Компания «Танцпол» имеет честь пригласить Вас. 25 page

Бывая на Фонтанке, наведываясь на «Обводы», посещая вечеринки Бирмана — Салмаксова, а позднее и ставшего самостоятельным Воронцова, Олег и Денис все больше убеждались, что им необходим свой собственный клуб. Посещая берлинские и гамбургские притоны, Олег насмотрелся всякого и, вернувшись в Петербург, предложил другу искать заброшенный подвал. По его мнению, клуб под землей меньшемозолил бы глаза обывателям и властям, нежели беспрестанно орущая по ночам квартира. В конце концов, идея зарыться под землю настолько завладела умами художников, что они перешли к конкретным действиям. После долгих и утомительных поисков на Зверинской улице был найден огромный земляной курпш, под восьмиметровой толщей которого прятался построенный на случай ядерной войны пункт управления каким-то заводом. Пересмотрев за эти месяцы массу заброшенных убежищ, ребята уже было отчаялись, но вот судьба улыбнулась, и в лабиринте улиц Петроградской стороны они наткнулись на этот холм. Отделенное от жилых домов деревьями, это убежище одиноко дыбилось из земли посреди огромного участка незастроенной территории. Летом оно зарастало буйной зеленью и было излюбленным местом гадящих собак, а зимой естественным способом холм превращался в детскую горку для санного катания.

Найдя этот заманчивый объект, художники навели справки и очень скоро оказались в приемной директора крупного оборонного завода. Это огромное, занимающее несколько кварталов предприятие в связи с сокращением госзаказа и переходом на самоокупаемость на всех парах приближалось к экономическому краху. Директор, технарь-интеллектуал, весьма приветливо встретил художников и, услыхав об их интересе к убежищу, не удивился. Покуда у директора в глазах горел огонек участливого внимания, Олег и Денис, перебивая друг друга, объясняли, насколько станет жизнь на зелоте краше, если у него хватит мужества и он пустит неформалов в подвал. Из их фантасмагорических рассказов выходило, что это чуть ли не спасет тонущий в долгах завод, так как получение прибыли в будущем клубе гарантировало бы истерзанному предприятию жиденький, но зато постоянный ручеек денег. Чтобы вот так вот сразу не пугать вечеринками воодушевленного директора, основной упор рассказчики делали на художественную часть прожекта. В течение получаса директор узнал для себя много интересного, в том числе и множество новых слов. Улыбка, появившаяся у него на лице сразу, как только он увидел крашеные волосы Одинга и ярко-оранжевую куртку Назарова, не сходила с его физиономии до самого конца их встречи. Когда же фонтан красноречия у просителей иссяк и они, ожидая вердикта, смолкли, директор собрал воедино полученные впечатления и, приняв решение, сообщил художникам:

- Идея мне нравится. Почему нет? Можно подумать. Но вы же не видели самого убежища. Вы знаете, там есть проблемы...

— Мы все починим! — воодушевленно заверил его Олег, припоминая, какие затопленные развалины им приходилось видеть до этого.

— Дело в том, — тут директор сделался серьезным, - дело в том, что еще никто не снял с этого места статус пункта управления. Там размещается наш склад гражданской обороны. Вот если вы сможете как-то ужиться вместе со складом...

— Конечно! — воскликнул Денис.

— Вы очень торопитесь, — улыбнувшись их напору, ответил директор. — Вот вам телефон нашего начальника по гражданской обороне. Его зовут Римлян Зуфарович. Пусть он вам все покажет. Если это то, что вам нужно, — милости прошу ко мне, обсудим детали.

Полные радужных надежд, Олег и Денис попрощались с директором и, добравшись до первого таксофона, созвонились с этим самым Зуфаровичем.

