Компания «Танцпол» имеет честь пригласить Вас. 30 page

— Они идут! — закричали где-то рядом в толпе.

— Кто идет?

— Солдаты! Вон они!

Забыв заплатить водителю такси, Алексей вместе со всеми рванулся вперед и на предельно возможной скорости стал выбираться из образовавшейся толчеи. Очень скоро он уже входил в просторный холл кинотеатра. Тут все было вроде бы нормально, никто не кричал, не бегал, и увечных не было видно. Посреди гранитного фойе стояли хорошо знакомые ящики и кофры с аппаратурой, а на одном из них, развалившись, сидел Андрей.

— Ну наконец-то! — обрадованно воскликнул он, вскакивая при появлении брата. — Что тут за бред происходит? Мы приехали на вокзал и попали в очень странную историю. Какие-то недобитые коммунисты маршем топали попроспекту, все движение встало, все кричат, кругом менты. Я привез с собой несколько волонтеров, они от нечего делать пошли погулять по Москве и пропали. Я силу тут уже два часа, никого нет. Что все это значит?

— Я и сам хотел бы знать, — воскликнул Алексей, пожимая брату руку. — Я сам едва не попал в какой-то революционный замес. Люди орут, машины стоят, видел мужика с пробитой башкой... Я не понимаю, что происходит. А где Цодиков?

— Не знаю.

— А где Тарнавский?

— Не знаю.

— А где наша аппаратура?

— Не знаю.

Братья посмотрели друг на друга и нахмурились. «Пришествию», запланированному на сегодняшнюю ночь, грозила катастрофа. Вмешательство каких-то враждебных сил перевернуло обычный уклад жизни города. Алексей призадумался и понял, что этой ночью что-то случилось, но что именно, сейчас разгадать было совершенно невозможно. Братья стали нервно прохаживаться и курить, время медленно ползло по циферблату огромных часов в каменном холле, но ничего не происходило. Они прождали больше часа, и вот наконец развязался один из узлов в этой путанице событий — появился Цодиков. Его фирменная улыбочка на этот раз была погашена, и на лице плавало недоуменное выражение, Цодиков моргал и растерянно тер небритую щеку.

— Что происходит, Олег? — набросился на него Алексей.

— Ничего не понимаю, похоже на революцию! В городе говорят черт знает что. Будто бы захвачено Останкино и идут бои у здания ТАСС на Тверском. Коммунисты, демократы, Хасбулатов, Ельцин. Включил телевизор—там один канал работает, говорят, будто бы стрельба уже в студии. Наверное, скоро «Лебединое озеро» включат, а там... ну, сам знаешь... Такие дела. Похоже, что наша вечеринка отменяется. А тут что?

— А все нормально! — с едким сарказмом сообщил ему Алексей. — Пропали наши волонтеры из Питера. Приехали на вокзал, пошли погулять и больше не появились. Прокатчиков звука тоже нет, и наш грузовик со всей техникой неизвестно где. Мы предварительно продали более пятисот билетов, так что сегодня нам предстоит приятная ночь.

— Может, смоемся с деньгами? — тихо шепнул Цодиков.

— Ты что, дурак?

— Ну, это я так, — хохотнул Олег.

— Нужно ждать, — сказал Алексей.

И они стали ждать. Очень скоро они делали это уже на огромной крыше кинотеатра, куда их надоумила забраться бабулька-уборщица. Вся дирекция кинотеатра в полном составе с растерянными лицами толпилась тут же под гигантскими буквами ржавой неоновой вывески. С этой крыши открывался необыкновенно красивый вид на Москву, Кремль и прочие достопримечательности столицы, но ими сейчас никто не любовался. Присмотревшись к дымам над Москвой, Олег стал комментировать ситуацию и пояснять названия разных мест, где хорошо различались муравьиные полчища людей. Издалека явственно слышались доносящийся шум толпы и гул бронетехники.

