнишь?

Обрывки воспоминаний ускользали от него, едва он пытался покрепче ухватиться за них и рассмотреть поближе, оставляя ему лишь мешанину ни к чему не относящихся слов да проблески эмоций, причину которых он не помнил.

«Вот как, должно быть, — рассеянно подумал Янто, — чувствует себя тот, кто что-то забыл», — он посмотрел на стоявший перед ним стакан и вздохнул — реткон, наверняка это был реткон.

Предоставив всем возможность самостоятельно придти в себя, Янто направился к столу Тош. Быстро проверив записи камер наблюдения за последние два дня, он обнаружил, что они были стерты так, что не подлежали восстановлению. Два дня, значит. Янто сосредоточился и решил что да, он прав. У него отсутствовали воспоминания примерно о двух сутках, и он готов был поспорить, что у остальной команды тоже.

Так, где Джек? Если Джек сохранил воспоминания, он расскажет им, что случилось. По крайней мере, Янто очень на это надеялся.

— Янто?

За его спиной стояла Гвен. Она выглядела такой же растерянной и заторможенной, как и сам Янто несколько минут назад, когда только проснулся. Он поспешно подошел к ней и усадил на диван, не давая упасть на пол.

— Что случилось? — изумленно спросила Гвен. — Я не помню... не помню ничего из того, что было вчера...

— И позавчера, так?

Гвен нахмурилась, размышляя.

— Да, верно. Что происходит? — спросила она, диким взглядом окидывая Янто.

— Понятия не имею, — честно ответил тот. — Давай подождем, пока проснутся остальные, прежде чем что-либо предпринимать.

— Точно, — медленно произнесла Гвен.

Глядя на нее, прикасаясь к ней, Янто испытывал какие-то странные эмоции, было что-то в женщинах, в ощущении их кожи под его пальцами, то, как они...

Непонятное чувство исчезло так же быстро и внезапно, как и появилось, и Янто сделал глубокий вдох.

— Пойду принесу нам воды, — пробормотал он и стремительно ретировался, чтобы Гвен не успела его остановить.

Вскоре Оуэн и Тош также проснулись, и Тош повторила действия Янто, проверив записи камер наблюдения. Два дня непостижимым образом исчезли из их жизни, и это не нравилось никому из них: абсолютно каждое слово Оуэна было пропитано сарказмом, а Тош и Гвен уже были близки к тому, чтобы удариться в панику, когда появился Джек. Янто стоило огромных усилий, чтобы не ахнуть, когда он уловил исходящую от Джека растерянность и щемящее чувство потери чего-то важного.

— Джек, как мы забыли два дня? — спросила Гвен, увидев его.

— Ты о чем? — удивился Джек.

— О последних сорока восьми часах, — объяснил Янто. — Никто из нас совершенно ничего о них не помнит.

— Все записи и логи стерты, — добавила Тош. — Что происходит? Что мы делали эти два дня?

Джек задумался и, пожав плечами, отозвался:

— Даже не представляю.

Янто закусил губу. Раз воспоминания Джека тоже были стерты и он проснулся последним, то он, следовательно, и принял реткон последним, предварительно дав таблетки остальным. Что, черт возьми, стряслось в эти два дня?

К тому времени как Оуэн, Тош и Гвен разошлись по домам, Янто понял, что ему жизненно необходимо помедитировать. Он отправился бы в пещеру в Говере — он не знал, что может увидеть во время медитации, каких внутренних демонов может выпустить, и не хотел, чтобы рядом с ним кто-то был в этот момент — но нигде не мог найти свой дневник и не собирался оставлять его там, где его мог прочитать Оуэн. К тому же в дневнике, возможно, были записи о событиях последних дней.

— Эй, Янто!

«Этот тон никогда не предвещал ничего хорошего», — подумал Янто, направляясь в кабинет капитана.

— Вы... э-э-э... звали? — настороженно спросил он.

— Я нашел твой дневник, — с ухмылкой сообщил Джек.

— Ага, я как раз его искал, — сказал Янто, торопливо подошел, выхватил у него из рук дневник, развернулся и, стараясь не сорваться на бег, пошел к выходу, надеясь скрыться прежде, чем Джек отпустит какой-нибудь комментарий.

— Между прочим, — самодовольно произнес Джек, и Янто мгновенно застыл на месте, — рулетки никогда не врут.

Янто закрыл глаза, беззвучно, но весьма эмоционально произнес «блядь» и собрался было продолжить свой побег, но Джек остановил его.

— Эй!

— Да? — Янто вновь заглянул в кабинет, безуспешно пытаясь казаться невозмутимым.

— Кто такой Адам? — спросил Джек, показывая Янто пластиковый пакет, на котором было написано имя «Адам».

