Да и не были они людьми – каратели были выше и мощнее любого матроса «Жемчужины».

И всё же ему каким-то чудом удавалось сдерживать их. Команда дралась отчаянно, но уже слишком много тел лежало на палубе, и маловато было тех, кто стоит на ногах. И ещё меньше было шансов победить.
Ларри дралась из последних сил – с тоской думая о том, как некстати их с Патером занесло в гости на «Жемчужину».
И пытаясь разглядеть менестреля в этом клубке дерущихся людей…

Она на минутку зажмурилась, отгоняя от себя грустные воспоминания.
- Все-таки свой корабль я люблю больше. Богиня Калипсо до сих пор приглядывает за нами. И в такие переделки мы попадаем значительно реже. Да и вообще - век пиратства близится к концу. Мы больше охраняем этот мир, чем занимаемся разбоем. Ведь золото – всего лишь золото. Главная ценность – это Время.
- А чего хотят каратели?
- Им, как и Смерти, нужны Ключи. И возможность править этим миром. Они не понимают, что это нереально. Время и судьба, ход истории, много других вещей – то, что люди не могут покорить – не может покорить никто, кроме Того, кто создал их.

Мой корабль – практически неуязвим для карателей. Он погибнет только тогда, когда уйдет в небытие его капитан.
- То есть – когда погибнет капитан Мур? Но ты же только что отдала свое бессмертие!
- Я поделила его между тобой и Питером. К чему вам прозябать в Верхнем Мире? Когда внизу для каждого из вас найдется важное дело? У тебя есть знания, а у Питера – молодость.
- А ты?
- А я – всего лишь женщина. И я – устала. Мое тело – в шрамах.

А сердце – разбито. Мне ведь даже с любовью ни разу не повезло…

ГЛАВА 13.

Каким бы ни был шторм и ветер, и волна, какую бы судьба не припасла одежду, за прошлые грехи расплатимся сполна - чтобы в грядущем дне вновь обрести надежду. Пусть на пути порой нас ждет девятый вал - не каждого из нас он в плаванье погубит. Ведь главное из рук не выпустить штурвал. и к берегу доплыть, где ждет нас тот, кто любит. Ну, а пока Нептун удачу не спугнул, пока глубин морских не суждено измерить, ты будешь повторять "а вдруг не утонул"? И траур не носить, и в возвращенье верить!

- Ты хочешь об этом поговорить? – спросил Павел, состроив умную морду.
Ларри фыркнула: - Вообще-то я хочу переодеться, мой дорогой психолог! И поесть, наконец. Мы же с тобой только кофе утром выпить успели. Сходи, поищи там что-нибудь на кухне. А я пока сниму с себя все это великолепие.

Павел быстренько провел ревизию остатков вчерашнего пиршества.

В наличии были хлеб, сыр, пара луковиц и бараний бок. Он сгреб все это в корзинку, прихватил бутылку какой-то настойки – и вернулся.
Ларри уже успела переодеться, застелить постель и убрать в сундук парадный мундир. И чинно сидела на кровати в ожидании ужина. Или завтрака?

Павел налил им по бокалу.
- Ну, что? За успех предприятия? Ты вроде бы осталась довольна разговором?
- Я довольна тем, что кое-какая фамилия теперь в нужном списке. Остальное – не так важно.
- А что означает «половина» бессмертия?
- Половина – это когда ты сам решаешь – насколько оно тебе нужно. То есть – хочешь быть бессмертным – будь им. Надоело – взял да и умер. От него ведь тоже устаешь. Мне моих четыреста годков хватило за глаза и за уши. К тому же, что страшного-то? Вернусь в Небесный лес. Просто в другом качестве.
- А как же Патер?
- А что – Патер? Он-то как раз бессмертен. И во что бы не вляпался – останется цел. Со мной или без меня. Главное, что вы с Питером, наконец, определитесь – в каком же вы Мире? Давай и за это выпьем.
Павел поразмышлял о том, что никто не спросил его согласия.

Но, с другой стороны, плавать по морям и океанам куда более достойно и интересно, чем торчать в Приюте за стойкой. Или бесконечно бродить по Отражениям. Вот и Питеру тоже достанется кусочек от земного пирога. Причем, размер и вкус мальчик может определить сам. Ларри нашла для них правильное решение. И только для себя она ничего не оставила.
- А про любовь я могу спросить?
- Спрашивай! Ты же теперь вроде, как моя подружка – и у меня нет от тебя секретов.
- Подружка????
- Ну, если я скажу «дружок» - то ты меня неправильно поймешь. А уж окружающие – тем более. Подружку обнять и поцеловать можно совершенно безнаказанно. А «дружок» расценит это как руководство к действию. Или как посягательство на свою персону. А не как простую симпатию.
- Ты и здесь за меня все решила?
- Дорогой мой император! Я бесконечно благодарна тебе за все, что ты для меня делал и делаешь. Ты которую неделю носишься со мной, как с писаной торбой. Ты вернул меня себе. Но тебе-то я зачем??? В любом порту найдется полтора десятка молоденьких дурочек, которые согласятся провести с тобой ночь по самому восхитительному сценарию. А у меня внутри все давно умерло. Что, может быть, и к лучшему. Какая из меня женщина???
- Но целоваться со мной тебе нравилось! А до остального у нас просто руки не дошли.
Ларри улыбнулась. Припомнив – докуда дошли его руки.
- И, тем не менее…
- Но ты же была замужем, аж три раза!
- И что? Первый раз моего согласия никто не спрашивал. Родителям были нужны деньги, а мужу – хозяйка в дом и бесплатная любовница. Он бил меня все двадцать лет. И двадцать лет искал любовника у меня под кроватью. Хотя меня тошнило от него самого – и на мужиков я не заглядывалась. Ни тогда, ни потом. Патер украл мое сердце – потому, что был совсем другим.