— Настоящее нашествие! — в ужасе воскликнула пожилая женщина, указывая на колонну военных грузовиков, медленно ползущих в сторону белоснежного здания Парламента. — Просто захватчики какие-то!

Услышав это странное для сегодняшнего дня определение, Алексей переглянулся с братом и расстроенно насупился. Неожиданно для всех ровный фон далеких щумдбыл расколот раскатистым громом. Глухой звук взрыва пронесся над кинотеатром и, отразившись в стенах стоящего рядом сталинского дома, качнулся обратно, эхом ударил по ушам. Сразу же донесся еще один взрыв, потом еще один, после чего над центральной частью здания Дома правительства стал подыматься черный дым.

— Боже мой! — ломая руки, заголосила пожилая женщина. — Что же это происходит?

— Стреляют по Парламенту.

— Как стреляют, кто стреляет?..

— Похоже, что танки.

— Это что, война? — дурным голосом взвыла другая служительница.

— Нет, не война. Это кто кого.

Оценив ближайшие перспективы завязывающейся политической дискуссии, Андрей подмигнул брату. Вместе они отправились в самую отдаленную часть этой необъятной крыши, уселись за воздуховодом и закурили традиционную для таких сложных случаев трубку-думку.

Нужно было все как следует обдумать. Голова шла кругом. Все происходящее более всего походило на абсурдный и отвратительно страшный фильм — осенняя Москва, полчища людей, стрельба, танки — и они, сидящие на крыше кинотеатра, рядом с Кремлем. Бред. Вот тебе и «Пришествие».

— Не будем суетиться, — немного успокоившись, предложил Алексей. — Сейчас тут и без нас паникеров хватает.

— Согласен. Ну а что делать-то будем?

— Давай рассуждать, — покрепче затягиваясь дымком, предложил брату Алексей. — Мы вне политики. Так?

— Так!

— Война не война — нам все равно. Реклама была, билеты продавались, и иностранные диджеи приехали — следственно, придут люди. Вывод: мы должны работать.

— Думаешь, придут? — с сомнением спросил Андрей. — Гляди, какая страсть кругом.

— Да, крутое дерьмо заварилось, — задумчиво констатировал Алексей, — но я думаю, что если нам с тобой все равно, то уж нашим гостям и того более безразлично. Но в любом случае, нам нужно быть готовыми. Если конечно, мы профессионалы, а не зяблики.

— Да, но наш фургон?

— Да, фургон. Тут заминка. Техника пропала, это проблема... Но может, все образуется. Пойдем лучше посмотрим, что можно пока сделать.

Братья спустились в фойе и принялись вникать в обстановку. Очень скоро стали появляться и остальные, потерянные до этого момента участники проекта. Первыми вернулись волонтеры. Эта стайка взволнованных подростков наперебой принялась рассказывать о своих злоключениях. Выяснилось, что они, заспанные после поезда, бродили ранним утром по набережной Москвы-реки и на свою беду решили перейти мост, чтобы поглазеть на Красную площадь. Уже оказавшись в саду у Кремлевской стены, молодые люди были задержаны нарядом милиции. Ну а дальше все сложилось, как обычно бывает в таких неожиданных ситуациях, — в кармане у одного из них нашелся пакетик с травой, всем надавали дубиной по почкам, продержали час в ментовском «уазике», отняли все деньги, но, к счастью, вскорости благополучно отпустили.

Буквально следом за молодыми горе-помощниками появился Игорь Тарнавский со своими техниками. Игорь был взрослый человек, он без суеты сообщил много новой и неожиданной информации. В первую очередь, весь центр Москвы охвачен паникой, вызванной расстрелом Дома правительства. В городе полно военных, по улицам мечутся толпы людей, их заводят провокаторы, кругом митинги, грабят магазины, неразбериха, везде люди с оружием. Как он выразился, «идет драчка за власть». Сторонники Ельцина хулят и бьют чем попало сторонников Руцкого, а те в свою очередь отвечают им с жестоким остервенением, но используют при этом не крики и продуктовые авоськи, а автоматы и дубинки. Есть убитые и раненые. Когда Игорь узнал, что огромный фургон со всей его техникой пропал в охваченном вооруженным переворотом городе, он приуныл и стал заметно нервничать. Шедшая из Петербурга машина по всем прогнозам должна была оказаться в центре Москвы еще ранним утром. Однако ее по-прежнему не было, а намеченный для монтажа день меж тем клонился к вечеру.

