Глава 18. Чем чаще вправляют мозги, тем больше они набекрень

Чем чаще вправляют мозги, тем больше они набекрень.

Б. Крутиер

Арвис задержался у нас еще на один день. Лежал на моей постели с физиономией салатово-синюшного оттенка, почти не вставая. Похоже, высосать яд я успела в последний момент. Я, отпросившись у К-2, ухаживала за ним. В основном это заключалось в том, что я требовала, чтобы он как можно больше пил — ведь надо вывести токсины из организма. Он вздыхал, но слушался. И поглощал литрами молоко, бульон, компоты и чай. А попутно мы обмозговывали, как защитить страну. Железные дороги, которые помогли бы быстро перебрасывать войска и припасы туда, куда нужно, — это хорошо. И воздушные шары с наблюдателями, вооруженными подзорными трубами, — тоже в жилу. Телеграф — однозначно нужно и полезно.

Но от вторжения это все не спасет.

Я задумалась… было что-то важное… что? Вот! Между нами и ими — горы, именуемые Аррите. А сколько в них проходов, перевалов и так далее? Может быть, их можно как-то укрепить? Спросила Арвиса. Оказалось — ширина горной цепи колеблется. От десятков километров до буквально трех-четырех. Есть удобный путь вдоль побережья. Несколько узких перевалов, где пройдет человек с ишаком в поводу, а лошадь — уже вряд ли. И широкая — почти километр — долина-проход в середине страны. С элегантным названием Коровье седло. Длина этого ущелья около десяти километров. По нему и движутся основные грузопотоки — идут обозы с зерном, гонят скот.

Я вздохнула. Понятно — надо съездить туда, посмотреть своими глазами, что к чему. Вот в стратегической игре поставь в таком узком месте несколько башен, бьющих перекрестным огнем, и никакой враг не прорвется. А тут чем стрелять? Из арбалетов, что ли? Не смешите мои тапочки!

Арвис посмотрел на мое грустное лицо и похлопал по постели рядом с собой. Мол, иди ко мне. Я задрала нос, хмыкнула… а потом скинула туфли и полезла к нему. С поцелуями и прочими стремными инициативами он больше не лез, а сидеть или лежать рядом было более чем приятно.

Если честно, я не хотела, чтобы он уходил. Пусть теперь мы даже всего лишь товарищи по борьбе.

Ночью мы разбирались с компьютерами и химией. Похоже, именно в последнюю все и упиралось. Допустим, я знаю, что для получения сверхтвердых сплавов, из которых и делают оружие и инструменты, в сталь нужно добавлять вольфрам и молибден. В мозгу всплывала картинка серебристых кристаллов. Но я ж их и под угрозой расстрела друг от друга и собственно от стали не отличу! Я ведь не химик ни разу! А что делать?

— Надо привлечь двух-трех надежных химиков. А задача Аирунаса — установить соответствие между вашими и нашими названиями элементов. По здешним меркам у нас с ним лучшее образование.

— Пусть таблицу Менделеева откуда-нибудь выдерет и передаст тебе при встрече, — посоветовала я. — Это одна страничка, а поможет сильно. Вот, смотри… А еще запомни название — нитроглицерин. В низкой концентрации он — сердечное лекарство. В высокой — жуткая дрянь, взрывающаяся от малейшего сотрясения, и важная составляющая взрывчатки. Если получится его изготавливать, это здорово поможет.

— Мариэ… Во что я тебя втягиваю? Ты говоришь о смерти, войне, убийствах. А я бы хотел говорить с тобой о море и о цветах.

Повернул голову ко мне. Сейчас я ощущала на лице его дыхание, а губы были совсем близко, в пальце от моих. Теплая рука обняла меня чуть крепче.

— Мариэ… Я так испугался вчера, что могу тебя потерять…

Ой, а как я сама испугалась. И в первую очередь за него. Вспомнив этот ужас, сама вцепилась в Арвиса, как утопающий в обломок мачты, прижавшись к его боку всем телом. Он не возражал. Наоборот, притянул еще ближе и обнял еще теснее.

— Эриналэ моя…

Ну вот, опять его понесло! Но хоть не лезет целоваться… а жаль.

Арвис потянулся и чмокнул меня в нос.

Я зашипела.

— Ну вот, целую — шипишь, не целую — тоже шипишь. Какие вы, женщины, сложные создания! — добродушно отозвался парень. — А если так? — Протянул левую руку и стал гладить меня кончиками пальцев по лицу.