Он рассказывал о городе с маленькими цветными крышами на узкой улочке, о бирюзовых водах речки, в которую смотрятся окна домов с цветными переплетами стекол и кружевными занавесками.

О тихо звучащих старых домах и кокетливо выгнутом мостике, об улыбках женщин и гордой линии набережной. Я слушала Патера - и тоже слышала тихую мелодию улицы и что-то вроде соло трубы - на площади.

Мне раньше никогда не приходило в голову, что улицы могут звучать… Рассказывал - или пел? Так странно было узнавать в его песенках то, к чему ты давно привык и не задумываешься, как оно выглядит со стороны! Разве что иногда, быть может, слышишь, КАК оно звучит - когда идешь по улице, и в голову приходят какие-то мелодии. Он говорил о людях. Увидев в них что-то совсем другое – не то, что видела я. И рядом с ним я тоже стала совсем другой.

Но и с ним – не сложилось. Потому, что мы и пожить-то не успели. Слишком много всего случилось: революция, война, наше бегство на юг под пулями в грязных теплушках.

Короткое наше счастье закончились подвалом в Багреевке. Я потеряла жизнь. Потеряла Патера. И потеряла ребенка.
Да, мы нашли потом друг друга. И нашли Питера. Но я не пела мальчику колыбельные. Я не видела – как он делает первые шаги.

Я не помню его маленьким. Зато все время с ужасом думала о тех годах, которые он провел в Отражениях.

Если бы не ты – мы бы никогда с ним не встретились. Но и встретились мы слишком поздно. Какая из меня мать – когда я металась между кораблем и Приютом? И не могла уделить ему должного внимания. И он рос рядом с тобой и Командором. Наверное, ему было хорошо рядом с вами. Но мне-то – плохо. А наш «ремейк» с Патером? В нем даже шанса не было на удачу! Прошлое снова нас свело – и оно же нас и разлучило.
- Но ты все равно до сих пор любишь своего менестреля.
- С чего ты взял?
- Ты всю ночь кричала об этом. Правда, не знаю – кому: ему, мне или себе.
- Ну, вот видишь – значит, тебе тем более надо держаться от меня подальше.
- Ты просто не хочешь, чтобы я к тебе привязался. И горевал, когда тебя убьют.
- И это – тоже. Какой ты у меня понятливый!
- Значит, теперь мне лучше спать на кухне?
Ларри растерялась.
- Ну, почему на кухне? Это же теперь и твоя комната тоже. И, если мое присутствие не слишком тебя напрягает, то давай оставим все как есть.
- Давай – улыбнулся Павел. – Я уже привык, к тому, что ты спишь на моем плече, глупая старая пиратка. Нам ведь еще не пора на Корабль?
- Нет. Мне еще нужно разобраться с бумагами и Приютом. А еще – отпустить Вальтера в Москву. А тебе – позаниматься с Питером фехтованием. И объяснить ему все морские премудрости, которым тебя обучали. И Гатчину я бы с тобой навестила.
- Скажи уж честно – навестила бы Питер и убедилась, что твой драгоценный Патер жив - здоров.
- Ну, к Патеру можно и Командора отправить. Или Питера. И он давно уже не мой. Я же тебе об этом сто раз сказала.
- А что за амулет выдала тебе Смерть?
- Это напоминание. О том, что я должна к ней вернуться. Что-то вроде «черной метки».
- И, как скоро ты должна?
- Через три года. Если буду аккуратна и не наскочу на пулю или удар кинжала гораздо раньше.
- Не наскочишь. Я прослежу.
- Но потом я все равно уйду. И тебе будет больно.
- Зато тебе – не так страшно. Не прогоняй меня! Знаешь, только рядом с тобой я понял одну простую вещь: бывают моменты, когда слова - просто не нужны. И можно молчать вдвоем. И быть настолько вместе, что ни что на свете не может разъединить. И ничто другое в эти минуты - не нужно. И не важно. И не страшно - ни жизнь, ни смерть. Потому, что все происходящее с нами по отдельности - происходит не с нами.

Мы просто смотрим кино - про какие-то другие миры. Где у каждого есть своя роль - от которой в любую минуту можно отказаться. А настоящие мы только тогда, когда можем прикоснуться друг к другу. Поэтому давай с тобой сейчас просто помолчим…

ЧАСТЬ 4. Не возвращаются на круг…

ГЛАВА 1.

Я - черная вода. Ты - желтая земля. Китайский мандарин, заплывший в наши воды. Я рыбкой проскользну под днищем корабля, чтоб провести его сквозь штормы и невзгоды. Я с легкостью могу заполнить пустоту, и подарить тебе простор и бесконечность. А ты несешь в себе нелепую мечту, и путаешь опять мгновение и вечность…

- И какая зараза вчера не закрыла погреб?? поинтересовалась Ларри, сдергивая с Павла одеяло.
- Ёпть – только и сказало его императорское величество.
- Иди, доставай теперь Крысеныша! Вытащить его у меня сил не хватает, а сам он оттуда выбраться не может.
Павел быстренько натянул на себя первое, что подвернулось под руку – и вымелся за дверь. И минут через десять вернулся. Крысеныш опасливо обнимал его за шею и испуганно таращил глаза.
Ларри посмотрела на Павла и засмеялась: - Не, ну я понимаю, что ты – мальчик. Что из шкафа выпало – то и надел. Но халат-то мой ты зачем напялил???
Потом посерьезнела и скомандовала: - Так, клади его на постель. Сними с него все лишнее. И принеси нам по глоточку. Мне – и ему. Я ж не знаю – что там с ним? Так что коньяк не помешает.
Пробежалась руками по худым ребрам, проверила руки и ноги – и облегченно вздохнула.
- Ну, слава Богу! Только вывихнутая лодыжка и десяток ссадин. Сейчас одно вправим, а второе – намажем. Подержи его!
И Ларри умело разобралась с пострадавшей лапой. Крысеныш не успел даже испугаться. Только ойкнул – и тут же оказался намазанным и забинтованным. И уложенным в хозяйскую кровать.
- Я понимаю – вздохнула Ларри, обращаясь к Павлу.