Когда молодые люди оказались на месте, часы показывали две минуты девятого. Четырехметровой высоты холм растянулся на всю длину Любанского переулка, и был нарядно бел от выпавшего за ночь снега. Эта подземная крепость выходила на поверхность двумя бетонными сооружениями, каждое из которых имело по две стальных двери и забранные решетками вентиляционные отверстия. Остановившись в нерешительности, друзья призадумались:

— В какую дверь нам нужно? — озабоченно спросил Денис у друга.

— Не знаю, их тут четыре.

— Давай пробовать во все подряд?

— Разумно.

Приблизившись к первой двери, они принялись деликатно по ней постукивать. Гробовая тишина в глубине убежища и видимая в щель замка тьма подземелья, были им ответом. Постепенно раззадориваясь, художники набросились на следующую, потом перебежали на другую сторону убежища и стали молотить еще громче. Перед последней дверью Олег как-то сник и высказал печальное предположение:

— Наверное, там никого нет.

— Не может быть, он же сам нам время назначил. — Денис был очень расстроен. — Гад!

В сердцах он пнул дверь ногой и тут же испуганно отскочил в сторону: даже не скрипнув, тяжелая дверь легко распахнулась, и в освещенном дверном проеме перед ними предстал пожилой мужчина в видавшем виды сером пальто и заячьей шапке.

— Вы художники? — безучастно поинтересовался он, и взмахом руки выкинул наручные часы из рукава пальто на запястье.

— Да! Да, мы опоздали... не знали... стучали...

— Восемь часов семь минут, — пробубнил старик. — Я уже уходил. Вам повезло.

Окинув холодным взглядом ярких, как попугаи, молодых людей, мужчина сдвинул косматые брови и жестом пригласил их следовать за собой. Лестница прямо с порога падала вниз и убегала под землю двумя длинными маршами. Как только ребята ступили в бетонированную галерею, Римлян Зуфарович захлопнул дверь, и свет ясного дня срезался у них за спиной. Их окружило печальное безмолвие сумрачного подземелья. Привычным шагом старик направился вниз, и в конце спуска они оказались в узком коридорчике с несколькими выходящими в него дверями. Двери эти, как, впрочем, и все, что в дальнейшем друзья увидели в этом бункере, были не простые. Огромные, сваренные из толстых металлических швеллеров, они напоминали антураж фантастических фильмов о космосе. Бронедвери висели на мощных петлях и герметично запирались с помощью вращающихся штурвалов. Пройдя этот коридор, художники свернули налево и оказались в герметическом шлюзе. Запираемая с двух сторон такими же дверями, эта бетонная камера была последней преградой между прячущимися внутри людьми и ударной волной ядерного взрыва на поверхности. Сразу за ней начинался огромный подземный зал. Оказавшись в нем, молодые люди раскрыли рты от удивления и,шаг за шагом ступая вперед, стали еще больше округлять глаза; это было как раз такое помещение, о котором они мечтали. Они оказались в настоящем техноклубе.

Вытянутое помещение имело восемь метров в ширину, три в высоту, и около пятидесяти в длину. Вдоль его стен находились двери, ведущие в комнаты поменьше. Под потолком тянулись мощные трубы вентиляции, по стенам расползались связки проводов, висели замысловатые приборы, светились лампы, мигали датчики. Все оборудование в этом зале было в прекрасном состоянии, на всем лежал отпечаток бережливого сохранения и педантичной, полувоенной заботы. Стены зала украшали множество плакатов по гражданской обороне, повсюду находились столы с черными фибролитовыми телефонами, на всех дверях висели таблички, стояли стеллажи с противогазами и огромные колесные огнетушители. Самыми впечатляющими объектами оказались пять неимоверного размера бочек, обернутых блестящим металлом.