Я слышала, что мужчины любят делать поцелуй пальцем. Наверное, это эвфемизм для совсем другого акта. Но эвфемизмы на то и существуют, что выглядят почти прилично и можно изображать, что ничего особенного не происходит. Сначала он обвел указательным пальцем контур моих губ, потом стал водить по ним, чуть надавливая, пока рот сам собой не приоткрылся. Палец задерживался на разомкнутых губах, пока я не стала его целовать и посасывать. Получалось это как-то очень естественно, почти рефлекторно.

Вдоль позвоночника вниз пробежала огненная саламандра и начала танец внизу живота. Застонав, прижалась к Арвису еще теснее… и очнулась. Что я творю? Если позволяю делать так, то, значит, готова разрешить и все остальное. И даю не просто зуб, а целую челюсть — он это прекрасно понимает! Вон как хитро смотрит!

Прихватила его палец зубами и сощурила глаза.

Арвис засмеялся. Он явно был доволен. Вот гад! Так бы и пнула этого болезного!

— Давай поцелую твой палец? Будем квиты, — предложил парень.

— Оставь, — отмахнулась я. — Скажи лучше, твой брат — аккуратный?

— Это ты о чем?

— Ну, что он не дурак, это я уже поняла. Он у нас уже несколько месяцев, а еще жив, здоров и на свободе. Значит, быстро раскусил, что к чему, сумел приспособиться, раздобыть деньги и на провокации вроде табличек в метро «Скупка золота» не ведется.

Да, предупреди его, осенью начинается призыв — пусть поосторожнее будет.

— Призыв?

— Ну да. У нас служба в армии для парней определенного возраста обязательна. Может, к нему и не привяжутся — вы все же выглядите скорее на двадцать пять, чем на восемнадцать. Но огрести неприятности можно.

— Так армия — это же хорошо?

— Гы-ы… Не для срочников-новобранцев. Предупреди. И снова спрашиваю — он аккуратный? То есть в задумчивости кинжалами в стены или мебель не швыряется? Или что-нибудь еще такое?

— Да вроде нет. А к чему ты это?

— Помнишь, у меня квартира осталась? А в ней — компьютер с Интернетом. Только заплатить надо будет, его уже отключили. Но тут Света поможет. И ключ у нее есть. Я напишу записку для нее, а ты спроси брата при встрече. Хорошо?

— Спасибо, Мариэ. Это может пригодиться.

— Арвис, мне кажется, я стала лучше видеть в темноте… — замолкла, не зная, как сформулировать вопрос.

— А что тебя удивляет? Это нормально. Будет еще кое-что. Ты лучше станешь чувствовать эмоции других людей. И сможешь сама звать меня, когда захочешь.

— Это из-за твоей крови?

— Да.

— Это пройдет со временем?

— А ты хочешь, чтобы прошло?

Если честно, совсем не хочу.

— Да, забыл сказать, язык тоже стало бы учить легче… хотя, ты ж с ним и без этого справилась, — в голосе звучала улыбка.

Теперь он завладел моей правой рукой, поднес ее ко рту и стал по очереди целовать ладонь и покусывать пальцы. Приятно-то как! Вредная саламандра снова завозилась. Я потянула руку на себя. Арвис удержал ее:

— Не отнимай. Это так поднимает мой дух!

Дух? Еще один эвфемизм?

Он засмеялся.

Ой, мы же сейчас слышим мысли друг друга!

— Арвис! — Я вспомнила кое-что, показавшееся мне важным.

— Аа-а?

— У нас стволы оружия внутри нарезные! Пуля, вылетая, закручивается. Это стабилизирует ее полет, позволяя лететь дальше и точнее попадать в цель. Пусть твой брат узнает, как такое делается. Запомнишь?

— Да, запомню. Мариэ, я завтра уйду. Только не надо думать снова, что я тебя забыл, ладно? Но пока я не найду того или ту, кто продал нас талисийцам, мне тут лучше не показываться. И… — замялся, — я не зря зализывал твой локоть. Но этого мало для прочной связи. Позволишь взять еще немного твоей крови?

Я неуверенно кивнула. Арвис извернулся, запустив свободную руку под подушку, и извлек оттуда кинжал. А я даже и не заметила, когда он туда его сунул! И что он вообще у него был! Пока расстраивалась собственной невнимательности, маэллт перехватил мое запястье и прочертил на нем короткий — не больше пары сантиметров — разрез. Поднес его к губам и присосался. Точно, вампир! Ментальный контроль и нездоровый интерес к крови!