– Вчера мы все жутко устали. И ты торопился меня накормить. Но нельзя же, до такой степени, ни черта не помнить!!! Куда мне теперь это хромое счастье девать? И кто в Приюте вместо него помогать станет? Иди, завари ему имбиря. А потом Питера с Командором сверху вызови.

- И да – повернулась она к мальчишке – как тебя на самом-то деле зовут, Крысеныш?
- Шмуль, госпожа – тихо прошелестело с подушки. – А Крысенышем меня прозвал старина Гиббс. Мы когда-то ходили с ним под одним флагом.
- С Гиббсом? – изумилась Ларри. – На «Жемчужине»??? Что-то я тебя там не видела.
- Нет, госпожа. На «Амстердаме».
- С Коэном Энрикесом?!!! Помню такого. Знатный был пират! Хотя в жилах Коэна не текла королевская кровь, его амбиции сделали бы честь любому гранду или знатному дворянину! Так ты был у него юнгой?
- Нет – всего лишь крысенышем. Вы знаете, что это такое: «слушайся каждого и делай, что прикажут». Я погиб в битве с «Серебряным флотом». Так что юнгой стать не успел. Гиббс посоветовал мне не называть своего настоящего имени – со вздохом добавил мальчик. – Нас и здесь не любят.
- Если кто-то вякнет на эту тему – скажешь мне. Или Командору.
- Он тоже пират?
Ларри улыбнулась: - Нет, Командор у нас по другому ведомству. Но даже я его слушаюсь. И тебе советую. Поживешь с ним наверху – пока лапа не заживет.
- А кто же будет помогать вам в Приюте?
- Питер. Ему тут все равно надо еще кое-чем с Павлом позаниматься. Вот пускай и хозяйничают. А у меня наверху дела. Так что в гости я к вам на днях загляну.
И Ларри потрепала Крысеныша по лохматой голове. Мальчик довольно зажмурился и на секунду прижался к ее руке.

- Что тут у вас стряслось? – громко спросил Командор, заходя в комнатушку и тут же заполняя собой все свободное пространство.

- Да вот – кивнула она на Крысеныша - нырнул в погреб. Император не удосужился крышку закрыть. И не шуми так – пацан, похоже, заснул.
Мне кажется, что опять нашла тебе занятие. Заберешь его к себе? Надо ему лапу полечить немного. А может – и душу…
- Надо – лифт построить – уже вполголоса сказал Командор. - Для транспортировки наверх всех пострадавших в Приюте! Вон и Павел с забинтованной рукой пришел. Что тут у вас происходит???
- Практически ничего. Просто на Большом Совете взрывались зеркала. Потому и рука. И устали мы так, будто вагоны разгружали – вот Павел погреб-то и не закрыл. А мальчишка этого не заметил.

Да и меня ранили не здесь. Так что не ворчи! Тем более, что дотащить до палатки мелкого крысенка – для тебя вообще не вопрос.
- Что еще было на Совете? Обо всем договорились?
- Ага. Потому и катаклизмы случились. Мы от них втроем под столом прятались – я, Смерть и император.
- Дивная компания!!! Ты свое Бессмертие таки отдала?
- Отдала. Зато теперь будет, что вспомнить!
- Теперь с тебя глаз спускать нельзя!
- Ну, почему же? Стреляю я хорошо, фехтую – тоже. Отобьюсь!

К тому же Павел так рвется меня охранять, что даже спит с пистолетом под подушкой. Где его до сих пор носит, кстати? Приют открывать пора!
- Так они с Питером давно по залу шастают. Просто стараются делать это тихо и незаметно. Боятся тебя побеспокоить.
- Гы! Боятся! Значит уважают! Ну и правильно, что тихо – пусть малец поспит немножко. Наплакался он в погребе. Да и я его тут помучить успела. Под глоточек коньяка в качестве анестезии.
- Совсем баба сдурела! Он же мелкий! Сколько ему – десять?
- Двенадцать. И не сдурела ни разу. Обезболивающего здесь нема – так что обошлись подручными средствами. Давай, заворачивай его в одеяло – и тащи наверх. Сейчас только одежонку его соберу.
Командор подхватил мальчика на руки. Тот попытался проснуться.
Но домашний Бог Небесного леса тихо прошептал ему на ухо: - Гуте нахт.

И Крысеныш затих у него на руках.
- Нашли друг друга – улыбнулась Ларри. – Вот и славно трам-пам-пам! До свидания, Шмуль! До завтра, Командор!

Ларри закрыла за ними дверь, слегка прибралась в комнате и вышла в зал. Прошла в свой любимый угол и спряталась от народа за чучелом неопознанного животного. Надо было подумать.
- Тебе чего-нибудь принести? – спросил Питер, тут же появившись рядом.
- Да. Кофе – и покрепче. Как ты тут? Справляешься?
Питер утвердительно кивнул и исчез.
Ларри достала листок бумаги и начала копаться в кармане в поисках ручки. Но ее там не оказалось. Зато из табачного дыма возник Павел – собственноручно притащив ей кофе.
- Блин! Ну что вам всем от меня надо??
- Ты просила кофе – невозмутимо ответил император, ставя на стол дымящуюся чашку. И усаживаясь рядом.
- Принес? Ну и иди себе.
- Ты на меня все еще сердишься? Ну, прости меня, дурака, не уследил за порядком.
- За отсутствие порядка ты перед малышом извиняйся! Ладно, раз уж ты все равно здесь – слушай мои распоряжения.