Видя восторженную растерянность молодых людей, хранитель подземелья смягчил строгую мину и стал прояснять ситуацию:

— Все, что вы здесь видите, работает. Абсолютно все. Это стратегический запас пресной воды на триста человек, рассчитан на три месяца полной изоляции. Это энергоцентр, здесь стоит дизель-генератор, который может обеспечить электроэнергией все сооружение, и запас солярки к нему. Тут, - туалеты на двенадцать горшков. Там — командный пункт, радиоузел, медблок. Дальше — вентиляционные камеры. Вся вентиляция ту т идет через угольные фильтры, это чтобы отравленный воздух после ядерного взрыва не попадал внутрь. Там дальше...

— А, что это такое вообще? — с искренним восторгом перебил его Денис. — Д л я кого это строили? Для правительства?

— Ну, что вы. У Смольного свои убежища, роскошные. Этот пункт построили в шестидесятом году для управления нашим заводом в военное время. Если начнется война и на город сбросят бомбу, инженеры перейдут подземлю и уже отсюда по телефону и рации будут вести управление цехами.

— А кто же работать-то будет? — нетактично выпалил Олег.

Тонко улыбнувшись его негармоничному восприятию мира, старожил убежища ответил:

— Кто-кто? Рабочие. Кто же еще?

— А как?

— Как положено. В противогазах, — ответил умудренный подземной жизнью старик. — Ну, вот, собственно, и все, что мне велели вам показать.

— А там что? — полюбопытствовал Денис, указывая в сторону нескольких проемов, темневших в стене зала.

— Такое же по размерам помещение, как и это, нотам находится склад химзащиты и средств спасения: противогазы, костюмы, аптечки, носилки, кровати, инструменты. Ну, вот вы все посмотрели. Может, теперь расскажете, для чего вас прислал директор?

— Мы хотим тут клуб сделать! — вывалил ему на голову Олег.

Хранитель подземелья снял шапку и медленным движением руки пригладил свои редкие, седые волосы. Без головного убора он как-то уменьшился, заблестела пролысина, и красным венчиком на лбу проступил след от кроличьей ушанки. Найдя его раздумья несколько комичными, Олег радостно улыбнулся, но тут же осекся. Римлян Зуфарович нахмурился и, не глядя на гостей, произнес:

— Да-а. Времена пошли. Черти что творится! Теперь клуб в убежище устроят. Тьфу!

Произнеся это мрачное предсказание, он плюнул в сердцах, повернулся к молодым людям спиной и побрел куда-то в темноту. Оставшиеся вдвоем Олег и Денис молча проводили его взглядом, а когда фигура смотрителя исчезла, они яростно схватили друг друга за плечи. Стараясь не шуметь, они выпустили такое количество энергии, что ее хватило бы на то, чтобы вскипятить все эти бочки с водой.

— Ты видел!!! Вода, электричество, туалеты!!! — бешено шипел Назаров.

— Нереалка!!! — соглашался Одинг, обводя сказочное помещение увлажнившимися от счастья глазами.

— Надо хватать любым способом. Старика сольем. Нужно лететь к директору и падать в ноги.

Находка действительно оказалась фантастической. Жизнь так устроена, что каждому в ней выпадает несколько возможностей обрести что-то очень важное или по-настоящему ценное. Происходит это всегда всуе, без небесных фанфар, и потому очень важно правильно оценить представившуюся возможность и не пройти мимо своего шанса. Ослепленные открывшимися перед ними перспективами и захваченные одной-единственной мыслью — «не упустить удачу» - Олег и Денис в муках дожили до понедельника. Когда настал этот первый рабочий день, они с красными от бессонницы глазами уже в восемь утра сидели в приемной директора. Всю ночь накануне этого визита друзья провели без сна. Вместе со своим другом Штейном они выкурили бесчисленное количество папиросок и не переставали волноваться: как пройдет эта встреча. Измотав себя сомнениями и робкими надеждами, друзья выпили за ночь кастрюлю крепкого кофе, а под утро Олег и Денис тщательно принарядились и отправились на встречу.

