Молотов хотел 18.6 говорить с фюрером». 8 page

28 августа 1942года Берия снял генерал-майора Сергацкова с командования 46-й армией и назначил на его место генерал-майора Леселидзе. Ну, допустим, Берия был к Сергацкову несправедлив. Но кто мешал тому развернуться во весь свой военный талант позднее? Однако Сергацков и дальше воевал средне и с должности командира 11-го гвардейского стрелкового корпуса в январе 1944 года был «по состоянию здоровья» переведен «командовать» кафедрой общей тактики Академии имени Фрунзе. Хотя прожил потом с «плохим здоровьем» не так уж и мало. Скончался в 1975 году в Москве на 77-м году жизни.

А что же генерал Леселидзе? Родился в Грузии в 1903 году, в Красной Армии с 1921 года. Войну начал на Западном фронте начальником артиллерии 2-го стрелкового корпуса, храбро воевал под Москвой. После Кавказа воевал на Кубани, на Украине, в 1943 году стал генерал-полковником, был смертельно ранен и 21 февраля 1944 года скончался от ран в московском госпитале. Герой Советского Союза (посмертно). Воевал за свободу Грузии, погиб за Украину, а если уж совсем точно — за нашу Советскую Родину.

«Крестником» Берии стал и ровесник Леселидзе — будущий маршал Андрей Гречко, назначенный 8 сентября 1942 года командующим 47-й армией. Правда, позднее о таком «родстве» Гречко помалкивал.

ИТАК, в чисто военном, отчасти даже — полководческом, отношении Берия не «провалился». Однако без преувеличений выдающейся оказалась роль Берии в организа-

ции тыловой поддержки фронта. Я опять прибегну к обширной цитате из тома 2-го «поспеловской» 6-томной «Истории... войны» издания 1961 года (в редакционную комиссию которой входил и Гречко), а потом этот текст проиллюстрирую еще одной цитатой.

Итак:

«...9 сентября в республиках Закавказья было объявлено военное положение.

В связи с тем, что основные коммуникации, связывавшие Закавказье с индустриальными районами страны, оказались перехваченными врагом, в Закавказье по заданию Государственного Комитета Обороны был увеличен план выпуска военной продукции... Многие предприятия, особенно местной промышленности, целиком переводились на производство боеприпасов, вооружения и снаряжения для армии... Увеличение производства военных материалов в Закавказских республиках позволило Государственному Комитету Обороны сократить централизованные поставки войскам, оборонявшим Кавказ. Находившиеся в Закавказье войска получали теперь из промышленных центров страны лишь важнейшие виды боевой техники — самолеты, танки, орудия. Минометы, автоматы, гранаты, патроны, различное снаряжение и обмундирование производилось на месте».

Это ведь тоже все Берия, уважаемый мой читатель! Все это было сделано в Закавказье во время его пребывания там и в немалой мере 6 силу его пребывания там. Конечно, тут речь об усилиях миллионов людей. Но исходный импульс этих усилий — он. Осенью 1941 года он обогатился новым опытом куратора оборонного производства и теперь использовал его, как говорится, «на полную катушку».

Причем надо помнить, что битва за Кавказ проходила на фоне начинающегося сражения за Сталинград, и поэтому Берия и его товарищи в Закавказье тоже защищали его, позволяя перебрасывать туда максимум возможного за счет того, что Кавказ начал делать многое сам.

А теперь — «конкретная», иллюстрирующая цитата. Начальник Главного артиллерийского управления РККА маршал артиллерии Яковлев в своих мемуарах пишет:

«...одновременно со Сталинградским сражением развернулась и грандиозная битва за Кавказ. Причем на огромном фронте, простирающемся от Черного до Каспийского морей. И если снабжение вооружением и боеприпасами наших войск в районе Сталинграда было трудным, то кавказская эпопея в этом отношении вообще явилась непревзойденной по своей сложности...

Подача обороняющимся здесь войскам вооружения и боеприпасов... должна была идти кружным путем — через Среднюю Азию, Красноводск, Баку...

Однако транспорты шли...

С огромной нагрузкой работали и промышленные предприятия Закавказья. Под руководством Центральных Комитетов Коммунистических партий Грузии, Армении, Азербайджана (работой которых руководил Берия. — С.К.) они, переключившись на военное производство, дали фронту тысячи орудий, минометов и боеприпасов.