Первое - остаешься с Питером на хозяйстве. Второе – в свободное время занимаешься с ним стрельбой и фехтованием. Результаты я лично проверю. Третье – вспоминаешь все, чему там тебя учили по морской части…
- А ты?
- А я допью кофе и пойду спать. Раз уж подумать спокойно вы мне здесь все равно не даете. А к ночи мне нужно подняться наверх. Я обещала отпустить Вальтера в Москву. Так что посидим с ним у костра, обсудим детали. Выдам ему «адреса, пароли, явки» и прочие ценные указания.
- Ты все-таки меня прогоняешь?
- Не пори чушь! Я всего лишь исчезаю из Приюта да и то ненадолго.

У меня дел полно – а времени мало. Или ты думал, что я вечно буду торчать с тобой в койке? Так ведь тебе с этого все равно проку мало: ничего такого у нас с тобой не было. Ну, целовались – так с кем не бывает? После бутылочки-то коньяка. И потом – тебе самому тупо надо отоспаться. Чтобы заниматься первым, вторым и третьим по полной программе. Если я останусь, то ты так и будешь всю ночь караулить мои кошмары. А потом засыпать за стойкой. Опять же Питеру тоже надо где-то спать. Можешь постелить ему на сундуке – если он постесняется разделить с тобой кровать. А мне удачно перепадет Валькина палатка. Вот там я, наконец, и подумаю – как жить дальше?
- Разберемся! – вздохнул Павел. – С Питером у вас дома мы как-то не ссорились на одном диване. А в остальном я надеюсь, что ты меня не обманываешь.
- Насчет того, что я ненадолго? Сама надеюсь. К тому же, я все равно буду сюда иногда спускаться. А наверху еще надо будет Смерть навестить – на официальном уровне. И при полном параде. Когда я определюсь с Грядущим. Поэтому вы за камзолом моим - тоже приглядывайте, и мышей в сундук не напустите.
- Да я не только о Приюте. Еще и о нас с тобой.
Ларри задумчиво повертела в руках пустую чашку. И внимательно посмотрела Павлу в глаза: - Я и над этим должна подумать. Личные глупости тоже попадают под категорию «как жить дальше?» - наряду с Приютом и Кораблем.

ГЛАВА 2.

Если прошлым можно жить – почему нельзя вернуться? Задержаться, оглянуться и судьбу наворожить. Если в прошлом так светло, если так синеют дали, почему мои печали, утолить не суждено?..

Ларри с Вальтером лежали в палатке и придавались воспоминаниям.
- А как тебя-то занесло на Синие озера?
- Это Патера занесло. И Джу. А я просто утащилась следом. Однажды в «Морском Единороге» эти двое опять решили «порогаться» песенками. Но из кабака хозяин их выставил. И они отправились в лес. А там уж вы все и случились на стоянке у Большого Гарри.

Вальтер задумчиво приподнял бровь, припоминая: - Гарри???
- Блин! Память твоя девичья! Вы с ним еще твою машину с пеньков снимали!!! Только лучше бы она там и осталась! Может, и ты бы тогда уцелел…
- А надо ли? Тогда все было плохо: и в душе, и в семье, и в стране.
- Ты бы это матушке своей объяснил!
- Я пытался. Потом. В Вербилках.
- Упс! Значит, ей тогда не показалось? Ты – приходил?!! Тот светящийся шар в темном небе – это была твоя душа???
- Приходил. А ты откуда знаешь?
- Она мне рассказывала. И даже место показывала. Мы же с ней потом много лет дружили. И я у нее в Москве останавливалась. В твоей комнате, между прочим.
- А теперь выживаешь меня из палатки!
- Я не выживаю. Просто отправляю тебя с поручением – а в Прошлое или Грядущее – ты сам решишь.
- Где родители лежат – знаешь?
- Конечно! Там же, где и ты – на Останкинском. Памятник там у тебя интересный: куда не встанешь – все ты в глаза смотришь…
- Ты ко мне туда приходила?
- Я и сейчас иногда хожу. К тебе. И к ним. Подумать о Прошлом…
- Но – почему? Мы же с тобой и знакомы-то толком не были?
- Наверное, именно потому, что подружиться так и не успели.
- Как жаль, что идея с Приютом пришла тебе в голову слишком поздно! Я бы еще успел навестить своих…
- Это была не моя идея – а Командора. Он мне однажды приснился. На той самой площадке – между Мирами. Мы стояли на ней, обнявшись, а потом он ускакал вниз. А я осталась там – все еще чувствуя на себе его теплые руки…
- Но, ты ведь и так могла увидеться с ним в Небесном лесу!
- Увидеться – да. А поменяться местами – нет. И к тому же, Небесный лес слишком большой. Я не сразу его здесь нашла. Тут же уровней – до чертовой матери! А со Смертью мы тогда были в очень натянутых отношениях. И я не могла спрашивать ее о каждом…
- А сейчас – в каких вы отношениях?
- Сейчас – в нейтральных. Я же теперь ношу ее амулет – и должна сдаться ей на милость через три года.
- Зря, наверное.
- Ничего не зря! Я выкупила у нее земную жизнь для своего сына. А заодно – и для Павла.
- Что у тебя с ним? Если не секрет?
- Ничего. Просто иногда спим в одной постели.
- И ты называешь это «ничего»?!! – рассмеялся Вальтер.
- Солнце мое, я точно так же иногда сплю в твоей палатке. Или в палатке Командора. Разве это что-то меняет в наших отношениях?
- Ну, мы вроде бы – просто тени. А он все-таки живой мужчина.
- Ага, был когда-то! Пока заговорщики не прибили. И насчет теней я бы тоже поспорила. Вот, например, одна такая большая тень, в лице Командора, исправно таскает сюда вполне еще живую меня. Ну – или полуживую. Когда со мной что-нибудь приключается.
- А кого он приволок с собой на этот раз?
- Одного своего мелкого соплеменника. Не слышишь разве – как они там чирикают по - своему? Вместо того, чтобы спать. Порычать на них, что ли?
- Да пусть чирикают! Им-то куда торопиться? У них – впереди Вечность.
- Ну, если никто здесь все равно не спит – то, может быть, к костру пойдем? Споешь мне свое «место на распятии»?
- Которое «вакантно»? А может – повеселее что-нибудь?
- Да не помню я у тебя ничего веселого-то. Ладно, потом разберемся!