Голубой глаз мигнул. Арвис осторожно сдвинул меня с плеча, освобождая вторую руку. Примерился и порезал себя тоже. И ткнул набухший кровью разрез на запястье мне в нос. Я обреченно вздохнула и лизнула. Вампир-маньяк. И я такой же буду. Только хочу еще превращаться в летучую мышь!

— Какая мышь? Зачем?

— Так положено, — отозвалась я. — А зачем кровь пить-то? Дико как-то. Почему нельзя соединить порезы?

— Ты согласна? — нездорово обрадовался брюнет, отнимая у меня свою травмированную конечность и состыковывая наши запястья.

Гм-м… И на что я сейчас подписалась?

Так мы и уснули, со скрещенными руками. Он еще содрал повязку с уже зажившего левого плеча и крепко примотал наши кисти крест-накрест. Наверное, для него в том был некий смысл. А я уже устала удивляться и переживать и просто плыла по течению.

Наутро Арвис выглядел уже совсем здоровым. Позавтракал со мной и К-2, поцеловал мне руку, подождал, пока я напишу Светлане записку насчет оформления академического отпуска и заселения «племянника новой жены папы» в мою квартиру, подмигнул и ушел. Я вздохнула и постаралась выкинуть прекрасного брюнета из головы — все, что могла, я уже совершила. В том числе влюбилась в кого не следует. Но зато было уже совсем-совсем не скучно.

Жизнь потекла, как раньше. Я обучала К-2 интегрированию и рассказывала, что помнила, об открытии Колумбом Америки. Потом шла с Ибриэсом, которого обычно посылал за мной Борадис, в мастерскую. Меня наконец-то осенило, что рычаг, толкающий хорду между колесами, должен быть с вертикальной прорезью. Тогда никаких шестерней не надо. Сейчас мы пытались смастерить макет этой хреновины из дерева. Теперь я чесала в затылке, пытаясь понять, хорошо ли, что рычаг оказался практически на краю дрезины? Или соорудить два симметричных и соединить горизонтальной ручкой для удобства? Но он же будет мотаться туда-сюда, пока вращаются колеса. Зазеваешься — зубы выбьет только так! Ну ладно. Сначала научим эту тянитолкайку двигаться, а как остановить, будем думать потом. Борадис покладисто согласился. Его глаза горели нездоровым блеском.

Кстати, ветка с вагонетками в порту уже заработала, принеся нам немалую прибыль и сделав хорошую рекламу.

А еще мы начали выпускать сшитые металлическими скобками тетради в линейку и клеточку, которые пошли у местных студиозов, писцов и приказчиков на ура. Грифели карандашей тоже получались неплохо. Только почему-то при температурной обработке их перекручивало — то ли режим не тот подобрали, то ли просто не учли что-то важное. Пользоваться ими было можно, но пускать в продажу явно рано.

Но зато однажды я вспомнила, как читала про то, что большие оконные стекла, чтобы получались ровными и прозрачными, сначала лили поверх слоя расплавленного олова. Очередной борадисов родич попробовал — вышло. Теперь мы торговали еще и оконными стеклами, которые мгновенно вошли в моду в богатых домах. И экспериментировали с банками — я по-прежнему их хотела.

В городе появились простенькие фонари — фитиль плюс конопляное масло. Честно говоря, на мой взгляд, света от них было с гулькин нос. Разве что для моральной поддержки блуждающих в ночи. Но благодарные граждане утверждали, что перестали натыкаться лбом на стены и спотыкаться на ровном месте, и пели хвалы маэллту, оплатившему из казны это нововведение.

Сам маэллт примерно каждую третью ночь по моему призыву возникал у меня в комнате и исчезал под утро. Правда, ничем предосудительным мы не занимались — мозговали над картами горной долины, где решили все же построить пару крепостей на склонах, земляной вал высотой примерно пять метров с нашей стороны границы и стену с плотными двойными воротами вроде Великой Китайской в узком месте ближе к выходу. Тем более что там уже имелись руины каких-то древних сооружений. Наверняка талисийцев вся эта возня только насмешит — время крепостей и замков прошло и в этом мире.

Вот только мы не собирались оборонять наши укрепления. Мысль была иной. Если армия пойдет, вряд ли она затеет штурм сразу после марша. Наверняка будет ночлег, когда войско агрессоров сконцентрируется между крутым высоким валом и каменной стеной. И окажется зажатым с двух сторон стенами ущелья, которые в процессе перестройки мы собирались сделать елико возможно крутыми.