Неожиданно в «Ударнйке» появилась девушка с синими волосами. Ольга Тобрелутс в своем неизменном ультрамариновом парике, с горящими глазами и фотоаппаратунаперевес влетела в кинотеатр как фурия, и уже через пять минут сонно-унылая обстановка приговоренного к смерти «Пришествия» стала походить на ее экстренную пресс-конференцию. По всему было видно, что молодая художница до предела возбуждена и ей срочно требуются слушатели. Из ее сумбурных рассказов стало ясно, что она преднамеренно оказалась в самой гуще кошмарных событий: рядом с ней упал, сраженный пулей снайпера, молодой человек (студент или не студент, было не разобрать), она видела, как солдаты, хохоча, стреляли по крышам зданий, на ее глазах шальная пуля отстрелила палец какой-то женщине. Ольга сфотографировала этот палец и всю эту людскую свалку. Опьянев от революционного дурмана, она безрассудно полезла в самое пекло горького от порохового дыма противостояния и едва не оглохла там от грохота стрельбы. Ко всему прочему, сражавшаяся на стороне молодой демократии художница успела поесть солдатской каши из походного котелка и покрасоваться с воинами-первогодками на броне боевого транспортера, притворяясь при этом фотографиней из немецкого журнала «Штерн».

Рассказы о ее приключениях позабавили приунывших пати-менов, да и само появление питерской художницы было не лишено авантажности, но все же это представление, хоть и очень веселое, никак не изменило непростой ситуации в охваченном паникой кинотеатре. По всему выходило, что позор сорванной вечеринки неизбежен. Алексей с отвращением представлял себе, как придется всю ночь объясняться с раздосадованными москвичами и видеть ликующие лица конкурентов, но его команда все еще продолжала на что-то надеяться. Таким мучительным образом эта тягостная ситуация протянулась аж до шести вечера, когда на площади перед кинотеатром неожиданно появился грузовик с питерскими номерами. Увидев в холле растерянного и уставшего водителя, Алексей так обрадовался, что заключил седого мужчину в объятия. Измаявшиеся от мучительногоожидания волонтеры набросились на машину, как муравьи. Теперь все мог решить только спортивный азарт. Алексей превратился в крик, а Андрей — в ноги. Вдвоем они подняли такую сумятицу, что всего лишь за час пятнадцатитонный грузовик был полностью разгружен.

Никогда до этого и, наверное, уже никогда после, никто не монтировал подобную гору концертного оборудования с такой непостижимой скоростью. Тяжелые ящики по деревянным трапам закатывали в фойе, устанавливали, подключали, развешивали аппаратуру, собирали конструкции, прокладывали провода. Работа придала всем сил, питерская команда воспряла духом, все спешили, посматривали на часы и изредка — за стеклянную дверь кинотеатра. Несмотря на весь ужас кровопролитного дня, танки и толпы обезумевших смутьянов на улицах Москвы, к одиннадцати часам вечера перед зданием кинотеатра собралось внушительное количество молодежи. Ровно в полночь счастливый Алексей дал отмашку милиции, открыли кассу, и залитое светом фойе стало заполняться нарядными людьми. Поглядывая на этих сияющих модников, Алексей лишний раз убедился в неоспоримой правоте Георгия Гурьянова. Однажды Георгий сказал ему в приватной беседе: «Никто и ничто никогда не помешает нам развлекаться, если мы того захотим».