Лучше забери у меня гитару из-под ног – а то рухну на нее, пока отсюда выберусь. Вечно у тебя в палатке бардак!
- Ну, вот и наведешь порядок, пока меня не будет. Только ничего ценного не выкидывай!
- Ага. И как это я совмещу??? Порядок – с количеством?
- Господи, Ларри! Чтобы – ТЫ – да не придумала, как?
- Я, Валечка, вообще-то - пиратка, а не выпускница Смольного института!
- Но Приютом-то ты командуешь вполне успешно.
- Ага. Только ключевое слово – КОМАНДУЕШЬ. Ладно, хватит препираться! Пошли песни петь!
Бард с Синих Озер пошептался с костром, подложил в него дровишек и быстренько сварил кофе. Аккуратно подал Ларри кружку и взял в руки гитару. Слегка пробежался по струнам – и задумчиво спросил: - Скажи, а матушка стояла у окна, когда ты от нас уходила?
- Всегда. И, когда я к ней бежала – тоже. Я же ей звонила, что еду.

Хотя мне всегда казалось, что у этого окна она ждет не меня. А тебя...
Вальтер помолчал. Провел по лицу рукой – то ли надевая на него маску, то ли ее снимая. И запел…

Снег сегодня зачем-то черный, век сегодня уже двадцатый, и вопрос этот наш спорный не решат ни декрет, ни солдаты. От такой постановки вопроса дрогнул мир, и на миг – замер. Ты сказал – умереть просто. Я ответил, что смерть – экзамен…

ГЛАВА 3.

За окошком воет вьюга, снег стучит в окно. Знаю я – любить друг друга нам не суждено. В хрупком воздухе морозном умирает ночь. Всё случилось слишком поздно, и нельзя помочь. Догорают тихо свечи, меркнет слабый свет. И ложится мне на плечи груз прожитых лет…

Проснулась Ларри от песенки Вальтера.
- Он что – вернулся? – удивилась она, выныривая из остатков сна. – Я же проводила его до лестницы – и точно помню, что он ушел вниз.
И только окончательно проснувшись, поняла – что поет не Вальтер.
- Я рисую кораблик. Забери меня, маленький! – выводил звонкий детский голос.
- Хм. И ведь в ноты попадает! А мы эту песенку-то ночью всего один раз спели. Неужели – Крысеныш?!!
И Ларри полезла из палатки настолько быстро, насколько это позволяли разбросанные вещи. Рюкзак-то Вальтер с вечера собрал. Но ночью вспомнил, что не положил в него свою любимую трубку. Вот через последствия этих поисков она и пробиралась сейчас к выходу.
На маленькой скамеечке у костра сидел ее вчерашний пациент и пел, отбивая ритм на закопченной кастрюле. Судя по всему, Командор усадил его туда чистить картошку. Но про задание мальчишка начисто забыл…
- Привет, Шмуль – сказала Ларри, поправляя на себе рубашку и приводя в порядок растрепанные волосы.
- Ой! – испуганно пискнул Крысеныш. – Я разбудил вас, госпожа?
- Все нормально – улыбнулась Ларри. – Это было не самое худшее пробуждение.
- Но вы же так поздно легли! И почти не спали.
- Вы не иначе - тоже. Кстати, где Командор?
- Он с Генрихом за дровами ушел. А меня на хозяйстве оставил.
- А ты песенки поешь? Вместо того, чтобы картошку чистить? Да не бойся! Я не стану тебя ругать. Ты хорошо поешь. А с завтраком мы сейчас вместе разберемся.
Ларри сходила за ножом и села рядом.
- Я и не знала, что ты умеешь петь. В Приюте ты молчал. Я даже долго думала, что ты – немой.
- А с кем мне там было разговаривать? Да и петь там некогда. И нечего. То, что там пели наши посетители, меня не впечатляло.
- Ну, надо же – не впечатляло!!! А разве тебе не нравилось - В кейптаунском порту, с пробоиной в борту, «Жанетта» починяла такелаж?
Мальчик отрицательно помотал головой.
- А «крокодилы, пальмы, баобабы»?
Крысеныш смущенно улыбнулся: – Нет.

- С ума сошел? Это же Городницкий, деточка!