В это трудно поверить, но было и так. Как-то мне доложили, что в Баку создано нечто подобное снаряжательному заводу. Причем на базе... городского утильсырья. А в Тбилиси для этого приспособили здание бойни. И вот на таких-то «заводах» за пять месяцев работы было снаряжено 647 тыс. ручных гранат, 1,2 млн. мин, 549,5 тыс. артиллерийских снарядов!»

Яковлев восклицает: «Это ли не проявление беззаветной преданности трудящихся Закавказья своей социалистической Родине!» Да, верно! Но это же и лишнее доказательство того, как Берия умело организовывал этих трудящихся.

А еще нельзя было упускать из виду тот факт, что рядом была хотя и нейтральная, но при ухудшении ситуации готовая войти в Закавказье Турция. Она ведь это уже двадцать лет назад проделывала... И как раз в компании с Германией. Берия учитывал и этот момент, в самые критические дни сдерживая у армейцев соблазн снять войска с границы для усиления фронта. Уж довоенный лидер Закавказья и его уроженец понимал, что в результате может возникнуть опасный соблазн у турок.

Критическая ситуация заставляла продумывать все варианты — вплоть до худшего. Судоплатов свидетельствует:

«Опасения, что Тбилиси, да и весь Кавказ, могут быть захвачены врагом, были реальны. В мою задачу входило создание подпольной агентурной сети, на случай, если Тбилиси оказался бы под немцами. Профессор Константин Гамсахурдиа (отец Звиада Гамсахурдиа) был одним из кандидатов на пост руководителя агентурной сети в Грузии. Он являлся старейшим осведомителем НКВД. К сотрудничеству его привлек еще Берия... По иронии судьбы, перед войной он был известен своими прогерманскими настроениями... Мне он показался не слишком надежным. К тому же весь его предшествующий опыт осведомителя сводился к тому, чтобы доносить... а не оказывать... влияние...»

Вот оценка мингрела Гамсахурдиа, с которой нельзя не согласиться и которую дал ему русский подчиненный другого мингрела — Лаврентия Берии. Да, как я уже сказал, он был на Кавказе своим, потому что Кавказ был ему свой. Берия в любом, конечно, случае выкладывался бы на Кавказе до конца, как и на любом другом участке фронта, куда его послал бы Сталин. Однако на Кавказе Берия защищал не только большую Родину — Советский Союз, но и родину «малую»... Так что для общей мобилизации Закавказья на борьбу кавказец Берия был идеальной фигурой во всех отношениях. Он здесь родился, он здесь был как рыба в воде, он имел авторитет, он опирался на людей, им же в свое время найденных и выдвинутых.

В «поспеловской» «Истории...» на странице 467 говорится о том, что в ноябрьских 1942 года боях за Орджоникидзе погиб член Военного совета Закавказского фронта, первый заместитель Председателя СНК Грузии А.Н. Саджая... А ведь это был один из наиболее опытных грузинских чекистов, воспитанный Берией.

За время войны на разных фронтах побывали представителями Москвы разные люди и в разные времена: Жуков, Василевский, Ворошилов, Маленков, Каганович... Кто-то на ситуацию оказал большее влияние, кто-то — меньшее... Однако роль Берии в защите Закавказья (и, между прочим, также в подготовке операций на Северном Кавказе в марте—апреле 1943 года) во все еще не написанной объективной

истории войны должна быть выделена особо. Пожалуй, ни в каком другом военном случае личность так ярко не проявила свое влияние, мощно содействуя коллективному успеху. И пора бы это признать!

НАСТУПИЛ 1943 год.

14 апреля из НКВД был вновь выделен НКГБ, и Всеволод Меркулов вновь стал самостоятельным наркомом, однако на загрузке Берии это не сказалось, потому что, снимая с него одни проблемы, Сталин «подбрасывал» ему другие... Да и не Сталин, а сама жизнь: надо было все так же много работать в экономике, надо было налаживать дела в освобожденных районах.

Да и в НКВД появлялись новые направления работы... В стране, особенно там, где долго длилась оккупация, возрос бандитизм, в том числе и политический. Возникла проблема лагерей для военнопленных в сочетании с проблемой массового использования их для восстановления страны.

Осенью 1943 года на Берию официально возлагалось и обеспечение охраны советской делегации на Тегеранской «конференции трех». Неофициально же пришлось отвечать и за президента Рузвельта, поселившегося по соображениям безопасности в советском посольстве. Такое же поручение Берия имел и на Берлинской конференции в Потсдаме летом 1945 года, и чуть раньше — на Ялтинской конференции 1945 года, где отвечал за безопасность всех делегаций уже официально...