«Никто и никогда!» — мысленно повторял Алексей пророческие слова любимого друга.

Он ликовал: судьба и в этот раз явила ему свое благоволение. «Нашествие» странным образом состоялось, а никто из собравшихся даже не понял, каких усилий и волнений стоил ему этот радостный праздник.

Пока вечеринка разгоралась, он еще хлопотал, суетился, немного нервничал по привычке, но все шло как по маслу, и очень скоро он смог спокойно проанализировать ситуацию. Это было возвращение «Танцпола» в Москву. Бесспорно удачное возвращение, происходящее в необычных условиях, но финансово превзошедшее даже все его самые радужные ожидания. Непостижимо, но все обстоятельствасложились в одно усилие — и день, и место, и загоревшаяся мятежом Москва.

«Повезло, — думал Алексей, тревожно оглядываясь, как будто опасаясь, что все сиюминутно исчезнет и останется лишь пшик да пустота. — А может, и нет?»

Играл Дидье Синклер, веселый гей-парижанин, раздробивший всем головы на открытии «Тоннеля». Постепенно переставая волноваться за дальнейшую судьбу «Пришествия», Алексей уже спокойней посматривал вокруг, слушал музыку и только поспевал улыбаться новым московским знакомым. Проблемы отступили, они отшатнулись от края бездны, за которым был провал вечеринки, прошло нервное удушье, и теперь можно было немного расслабиться. Через некоторое время он уже пил с хохочущими друзьями шампанское. Ему стало легко, и, окунувшись в это приподнятое настроение, Алексей неожиданно для себя призадумался над никому не видимыми странностями собственной профессии. Профессия эта, если можно было так называть то, чем они занимались все эти годы, заключала в себе два взаимоисключающих начала — работа и отдых. Главная их несовместимость была в том, что, когда приходилось работать, он почти всегда был вынужден делать вид, будто беззаботно отдыхает, а от этого всем вокруг всегда казалось, что постоянно веселящийся на собственных вечеринках Алексей только и делает, что развлекается. Ко всему прочему, эта странная деятельность была настолько подвержена всевозможным внешним обстоятельствам, что качество конечного продукта никто и никогда гарантировать не мог. Производство развлечений — это как торговля воздухом: пока воздух чист, все дышат, всем нравится, но как и почему это происходит, никто не задумывается. Люди хотят веселиться, и им все равно, кто приготовит для них это приятное состояние. Все платят и хотят только лучшего. Ну, так пусть лучше это будет он. Он ведь лучший. Не так ли?

От этих отрадных размышлений Алексея оторвал Цодиков. Московский партнер сиял торжественной улыбкойи, судя по тому, что от него попахивало коньячком, успел уже подвести весьма ободряющие итоги.

— Мы снова в бизнесе! — привычно поприветствовал его Алексей, хлопая друга по плечу. — А ты говорил — смоемся с деньгами. Посмотри, как все красиво получилось! Народу тьма — настоящее «Нашествие». Все танцуют, красота! Нервов, конечно, стоило, но это ведь наша работа. Не так ли?

Цодиков неопределенно замотал головой, но от прямого ответа воздержался, очевидно по-своему представляя себе эту самую работу.

— И к тому же мы приобрели очень хороший опыт. Мне после сегодняшнего дня вообще многое стало ясно,

— Н-да! — умиленно протянул Цодиков, пытаясь не рассердить Алексея какой-нибудь глупостью.

— Нашим клиентам глубоко плевать на все вокруг, — продолжал разглагольствовать Алексей, которому сейчас не терпелось поделиться со своим приземленным другом внезапно осенившими его яркими умозаключениями. — На революции, на коммунистов, на демократов. Плевать на все вообще!

— На все? — изумился бывалый практик.

— На все! Поверь мне. Только не на себя самих. Себя тут любят все и без сладкого не оставят.

Алексей внезапно зайнулся, смолк и стал серьезен. Цодиков прищурился, встревоженно вытянул шею и преувеличенно внимательно приготовился дослушать эту доктрину.