Да и первую песенку – тоже ваши написали. Не помню, правда, в котором веке.
- Мне понравилось то, что пел Вальтер…
- Скорее – как. Чтобы понять – о чем он поет, тебе сначала Историю России надо изучить. А ты и про свою-то Голландию ничего не знаешь! Или где ты там родился?
- О чем это вы тут беседуете? – спросил Командор, внезапно появившись из кустов, как черт из табакерки. – И что у нас с завтраком?
- С завтраком – все нормально. Картошка почти готова. А беседуем мы о тесной связи тематики песен с историей государства.
- О! Ларри села на любимого конька! Трудная судьба авторской песни – в лицах и биографиях?
- Ну, пока только в фамилиях – улыбнулась Ларри. – Ты свое-то ему пел чего?
- Ага. Пел. Пока он тут с хромой лапой в палатке валялся.
- И что заценил ребенок?
- «Бессаме мучо».
- Ох, и ни фига ж себе! Рановато ему еще про любофффь!
- Ничего не рановато – буркнул Крысеныш. – Это почти про вас с Патером песенка, госпожа хозяйка. Только на самом деле это ВЫ с ним прощаетесь.
- Откуда тебе знать – ЧТО у меня с Патером, зверушка ты мелкая????
И Ларри беспомощно оглянулась.
- Тут что – глашатаи по лесу шатались? Всем про меня докладывая?
- Нет – вздохнул мальчик. – Вы сами господину императору рассказывали, когда вернулись. Просто слишком громко.
- Интересно – подумала Ларри. – Что еще мы делали с Павлом «слишком громко»?
И жалобно посмотрела на Командора.
- Шмуль, дружок: обсуждать чужую личную жизнь, по меньшей мере – некрасиво. Тем более, что у Ларри и без этого проблем хватает. Я ведь правильно понимаю?
- Ага – грустно вздохнула Ларри. – И с Приютом я пока не разобралась. И с Кораблем.
- Что не так с Приютом? Там же сейчас два апостола – Петр и Павел – улыбнулся Командор.
- Два оболтуса – хотел ты сказать? Так ведь это они ПОКА там. А потом я их на Корабль заберу. И сама туда перебазируюсь. И кто у нас в сухом остатке и в моем переднике – ты да Генрих? Его к стойке подпускать нельзя – он за одну ночь годовой запас спиртного переведет. А тебя туда ставить – вроде как не комильфо, солнце ты русской словесности…
- И что делать?
- Я отправила Вальтера с поручением найти для этих дел Мышку. Но понятия не имею – что у барышни нынче с личной жизнью? И получится ли у него уговорить ее сюда подняться.
- А сказать, что это ПРИКАЗ?
- Я, дорогой мой, Мышке приказывать не могу. Девочка и так почти четыреста лет со мной на Корабле проболталась.

И кроме пиратских рож ничего не видела. Ну, забирал ее Патер иногда с собой – на другую жизнь посмотреть. Так ведь это еще большой вопрос – кто у кого там нянькой был? Образ жизни, который я веду ни Джим, ни Мышка не выбирали. Я же их не спрашивала – хотят ли они со мной плавать? Вот и вышло, как в анекдоте: «мои соседи слушают хорошую музыку – нравится им это или нет».
- Внуки тебе жаловались?
- Нет. Я, как бы совсем не та инстанция, куда жаловаться-то можно…
- Зато, какая у них жизнь интересная – мечтательно протянул Крысеныш.
- Это, мой дорогой, с какой стороны смотреть! Изнутри – или снаружи. Снаружи – у меня и с Патером все было не так плохо – вздохнула Ларри. - В семейной жизни надо быть женщиной. А я так и осталась пираткой…
- Зачем же вы пошли в пираты, госпожа Ларри? – робко поинтересовался Крысеныш.
- А я и не шла – просто так сложилось исторически. Корабль был платой за жизнь и душу менестреля. Я не могла отказаться.
- Вы его любили?
- Я и сейчас его люблю. Но, видимо не так, как ему нужно…
- А как же Павел?
- А Павел – просто друг. Ему не надо ничего доказывать. С ним я могу быть любой: больной, слабой и даже не слишком трезвой – улыбнулась Ларри.

– А еще с ним можно и подраться, и подурачиться, и поцеловаться.
К тому же именно он когда-то вывел Питера из Отражений. И я помню об этом даже среди самой идиотской ссоры. И в итоге могу простить ему все, что угодно. А Патер сто лет назад затащил нас в проклятую Ялту. И забыть это у меня не получается – хоть убейся! Ладно, хватит о пустом. Как говаривал один замечательный бард – «морды будем после бить, я – вина хочу!».

ГЛАВА 4.

У, побывавших на краю, давно местечко есть в раю. И ключик от увиденного рая. А я над пропастью стою, до звезд руками достаю, и не пытаюсь отойти от края..

Вместо того, чтобы думать, если не о Вечном, то хотя бы о важном, Ларри который день валялась в палатке. С улыбкой прислушиваясь к тому, как Командор учит Крысеныша играть на гитаре.

Какой-то мудреный аккорд никак тому не давался – и расстроенный Командор, поворчав, отправился куда-то в гости. А мальчишка остался терзать инструмент.
- Подходящий момент, чтобы прогуляться – подумала Ларри, нашаривая в кармане палатки остатки сигарет. Порядок у Вальтера она так пока и не навела – и не знала, есть ли у него запасная трубка.

Ей было тепло и уютно валяться в этом беспорядке, зная, что кофе ей сварят по первому требованию. И поесть тоже чего-нибудь принесут. Но иногда хотелось и на волю.
- Вы далеко, госпожа? – спросил Шмуль, откладывая в сторону гитару.
- Да вот, хочу к озеру прогуляться. И заодно навестить Белую лошадь. У нас там хлеба и сахара нигде не завалялось? А то пошли – покормим. Ты сам-то дойдешь?

Они сидели на деревянных мостках, смотрели на воду и молчали.