Война шла для России все более успешно, страна даже развивалась, крепла, набиралась новых сил, но Берии легче и проще не становилось — с 1944года он назначается еще и заместителем Председателя ГКО И.В. Сталина. Если учесть, что Сталину к этому времени приходилось уделять основное внимание операциям на фронте и дипломатической подготовке будущего мира, то...

То почти вся организация работы тыла для нужд фронта легла на плечи Берии... А он и так уже притомился. Со Сталина спрашивала История. Это, конечно, немалая ответственность. Но с Берии спрашивал Сталин. И сложно было

сказать, в каком случае напряжение и груз психологического давления были большими.

Нет, я здесь не о страхе...

Конечно, не о нем.

АВИАКОНСТРУКТОР А.С. Яковлев вспоминал, что в июле 1941 года они с заместителем наркома авиационной промышленности Дементьевым имели такой разговор со Сталиным:

— Товарищ Сталин, вот уже больше месяца, как арестован наш замнаркома по двигателям Баландин. Мы не знаем, за что он сидит, но не представляем себе, чтобы он был врагом. Он нужен в наркомате — руководство двигателестроением очень ослаблено...

— Да, сидит уже дней сорок, а никаких показаний не дает. Может быть, за ним и нет ничего... Очень возможно... И так бывает, — ответил Сталин.

«И на другой день Баландин, — пишет Яковлев, — осунувшийся, подстриженный наголо, уже занял свой кабинет в наркомате и продолжал работу, как будто с ним ничего не случилось».

А через несколько дней Сталин спросил:

— Ну, как Баландин?

— Работает, товарищ Сталин, как ни в чем не бывало.

— Да, зря посадили.

И в ответ на недоуменный взгляд Яковлева — мол, как же можно сажать невинных? — Сталин пояснил:

— Да, вот так и бывает. Толковый человек, хорошо работает, ему завидуют, под него подкапываются. А если он к тому же человек смелый, говорит, что думает, — вызывает недовольство и привлекает к себе внимание подозрительных чекистов, которые сами дела не знают, но охотно пользуются всякими слухами.

О чем говорит этот случай?

Во-первых, что Баландина арестовывали до объединения наркоматов, так что к его аресту Берия отношения не имел. А вот нарком авиационной промышленности Шахурин имел, потому что без его визы ордер на арест был недействителен. Зато освобождали Баландина уже при НКВД Берии.

Во-вторых, из рассказа Яковлева следует, что на Лубянке Баландина не били — лишь подстригли наголо, но это понятно. Но раз так — за сорок дней ни одного синяка, то выходит, что уж при Берии, во всяком случае, рукоприкладства не было. А ведь шла война!

В-третьих же...

В-третьих, из этого случая следует вот что... В Баландине Дементьев и Яковлев были уверены и за него поручились. И Сталин (но и Берия — тоже!) этому поручительству поверил, и Баландин был освобожден. Однако в авиационной промышленности был арестован не один Баландин. Тот же Туполев с сотрудниками до 19 июля 1941 года работал формально еще в заключении.

Так почему же Яковлев и Дементьев, да и сам нарком Шахурин не поручились и за них?

Боялись?

А почему же просить за Баландина не боялись?

Нужен был?

А другие что, не нужны были?

Нужны!

А за них руководство наркомата не поручалось. Значит, оно не было уверено в поголовной невиновности арестованных по делу Туполева?

Казалось бы, прецедент, созданный освобождением Баландина, должен был «команду» Шахурина подвигнуть и на дальнейшие ходатайства. Но не подвиг... Так какие претензии можно предъявлять Берии? Он ведь в отличие от Шахурина, Дементьева, Яковлева и других руководителей промышленности работников отраслей знал хуже или не знал вообще. Руководствовался оперативными материалами, а арестовывали-то не с бухты-барахты...

А ведь шла война.

Но шла она не для всех... И я сообщу читателю весьма любопытные сведения о наркоме авиационной промышленности Шахурине. Да и не только о нем...