— В этой стране будет происходить все что угодно, но молодежи будет хотеться только одного, глухим голосом сообщил Алексей.

— Чего? — с деланной наивностью поинтересовался Цодиков.

— Веселиться, май френд. Проблемы всем надоели. А в революции все примут участие, но только не в этой пенсионерской возне за потерянные вклады, нет. У нас революция психоделическая. А мы — один из ее мощнейших отрядов. Такие дела. Ну а что у нас там с кассой?

Цодиков многозначительно похлопал себя по внушительному вздутию в кармане джинсов и вытащил толстенький бумажный брикет.

— Алеша, есть разговор, — осторожно сказал он, передавая пачку денег.

Зарумянившийся от вида наличности Алексей вопросительно взметнул брови.

— Нет-нет, у нас все в порядке. Не то. Все под контролем. Тут другое, есть один человек... С деньгами... Довольно странный, но в принципе безобидный коммерсант. Я знаю, ты этих жлобов не жалуешь, но все же послушай. Он меня давно мучает вопросами про вечеринки — что да как, сколько можно заработать. Ну, ты понимаешь...

— Ну и? — начиная хмуриться, стал поторапливать Алексей. — Не понимаю. Чего хочет-то?

— Хочет денег дать на клуб, — вывалил Цодиков. — Но только чтобы делал его ты.

Цодиков замолчал и выжидающе уставился на Алексея. Тот не торопился с ответом и казалось, что даже не расслышал последней фразы.

— Клубы, Олег, — это я и есть. Это то, чем я себе на жизнь зарабатываю, — после некоторой паузы напыщенно сообщил Алексей. — Но эта идея мне нравится. А что за человек? Браток?

— Нет, ну что ты. Я бы никогда. Я же говорю — «коммерс». Д а вон он на диванчике с девушками сидит.

— Этот упитанный? Довольно прост.

— Ну да. Без пафоса, но деньги найдет. Я его давно знаю. Хочешь, я вас познакомлю? — оживился Цодиков.

— Ну что же, — милостиво согласился Алексей.

Уже через минуту «простоватый и упитанный» похлопал подружек по задкам, табунчик девиц отправился танцевать, а на прогретом диванчике завязался преинтереснейший разговор. После знакомства коммерсант начал издалека, с общих фраз, но очень скоро все уже смеялись его шуточкам, а он, по-восточному витиевато нахваливая вечеринку, потихоньку подсыпал Алексею свои вопросики. Падкий на лесть Алексей благосклонно слушал болтливого бизнесмена, отвечал на его бестолковые расспросы, а сам пытался представить себе, кто же этот «коммерс» на самом деле и чем зарабатывает себе на безбедную жизнь. Невысокий, коротко стриженный, плотного телосложения, с быстрым и цепким взглядом, довольно циничный, этот шутливый человечек вобрал в себя практически все черты, свойственные людям торговых профессий, и все же сказать что-нибудь определенное о нем было сложно, разве что он точно не бандит, а также что он забавно и довольно своеобразно для коммерсанта шутит. Эти шуточки были глубинным эхом простого народного юмора,почерпнуть который можно только путем длительных погружений в низшие слои социума, и Алексей постепенно уверился, что человек этот - обыкновенный торгаш, потрясенный масштабами легкой наживы на новомодных ночных оргиях. Впрочем, очень скоро этому было получено и вполне убедительное подтверждение — когда весельчак отлучился в сортир, Цодиков вкратце поведал Алексею о том, что первый капитал и деловую хватку их собеседник приобрел, торгуя китайскими куртками на вещевых рынках столицы. Так-то!

Вечеринка уже почти заканчивалась, а за круглым столиком все продолжалось таинственное шептание. Впрочем, говорили уже достаточно громко — просто чтобы слышать что-то сквозь грохот музыки, приходилось наклонять друг к другу головы.