Под натиском обычных заводских проблем директор позабыл о забавных ребятах, хлопотавших об искусстве и о том, чтобы увести молодежь с улиц. Художники поразили его своей оторванностью от нынешней реальности, странным смещением жизненных ценностей, внешним видом и речами. Умом он понимал, что они несолидные бездельники, но сердцем чувствовал в них бурлящий поток творческой энергии. В том, о чем они просили, не было ничего невыполнимого: это самое убежище вот уже как десять лет уныло дремало, и лишь изредка, для галочки, там проводились штатные заводские учения. Учитывая средний возраст рабочих завода — пятьдесят лет, эти учения всегда походили на групповое чаепитие для женщин и поголовный перекур для мужчин. Но клуб под землей — это было непонятно. Не разобравшись в этой ситуации до конца, обстоятельный директор отправил странных просителей к Зуфаровичу, надеясь, что суровый татарин покажет им подземелье и они, убоявшись трудностей, сбегут. Тем большим было его удивление, когда, снимая на ходу пальто, он вошел с утра в секретарскую и увидел двух посетителей.

- А! Это вы! - заулыбался директор.

Молодые люди как по команде встали и вытянули руки по швам.

— Леночка! — обратился директор к молоденькой секретарше. — Ко мне еще никого?

Леночка промолчала и дипломатично скосила глаза в сторону вытянувшихся во фронт художников.

— У меня есть минутка, заходите, — пригласил директор, распахивая двери своего кабинета. — Ну что? Чем порадуете?

Друзья переглянулись, и слово взял уравновешенный Денис:

— Мы посмотрели убежище...

— Лучшего и быть не может! — не в силах сдержать восторга, воскликнул Олег.

Оптимистичное начало так понравилось директору, что он от души рассмеялся. Что-то в этих ребятах было такое, что по-доброму забавляло, умудренного жизнью мужчину. Лихие времена капитализации ежедневно приводили к нему разных людей, большая часть из которых пыталась за бесценок купить его завод, некоторые предлагали заманчивые многоходовые аферы, попадались и такие, от которых за версту несло уголовщиной. А эти были обуреваемы только своей идеей и просили такую безделицу, на которую еще никто не зарился.

Выслушав до конца доклад о посещении убежища, директор задал Денису несколько вопросов, услышав ответы, ненадолго задумался. В конце концов он пристально посмотрел на Дениса и спросил:

— А почему вы, собственно говоря, хотите танцевать именно под землей? У нас, например, на этой же улице есть заводской Дом культуры «Красный маяк». Может, вам туда?

— Нет, ну что вы. Наша музыка очень специфичная, - доверчиво сообщил ему Денис. — Мы думаем, что вместо того, чтобы постоянно объяснять посторонним, что это такое, лучше забраться под землю и ни с кем не пересекаться.

Директор снова рассмеялся. Это было действительно забавно. Он специально предложил им площади Дома культуры - надеялся, что у них разыграются аппетиты и они возжелают целое здание. Но ничего подобного не произошло, и художники продолжали стоять на своем:

- Мы андеграунд! — малопонятным словом заверил директора Денис.

- И следственно, нам под землю! — добавил Олег, указательным пальцем тыча себе под ноги.

Мало-помалу секретарская наполнялась деловым гомоном, и в кабинет все чаще стали просовываться головы заводских.

- Однако мне пора работать, — произнес директор, поднимаясь из за стола и становясь безучастно серьезным.

Олег и Денис машинально вскочили и, стоя на ватных ногах, приготовились к самому худшему. Видя их близкоек обмороку состояние, директор усмехнулся в последний раз и пожал художникам руки:

— Готовьте документы для договора аренды. Будем работать! — коротко бросил он.

Олег еле сдержался, чтобы не броситься директору на шею. Ему показалось, что он в жизни не видел человека добрее. Резко и сладко сжалось сердце, и в голову ворвался пульсирующий ток горячей крови. Мысли разорвались трескучей петардой, и в ушах запрыгало эхо: «Будем работать!» Испытав секундное головокружение и необыкновенный душевный подъем, он вознесся над терзавшими его сомнениями и понял, что все получилось. Денис, судя по всему, пребыв ал в сходном состоянии. Бессознательно совершая головой круговые вращения, он сиял улыбкой такой интенсивности, что ее сила выдавила из кабинета серенький свет утреннего солнца.