И это будет ванна. Смертельная купель, в которую мы собирались сбросить воды огромного озера Тхао, лежащего в горах над перевалом. Вода там образовывалась от таяния ледников и даже в летнее время была жутко холодной. Излишки уходили в речку, которая вилась по ущелью, вытекая на нашу сторону. Несколько взрывов у истока — и вниз покатится сель. От которого врагам будет некуда бежать.

Но это было не все. Разгром должен был стать устрашающим. После потопа я предложила швырять из катапульт бурдюки с маслом, поджигая их горящими стрелами на лету. А если найдем тут нефть — а она наверняка где-то есть, просто я не умею объяснить, что надо искать, — устроить втихую нефтехранилище где-нибудь повыше на склоне и залить поверхность воды горящей нефтью.

Когда я озвучила это, Арвис посмотрел на меня с ужасом. Не знаю, сколько народа он убил за жизнь — восьмерых зарубил своим мечом только на моей памяти, — но жестокость предложенного мной метода устрашила даже его.

И я поняла, какое оружие надо нам иметь. Несколько снайперских винтовок с хорошей оптикой, чтобы пройтись по генералитету шиарда Талисии Биарсия, и минометы с чем-нибудь поубойнее и погадостнее. Ведь упрощенно говоря, миномет — это труба на плите. Но если две-три винтовки с хорошим запасом боеприпасов Аирунас мог прихватить с собой при обратном переходе, то минометы нужно было научиться делать самим. Как и всякий динамит или хотя бы тол.

Меня от всего этого тошнило. Но я стискивала зубы, садилась рядом с Арвисом и начинала снова и снова перебирать воспоминания в надежде выцепить еще что-нибудь полезное.

Но вообще маэллт был доволен. Прошло меньше месяца с начала нашей совместной работы, а у нас уже был вменяемый черновой план.

Кстати, Аирунас въехал в мою квартиру. Похоже, как я пахала тут, разбираясь с языком, учась зарабатывать на жизнь, так и он крутился в Москве. Раздобыл липовые документы, удостоверяющие, что он гражданин то ли Латвии, то ли Литвы. Воспользовавшись подсказкой, прикинулся родственником второй жены моего отца. Как-то исхитрился конвертировать, не попавшись, взятое с собой золото. Поучаствовал в боях на мечах без правил, выиграв кучку денег, и стал тренировать нескольких всерьез заинтересовавшихся его стилем фехтования состоятельных учеников. Кроме того, взамен его обучили обращаться со стрелковым оружием. Купил мотоцикл и стал носить черные кожаные штаны в обтяжку. Представив копию Арвиса в таком прикиде и коротенькой распахнутой жилетке на голое тело, я нервно сглотнула.

Отец прислал липовые справки о моей затяжной болезни, я несколько коряво написала гусиным пером на листе превосходной бумаги заявление об академическом отпуске, и верная Светка отволокла все это в учебную часть. Там вздохнули, но отпуск застрявшей в отдаленной местности колченогой калеке дали.

Пару раз Арвис оставался у нас в доме на целый день. Я была рада и не особо это скрывала. Почему-то выходило, что большую часть этого времени мы проводили в моей комнате, сидя рядышком на кровати. Казалось, ему этого довольно. А вот я начала изводиться — стоило маэллту показаться в поле зрения, и поселившаяся в моем животе саламандра начинала огненные танцы. Оставалось только закусывать губу, чтобы не показать, как одно его присутствие напрочь отшибает мне мозги.

Арвис рассказывал, как потихоньку перебирает придворных и приближенных. Одну паршивую овцу засек, но слишком мелкого ранга — о моем прибытии в этот мир шпионивший в пользу Талисии дворецкий знать не мог никак. Я тут ничем не могла помочь, так что просто поднимала другу настроение, демонстрируя по памяти детские мультфильмы и что-нибудь из комедий побезобиднее.

Да, именно другу. Когда я впервые поймала себя на том, что так его называю, сама удивилась. А потом поняла, что все верно — мы наконец-то поняли друг друга и теперь помогали один другому чем могли. Он спас жизнь мне — я, хоть и не столь героически, спасла жизнь ему. И стала ему доверять. Сейчас я бы не побоялась лечь с ним рядом в постель голышом — ничего бы он мне не сделал. Другой вопрос, что сделала бы я сама. Почти наверняка.