В Наркомате иностранных дел в конце тридцатых и в сороковых годах подвизался некто Константин Уманский... Автор книги «Тайная политика Сталина» Г. Костырченко считает его «незаурядной и в то же время трагической личностью» и, многое переврав, продолжает:

«Отличный знаток русского авангарда в живописи, друг журналиста М.Е. Кольцова, он в 30-е годы работал корреспондентом ТАСС в странах Западной Европы, потом был направлен в НКИД (впервые он работал в центральном аппарате НКИД с августа по октябрь 1922 года. — С.К.), где занял должность заведующего (вначале — заместителя заведующего. — С.К.) отделом печати, которую наследовал после него Е.А. Гнедин, (фигура еще более темная, чем Кольцов и сам Уманский. — С.К). В 1939 году Уманского направили послом в США (вначале с 1936 по 1938 год он был советником полпредства. — С.К.). А в критические для Советского Союза дни ноября 1941 года Уманский был отозван в Москву...»

Уманского сменил Макс Литвинов, имевший в США более прочные позиции, хотя и у Уманского они были неплохими. И до мая 1943 года этот «друг журналиста Кольцова» болтался членом Коллегии НКИД, а в мае его назначили послом в Мексику (в январе 1945 года он погиб там в авиационной катастрофе).

Сказав это, я далее процитирую труд Костырченко, имеющий статус серьезной монографии (и действительно обильный интересным фактическим материалом):

«...в семью Уманского (в мае 1943 года. — С.К.) вошло большое горе. Его дочь Нина, учась в школе для детей высшей номенклатуры (сын Сталина Василий учился в обычной школе. — С.К.), подружилась с Володей Шахуриным, сыном наркома авиационной промышленности, и между ними возникло романтическое чувство, ставшее причиной последовавших вскоре трагических событий. Когда... стало известно, что Нина уезжает в Мексику... молодые люди договорились о прощальной встрече. Во время их свидания на Каменном мосту произошло бурное объяснение, закончившееся тем, что сын наркома в порыве отчаяния от предстоящей разлуки застрелил сначала девушку, а потом смертельно ранил себя...»

Уважаемый читатель! Если кому-то этого новоявленного Ромео жаль, то я по поводу его выходки могу лишь пожать плечами. Шла тяжелейшая война... Все честное и чистое в стране напрягало силы для того, чтобы быть в этой войне

полезным народу. На фронт шли молоденькие девушки, в Краснодоне сверстники Шахурина и Уманской рисковали жизнями, которые к тому времени они уже мученически и отдали (15, 16 и31 января 1943 года немцы частично живыми, частично расстрелянными сбросили 71 человека в шурф шахты №5 глубиной 53 метра).

А здесь какой-то великовозрастный оболтус...

Короче, началось следствие. Вел его начальник следственного отдела Прокуратуры СССР Лев Шейнин (обращаю внимание, что вначале дело вел не НКВД). И было установлено, что орудием убийства послужил пистолет «вальтер», переданный сыну Шахурина сыном Анастаса Микояна — Вано.

Мать убийцы, жена Шахурина С.М. Лурье, утверждала, что имеет место провокация гестапо (за кордоном вообще-то не работавшего. — С.К.).

И... нечто, связанное с Третьим рейхом, к этой истории отношение действительно имело... Я опять прямо сошлюсь на Костырченко:

«Согласно записям обнаруженного в ходе обыска дневника Володи Шахурина, он и его друзья из семейств А.И. Микояна, А.С. Аллилуевой, хирурга А.Н. Бакулева, американского бизнесмена А. Хаммера (так у Костырченко, стр. 240, но это вряд ли ошибка, русская жена у Арманда Хам-мера была. — С.К.) и других (хотелось бы знать и «других»! — С.К.), начитавшись позаимствованной у отцов «Mein Kampf» (русский перевод книги был распространен по указанию Сталина в узком кругу советских руководителей), создали организацию «Четвертая империя» и тайно именовали себя «рейхсфюрерами» и «группенфюрерами». Разумеется, расследованием этих обстоятельств занялись органы госбезопасности (которые тогда уже, к слову, вновь вышли из подчинения Берии. — С.К.)...»

Дело замяли, и восемь юношей по окончании следствия были высланы из Москвы. Как говорят представители нынешней «элиты», тяготеющей уже к англосаксам, — «no comments».