Янто напряг память, но воспоминания, как угорь, вновь ускользнули от него.

— Не знаю, — ответил он и наконец-то сбежал. Чем раньше он доберется до Говера, тем лучше.

Не испытывая никаких угрызений совести, он, подключившись к главному компьютеру через свой ноутбук, расчистил себе дорогу и помчался к Говеру. Все светофоры на его пути услужливо горели зеленым, и только добравшись до места назначения, Янто отключил управление ими. Выключив ноутбук и убрав его в сумку, он вышел из машины, закрыл ее и пошел в «свою» пещеру, которая, к счастью, оказалась пуста — он был не в том настроении, чтобы видеть там кого-то еще. Янто не заехал домой и у него не было с собой обычного спального мешка, но он положил голову на запасную одежду, а кляп сделал из носового платка — на всякий случай. Затем он замер и, с трудом преодолев панику и чувствуя себя полным идиотом, вынул кляп, взял в руки дневник и открыл его на последней заполненной странице, мгновенно заметив, что листы перед ней были вырваны. Почерк на этой странице принадлежал Джеку, и Янто пришлось закрыть дневник и глубоко вдохнуть. После этого он снова открыл дневник на своей последней записи, пытаясь набраться храбрости перед тем, как прочитать послание Джека.

Джек остался вчера на ночь. Точнее говоря, он и сейчас здесь, поет в душе. Я бы попросил его замолчать, чтобы не он не беспокоил соседей, если бы не любил так слушать его пение. Помню, он как-то сказал, что выступал на Бродвее — интересно, ему действительно это нравилось, или же он делал это, потому что был вынужден? Даже не могу себе представить, что могло заинтересовать Торчвуд на Бродвее. Одержимые певцы? Пришельцы, притворяющиеся людьми, возможно, капельдинерами? Я всегда думал, что в капельдинерах есть что-то подозрительное.

Как бы там ни было — Джек. Вчерашний вечер — или сегодняшнее утро? — был особенным. Не знаю, как это описать, не уверен, что у меня это получится, что забавно, учитывая, что слова — моя стихия. Но нет, я не в состоянии описать это даже сухим официальным языком отчетов.

Не ручаюсь, что я не придумал себе то, что почувствовал, но, кажется, это все же не было игрой моего воображения.

Джек поет сейчас «Твоя песня». У него чудесный голос. «Надеюсь, ты не против, что я облек в слова, как прекрасна жизнь, когда ты есть...»*.

===

[Слова из песни «Твоя песня» («Your song») Элтона Джона].

===

Жизнь и впрямь прекрасна. Я никогда не чувствовал себя частью чего-либо, никогда не был нигде «своим». Не удивительно, что Торчвуд взял меня на работу. Такие как я остаются, как правило, незамеченными, мы живем тише воды, ниже травы, и нас редко ищут, если мы пропадаем — именно то, что нужно Торчвуду. Рианнон, пожалуй, единственная, помимо команды, кто заметит, если я исчезну, и то не раньше, чем через несколько месяцев. Отчасти я сам в этом виноват, я никогда не стремился поддерживать контакт с семьей, но в свое оправдание могу сказать, что и они не прилагали к этому никаких усилий. Я был близок только с дедом, но он уже мертв. Отец и Дафид... с ними я точно никогда не был близок. Помню, как люди шептались на похоронах отца о том, что я не пролил по нему не слезинки, а я не переставал удивляться, почему я должен плакать по тому, кто постоянно давил на меня. Он, по-моему, даже не представлял, что такое любовь, а Дафид — точная копия отца. Мама и Уилльям... ну, наверное, они старались наладить со мной отношения, но это то же самое, что просить утку вырастить орла. Точнее, наоборот — едва ли хоть кто-то увидит во мне орла.

Короче говоря, никто не скучал бы по мне и не искал бы меня, да и я, в свою очередь, ни по кому не тосковал бы. Семья Лизы стала для меня более родной и любимой, чем моя собственная. Лиза была одной из тех немногих служащих Торчвуда, у которых имелась обожающая ее семья и нормальная жизнь. Лиза всегда была полна энергии, и как никто другой умела любить. Никто прежде не любил меня так, как она, и я никогда так сильно не любил до нее. И только с ней я чувствовал себя по-настоящему живым, и раньше даже не подозревал, что человек может быть таким живым и счастливым. Когда я потерял ее, я потерял все, казалось, моя жизнь была кончена. Возможно, именно поэтому я так отчаянно хотел верить, что Лизу еще можно спасти, и даже когда она перешла в стадию, когда я вынужден был круглосуточно держать ее на транквилизаторах, я отказывался принять тот факт, что уже слишком поздно и ей не помочь. Все, что я помню из того времени — как она умоляла меня не позволять киберу завладеть ею и как я заверял ее, что не позволю. Но я с этим не справился... Джек был прав, невозможно повернуть вспять конвертацию в кибера, даже частичную.