* * *

Несчастье случилось, когда я попросила Сируса проводить меня с утра пораньше на городской рынок. Мы только вышли из дома, пересекли пару пустынных лужаек с мокрой от утренней росы травой и свернули в тисовую аллею. Я даже не поняла, что произошло. Сирус вдруг споткнулся и стал заваливаться вбок. А потом меня что-то долбануло по затылку, и наступила темнота.

В себя я пришла, услышав голоса рядом. Голова не просто болела — раскалывалась, трещала, пухла. Я б, наверное, застонала, но рот оказался чем-то забит. Распахнула глаза — темно, как в печке. Почему? Я ослепла от удара? Попыталась сосредоточиться, и тут меня пнули в бок. Больно. Ощущение, что не рукой, а ногой.

— Так это она и есть? Говоришь, с этой девкой спит наш красавец Арвис? — поинтересовался бархатистый голос с легкой картавинкой. — Тогда правильно ты ей на голову ведро надел — так он ее не найдет.

— Да, эта тварь и есть. — Голос злой… и знакомый! Лириад! Вот зеленоглазая сволочь! И я с ведром на башке, потому и не вижу. И потому не смогу позвать Арвиса, что бы со мной ни случилось… А что во рту? Попыталась выплюнуть — не вышло. Какие-то тряпки вроде. Кляп.

— Ну, ты знаешь, куда ее везти. У границы вас встретят, я предупрежу. Наверняка он ей что-то в постели да рассказал. Наш чудесный мальчик с детства обожал бахвалиться. А если не рассказал, так просто, без ведра, как ее начнут пытать, она ему такую гамму незабываемых ощущений выдаст, что ему станет и не до брата, и не до обороны родной Аризенты. Палачи шиарда — редкие искусники. Да, награду получишь, когда довезешь. Давай, а мне пора назад, во дворец.

Кто-то схватил меня за плечи. Вторая пара грубых рук дернула за лодыжки.

— Ведро, ведро держите, чтоб не упало, — раздался третий голос. — Кидайте в карету на пол и ковром прикройте.

Меня швырнули, как мешок с картошкой. Потом сверху навалилась тяжесть. Дышать стало совсем нечем. Я почувствовала, как снова начинает уплывать сознание. Последнее, что услышала, был стук копыт и грохот колес по булыжной мостовой. Меня больно затрясло на жестком полу, а потом я просто отрубилась.

Когда очнулась, то была уже не в карете. Можно было дышать, потому что кто-то приподнял ведро до уровня щек. И, попытавшись разлепить веки, я поняла, что либо получила по голове еще крепче, чем думала, либо сейчас сумерки. Получалось, мы ехали весь день. И весь день я была в отключке — полузадохнувшаяся, в синяках, с битой головой и переполненным мочевым пузырем. Рядом ругались мужчины. Слишком громко — каждое слово отдавалось в висках вспышкой резкой боли. Связанных рук и ног я не чувствовала — наверное, их стянули слишком сильно.

— Дурак! Сказал, прикрой ковром, а не удуши! За мертвую ничего не дадут!

— Да живая! Вон теплая еще. И вроде шевельнулась.

Голоса замолчали. Чем-то мне не понравилась эта тишина.

— Кормить ее будем?

— А зачем? Пару дней протянет и так.

— А поить? Наверное ж, надо. А то совсем дохлая…

Голоса снова смолкли, судя по шагам, пришел кто-то еще.

— Так. Вирас, ты лошадей пустил пастись? — Похоже, Лириад тут был главным.

— Пустил. Думаем, девку-то напоить надо, а то она совсем тряпкой висела, как из кареты вынимали.

— Ну, ее здоровье — не наша забота, — хохотнул Лириад. — А напоить? Напоим, но пусть отработает. В Талисии ее всяко беречь не станут. Давайте, попону на траву и раздевайте догола. Посмотрим, чем эта крестьяночка Иримэ так маэллта приворожила. Да, ведро не трогайте!

Шанса справиться одной с тремя распаленными мужиками у меня не было никакого. Но я честно попыталась — терять мне было уже нечего. И, как только развязали руки и ноги, попробовала пустить в ход ногти и начать брыкаться. Кажется, рожу я кому-то разодрала. Бить меня стали так, что я чуть снова не потеряла сознание.