— Сейчас! Хочешь, прямо сейчас! — кричал раскрасневшийся от виски коммерсант, зазывно поглядывая на Алексея.

Цодиков хитро щурился и помалкивал. Алексей улыбался, как девица свахе.

— Ключи есть, чего тянуть. Скажешь свое слово. Если да, то да! Если нет, ну, нет, — продолжал свои ухаживания купчина.

— Поехали! — согласился Алексей. — Стой! А как же эта войнушка?

— К-какая войнушка?

— Ну, весь этот бред со стрельбой и танками? Там на улице безопасно?

— Думаю, что нет. Но какая нам разница? Машина прямо у дверей. Рванем сотку — и всех делов.

Компания вскочила с мест и решительно направилась к выходу. В дверях их остановил Андрей.

— Леша! Ты куда?

— Скоро будем. Э-э... Заканчивайте тут. Мы ненадолго.

Проводив долгим взглядом брата и его друзей, Андрей задумался, куда это они так заговорщицки направились, и в конце концов решил, что скорее всего нюхать недавно появившийся в Москве дорогущий кокаин. Но ни вскоре, ни даже через несколько часов, когда уже разбирали аппаратуру и грузили фургон, Алексей в кинотеатре не появился. Вечеринка давно уже закончилась, уехали техники, и разошлись по домам служащие, а оставшийся с горсткой заспанных волонтеров Андрей все дожидался его возвращения. Как и сутки назад, он снова сидел в фойе этого треклятого кинотеатра, на куче ящиков, усталый, голодный и злой. На руках были билеты на первый дневной поезд и немного денег, привезенных еще из Питера. В голове у Андрея была полная неразбериха, и ему очень хотелось спать.

Закипая раздражением, он сидел и обдумывал свое странное положение.

Они собирались вместе вернуться домой и готовить вечеринку с англичанами из «Spiral Trible» — это раз. Вернувшийся из Индии Гарик взялся пригласить знаменитый транс-клуб в «Тоннель», и планов была превеликая куча. Это два! А в-третьих... Тут Андрей поднялся и вышел на улицу. После полумрака помещения дневной свет дня резанул по глазам, Андрей закурил, нерешительно потоптался на месте, выбросил сигарету и плюнул с досадой. Из уличного таксофона он позвонил Марине и ледяным голосом сообщил о том, что уезжает сегодня один. Ему очень хотелось спросить у Марины, где Алексеи, но он неизвестно почему сдержался и от этого еще больше обиделся на брата. Сама же Марина то ли со сна, то ли от безучастия ничего у него не спросила и вежливо пожелала счастливого пути.

«Уехал, бросил всех, не оставил денег и сам, наверное, уже спит! — распалял себя Андреи. — Однако это на него не похоже, — вдруг подумалось ему. — И как-то уж слишком цинично».

Под мерный шум гудящего таксомотора Андрей дожевывал эти вялые мысли, но так ничего и не решил. Со всемисвоими ящиками и коробками он с трудом дотащился до Ленинградского вокзала и только там получил ответ на все вопросы. На перроне стоял Алексеи. Почему-то без дорожной сумки, очевидно, и не думал уезжать. По тому, как он лукаво улыбался, Андрей понял, что брат в отличном настроении и приготовил ему что-то интересное и явно неожиданное. И точно. Победно улыбаясь, Алексей сунул ему в руку пачку денег и, обняв за плечо, отвел в сторону.

— Андрей! Я остаюсь.

Андрей промолчал и сдержанно улыбнулся.

— Тут вот какое дело, — заторопился Алексей, видя его упадочническое настроение. — Есть место. Место и деньга. Я буду строить в Москве клуб. Сегодня все решилось. Я давно мечтал сделать все сам. От первого винтика до вывески. Чтобы никто не путался под ногами. Ты извини, Олег и Денис твои друзья, но пока мы строили «Тоннель», была пара моментов, когда мы едва не подрались из-за дизайна. Тут все иначе. Я буду все делать только так, как сам хочу. Пойми, я давно мечтал о таком проекте! Там место колоссальное. Я даже название придумал за утро - «Титаник». Что думаешь?