А лошадь, фыркая и вздыхая, топталась в ближних кустах – в надежде на еще один сладкий подарок. Волны тихо шурша, набегали на песчаный берег и откатывались обратно.
- Какое у тебя красивое имя – Шмуль. Как будто камушек в воде перекатывается – улыбнулась Ларри. – Не то, что мое – похожее на свист клинка. А еще оно у тебя созвучно слову «шмель» - ты ведь носишься по Приюту приблизительно с той же скоростью.
- Имя у Капитана должно быть таким, как у вас. Чтобы команда не расслаблялась – хихикнул Крысеныш.
- Не надо мне сейчас про команду. Вот Вальтер вернется – тогда и станем о Корабле говорить. А пока я о нем и слышать не хочу!

И вообще – иди уже на стоянку. Пока Командор не вернулся и не кинулся нас разыскивать.
- А вы?
- А я, пожалуй, сначала искупаюсь.
- Искупаетесь? Сейчас??? Вода же в озере холодная!
- Зато кровь – горячая – фыркнула Ларри, прикидывая, куда можно будет пристроить снятую одежду.
- Я не могу вам помешать, но должен быть уверен, что с вами ничего плохого не случится.
- Да я плаваю, как рыба! Что со мной может случиться? Ладно, оставайся. Поработаешь мебелью – подержишь шмотки. Только, чур, не подглядывать!
Ларри быстро разделась, подошла к краю мостков, зажмурилась – и шагнула вниз. Ледяные брызги, взлетевшие над поверхностью воды, рухнули обратно. Накрыв собой и старенькие мостки, и сидевшего на них Крысеныша. Он только поежился, не решаясь вытереть мокрое лицо. Да покрепче обнял хозяйскую одежонку.
- Твою-же-бога-душу-христофорова-колумба-мать!!! – внезапно раздался у него за спиной сердитый голос. – Что тут у вас происходит?!!!
От испуга Шмуль открыл глаза – и обернулся.

На краю мостков, в полном парадном облачении стоял злющий Павел. - И где эта лошадь полковая?
Мальчик догадался, что речь идет о Ларри. И втянув голову в плечи, только махнул рукой в сторону озера. Прекрасно понимая, что шанс получить по шее у него велик, как никогда. Причем, при отсутствии хозяйки рядом, выгребет он сейчас за двоих.
- Нет, ну я понимаю, что запретить ей ты ничего не можешь. Но прибежать и доложиться, что эта чертова баба возомнила себя акулой, можно?
- Скорее – селедкой – вздохнул Крысеныш. - Акулы в теплых морях плавают.
И таки получил свой подзатыльник.
- Не тронь ребенка! – рыкнула Ларри, высунув из воды голову и держась за край мостков. – Лучше возьми у него мои шмотки и подай мне руку.
- Брысь! – скомандовал Павел, забирая у Крысеныша ее одежду. – Костер там разведи, быстро!
Мальчишку, как ветром сдуло. А Павел выдернул пиратку из воды и поспешно набросил на нее куртку.
- Откуда ты здесь взялся? – спросила Ларри. С трудом натягивая на мокрое тело любимое «камуфло».
– Тебе же вход наверх заказан?
- У меня пропуск имеется – буркнул император. И довольно ощутимо дернул ее за мокрые волосы, поинтересовавшись:

– В своем ли ты уме? Мы тут всей стаей с тобой носимся, лечим, в чувство приводим – а тебя лихоманка в озеро несет. Да еще в марте месяце!!
- Зато теперь – бодрячок! – улыбнулась Ларри. – А вам слабо будет нырнуть, ваше величество?
- Я на глупые подначки не введусь! Иди, сохни быстрей да переодевайся. За тобой Смерть посылала, а тебя, заразы, на месте вечно нет!
- И чего ей надо?
- Откуда мне знать? Я там бумагу какую-то для тебя приволок. Но, сам ее, естественно, не читал. Лежит в палатке. Так что поторапливайся!
- Быстро все равно не получится. У меня лапы замерзли – грустно вздохнула Ларри. – Никак не могу пуговицу на куртке застегнуть.
- Ну, вот! А говорила – бодрячок! Иди сюда, горе ты мое – помогу…

ГЛАВА 5.

Я еще пишу тебе "дорогой" - я привыкла к слову за много лет. Но теперь я стала совсем другой, и меня, вчерашней, потерян след. Я еще стою за твоим плечом, только я сегодня уже не та. И слова давно уже - ни о чем: пустота внутри меня, пустота. Соломон твердил нам, что "все пройдет" - вот и я не птица в твоей горсти. Злое слово, знаешь ли, больно бьет - и что толку после твердить "прости"? Что с собой мне делать - пойти в кабак? Бить посуду, пить, закрутить роман? Я матросский нынче курю табак - потому, что знаю: любовь - обман.

Ларри, закутанная в спальник, сидела у костра с огромной чашкой и, не спеша, пила из нее горячий чай. И наблюдала, как Павел пытается приладить к тенту старое одеяло.
- Зачем ты это делаешь?
- Затем, что тебе надо где-то переодеться. Надевать камзол в палатке несколько проблематично. А устраивать при ребенке стриптиз тоже ни к чему.
- Ерунда! Он отвернется.
- Я отвернусь – подтвердил мальчишка.
- Идите в пень! Желательно оба! Вернее, ты, юноша иди и притащи ее ботфорты. И прихвати заодно конверт, который лежит в палатке. А вы, девушка, пожалуйте сюда: штаны и рубашку я уже принес.
Ларри вздохнула, поставила на землю чашку, поправила просохшие волосы – и пошла одеваться.
- Ну, что там? – спросил Павел, поправляя на ней ремень.
Она вынула письмо и быстро пробежала его глазами.
- Волнуется, что бумагу не подпишу. Причем настолько, что даже на рюмку кофе приглашает. Еще и с тобой вместе. Кстати, а как тебя стража-то наверх пропустила?
Павел достал из кармана платок с монограммой.
- Я же его не просто так у себя оставил. Вот он и пригодился. Стражники меня не только пропустили, но и шпагами отсалютовали.
- Ну, ты же не в переднике моем поперся. Вон – какой красавец! – улыбнулась Ларри.
- Ты – тоже ничего – ответил Павел, любуясь своей подружкой.
- Это и плохо – вздохнул у них за спиной Шмуль.
- Почему? – хором изумились две высокопоставленные морды.
- Потому, что Смерть – женщина. А вы, госпожа хозяйка, просто неприлично красивы. И мужчина, который рядом с вами – тоже достаточно хорош. Она будет ревновать. Оно вам надо?
- И что ты предлагаешь? Надеть камуфляж?
- Я видел у вас в палатке джинсы и свитер. А для господина Павла можно что-нибудь попросить у Генриха – мне кажется, что они одного роста.
- А ведь мальчишка прав – сказал Командор, с интересом слушавший их разговор.
- Опять – раздеваться??? За сегодня это уже – третий раз! Даже – четвертый, если считать, что спать я падала явно не вчера.
- Ну, в озеро сама полезла – так что не ной! А в порядке компенсации за моральный ущерб, ляжешь спать одетой.
- Вот еще глупости! Я четыреста лет в каюте проспала – одетой.