Здесь, конечно, можно было бы обойтись и без «comments». Но я замечу, что Шахурин, возможно, потому не ходатайствовал за того же Туполева, что не имел объективных

оснований верить в лояльность к Советской власти собственного сына — так уж Шахурин его воспитывал. А был ли лоялен по отношению к Советской власти, спрошу я, коль уж так, сам Шахурин? Лоялен не к той государственной машине, в «колесе» которой он был не последней «спицей», а по отношению к Советской власти как власти масс и для масс}

Вот в этом последнем я сомневаюсь и относительно Шахурина, и относительно многих других молодых «лидеров», выдвинувшихся за годы Советской власти и благодаря ей. Костырченко пишет, что, возвращаясь домой из зарубежных поездок, представители новой «рабоче-крестьянской» элиты не скрывали своего восхищения «европейским шиком», и этот восторг передавался их «кремлевским детям»...

Что ж, не в отношении всех, но в отношении многих это так и было. Сын Берии в начале войны закончил разведшколу и участвовал в весьма деликатных операциях... А сын Шахурина играл в «фюрерство». Но яблоко падает недалеко от яблони, а не от березы. И по судьбе сына Берии можно судить о личности его отца. Как и, пожалуй, о личности Шахурина по судьбе его сына.

Увы, нутро у многих и из этой — лишь формирующейся — «элиты» где-то начинало подгнивать. И когда кого-то «брали», те, у кого имелась потаенная слабина, про себя думали: «А может, за дело?» И вместо того, чтобы сказать: «Да я за него головой отвечаю», делали вид, что все идет как надо, лишь в редких случаях вступаясь за тех, кто им был, во-первых, позарез нужен, а во-вторых, в кого они верили больше, чем в себя.

Константин Мерецков в своих мемуарах выставлял дело так, что он, мол, 2 июня 1937 года на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны Ворошилове прямо перед Сталиным защищал Уборевича... Но если уважаемый читатель познакомится со стенограммой выступления Мерецкова на том совете, то увидит, что Уборевича надо было расстреливать уже по факту его тогдашней оценки Мерецковым.

Уборевич, конечно, заговорщик... Его надо было расстреливать! Его и расстреляли... Но зачем же натягивать чистые ризы на грязные дела? Ведь когда сопоставляешь мемуары

Мерецкова и стенограмму, то вывод напрашивается сам собой: и самого Мерецкова оба раза «брали» за дело, но в силу обстоятельств пощадили.

Нет, они не были уверены в самих себе. А от Сталина, от Ежова, от Берии требовали, чтобы те верили всем, всегда и во всем...

СРЕДИ крупной и мелкой клеветы на Берию есть и некая клевета на сюжет «Берия—Зорге» — в справке по Зорге, приведенной в биографическом словаре К. Залесского, утверждается: «Жена 3. — Екатерина Александровна Максимова ( 1903—1943) 4.9.1942по приказу Л.П. Берии была арестована и умерла в лагерях»...

Здесь точна лишь дата ареста Максимовой. Однако Елена Прудникова в своей книге о Зорге документально показывает, что к провалу Зорге арест Екатерины — через год после ареста в Токио мужа — отношения не имел. Максимову, уехавшую в эвакуацию, арестовали по показаниям ее родственницы Елены Гаупт, арестованной в мае 1942года. Причем Гаупт вряд ли оговорила Екатерину, просто ей показался подозрительным образ жизни Максимовой, связанной с «непонятным иностранцем».

17 ноября 1942 года Максимову перевели в Москву, а 13 марта 1943 года Особое совещание при наркоме приговорило ее к 5 годам ссылки за связи, подозрительные по шпионажу. 15 мая она приехала (сама) в поселок Большая Мурта, в 120 километрах от Красноярска, и 21 мая написала сестре: «Милая сестричка! Вот я опять наслаждаюсь небом, воздухом и полной свободой»...

Работать Максимова начала, судя по дальнейшему, на опасном производстве, потому что уже 29 мая 1943 года она была доставлена в муртинскую больницу с обширным химическим ожогом и 3 июля умерла. В больнице, а не в лагере...

И ее грустная история, походя «пристегнутая» клеветниками к деятельности Берии, — это лишняя капля, в которой отражается история жизни самого Берии, оклеветанного и «по-крупному», и «по мелочам».

Да, у негодяев хватает наглости лить грязь на Берию даже времен войны, когда он был деятельнейшим членом ГКО!