Не видя ничего перед собой, друзья выбрались из здания заводского управления и оказались на улице. Все накопленные за эти дни переживания грозовым разрядом ушли в заснеженный тротуар этой тихой улицы. Со звоном хлопнув ладонями, они расхохотались и, не сговариваясь, направились на соседнюю улицу - к убежищу.

Прошло несколько дней, и к ним пришло полное осмысление случившегося. Художники сделались одержимы. Чуть ли не ежедневно они появлялись в убежище, раздражая до нервного тика предчувствовавшего большие беды Зуфаровича. Старикан поздно сообразил, какая катастрофа надвигается на его тихий департамент пыльных противогазов и просроченных аптечек. Он провел в этом подземном мире долгие годы бесхлопотной службы и был уверен, что никто и ничто не в состоянии поколебать его размеренной жизни.

И вот пришла беда. Пришла в виде этих молодых прохвостов, одурманивших разум директора, опутавших егоневидимыми сетями, поработивших его волю и превративших цветущее оборонное сооружение в вертеп. Но это будет позднее, а пока бурчащий Римлян Зуфарович был вынужден приходить в неурочный час и подолгу просиживать в своей кладовке, дожидаясь, пока художники закончат свои малопонятные действия. Странные ребята бродили по убежищу и вслух фантазировали: пряный дым травы будил фантазию, и они, размахивая руками, чертили в воздухе контуры будущего бара, гардероб, сцену, диджейский стол, кассу, офис. Все нужно было придумать, вообразить, представить.

Головы кружились от счастья, однако нахождение атомного убежища до поры до времени решили держать в строжайшей тайне. В курс дела были введены лишь несколько особо приближенных лиц: Аннета Лангер, Маша Малое — возлюбленная Одинга, Штейн и Аня Корнеева, общая подруга. Но так продолжалось недолго. Так не могло долго продолжаться, — нужно было действовать. Постепенно информация о скором открытии клуба стала расползаться среди общих знакомых и вскоре стала известна многим.

Время шло, и все ближе наступал час, когда нужно было предпринимать конкретные шаги. Пронянчив месяц новорожденную идею, напитав фантазиями и воображением, нужно было начинать кормить ее деньгами и действиями. Проспорив массу времени, Олег с Денисом пришли к выводу, что самостоятельно им этого дела не осилить, и начались осторожные, выверенные переговоры. Из ближайшего окружения они попытались выбрать человека, способного на партнерские отношения, который бы не просто дал деньга на этот проект, но и не стал в будущем большой проблемой. То, что творилось во внешнем мире бизнеса и лжи, простыми словами описывать было невозможно. Новое русское предпринимательство было сплошь замешано на жестоком обмане, бандитизме, «кидаловах», «стрелках!», «разводках», «подставах» и прочих мало приятных вещах. Страх держал мелких бизнесменов в стальных тисках. Бесконечно меняющиеся хороводы бандитов, лязгая зубами, ежедневно напрыгивали на их фирмы, требуя денег и оперируя лагерными понятиями, людей перемалывали вместе со всем их имуществом, пытали, без счета пропадали они при невыясненных обстоятельствах в сырой земле холодных ленинградских лесов.

Никто, никого и ни от чего не мог спасти или уберечь. Уповать в бизнесе можно было только на друзей или родственников, хотя примеры из жизни показывали, что даже на этом пуповинном уровне порой случались совершенно несусветные изуверства.

Всмотревшись, насколько это было возможно, во тьму предстоящих трудностей, друзья определились с искомой суммой и стали осторожно нащупывать почву под ногами.