Но момент я не упустила. Знала, что, когда они увидят под одеждой конструкцию «железные трусы девы Мериэн», наступит короткий миг замешательства. Так и вышло. Тот, кто держал мне голову, отпустил руки, чтобы посмотреть, отчего так ахнули его подельники. И не успел перехватить слетевшее ведро, когда я забилась пойманной рыбой, отчаянно мотая головой. Мне хватило времени, чтобы испустить отчаянный ментальный вопль: «Арвис! Меня похитили и везут в Талисию! Их трое! Помоги!» — прежде чем жестяную дрянь нахлобучили снова. Судя по ощущениям, только железо на мне и осталось — ведро на голове, пояс девственности на заду.

— Вот тварь! — Я получила очередной пинок по ребрам.

— Это маэллт на нее нацепил, чтоб не гуляла? — Голос казался разочарованным.

— Я для нее был не хорош… — задумчиво протянул Лириад. — А как вы смотрите на то, чтоб наши имена на ней вырезать? Если и выживет — век помнить будет!

Я поняла — эта зеленоглазая тварь не отступит. Изуродует, получая от каждого мгновения моей боли удовольствие. Так не дала, получит свое эдак. Но как же я была настолько слепа? И, похоже, не будет даже отсрочки, пока они поужинают — рядом со мной послышался металлический лязг. Следом хриплый вскрик. И еще один. А потом проклятье Лириада и какое-то бульканье. А затем с меня стянули ведро, и я увидела окровавленное лицо Арвиса с пылающими голубыми глазами. Кровь текла из носа и из рассеченного лба.

— Мариэ… жива! Что эти сволочи с тобой сделали?!

Уронил окровавленный меч на траву и попытался развязать кляп. Пальцы не слушались. Сообразив что-то, вынул из-за пазухи кинжал и аккуратно, не поранив, разрезал веревку, удерживающую тряпку во рту. Я попыталась ее выплюнуть — не смогла. Во рту — Сахара, челюсть свело. Руки не слушались тоже. Арвис подцепил комок, забивший мне рот, пальцами, вынул и отбросил в сторону.

Какое счастье, оказывается, когда можно нормально вздохнуть и закрыть рот! Углы рта драло так, что я всерьез испугалась, что, заглянув завтра в зеркало, увижу в нем Человека, Который Смеется. И Арвис так встревоженно смотрит… Ой, я ж еще вообще ничего не сказала! Попробовала выговорить «Арвис», но вместо этого захрипела, напугав своего спасителя еще больше. Тот, кажется, понял:

— Тебе пить не давали, да? Мариэ, не смотри туда! — И, помогая мне подняться на ноги, одновременно закрыл собой что-то на траве. Я пошатнулась, еле устояла, а потом пихнула его — нет, я хочу видеть то, что с ними стало! Увидела. Отдельно лежащую на траве голову Лириада с дыркой трахеи в окровавленном обрубке шеи… и согнулась в сухом рвотном спазме, отхаркиваясь желчью.

— Мариэ! Пошли отсюда…

— В туалет хочу! — еле слышно прокаркала я. Ужас произошедшего физиологических подробностей не отменял. Вот только как я буду это делать с железной полосой поперек всего? А не сделаю — лопну.

— Ключ где? — понятливо поинтересовался Арвис.

— Дома, — мрачно прохрипела я. — Сирус жив?

— Сильно ранен, но жив. Он кинжал в бок получил. Пару недель проваляется в постели.

Я облегченно вздохнула. Мысль о том, что парня убили из-за меня, была невыносима.

Мы дошли до деревьев. Я оттолкнула Арвиса:

— Отвернись!

Тот послушно отошел на несколько шагов и повернулся спиной. Потом, чувствуя мою заминку, бросил:

— Поищу тебе одежду, — и пошел назад, на поляну.

Вот никогда больше не стану экономить время на качестве! Но кто же знал, что меня похитят прямо в этой конструкции? Хотя, если бы без нее, было б куда хуже… Ужас!

Вернулся Арвис.

— Извини, твою одежду они порвали в клочья. Злились, наверное. Есть куртка и почти чистые штаны. Лучше, чем ничего.

Я прервала его:

— Арвис, если они тут встали на ночлег, рядом должна быть вода. Хочу туда. Помоги дойти?

Он меня отнес. Причем ему было, похоже, глубоко наплевать, что его самого шатало, что я была перемазана в крови и черт-те в чем, что от меня несло страхом, потом, желчью и кровью. Кажется, он видел что-то совсем другое.