Кисло улыбнувшись, Андрей пожал плечами и опять ничего не ответил.

— Да ладно тебе! — заулыбался Алексей, разгадав причину его обиженного молчания. — Держи выше нос! Скоро увидимся! Я буду звонить, позже сообщу подробности. Передавай всем привет!

Поезд громыхнул железом и тронулся с места. Андрей вскочил в вагон. Москва поехала в сторону, и состав медленно поплыл по железной дороге.

— И еще! — бодро крикнул Алексей в еще открытую дверь тамбура. — Считай, что мы просто открываем второй фронт! Идет?! Держись там! Но пасаран!

После возвращения Андрея из Москвы жизнь его, и без того представлявшая собой невероятную смесь дня и ночи, и вовсе превратилась в бесконечный хоровод безумств и развлечений. Он стал неузнаваем, словно сорвался с привязи. Результатом этой странной перемены в нем явилось то, что очень скоро его мягкие и добрые черты характера были подавлены внезапно объявившейся невыносимой резкостью, он сделался заносчив, дерзок, гневлив и своенравен. Оставшись один, без довлевшего над ним авторитета старшего брата он вцепился обеими руками в собственное «я» и принялся тянуть его, растягивая до невообразимых размеров. Юношеский максимализм, подогреваемый пылкой любовью, и внезапно открывшиеся перспективы делать отныне все как захочется пьянили его и заставляли друзей изумляться.

Но интересовало ли его это? Нет, конечно же нет. Денис и Олег морщились, но терпели своего околдованного друга, а до остальных ему и дела было мало. Играючи он сорил хорошим отношением к себе и очень скоро снискал славу непредсказуемого и циничного эгоиста.

Но ярче всего эта дремлющая в каждом распущенность вспыхнула в его горящем любовью сердце. Он превратился в настоящего тирана, изводящего предмет своей любви придирками. Если в начале их романа он не желал даже думать о том, как Марина жила до встречи с ним, то теперь он стал повсюду натыкаться на живые следы ее прежней жизни и оттого мучительно ревновать ее к этому прошлому, пытаться уничтожить его, запретить и заставить забыть. Зеленоглазое чудовище ревности пропитало ядом его мнительный разум, и он следил за возлюбленной, подозревал, требовал отчета и устраивал невыносимые сцены. Ему хотелось того, что было никак невозможно, и подчас он ждал от нее больше, чем она могла ему дать.

Сам не понимая, что с ним происходит, Андрей самоутверждался этой дикостью и таким странным способомсоединял свою безумную жизнь в ночном клубе с тихим бытом Марин иного дома. Так они и жили среди людей, любя и постепенно сходя от этого с ума. Нервы, скрученные в тугой узел, все чаще рвались, они невыносимо ссорились, расходились, сходились, только что не дрались. Андрей оказался не способен снести того, что он у нее далеко не первый, и как-то бес ревности загнал его в такой угол, где он едва не погиб. Однажды, гоняясь за Мариной по городу, он, к своей досаде, не застал ее дома и, осененный внезапной догадкой, помчался за ней на дачу, за сто километров. Но когда выяснилось, что и там никого нет, он взорвался яростью, а возвращая сь обратно в густом тумане, безумный ревнивец так бешено гнал машину, что слетел с дороги и лишь чудом не снес выплывшее из сумрака дерево.

Но весь этот бред творился только в его личной жизни - так он общался с людьми, так любил и так отдыхал в кругу своей новой семьи. Что же касалось его дел, то глубокое любовное безумие и эксцентрические выходки вовсе не мешали ему, а даже наоборот — усиливали эффект производимых действий. В полном смысле этого слова настоящей семьей для него и его друзей мог быть и был только клуб. Только его они любили, варясь в нем сутками, на непрекращающемся яростном огне. Клуб был на фантастическом подъеме, и все в нем дышало жизнью.