С того времени, как летом 1992 года первый танцевальный клуб на реке Фонтанке прекратил свое существование, прошло около полугода.

Когда «Танцпол» покинул дом, рыботорговцы из «Крипты», получившие документы на право им распоряжаться, очевидно, в насмешку над заносчивыми «клаберами», поселили в знаменитой квартире секту каких-то богомольцев. Позднее выяснилось, что это было некое буддистское братство, или еще некое душеспасительное общество, инспирир ованно е в нашу безбожную страну религиозным аферистом Оле Нидалом, но безутешным поклонникам «Танцпола» легче от этого не стало. В том месте, где еще недавно звучал а электронная музыка и танцевали счастливые люди, эти волосатые, увешанные побрякушками хипашоги расстилали свои грязные коврики и камлая горловые напевы, бились лбами о паркет.

В какой-то мере ситуацию спас Марат. Его кипучей энергии хватило на то, чтобы захватить на последнем этаже сосреднего шестиэтажного дома большую пустующую квартиру. Марат сломал там все стены, навел идеальный порядок, и в этой белоснежной мастерской еще полгода проходили вечеринки. Но это было уже не то — наступал новый период.

Потеряв собственный клуб, Алексей Хаас и его брат Андрей, переключились на производство разовых вечеринок. Первыми в ту летнюю пору прогремели две ночи в киноцентре «Родина». Как ни странно, но организовал все и подготовил тот самый Костя — фанат house-музыки, кассетный диджей и гоу-дансер с «Гагарина». Желая разделить труды и славу, он с глубочайшим пиететом обратился к «Танцполу», и предложил клубу партнерство. Однако Алексей, перманентно пребывавший в легком пафосе, счел предложение молодого человека неадекватным и, сваливая все дальнейшиехлопоты на Андрея, дал наказ взять ситуацию с «Родиной» под полный контроль. Поначалу мягко и вежливо, а в процессе проведения энергично и четко, Андрей повернул ситуацию таким образом, что все нити управления, а впоследствии и вырученные финансы оказались в руках «Танцпола». Костя был плавно отодвинут от контроля над вечеринками, а под конец довольствовался лишь тем, что два дня подряд играл на них до полного изнеможения. В первую ночь он работал вместе с Грувом, но тот, насмотревшись на происходящие баталии, играть во вторую ночь решительно отказался, и счастливый Костя играл один. «Танцпол» выставил в фойе киноцентра свой новый звук, малобюджетный спет и - что было ново и очень примечательно — четверых омоновцев. Две ночи подряд каменное ф ойе киноцентра лопалось от напиравшего народа, и лишь эти самые омоновцы с большим трудом удержали ситуацию с криминально настроенными посетителями в рамках допустимого.

Драк на дискотеках тон поры вообще было множество: спортсмены дрались между собой, били молодежь, приставали к охране, провоцировали друг друга, нагнетали страх и отвращение. Но несмотря на их мерзость и жестокость, молодежь постепенно научилась не бояться и в массе своейпродолжала веселиться, невзирая на творившиеся рядом ужасы. Воспринимая присутствие бандитов, как неизбежное зло, основная часть модников окрестила их «лысыми» и старалась по возможности игнорировать. Два дня подряд битком набитый киноцентр трясся от звука. Эти первые летние вечеринки после долгого зимнего затишья мощными толчками раскачали маятник большого вечериночного бума.

Вскоре после вечеринок в «Родине» от гранитных стен Адмиралтейской набережной отчалил новый теплоход «Чайка». В начале рейса от перегрузки пассажирами веселое судно едва не затонуло, но, к счастью, все обошлось благополучно и, к всеобщему удовольствию, закончилось очень мило. С полуночи до самого утра, раскачиваясь на черных волнах и надрывая ревом музыки ночную тишину, плавающий клуб бороздил невскую дельту, скандализируя при этом разбуженных жильцов из домов на набережных. Из Лондона на это водное увеселение приехал играть Кэмден Логан. Малыш Кэмден, как его любовно прозвали питерские поклонники, доводился племянником всемирно известному дизайнеру Эндрю Логану и сам оказался стильным парнем. Милый и обаятельный, он сотворил настоящее чудо и влюбил в свою музыку петербургскую публику, которой посчастливилось оказаться на борту «Чайки».