На берегу он посадил меня на траву. Разделся, снова подхватил на руки и занес в речку по пояс. Я отмыла в чистой воде ладони, лицо, а потом прополоскала рот и стала пить. И выпила б, наверное, ведро, если бы не вспомнила, что мой зад все еще украшен оригинальной металлоконструкцией и что если я не хочу снова вставать в позу «борец сумо, лезущий боком на дерево», стоит поумерить аппетиты. Поэтому, утолив жажду, просто начала мыться. Голову не мочила — мыть нечем, а сохнуть негде. Попутно вымыла лицо и грудь Арвису, который осторожно поддерживал меня, не давая упасть.

— У них есть карета и где-то рядом пасутся лошади, — сообщила я, пока мы выбирались на берег.

— А где мы, ты знаешь?

— Ехали к границе Талисии. Вроде путь два дня длиной. Больше ничего не знаю, — зябко пожала плечами.

— Значит, к югу от Риоллеи… — задумался Арвис. — Пешком не дойдем. Надо ехать. Выбирай — либо ты в карете, я вместо кучера, либо оба верхом.

— В этой штуке верхом не сесть, все отшибешь, — вздохнула я. — Только боком. Так что карета.

Если б мы не видели в темноте, не справились бы. Хотя справлялся Арвис. Меня хватило только на то, чтобы держать под уздцы очередную пойманную им лошадь. Причем кто кого еще держал — я коняку или она меня, — вопрос спорный.

Ехать на сиденье было лучше, чем кулем на полу, но все равно я ерзала с бедра на бедро, пытаясь не понаставить еще шишек. И так, когда прошел шок, стало ясно, что у меня треснуты три ребра, а синяки такие, что за пару недель не сойдут. Но хоть чуть не удушивший меня ковер пригодился — теперь я прикрылась им по шею добровольно, меня трясло то ли от холода, то ли от пережитого. Что чувствовал Арвис — не уверена. Иногда мне казалось, что я ощущаю его присутствие в своей голове… но реально я слышала только, как он погоняет и погоняет коней. Наконец мы остановились.

Карета качнулась, когда он спрыгнул. Распахнул дверцу:

— Дальше ехать нельзя, лошадей уморим. Тут большой сарай, похоже, сеновал. Пошли?

Лошадей привязали, бросив им сена — поить их сразу после такой скачки было нельзя.

Меня Арвис устроил поверх своей одежды — ковер я брать отказалась наотрез — и лег рядом, обнимая и грея своим телом. Я притянула его к себе, прижалась, уткнулась в шею… Наверное, мы оба очень устали, потому что заснули почти мгновенно.

Проснулись на заре, от холода. Единственный бывший на мне предмет туалета покрылся капельками росы, и тепла и комфорта это не добавляло. Холодно и мокро. Не удержавшись, выругалась на родном великом и могучем.

Арвис тут же открыл сонный серый глаз:

— Эриналэ… что ты говоришь?

М-да. Вот этого ему лучше не знать.

Вместо ответа потянулась, чтобы поцеловать его в щеку. Но он повернулся, встретив мои губы губами.

— Ты мне не сестра. А эриналэ целуют так…

Через тридцать секунд я забыла и про холод, и про болящие ребра и саднящие синяки по периметру. Эндорфины — лучшее обезболивающее. А еще я поняла, что согласна стать его эриналэ, чем бы это там ни было. Хоть домашней белкой, что поет и орешки все грызет… О чем и сообщила, когда мы прервали поцелуй, чтобы вздохнуть.

— Я согласна.

— На что согласна?

— Быть этой, вредэналэ.

— Так ты же уже согласилась!

— Когда это? Не помню такого!

— Когда мы обменялись кровью.

Упс! Как сказали бы братья Колобки: «Ни-че-го не понимаю!» Хотя какая разница. Тогда, сейчас, потом… он рядом, и ладно.

В дождевой бочке рядом с сараем нашлась вода для лошадей. Я туда заглядывать не стала. Побоялась, что если увижу отражение своей битой рожи — заору. Кстати, а как домой-то попасть? Ждать ночи? Озвучила сомнения.

— Не волнуйся. Замотаю в ковер и занесу. Никто и не поймет, чем это было.

Тьфу, опять этот ковер! Но остановка в любом другом месте означала, что железяку с себя мне не снять. А я стремилась к вожделенному ключу, как птица к родному гнезду. Между прочим, вот дала б один ключ Арвису, сейчас бы не мучилась! Кстати, это мысль, так и стоит поступить.