Еще и с пистолетом под подушкой! Ладно, так и быть. Крысеныш, уноси камзол!
Она забралась в палатку и минут через десять появилась в скромном синем свитере и черных джинсах. Рыжие кудри скрывала старенькая бандана.
- Так лучше?
- Ага. В толпе на Невском я бы на тебя внимания не обратил – съехидничал император.
- А вас таких – вообще вагон – парировала Ларри, критически оглядывая его костюм. Джинсы на Павле могли бы сидеть и получше, да и клетчатая ковбойка была ему слегка великовата. Зато кожаная жилетка вполне подходила и к тому, и к другому. Вид у императора был почти ковбойский.

Не хватало только шляпы и пистолетов.
- Шмуль! Выдай ему мою треуголку. Его головной убор с этим нарядом не монтируется. А макушку надо чем-то прикрыть.
- Зачем? – удивился Павел. – Мы ж не в церкви!
- Затем. Снимая шляпу, ты оказываешь знак уважения. Тебе с этой теткой лучше не ссориться. Так что не спорь, надевай – и пошли!

- Мы тоже, пойдем, пожалуй. Надо Питеру в Приюте помочь – сказал Командор. - Кто знает – надолго ли вы там застрянете? И скоро ли вернетесь?

- А ты, оказывается – весьма галантный мужчина! – Ларри засмеялась и шутливо ткнула императора в бок. – Ты так лихо ухаживал за Смертью!
- Отож! Все ж таки я царских кровей! И политесу меня учили.
- Вот только зачем ты тогда напился, как последняя свинья?
- Ну, дык! Дама смотрела на меня крайне заинтересованно. Вот я и надрался – с испугу. Боялся, что не отпустит.
- А зачем ты рассказал ей мою историю?
- Чтоб не завидовала. И поняла, что ты просто «раб лампы», т. е., тьфу! – Ключей. И что делиться ими ты не от жадности не хочешь. К тому же, она теперь в курсе, что ты – просто такая же несчастная женщина. А это сближает.
- Вот уж не надо мне ТАКОЙ близости!
- Но, ведь это лучше, чем «вечный бой», не правда ли?
- Ну, может в чем-то ты и прав.
Они вернулись на стоянку – «счастливые и довольные» - как любят писать в детских книжках. У костра обнаружился только Генрих. Он быстренько сдал им дела и тут же куда-то засобирался.
- А где остальные? – спросила Ларри.
- В Приюте. И сказали, что там и заночуют. Так что Павел может на свое рабочее место не торопиться.
Павел, собственно, никуда и не собирался. Просто тихо заполз в палатку, и тут же уснул. Даже сапоги не сняв.

А Ларри осталась у костра варить кофе и размышлять над смыслом жизни.
- Вообще-то, если разобраться, не так уж и плохо я жила. Ну, да – бывали черные полосы. Мой первый брак счастливым не назовешь, но тогда – все так жили. И я-то из него успела сбежать – в отличие от остальных.
На Корабле жизнь была трудной – но, ни разу не скучной. Хвала Гектору – он быстро обучил меня всем морским премудростям. Славно мы с ним походили по морям и океанам! И, даже тот страшный бой с карателями для нас с Патером закончился вполне благополучно. Нас вынесло совсем в другую жизнь. И мы были с ним по- настоящему счастливы – хоть и не долго. А революцию и Гражданскую войну никто предугадать не мог. Ни один век не обходится без войн и потрясений.
«Что было бы, если…» На эту тему не стоит думать. Того, что случилось, нельзя было избежать, поступай как угодно. Почему же где-то в глубине души, я так и не смогла простить Патера? Ведь я любила его. И уже знала, что, разумеется, смерть – никакой не конец. И все продолжается и после смерти. Да, сто лет назад он принял неправильное решение. Но, сколько нас тогда было, оказавшихся в неправильном месте в ненужное время?! И убитых только за то, что кто-то посчитал нас врагами. Но остальных-то убили навсегда. А мы вернулись. И даже сына в Отражениях нашли. Другое дело, что мы уже не могли жить вместе: все втроем. Нижний и Верхний мир невозможно соединить в одно. Разве что в Приюте – да и то мимолетно.

Патеру не пришлось выбирать между мной и сыном. Он просто принял правила игры. Но я-то – между ними выбирала. И, видимо, снова обиделась на менестреля – теперь еще и за это. Одним словом – бедный Патер! За что ему все это? Хотя, с другой стороны, без меня его бы давным-давно не было. И песен его – тоже. И спустя четыреста лет имени его уж точно никто бы не вспомнил!

ГЛАВА 6.