В конце лета Алексей и довольно округлившаяся от беременности Марина улетели в Нью-Йорк. Житье в сквоте без мебели и горячей воды, так утомило Марину, что она предпочла до родов уехать в Америку. Квартира в соседнем доме, куда они переселились после потери клуба, была огромна, но настолько не устроена, что временами погружала в депрессию даже такого оптимиста, как она. К тому времени бизнес Марины в России достиг значимых масштабов, и она стала президентом компании. Компания «Белка» занималась телефонизацией, снимала огромный офис в центре Москвы и, захватывая рынок безбрежных просторов бывшего СССР, шаг за шагом превращалась в крупный телекоммуникационный консорциум. Оставляя шумную Москву, она приезжала в Петербург на уикенды, и такая жизнь между двумя городами продолжалось до самого отъезда.

С отбытием брата за океан Андрей и сам съехал с Фонтанки. На далеком от центра участке Литовского проспекта он нашел крохотную квартирку, навел там тряпочный фэн-шуй и, завалив ее горой танцполовской техники, спокойно зажил на оставшемся клочке свободного места.

Не пропал и Миша. Он всегда был немного роботизированным человеком: поднимался рано, ложился поздно, не пил, не курил, не ставил над собой психоделическихопытов, имел ясный ум и не замутненную травой память. Но все эти прелестные достоинства и правильные черты характера делали его в молодежных компаниях белой вороной. Так он и жил рядом со всеми, долговязый как жердь, странный и непонятный, но, как показала жизнь, сосуществование с этой вороной не могло продолжаться долго. Романтическая необузданность Алексея и прагматичный цинизм Михаила в конце концов встретились. Результатом этой встречи стала такая личная антипатия, что вчерашние друзья разлетелись в стороны, как бильярдные шары.

И вот Миша остался один. На какое-то время общие друзья выпустили его из виду, он затаился, приготовился и, объявившись лишь к середине лета, представил публике небывалое увеселение. Все, даже те, кто частенько над ним потешались, признали: Миша попал в десятку. Ему удалось заполучить здание огромного бассейна на Петроградской стороне, а идея состояла в том, чтобы совместить музыку, свет, танцы и купание С первой же вечеринки стало ясно, что это фееричное сочетание.

«Акваделик» запомнился всем: под куполом дышащего влажным эхом бассейна гулко грохотала музыка, потоки яркого света расцвечивали колышущуюся воду, а ее бурлящую толщу пронзали зеленые нити лазеров. Полуголые танцоры извивались, как черти в аду. Прямо с танцпола, с небольшим разбегом один за другим, все желающие улетали в воду. Одеяния у танцующих были столь символические, что плотный эротический туман стоял над всем происходящим и в головах присутствующих. Свет превращал бассейн в необыкновенно красивое зрелище. Миллиардами световых отражений цветные отсветы плясали по стенам, над водой стлался дым, сумрачная пелена рвалась стробоскопами и озарялась ослепительными вспышками. Музыка и вода настолько расслабляли, что эффект превзошел все ожидания: на этих вечеринках всё поголовно купались, большая часть развлекалась шампанским, некоторые курили «башетунмай», ели грибы, а кое-кто прямо в воде занимался сексом. Но закончились«Акваделики» все же трагически: на одной из этих вечеринок какой-то молодой человек принял немыслимую дозу героина, у него остановилось сердце, и несчастный тихо опустился на дно сверкающего светом бассейна.