Полковник Сувениров в своем изданном по решению Ученого совета Института военной истории МО РФ «труде» пишет:

«С началом войны дело дошло до того, что стали убивать (н-да. — С.К.) просто по личному указанию народного комиссара внутренних дел СССР. Так, в октябре 1941 года были расстреляны генерал-полковники А.Д. Локтионов и Герой Советского Союза Г.М. Штерн, генерал-лейтенанты авиации Ф.К. Арженухин, Герои Советского Союза И.И. Проскуров и П.В. Рычагов, дважды Герой Советского Союза Я.В. Смушкевич, дивинженер И.Ф. Сакриер, генерал-майоры П.С. Володин, М.М. Каюков, Г.М. Савченко, бригинженер СО. Склизков»...

Почти о каждом из расстрелянных можно было бы сказать «пару слов». Собственно, о Смушкевиче и Рычагове я уже говорил, а тут прибавлю, что у К. Залесского я нашел смутные сведения о том, что Сталин непосредственно перед войной поручал Рычагову секретную инспекцию границы. Если это так, то окончательно ясными становятся мотивы ареста Рычагова сразу после начала войны — он дал Сталину ложную информацию.

Однако подробно я объясню вину генерал-майора Павла Володина...

10 июня 1941 года нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков издали приказ № 0035, начинавшийся так:

«15 мая 1941 года германский внерейсовый самолет «Ю-52» совершенно беспрепятственно был пропущен через государственную границу и совершил перелет по советской территории через Белосток, Минск, Смоленск в Москву. Никаких мер к прекращению его полета со стороны органов ПВО принято не было...»

Как это тебе, уважаемый читатель, нравится? А генерал Володин... Впрочем, лучше я приведу соответствующее место приказа НКО № 0035:

«...Начальник штаба ВВС КА генерал-майор авиации Володин и заместитель начальника 1-го отдела штаба ВВС генерал-майор авиации Грендаль, зная о том, что самолет «Ю-52» самовольно перелетел границу, не только не при-

няли мер к задержанию его, но и содействовали его полету в Москву разрешением посадки на Московском аэродроме и даней указания службе ПВО обеспечить перелет...»

Тогда Володину всего лишь объявили замечание, а вот 27 июня 1941 года арестовали. Ведь ситуация 10 июня и 27 июня различались как небо и земля. Однако Володин и остальные были расстреляны в тяжелейший день 27 октября 1941 года не по «личному указанию» Берии, а по решению Особого совещания при НКВД СССР, получившего после начала войны право приговаривать в качестве чрезвычайной меры к высшей мере наказания.

Между прочим, сразу после войны Берия поднимал вопрос об отмене такого права, но поддержан в том не был.

ВОЗМОЖНО, читатель заметил, что я, рассказав о какой-то стороне деятельности Берии во время войны, затем, спустя некоторое время, вновь к ней возвращаюсь, но иначе просто нельзя... Берия времен войны выглядит сущим Фигаро — он успевал все и везде. Так, в очередной раз перечитывая эту главу, я вдруг обнаружил, что ничего не сказал о Берии как о члене созданной 13 марта 1942 года по решению ГКО особой группы сотрудников Наркомата путей сообщения (НКПС) и Центрального управления военных сообщений Генерального штаба (УПВОСО) во главе с Кагановичем, Маленковым и Берией.

Бывший начальник УПВОСО, впоследствии — нарком И.В. Ковалев в «Правде» от 15 апреля 1982 года писал об этом так:

«В ночь на 14 февраля меня пригласили на совместное заседание ГКО и Политбюро... Я высказал мнение УПВОСО о несовершенстве управления транспортной системой и предложил создать Транспортный комитет при ГКО — единый орган управления всех видов транспорта железнодорожного, авто- и авиатранспорта и речных перевозок...

Это было крупное событие. Транспортный комитет, в который вошли четыре члена Политбюро, смог мобилизовать все ресурсы транспортной системы, ликвидировал беспорядок в использовании всех видов транспорта, обеспечил их взаимодействие».

Не названные тогда Ковалевым три члена Политбюро названы выше мной. Что же до четвертого члена, то имелся в виду сам Сталин, который первым поддержал предложение Ковалева и согласился чисто формально, «для авторитета» ТК, принять на себя звание его председателя. Но практически и здесь как минимум треть нагрузки тянул все тот же Берия. И уже поэтому не то что подлыми, а попросту смехотворными выглядят россказни о его военных любовных похождениях. Мало того, что он не был бабником по натуре (вспомним, как он взъелся на «загулявшего с польской примадонной» Серова), у него на все это не было времени!

