Прошение и ходатайство на языках

В 1 Коринфянам 14:2 говорится не только о поклонении, славосло­вии и благодарении, но конкретно сказано: «Кто говорит на незнако­мом языке, тот говорит Богу». Текст говорит о том, что мы во всех молитвах с различными нуждами можем молиться на языках. Хода­тайство и прошение тоже включены в молитву духом.

К Римлянам 8:26 говорится: «Мы не знаем, о чем молиться как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизречен­ными». Греческое слово СТЕНАЦО, которое мы переводим как воз­дыхание, в греческом обиходе было выражением не умственной ре­чи. Многие истолкователи единомышленны в том, что это указание на молитву на иных языках. Именно в случаях, которые нас по­давляют горестями или перед которыми мы стоим беспомощно – не зная как нам должно молиться – на помощь нам приходит не умственная молитва на языках.

Иногда мы действительно не знаем, о чем молиться. Все может быть правильным или ложным. Только Бог знает, как Ему взяться за какое-либо дело. Уповая на Его обещание, мы можем духом говорить тайны. Правда, мы знаем, о чем мы молимся, но мы не знаем, что мы просим. Дух же ходатайствует за нас пред Богом.

Говорящий на языках говорит тайны духом (сравни 1 Кор. 14:2). Через дар говорения на языках мы имеем возможность – в общении с другими и все-таки непонятно для других – вымолить ответ на личные нужды. Для соседа это остается тайной, так как он не пони­мает молитву на языках. Поэтому можно утверждать, что не каждая молитва на языках должна быть истолкована. Не все истолкования служили бы к созиданию церкви или помощью неверующему. Истол­кование должно следовать только на славословие и благодарение во всеуслышание: «Ибо, если ты будешь благословлять духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет аминь при твоем благо­дарении? Ибо он не понимает, что ты говоришь» (1 Кор. 14:16). Бла­годарение естественно имеет иной характер. Оно одновременно является и свидетельством. Для неверующего ничто иное не является такой помощью и плодовитым толчком, как свидетельство о том, что сделал Бог. Если мы восхваляем дела Божии, то иной атеист начинает задумываться: «Тогда вероятно все-таки есть Бог».

Поэтому славословие и благодарение не должны оставаться тай­ной, но должны быть истолкованы. Причина благодарения должна стать известной, чтобы неверующий понял нечто из реальности Бога и таким образом мог сказать свое «аминь». Но так как истолкование лишает молитву на языках тайного характера, то нельзя требовать истолкования на каждую молитву. Неправильно также говорить, что такие молитвы относятся к «личной комнате». В своей комнате не нужен был бы характер тайны, так как там нет никого, кто бы мог понять эту молитву. Павел думает о молитве в присутствии других, когда он говорит: «... никто не понимает его, он тайны говорит ду­хом».

Расскажу одно личное переживание. В то время, когда я был пастором общины, один брат не хотел более ходить в общину. Поэ­тому я посетил этого брата, но посещение было безрезультатным. Он дал мне понять, что он никогда больше не придет в общину. Ког­да я ушел от него, я был очень печален. Как обычно в субботу в этот вечер в общине тоже было молитвенное собрание. Хотя было уже поздно, но я пошел с этой нуждой на молитвенное собрание. В моем сердце был вопрос: «Что ты будешь теперь делать? Можешь ли ты сообщить общине эту нужду?» Дух Святой не соглашался: «Не делай этого! Тем, что ты назовешь имя этого брата, ты сделаешь его темой разговора и обнажишь его пред всеми. Возвращение в общину этим сильно осложнится».

В сердце я взывал: «Но дорогой Спаситель, мне ведь нужно по­молиться за этого брата, я же не могу оставить его диаволу.» Я ре­шил, хотя ничего не говорить общине, но все-таки в общине помо­литься за него. Проходя наперед в церкви, в моем сердце было сло­во: «Почему ты не молишься за этого человека на языках?» Прежде я никогда не делал этого. Когда мы склонились, я начал молиться за этого брата на языках. Я не знал, что я выражал в молитве, но был убежден, что я правильно молюсь в духе.

Эта молитва на языках вначале имела унылое, жалобное звуча­ние. Это была серьезная борьба вплоть до слез. Внезапно я получил другой вид говорения на языках. Речь и звучание изменились. Те­перь были звуки хваления и благодарения. Вначале я подумал: «Это неверно, ты сейчас не должен славить и благодарить, но ты должен помнить о нужде брата». Но попытка молиться языком борьбы пока­залась мне искусственной и пустой. Тут мне внутренне стало ясно: твой дух знает больше, чем твой разум. Во мне появилась внутрен­няя уверенность, что эта молитва услышана: Бог теперь говорит к этому брату, и завтра он придет на богослужение. Победа уже здесь!

На следующий день я сначала был разочарован. Почти 15 минут до богослужения брата еще не было в церкви. Когда же я взошел на кафедру и повернулся к общине, он внезапно оказался на месте. Во время проповеди слово так сильно коснулось его, что он накло­нился вперед и начал сильно плакать. Бог вновь повстречался ему, и он справился со своим подавленным состоянием.

Возможности полномочного ходатайства и прошения включены и в молитву на языках. Если мы еще более познаем ценность этого дара, то мы и Павла поймем лучше, когда он говорит: «Я более всех вас говорю языками». Он знал о благословении этого дара и рев­ностно использовал его.