В город мы приехали ближе к обеду. Профессор, услышав стук Арвиса, бросился к дверям. Увидел свернутый рулетом ковер с грязной пяткой внутри и пополз вниз по стенке:

— Иримэ убили?

— Жива, — откликнулся маэллт, — но избитая и голая.

Мне уже было наплевать, что я побита, раздета, два дня не ела и похожа на кикимору. Размотавшись, рванула по лестнице за ключом, а из своей комнаты, уже без пояса, закутавшись для скорости в простыню — в ванную. И заперлась там на два часа, крикнув на бегу, чтобы затопили печку.

Потом меня накормили и отнесли в кровать.

Уложив на чистые простыни, Арвис туго забинтовал мне ребра. Жало, зато болеть сразу стало меньше.

А затем мы позвали К-2, и я рассказала ему и моему эриналэ — в мужском роде это слово звучало точно так же — о том, что произошло. Начиная с той самой приворотной травы. Правда, подслушанный разговор и инициативу украсить меня памятными надписями озвучивать не стала. О них профессору знать ни к чему, он и так впал от моего повествования в меланхолию. А вот Арвис должен услышать о том типе из дворца как можно скорее. Как и о том, что эту картавую сволочь я по голосу и во сне опознаю!

Когда расстроенный К-2 ушел к себе, Арвис немедленно разделся до трусов и залез ко мне под одеяло. Обнял. Потом закинул колено на мой живот. Я взвыла — синяков там было не меньше, чем на боках или на ногах. Колено убралось. И немедленно его место заняла горячая ладонь. Которая тут же поползла вниз.

Пришлось пресечь это дело, перехватив длань в районе пупка. Моя защита, которую я уже бережно протерла тряпочкой с маслом и спрятала в шкаф, понаделала мне потертостей, наминов и понаставила синяков, которые неделю заживать будут. Причем все в очень интересных местах. Но дело даже не в том. Просто ладонь Арвиса — это очень отвлекающе, мысли разлетаются из головы вспугнутыми воробьями. А я хотела с ним поговорить.

— Арвис, я рассказала К-2 не все.

— Я понял.

— Тогда иди ко мне и смотри сам.

Две головы на одной подушке, переплетенные стиснутые пальцы, закрытые глаза… и убийственно серьезные лица.

Тот голос — бархатистый, чуть картавый — звучал в моих воспоминаниях плоско. Но я была уверена — этого ублюдка я узнаю, где бы ни встретила. А искать его надо во дворце.

Арвис сжал мои пальцы так, что чуть не сломал, когда я передала ему то, о чем не стала говорить в присутствии К-2, — что меня собирались пытать до смерти, чтобы свести с ума или хотя бы причинить боль ему. Но была и хорошая новость — они не знают, кто я на самом деле. Меня называли Иримэ. Для них я — профессорская племянница из глубинки, постельная грелка маэллта, а не Машка-из-другого-мира-потеряшка.

Попытка изнасилования никакой полезной информации не несла, я вывалила ее до кучи. Ему это облегчит угрызения совести от трех очередных убийств, хотя сомневаюсь, чтобы он сожалел об этом. А мне было необходимо разделить с кем-то это жуткое воспоминание — присутствовало ощущение, что вариться тут в собственном соку нельзя — с ума сойдешь. Все же мне до крепкого тренированного средневекового менталитета — пилить и пилить. Как до орбиты Марса, ага.

— Когда я внезапно перестал тебя чувствовать, чуть с ума не сошел. — Голос Арвиса был тих. — Кинулся тебя искать. Примчался к профессору — тот сказал про рынок. Побежали вдвоем и наткнулись на Сируса в луже крови. А потом был самый жуткий день в моей жизни — я только надеялся, что если ты жива, то сообразишь, как дать мне знать, где ты…

— Я думала завизжать, что под ведро на голову кто-то заполз. Устроить истерику, чтобы его сняли… но не могла — во рту был кляп, — пожаловалась я. — Но ты пришел сразу, как я позвала.

— Ну, я же ждал твоего зова… — Он ткнулся носом мне куда-то в ухо.

Я повернулась на бок к нему лицом, поерзала, поудобнее устраивая мои синяки и шишки, и спряталась у него на груди, в кольце рук. Тут надежно. И не страшно.

Date: 2015-07-17; view: 365; Нарушение авторских прав