Маршал Яковлев вспоминал, как был недоволен Сталин даже в 1943 (!) году, когда Поскребышев не смог найти начальника ГАУ в течение «целых» сорока минут, потому что Ворошилов вначале прихватил его в ЦАГИ, а потом затащил к себе на квартиру в Кремль пообедать, и Яковлев отсутствовал в ГАУ где-то с полудня до шести часов вечера. А ведь на Яковлеве было только ГАУ! И он Сталину требовался намного реже, чем Берия!

Да, Берия был кем-то вроде Фигаро, но — без Розины в качестве развлечения. Зато удовлетворение от дела он испытывал постоянно.

Есть такое понятие — «гамбургский счет». Свою историю оно ведет от абсолютно закрытых чемпионатов мира по борьбе, которые периодически устраивали в начале XX века цирковые борцы, сняв для этого цирк в Гамбурге. Антрепренеры борцов выстраивали их рейтинги так, как это было выгодно для цирковой коммерции, поэтому нередко сильнейшего заставляли проигрывать слабейшему. Однако мастерам ковра хотелось знать и подлинную силу каждого. Вот они и боролись в пустом цирке — без дураков. И у профессионалов ценился лишь «гамбургский» чемпион.

Так вот, если выстраивать «гамбургский рейтинг» персональных заслуг в Великой Отечественной войне, то абсолютный «чемпион» очевиден — это Иосиф Сталин. Но вторую ступеньку надо отдать Лаврентию Берии!

Я уже говорил, что партийные бюрократы от культуры рекомендовали вырезать бритвой из пятого тома БСЭ статью о самом Лаврентии Павловиче. Но слишком много значил Берия в СССР до 26 июня 1953 года и слишком много он

сделал для страны до этой даты, чтобы вот так — взмахом бритвы — убрать его если не из официальной истории, то из всех томов БСЭ, изданных до 26 июня 1953 года. Поэтому в томе 12-м, подписанном в печать 28 мая 1952 года, на странице 318-й в статье «Государственный Комитет Обороны» и после 26 июня 1953 года можно было в любой библиотеке Союза прочесть:

«Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 сентября 1943 отмечены особые заслуги членов ГОКО в усилении производства вооружения и боеприпасов и снабжения армии в трудных условиях военного времени: в области производства танков — заместителя председателя ГОКО В.М. Молотова; в области производства вооружения и боеприпасов — члена ГОКО Л.П. Берия; в области производства самолетов и моторов к ним — члена ГОКО Г.М. Маленкова; в области постановки дела снабжения Советской Армии продовольствием, горючим и вещевым довольствием — члена ГОКО А.И. Микояна. Этим указом им присвоены звания Героев Социалистического Труда».

Как мы знаем (из вполне «демократических» источников), Берия курировал еще и производство танков, самолетов и моторов. Но Звезду Героя получил лишь за вооружения и боеприпасы, хотя Лаврентию Павловичу то и дело приходилось подстраховывать как официального «авиатора» Маленкова, так и — особенно — «танкиста» Молотова, которого он быстро заменил даже официально.

В биографическом энциклопедическом словаре Константина Залесского о Молотове сказано, что он «во время Великой Отечественной войны 1941—1945 являлся зам. пред. Государственного Комитета Обороны — вторым человеком после Сталина». Но так ли это было и впрямь? До смерти Калинина в 1946 году формальным главой СССР был он, а после его смерти — Шверник. Вот таким формально вторым и был Молотов в ГКО с самого начала войны, если иметь в виду конкретную повседневную работу по организации работы экономики.

А реально вторым уже тогда был Берия, став с мая 1944 года вторым человеком после Сталина даже официально.

Даже Залесский (Берию, как и положено либералу, ненавидящий) сообщает, что «по линии ГКО на Б. возлагался контроль за производством вооружений, боеприпасов и минометов, а также (вместе с Г.М. Маленковым) за выпуском самолетов и авиамоторов». О Молотове тот же Залесский пишет, что в ГКО «в его обязанности входили прежде всего переговоры со странами антигитлеровской коалиции».

А производство танков кто контролировал?

Вот то-то и оно! Признать, что и контроль за производством танков был на Берии, это было бы для Залесского уж очень чересчур! А ведь не случайно в руководстве той урановой проблемы, которую курировал Берия, оказалось так много бывших «танкистов»! В.М. Малышев, Н.Л. Духов, Б.Г. Музруков — всех их и многих других Берия знал по совместным делам в танкостроении.

Date: 2016-07-18; view: 255; Нарушение авторских прав