К этому времени «Тоннель» уже стал настолько известен, что значки с изображением его радиоактивного символа появились даже среди подъездных надписей. Бывший единственным в своем роде городским ночным фетишем, клуб сплотил вокруг себя полчища молодежи, и теперь эти люди бурлили в поисках самовыражения. Новые клубы пока не появлялись, но забитое под завязку Подземелье с десятидолларовыми билетами наглядно демонстрировало: вечеринки становятся неплохим бизнесом. Результатом этой демонстрации явилось то, что очень скоро многие его посетители, большая часть которых были люди весьма далекие от электронной музыки, стали предпринимать самостоятельные попытки производства house-пати. Начался лавинообразный процесс производства коммерческих дискотек. В основной массе это были довольно неуклюжие схемы, примитивно копирующие общий принцип организации, но на волне массового, восторженного энтузиазма хватало и этой малости. Как правило, новоиспеченные промоутеры браги в аренду огромный и неприспособленный зал (обычно театра или дома культуры), печатался плакат с глубокомысленным названием, устанавливался минимум звука и света бар и сомнительные секьюрити. Большей частью подобные опыты разоряли своих устроителей. Но несмотря ни на что, эти попытки подзаработать множились, а люди шли на них, каждый раз надеясь на лучшее.

Но в безликой череде этих коммерческих дискотек стали случаться и приятные неожиданности. Так, усилиями Виктора Фролова и Андрея Комара была подготовлена «Бонопартня». Первый раз местом проведения вечеринки стал настоящий дворец. Расцвеченный прожекторами Белоколонный зал Дома дружбы народов был необыкновенно хорош, однако же даже эта затея провалилась. Солидная публика, на которую рассчитывал менеджер Комар, не пришла, а значит, и не покрыла всех расходов, которые ушли в основном на оформление, сделанное ослепительным модником и всеобщим любимцем Витей Фроловым.

В этот же период запомнились, так как отличались от общей массы и были основательно подготовлены, несколько масштабных вечеринок «Кристалл». Миша Воронцов, ставший к тому времени уже диджеем Михой Вороном, и его новый компаньон Валера Ващенко перенесли место действия в огромный Дворец спорта, и там среди дымов и грохота децибел полторы тысячи человек катались по ночам на коньках и танцевали прямо на льду хоккейной арены.

Городские заборы и фасады домов запестрели пятнами плакатов с загадочными именами и символами. Вечеринкистали делать неудашниеся рок-музыканты, торговцы подержанными автомобилями, помощники депутатов, владельцы ресторанов, студенты и валютные спекулянты. Не остались в стороне от шумных событий и представители таких мужественных профессий, как разбойники и рэкетиры. Последние в своем роде даже изрядно преуспели, добиваясь намеченных целей, как и принято в их кругу, не качеством, а массой. Это благодаря их усилиям прогремели мощные «таблеточные» пляски в стенах Театра «Балтийский Дом». Бедный, задыхающийся в долгах театр превращался в заполненный дымом и лазерными лучами притон, а «таблеточными» эти вечеринки стали называться оттого, что с этого же момента на массовых мероприятиях появились первые драгдилеры, торгующие разнообразными модификациями дешевых синтетических психостимуляторов. Впрочем, стоили они не так уж и дешево: от пятнадцати до тридцати долларов. Десятки орудующих в толпе дилеров распространяли сотни таблеток и в результате всего этого уже скоро в мутной воде ночной жизни начали плавать тысячи долларов. Бандиты быстро сориентировались в образовавшемся мореплавающих долларов и приняли силовые меры к поимке торговцев. Незадачливых «аптекарей» отлавливали, били, пытали, после чего они поступали в рабство к своим мучителям, отчисляя сметливым крепышам львиную долю от своих грязных барышей.