Меня самого чуть не превратили в кибермена. Они тащили меня по коридору, когда что-то произошло — не знаю, что это было — и киберы начали улетать, как будто их что-то притягивало, как магнит. Я едва смог освободиться от их хватки. Иногда я думаю, что было бы, если бы я не сумел сбежать? Если бы я умер? Было бы Торчвуду-3 без меня лучше?

Мне до сих пор снятся кошмары о том дне. Не о Лизе, не о том, как рухнуло здание, а о том, как меня обнимают стальные руки. Когда я сплю с Джеком, мне немного легче. Это не останавливает кошмары — мы с ним оба спим не слишком хорошо — но когда я просыпаюсь рядом с Джеком, то быстрее прихожу в себя, и с ним мне легче заснуть потом. А иногда я смотрю, как он спит. Порой он улыбается во сне, и мне становится любопытно, что ему снится. Интересно, снился ли я ему хоть раз?

Кстати о Джеке: он, судя по всему, скоро выйдет из душа, так что я заканчиваю писать и иду готовить завтрак.

И еще: очевидно, был зарегистрирован всплеск активности разлома. Небольшой, по словам Джека, но он все равно отправился туда раньше остальных, чтобы проверить все. Вряд ли он там что-то обнаружит, но там видно будет.

Смогу ли я когда-нибудь прямо сказать Джеку, что я к нему чувствую? Секс, само собой, хорош. Даже великолепен. Честно говоря, он просто крышесносен. Джеку определенно нечего стесняться (правда, я все же убежден, что измерительная рулетка солгала), он предельно раскрепощен в постели, и несмотря на все наши игры и фантазии, заставляет меня чувствовать себя... лелеемым. Да, пожалуй, это самое правильное слово.

Надеюсь, благодаря мне он чувствует себя так же. Больно сознавать, что после меня у него будут другие, но...

На этом запись обрывалась. Янто помнил, что его прервал звонок раздраженного Оуэна, который наткнулся в Грэйнджтауне на вивилов и требовал помощи в их поимке. После этого у Янто не было времени вернуться к дневнику. Слегка опасаясь того, что он может узнать, Янто перевернул страницу и начал читать.

Радость моя,

прости, что изуродовал твой дневник. Ты, должно быть, уже заметил, что я вырвал пару страниц, и знаешь, что мы все не помним последние два дня. Не могу сказать тебе, почему мы это сделали — в конце концов, мы же специально забыли об этом — но уверяю тебя, что вы добровольно на это согласились. Могу лишь намекнуть: все дело было в пришельце, которому нужны были человеческие воспоминания для того, чтобы жить. И он не отличался дружелюбием. Ты первым понял, что что-то не так, и, чтобы обезопасить себя, это создание причинило тебе боль, чего я никогда ему не прощу.

Я пишу это все, потому что ты просил меня об этом. Из-за того, что пришелец с тобой сделал, ты не доверяешь самому себе, даже в том, чтобы написать записку. Ты только что рассказал мне, что у тебя абсолютная память, и что после реткона у тебя могут остаться обрывочные воспоминания о произошедшем в эти два дня. А мы оба знаем, что действие реткона может быть преодолено при наличии определенных триггеров. Пожалуйста, не пытайся ничего выяснить или вспомнить.

Этот ублюдок играл с твоим разумом, заставил тебя поверить в то, чего на самом деле не было. Если тебе покажется, что ты вспомнил о чем-то, чего никогда не стал бы делать, значит, ты и впрямь этого не совершал. Не позволяй таким воспоминаниям сбить тебя с толку. Ты хороший человек, Янто Джонс, никогда не забывай об этом. Я уже говорил тебе и снова повторю: не сомневайся в себе, Янто.

Теперь инструкции: если тебе известны какие-либо медитативные техники, используй их. Постарайся выделить воспоминания о последних двух сутках, чтобы потом они тебя не беспокоили. Заблокируй их, если знаешь как. Если не знаешь — спроси меня. Я оставлю дневник на своем столе и не сомневаюсь, что когда проснусь и обнаружу его, я в него загляну (заранее прошу прощения, но мне ужасно интересно все, что с тобой связано, и я никогда не умел противостоять искушению). Подозреваю, что свое собственное послание тебе я тоже прочитаю. Обязательно обратись ко мне за помощью, если она тебе понадобится. Вместе мы со всем справимся, счастье мое.