Вечеринки, вечеринки, вечеринки! Ночь вытеснила день и стала главным временем суток. День превратился в работящую падчерицу, разбивающуюся в трудах, чтобы с последним лучом солнца наступил праздник для беспрестанно веселящейся ночи. Вечеринки в мастерской у Марата, вечеринки в Домах культуры, вечеринки у друзей, по несколько раз в неделю, в Петербурге, в Москве, по поводу и без повода, платные, бесплатные, милые, с кровью. Осенью наступил сезонный рецидив, и вечеринки окрасилисьневероятно яркими фракталами галлюциногенных переживаний. Молодежь бросилась на поля, и очень скоро под руководством Леши Чернорота образовался клуб «Стоз». Сутью этого забавного сообщества экспериментаторов было отсутствие временного промежутка между нахождением псиллоцибинов и их употреблением в пищу, а называлось оно так потому, что обычной нормой всех его членов была сотня поганок, съедаемых как правило прямо на поле.

Прожив эти яростно веселые полгода один, Андрей так умотался, что однажды, осматривая себя в зеркале, разглядел в густой массе своей шевелюры льняные нити первых седых волос. Алексей по-прежнему был в Америке и лишь иногда присылал короткие сообщения. Из его скупых на подробности открыточек было ясно, что в октябре он стал отцом, Марина родила девочку, и младенца назвали Софией. Счастливый отец отсиживался на Манхэттене, а свежеиспеченный дядя Андрей суетился в Питере, хлопоча по поводу их новой квартиры. Поняв всю безнадежную глубину их бытовой неорганизованности, Марина перевела в Россию нужное количество тысяч долларов, и на Суворовском проспекте в престижном генеральском доме была куплена трехкомнатная коммуналка. Андрей завез в пустую, пахнущую прежними жильцами квартиру грузовик танцполовской аппаратуры и стал дожидаться возвращения брата.

Примерно в это же время несколько ранее не связанные друг с другом событий, бежавших параллельными курсами, стали сходиться и в середине февраля 1993 года, пересеклись в одном времени и месте. Обстоятельства колотыми льдинами сбились в кучу и ненадолго образовали затор, годный для того, чтобы несколько человек с разных сторон отчаянно побежали по нему навстречу друг другу.

Началось все с того, что Андрей «красным гостем» отправился на вечеринку в рок-клуб. Старая культовая помойка, Ленинградский рок-клуб, к тому времени уже практически помер и, доживая свои безрадостные дни, ютился во дворе, а в бывших помещениях Театра самодеятельного творчества засела некая осовремененная структура. Именно эта шустрая структура нафантазировала себе, что на вечеринках можно заработать денег, наняла невесть кого и устроила в дорогих сердцу каждого рокера стенах коммерческую танцульку. Все было соблюдено в духе модного жанра: в крашенном маслом фойе ватно молотили колонки, подвижные лучики света плясали по наполненному людьми залу, в барах толкотня и дым коромыслом, билеты, касса, охрана. Все было прекрасно, и так бы, может, и закончилось, да на беду перед зданием на улице Рубинштейна остановилась одна машина — такие называют «американским крокодилом»: огромный и обвешанный хромом, нелепый «бьюик» семидесятых годов, местами мятый и проржавленный, с выбитой передней фарой, висящей под радиатором на проводах. Никто, возможно, и не обратил бы внимания на этот цирковой транспорт, если бы из него один за другим не вылезли семь человек. Прибывшие оказались мужчинами крепкого телосложения, с хмурыми лицами и тяжелыми взглядами, в которых плавали пугающие огоньки злобной решительности. Оставив свой автомобиль прямо на проезжей части, эти семеро задрали головы и, осмотрев здание, решительно направились к входу. Их напористый маневр и слаженность действий, а больше всего — навевающий размышления внешний вид, сразу не понравились двум милиционерам, до этого мирно курившим у входа. Одеты все прибывшие были в темно-серые плащи до пола, а у некоторых были еще и шляпы.