На тех страницах, что я вырвал, были, как ты догадываешься, описания событий прошедших двух дней. Нельзя допускать, чтобы что-то спровоцировало отмену ретконовой блокады, поэтому я сжег эти страницы. Еще раз, мне очень жаль, что я так изуродовал твой дневник, но, если тебе от этого легче, ты мне это разрешил.

Вы все уже приняли реткон и сейчас спите. Я стер все записи и следы, и мне осталось только самому выпить реткон и сказать тебе две вещи. Первое — ты как-то сказал, что я дал тебе смысл жизни, и я хочу, чтобы ты знал, что ты сделал для меня то же самое. Второе — да, с тобой я чувствую себя лелеемым.

Всегда твой,

Джек.

Янто захлопнул тетрадь и прерывисто вздохнул. Крепко прижав к груди дневник, он лег обратно на импровизированную подушку и закрыл глаза. Медитативный транс дался ему легко, и он с немалым волнением вошел в мир своих мыслей. После объяснений Джека ему не составило большого труда найти те воспоминания, которые были ему навязаны, и Янто быстро отделил их от настоящих и убрал туда, где они ему не навредят, стараясь не глядеть на них. Однако он не мог не испытывать связанные с этими воспоминаниями эмоции — кровь-похоть-яровть-возбуждение. Ему было интересно, во что именно его заставили поверить, но вскоре он решил, что нет, он не желает этого знать, и без колебаний запихнул оставшиеся воспоминания в метафорический мысленный сейф, на который навесил на всякий случай прочный замок.

Из транса Янто вышел, ощущая себя не в своей тарелке из-за атаковавших его ранее эмоций. Хорошо хоть его больше не донимают призрачные воспоминания. Собрав вещи, он направился обратно к своей машине.

И ничуть не удивился тому, что рядом с ней увидел припаркованный внедорожник Торчвуда.

— Привет, — мягко сказал Джек, протягивая к Янто руки. Бросив сумку на землю, Янто шагнул в его объятия и уткнулся лицом в шею.

— Знаю, что это дурацкий вопрос, но ты в порядке?

— Не очень, — пробормотал Янто.

— Я так и думал, — вздохнул Джек потеревшись щекой о волосы Янто. — Сможешь сесть за руль?

— Да, через минуту, — выдавил Янто и положил голову Джеку на плечо.

— Я и не знал, что у тебя абсолютная память.

— Иногда это не приносит ничего хорошего, — тихо сказал Янто.

— Как это... — Джек нерешительно замолк, но вскоре продолжил: — В смысле, как ты...

— Я не вспоминаю каждую минуту абсолютно обо всем, что хранится в моей памяти, — с легкой улыбкой сказал Янто. — Просто мне проще, чем большинству других людей, вспоминать события прошлого — это как найти на компьютере нужный видеофайл и проиграть его. Иногда это занимает несколько минут, если я вспоминаю о чем-то совсем давнем, но...

— Но ты всегда вспоминаешь? — уточнил впечатленный Джек.

— Да, даже то, что предпочел бы забыть, — со вздохом ответил Янто, и Джек поцеловал его в лоб.

— Понимаю, я сам не прочь был бы забыть многое из своего прошлого. Но, с другой стороны... — тут в голове Джека появилась ностальгические нотки. — С другой стороны, есть то, чего я никогда не хочу забывать.

Он еще крепче обнял Янто и снова поцеловал его в лоб.

— Думаю, мне удалось блокировать те воспоминания, — сказал Янто, ответив на молчаливую просьбу Джека сменить тему. — Я тебе сообщу, если они вдруг всплывут.

— Хорошо. Идем?

Янто неохотно отстранился от Джека и спросил с усмешкой:

— Ты проследил мой путь от самого Хаба?

Затем нагнулся, чтобы поднять сумку, а когда выпрямился и оглянулся, то увидел, что взгляд Джека прикован к его пятой точке.

— Эй, глаза вверх, — скомандовал он, щелкнув пальцами перед лицом Джека.

— Так не интересно, — рассмеялся Джек, но послушно посмотрел Янто в глаза. — И да, я забеспокоился, когда вышел из кабинета и выяснил, что ты уже ушел, и решил тебя найти.

— Ясно.

После некоторой паузы, обдумав слова Джека, Янто добавил:

— Извини за то, что заставил тебя волноваться.

Он открыл машину, ни капли не удивившись тому, что по пути к ней Джек ущипнул его за зад, и забросил внутрь сумку.

— К тебе? — с надеждой поинтересовался Джек. — Я разрешил остальным не приходить завтра на работу...

— Ко мне, — согласился Янто, искренне и широко улыбнулся Джеку, сел в машину и поехал домой.

Джек простоял неподвижно добрую минуту, погруженный в свои мысли, а затем очнулся и поспешил вслед за Янто.